Кусочек:
Хуторянин присел за дощатый скобленый стол. Подумал: «Можа наліць стосiк?» Но за горэлкой нужно идти и он, боясь вспугнуть редкую минуту беззаботного отдыха, остался сидеть, осматривая хату отрешенным от обыденности взглядом.
…Тридцатые годы запомнились яростными спорами-разговорами подрастающих сынов-погодков. Появлением множества непонятных слов.Привычный крестьянский быт менялся. В жизнь врывалось новое: техника-трактора, комбайны, автомобили, самолеты. Начали применять удобрения-суперфосфат. Все это было непривычное, страшащее неизведанностью. Но оно обещало более сытную жизнь, открывало перед детками горизонты иной, некрестьянской жизни. Сыновья и дочка учились теперь в новой школе. Семилетке. На двести пятьдесят детей было целых четыре учителя, окончивших педагогическую семинарию. А ещё раз в неделю к ним приходили по очереди ксенз и поп.
В хате появилась полка с книгами, скрепя сердце, пришлось разрешить палить по вечерам дорогой керосин не для дела, а для чтения. И ещё непонятный расход: «газета». Но стало интереснее. Теперь о жизни вне вёски узнавали не из разговоров, а из «газеты» и «радио». Из первых рук, можно сказать. Шинки стали называться «кафейнями». По вечерам там собирались поговорить и поспорить. У молодежи была теперь своя излюбленная тема: где лучше живут в Польше или СССР. Некоторые говорили что «газеты» и «радио» врут о голоде и нищете в деревне за недалекой границей, не знали верить или нет написанному о непонятных «колхозах». Иногда шепотом сообщали, что написано в запрещенных книгах или листовках. Вновь, как в революцию стали говорить о «свободе», «капиталистах», «Великой Польше», «историческом величии Беларуси, растерзанной и разделенной агрессивными соседями».
Дома к нему и к матери приставали «Вот послушай»: читали отрывки из книг Якуба Колоса, Янки Купалы.
Однажды арестовали учителя. Многих старшеклассников вызывали в полицию и угрожали арестом. Они с матерью стали бояться за детей.
Практически все одновясковцы не могли понять, чем властям не угодил их говор. Теперь все бумаги приходилось оформлять на польском языке. И за это приходилось платить. Старики вспоминали, что беларускую говорку запрещали при царе.
Сыновья отслужили в Войске Польском. Вон они молодые красивые в мундирах с значками.
Самым сильным воспоминанием стал приход первых Советов. Почему-то среди их военных не было ни беларусов, ни украинцев, ни поляков. Это были тяжелые годы. Рушился привычный и обыденный уклад.
Отредактировано Грустный русофил (16-03-2013 20:19:59)