Начало 11-й главы:

Глава 11. Вроцлав

11.1.

Пока поезд катил к Бресту, Нина вспоминала инструктаж, проведенный с ней перед отъездом.
– …Ты находишься в непосредственном подчинении генерала Речницкого. Задачи тебе будет ставить только он. Все приказы и распоряжения, в части, тебя касающейся, будешь получать от него. Но одно запомни сразу: твоя задача – личная охрана генерала Речницкого. Все остальное – побоку! Постоянно будь при нем, не обращай внимания ни на что другое, кроме его безопасности. Поняла?
Девочка не спешила отвечать. После некоторой паузы она спросила:
– А если он поедет куда-нибудь, а мне прикажет остаться дома?
– Значит, такова оперативная необходимость. Повторяю: ты находишься у него в подчинении и обязана выполнять все его приказы!..
Под мерный перестук вагонных колес Яков Францевич краем глаза поглядывал на свою дочку, увлеченно разглядывавшую сменяющиеся за окном пейзажи, и тоже вспоминал – но другой разговор, состоявшийся три месяца назад:
–…Иван Иваныч! Ты что, шутить изволишь? Какой из нее, к лешему, телохранитель?
– Сам же требовал, чтобы она постоянно при тебе была! Неужели недопёр, что рядом с тобой ее в любом случае в начатую игру затащит? Теперь сообрази: на каком основании мы тринадцатилетней школьнице допуск оформим? А без допуска влезать в такие дела никто не позволит! Вот и получили мы приказ… От кого, сам знаешь. Или снова пойдешь ругаться?..
В Бресте пассажиры, следовавшие до Варшавы, после прохождения пограничного контроля пересаживались на польский поезд, укомплектованный вагонами под европейскую колею. Генерал со своей дочерью снова заняли места в отдельном купе, но уже не спального вагона, а оборудованного сидячими местами. Поезд тронулся и через несколько минут достиг польской пограничной станции Тересполь. Еще одна проверка документов – и началось путешествие по польской земле.
Проводник, проходя по вагону, торжественно объявил:
– Stacja Biala Podlaska!
Biala? А, белая! И вдруг Нина, неожиданно для себя самой вполголоса запела:

На Дону и в Замостье тлеют белые кости,
Над костями шумят ветерки.
Помнят польские паны, помнят псы-атаманы
Конармейские наши клинки!

Генерал тут же вскинулся и зашипел:
– Прекрати немедленно! Совсем не соображаешь?!
К счастью, в купе они ехали только вдвоем.
В Варшаве они не задержались, а пересели на другой поезд, следующий во Вроцлав. Генерал бригады Якуб Речницкий еще с сентября месяца был назначен начальником штаба войск Силезского военного округа, и расквартирован штаб был именно во Вроцлаве.
Служба Нины началась с того, что отец поселил ее в своей резиденции – в загородном особняке на берегу Одры, окруженном зарослями кустарника с пожухлой, наполовину облетевшей листвой. У берега виднелся небольшой дощатый причал с привязанной к нему лодочкой. Тогда же была проведена ее первая самостоятельная «операция». Началась она со снятия мерки. Нина немного недоумевала, но твердо помнила, что было сказано отцом: никаких вопросов задавать не следует, а все, что ей будет положено знать, он ей сообщит – но никак не больше.
Вскоре отец появился дома со свертком:
– Переодевайся! Вот твой мундир.
В свертке оказалась сшитая на нее форма поручника польской армии. Когда Нина переоделась, отец вручил ей и соответствующие документы.
– А теперь, – объяснил отец, – поедем в штаб округа. Там тебе выдадут служебное оружие.
Почему получение оружия было обставлено именно таким образом – ей никто не объяснял, а она, понятное дело, не выспрашивала. Врученное вместе с пистолетом официальное разрешение на ношение пистолета так ни разу ей и не пригодилось. Впрочем, сшитой ей польской военной формой Нина впоследствии иногда (на официальных армейских мероприятиях, где она бывала вместе с отцом) пользовалась.
После получения оружия Якуб привез ее обратно в особняк, и тут же уехал по своим делам. Она фактически осталась затворницей в этой резиденции.
– Пойми, – объяснял ей отец, – тебе еще рано показываться «в свете». Пока привыкай к обстановке, к польской речи, читай книги на польском языке, потому что твой польский оставляет желать много лучшего.
Да, и с языком, и с привыканием к обстановке у нее были проблемы. Даже бытовые удобства, с которыми она столкнулась, во многом были для нее в новинку. Такое, например, устройство, как биде, первоначально вообще поставило ее в тупик. И Нина начала вживаться, однако сделанные при этом открытия ее, мягко говоря, не обрадовали. Хуже того – она испытала сильнейшее психологическое потрясение.
В первые же дни девочка обнаружила в особняке – и, судя по всему, на правах хозяйки, – проживает молодая женщина с маленьким ребенком. Выяснить у отца, кто она такая, не удалось – он постоянно был в разъездах, появлялся в доме совсем на короткое время, и переговорить с ним все никак не получалось. Но вряд ли можно скрыть действительные отношения между людьми, живущими под одной крышей. Постепенно, из своих наблюдений, из разговоров прислуги, из собственных слов Янки Нина смогла уяснить, что это, оказывается, польская жена отца, что ребенок у нее – тоже от него, и что, похоже, намечается второй.
Но как же так?! Она же помнит, как отец безутешно рыдал на могиле матери в Ташкенте. А на деле, выходит, когда мама умирала в муках, отец завел себе другую?! И потом изображал вселенскую скорбь?.. Да и со своей новой женой он повел себя непонятно. Ладно, в Советском Союзе это не имело особого значения, но здесь все же Польша, тут совсем иначе относятся к женщинам, рожающим вне официального брака. Видно же, как Янка страдает из-за того, что их отношения с отцом не узаконены! А поступки отца никак не понять – ребенка он усыновил, а отношения с его матерью оформить не желает. Так нечестно! Да еще и изворачивается, уходит от прямого разговора…
Человек, когда-то бывший ей очень близким, скатился до такой гнусной подлости и лицемерия, что... Нет, этого простить невозможно! Нину захлестнула жестокая обида. Он… он не имеет права жить! Пистолет у нее всегда с собой: выстрел в него, затем выстрел в себя – и все будет кончено.

Отредактировано Запасной (13-02-2013 13:41:32)