Выкладываю заключительный фрагмент 12 главы:

Глава 12. Интернат

12.4.

Дорога от Варшавы до Кракова пролетела быстро – мощный автомобиль генерала легко наматывал километры под монотонное мелькание деревьев, которыми были обсажены обочины шоссе. В Кракове Речницкий занимал симпатичный двухэтажный особнячок предвоенной постройки с небольшим садиком, в престижном районе, сплошь застроенном подобными же недешевыми особняками. Маленький сын генерала, Виктор, начал понемногу гулять по улице, то под присмотром Янки, бывшей уже на седьмом месяце, то под присмотром одного из двух генеральских шоферов, Казика (Казимира). Отец, убедившись, что ни Янка, ни сводный братишка никаких проявлений недовольства со стороны дочери не вызывают, с чувством облегчения отправил ее обратно в Варшаву – продолжать учебу. И не только…
Краков Нине очень понравился. Старинный город, уцелевший в вихре войны благодаря стараниям советских солдат и разведчиков, произвел на нее сильное впечатление. Да и что она видела до этого? Ташкент, Москву, сначала промелькнувшую мимо нее, как в тумане, а затем осмотренную урывками во время только что закончившейся краткой поездки. Вроцлав она считай, и вовсе не успела как следует разглядеть, а Варшава лежала в устрашающих руинах. Жалко было, что первое знакомство с древней столицей Польши оказалось поневоле кратким. Правда, в Варшаву она отправилась вместе с отцом, который часто и подолгу навещал столицу по своим делам.
Второй шофер отца, Янек, отвез их обратно в Варшаву, и для деовчки снова потянулись интернатские будни. Но Нина не была бы сама собой, если бы не ввязалась в очередные приключения. Да ходить за ними далеко и не приходилось. С интернатскими регулярно завязывали драки харцеры, большинство организаций которых находилось под влиянием католической церкви или правых партий. ППР предпринимала пока только первые шаги по организации под своим патронажем отрядов «красных харцеров».
Крепкие, спортивные, и что немаловажно, хорошо откормленные, харцеры были серьезными противниками. Но и среди учеников русской школы было несколько крепких ребят, прошедших войну, против которых харцеры не могли устоять. Среди них особенно выделялись двое, которых звали Дорогуша и Рябчик. Первый заработал свое прозвище за то, что все время обращался к собеседникам «дорогуша». Второму прозвище досталось за лицо в рыжих веснушках. Однако эта силовая поддержка не всегда бывала на месте, и вот тогда уж школьникам приходилось туго.
Как раз в один из таких неудачных моментов Нина оказалась на месте событий, и, недолго думая, вмешалась в стычку. Понимая, что против численного превосходства харцеров ее навыки рукопашного боя не очень-то и помогут, она, чтобы защитить своих, недолго думая, пальнула в воздух из пистолета. Харцеры бросились наутек, а на месте события тут же появился патруль гражданской милиции:
– Кто стрелял?
– Я стреляла, – не стала запираться Нина.
– Пройдемте с нами в отделение.
Из отделения Нина позвонила отцу, к счастью, все еще находившемуся в Варшаве, и он приехал ее выручать. Нина, разумеется, предъявила представителям власти претензию:
– Почему же вы не вмешались, видя, что идет драка? Неужели в ваши обязанности не входит следить за порядком на улицах?
– Это не наше дело! – ответили стражи порядка. – Охраной русских пусть занимается русское посольство.
– Так-так, – зловеще произнес генерал Речницкий. – Глядите, я ведь разберусь, почему школа Министерства национальной обороны Польской Республики не охраняется!
Результатом этой стычки было появление во дворе школы поста автоматчиков. Заодно Нина обратилась к отцу с просьбой:
– Папа, выясни, пожалуйста, нельзя ли нам какого-нибудь другого директора школы подобрать?
– А этот чем плох? – поинтересовался Якуб.
– Ну, какой из него директор школы! – воскликнула девочка. – Молодой лейтенант, на учителя он не учился, как со школьниками работать, совсем не соображает. Я понимаю, он боевой офицер, ногу на войне потерял, но в школьных делах ведь совсем не разбирается. У него и с учителями постоянно какие-то проблемы.
– Ты так говоришь, будто вам совсем какого-то дурака или недотепу поставили, – не слишком довольно заметил ее отец.
– Да не говорю я, что он дурак! – Нина была еще более недовольна, что отец не хочет ее понять. – Воевать, может быть, он прекрасно умеет. Но в школе он глупость за глупостью творит. – И девочка поведала историю о том, как боевой лейтенант попытался навести казарменный порядок в женском отделении интерната, и какой из этого вышел скандал с его обитательницами:
– Представляешь, приперся к нам с утра проверять, аккуратно ли у девчонок застелены постели, и не хранятся ли посторонние предметы под матрацами! У нас же не солдатская казарма, где ничего лишнего быть не должно. Ну, и сразу наткнулся на… – Нина чуть замялась, подыскивая слова, – на предметы дамского туалета. А они… – тут девочка замялась еще сильнее, – далеко не все в стерильном состоянии. Особенно если у кого месячные. – На этом месте генерал смущенно хмыкнул, а его дочка, как ни в чем не бывало, продолжала свой рассказ:
– Девчонки, понятное дело, подняли дикий визг и заявили, чтобы он не смел копаться в их трусах. Ты бы видел бедного лейтенанта! Засмущался весь, стал красный, как рак, и пошкандыбал со своим костылем прочь из комнаты. Жалко ведь его, но все у него невпопад получается.
Нина не стала рассказывать отцу о своих собственных трениях с незадачливым директором школы. Молодой лейтенант относился к ней, как к «генеральской дочке», вечно позволяющей себе прогуливать занятия. Особенно его раздражала ее способность появляться в школе и исчезать из нее, не проходя мимо вахты на входе. Все попытки застукать, как же она это ухитряется сделать, оказались безуспешны. Между тем ларчик открывался просто: Дорогуша, используя свою немалую физическую силу, по просьбе Нины слегка, едва заметно, разогнул в одном месте прутья школьного забора, чтобы девчонке можно было между ними проскользнуть. В само же здание школы Нина проникала через окно женского туалета на первом этаже, которое ее подружки предусмотрительно держали открытым.
Вскоре директора заменили, прислав вместо лейтенанта солидного полковника, имевшего за спиной учительский опыт.
Инцидент со стрельбой имел и другое продолжение. Он привлек к девочке внимание учительницы физики, еще довольно молодой женщины, которая, тем не менее, выделялась рассудительностью и педагогическими способностями. Разговорившись с Ниной, она узнала о ее членстве в ZWM, и, заинтересовавшись, упросила взять с собой на дельницу. Ее визит как раз совпал с политзанятием, которое проводил Роман. На учительницу это занятие произвело довольно сильное впечатление:
– Да, Нина, – протянула она задумчиво, когда они обе возвращались с дельницы в интернат, – я ведь сама политинформации с учителями провожу. Но мои занятия по уровню далеко не дотягивают до того, что дает этот парень. Где только он успел так подковаться? Думаю, для тебя это будет очень полезное знакомство.
Очередной визит отца в Варшаву вырвал Нину из тихой, размеренной интернатской жизни.
– Собирайся, – бросил он ей в номере гостиницы Министерства национальной обороны, показав кивком головы на уже разложенный на кровати мундир поручника, – сегодня нам предстоит серьезный выход. Вечером будет собрание – разъясняем офицерам гарнизона реформы, проводимые новой властью. Реформы эти, сама знаешь, далеко не всем по вкусу, особенно всяким шляхетным панам, которых полно среди офицеров. Так что надо держать ухо востро. Оружие с собой? – озабоченно спросил он.
– Всегда с собой! – хлопнула Нина по карману юбки.
Маленький пистолетик – всего-то девять сантиметров в длину – выглядел не как оружие, а как изящная игрушка, которую легко можно было принять, например, за зажигалку. Это позволяло таскать его в дамской сумочке, особенно не рискуя навлечь на себя подозрения. Тем не менее, Нина обычно носила с собой и настоящую зажигалку. Внешне очень похожую на ее пистолет, чтобы всегда можно было, продемонстрировав ее в действии, окончательно рассеять всякие сомнения.
Для скрытого ношения оружия ей была сшита по заказу наплечная кобура из мягкой замши. Но Нина терпеть не могла таскать на себе «всякие подпруги», как она презрительно выражалась (она и бюстгальтер поэтому старалась никогда не надевать). Поэтому кобурой она не пользовалась, а предпочитала таскать и пистолет, и зажигалку в карманах. Если же карманов не было (например, в юбке), то она сама их пришивала.
Главное было не перепутать, в каком кармане лежит пистолет, а в каком – зажигалка. Пистолет, естественно, лежал под правой рукой, и Нине постоянно приходилось напрягаться, чтобы, находясь «в обществе», не вытащить машинально правой рукой пистолет с целью прикурить. В конце концов, это привело к курьезному случаю. Все время напоминая себе о том, что зажигалка под левой рукой, она именно зажигалку и выхватила, когда на варшавской улице ей пришлось наткнуться на обычных грабителей. Правда, практически тут же она выхватила и пистолет. Вид девчонки, мгновенно ощетинившейся сразу двумя стволами, видимо, так подействовал на грабителей, что они предпочли ретироваться. После этого случая отец подшучивал над ней – «ты что, с двух рук сразу стрелять собралась?». Юмор был в том, что с двух рук она как раз стрелять не умела – чтобы суметь координировать работу сразу из двух стволов, надо специально тренироваться с опытным инструктором.
У ее отца личным пистолетом был Mauser C-96 (с кобурой – приставным прикладом), хотя пользовался он им только для парадных выходов, в остальное время обходясь служебным оружием.
Расправив мундир перед зеркалом и убрав волосы под пилотку – все, конечно, при ее большущих косах, убрать было невозможно, – она проследовала за отцом к месту проведения собрания. Зал ей сразу не понравился. Во-первых, за расположившимся на сцене президиумом плотные занавеси скрывали пространство кулис, заваленное всяким хламом. Там черта с рогами можно была спрятать, – да хоть пушку! – не то, что человека с оружием. Нина постаралась сунуть нос во все углы и щели, но где гарантия, что кто-нибудь не проникнет туда позже? Во-вторых, над залом нависал балкон, плохо просматривавшийся со сцены. Там тоже можно было затаиться и не обнаруживать себя до поры до времени.
Атмосфера в зале была накалена. Присутствующие встречали выступления с трибуны выкриками – и одобрительными, и недовольными, и просто злобными. Между офицерами то и дело вспыхивала приглушенная перепалка. Гвалт иногда становился довольно-таки громким. И пистолетный выстрел из-за кулис, раздавшийся посреди этого шума, почти не привлек внимания присутствующих. Один из сидевших в президиуме согнулся и стал заваливаться со стула набок. Но еще до этого Нина стремительно развернулась на звук выстрела, выхватывая свой пистолетик, и нажала на спуск. Ответом ей был вскрик за кулисами и шум падения тела, почти незаметный на фоне того шума, который стоял в зале…
И тут же новый выстрел! На этот раз стреляли прямо из зала. Нина вновь крутанулась на каблуках и всадила пулю в офицера, еще не успевшего опустить ствол, над которым вился едва заметный сизый дымок. Генерал бригады Якуб Речницки тихо матерился под нос. Левый рукав его мундира был надорван, и в этом месте расплывалось небольшое темное пятно. Отец на этот раз легко отделался – пуля лишь разорвала кожу на плече. Однако втык Нина получила знатный – и от отца, и от Владислава Андруевича.
– Тебе что было приказано? – тоном, какой употребляют с безнадежными глупцами, выговаривал Андруевич. – Охранять твоего отца! На остальное ты не должна обращать внимания. Твоя задача – любой ценой исполнять боевой приказ! Что такое приказ, ты понимаешь? – все тем же тоном спросил он.
– Понимаю, – смиренно ответила Нина.
– Ничего ты не понимаешь, глупая девчонка! – полковник уже начинал кипятиться. – Пусть вокруг тебя хоть всех подряд режут и стреляют, ты должна быть сосредоточена только на одном – уберечь Якуба! Ни на секунду не отвлекаться ни на что. Ты должна понимать, что будут ведь специально отвлекать внимание, причем так, чтобы нельзя было не вмешаться. А ты все равно не отвлекайся! Только так, и никак иначе!
Девочка вздохнула:
– Поняла, – произнесла она мрачным голосом.
– Надеюсь, – раздраженно бросил Андруевич. – Потому что если такое повторится, отвечать будешь уже не передо мной, а перед трибуналом. Запомни: второго раза быть не должно!

Согласен.

Последнее справедливо. Исправлюсь.