Про Молдавию вообще читать страшно. Каннибализм отмечался практически во всех районах голода.
От 800 тыс до миллиона погибших. Не считая демографических последствий.
Почему-то Сталин так и не дал разрешения на оказание помощи из госресурсов.

Отредактировано Грустный русофил (28-04-2013 13:43:05)

Вам очень обидно читать о том как было плохо.
Вы думаете мне приятно писать об этом?
Самые страшные воспоминания у отца были об этом периоде. Он всю жизнь повторял, что выжил только потому, что его отправили на родину к деду на Могилевщину. Мать всегда нас попрекала: " А мы картофельные очистки за праздник считали". Она из мордовского села.

Вот некоторые в Беларуси ругают Лукашенко. А русские приезжающие или проезжающие республику описывают всё в превосходящих степенях. Где здесь истина?

Только сейчас сообразил. Александр, Вы хотели сказать, что Сталин НЕ дал разрешения? Интересные документы о послевоенном голоде в 1946 году можно почитать здесь - http://vojnik.org/ussr/starvation1946

Внес изменения. Считаю немножко лучше:

По нынешним временам все эти действия квалифицировались, как «черный рынок» и спекуляция. Вот только я был не совсем милиционер. И пресекать ничего не собирался.
Начали выборочную проверку документов. Власть мы здесь или как?
Большинство были из Витебска, Орши, Смоленска и других районов Восточной Беларуси и приграничья России.
И обрывки негромких разговоров. Как морской прибой, замолкающие впереди и возобновляющиеся за нами:
- …Швагер у меня в колхозе «Заветы Ильича», так у них на трудодень дали по полкило зерна. Как зиму переживут? Прям и не знаю…
-…Соседка в село к родне ездила  Говорит страшное дело, как обносился народ…
-…Сын связистом работает. Рассказывает, в деревнях уже в хлеб мешают всё подряд. На трудодень  почти не дали зерна…
-…Недород. А хлебопоставки дай. Колхозникам у нас на трудодень почитай ничего и не дали…
-…Сажают по «указу за колоски» люто. Говорят голод будет…
-…Обносился народец до последнего. У меня сестра на почте работает. Так говорит, некоторые на людях появляться стесняются. Ходят до холодов босыми…
-…У вас тут изобилие. У нас на рынке и купить нечего. Колхозники говорят, сами в зиму будем голодать…
Кирмаш это не только торговля, это и самые точные новости. То о чем не пишут в газетах. А значит правда…
Настроение у меня испортилось совсем. Эти безобидные разговоры «ни о чем», «самая точная правда» -несли в себе страдания и кровь, изломанные судьбы и смерти.
Коллективизация. То, что через десять-пятнадцать придаст местным вёскам, деревням и хуторам ухоженность и лоск. А сейчас она будет принята в прямом смысле в штыки.
Ни один здравомыслящий человек не захочет обрекать себя и всех близких на нищету и бесплатный рабский труд. Кто, кроме меня, здесь и сейчас знает о том, что будет? Люди при капитализме живут, не загадывая вперед. Я жил при развитом СССР и помню о трехразовом питании всей страны и ежегодных оплачиваемых отпусках на целый месяц. Жил и после развала, когда никому нет до тебя дела. Также как живут сейчас в этой вёске…
Снова и снова я думал о мерах противодействия этим разносчикам «правды». Но ничего не придумывалось…
Рынок без воров и жуликов. Несбыточная мечта. На поезде прибыла  бригада «наперсточников».
Сволота приближалась развязной вихляющей походочкой. В кепочках и пиджаках, начищенных сапогах и ботиночках.
-Здрас-сь-те!- В уголке рта папироска, приподнятая за козырек кепочка. Воровской шик.
     Мы для них привычный антураж. Безобидный.  Как же меня в девяностых бесили слезы и недоумение их жертв. «Менты» только руками тогда разводили.
Моё раздражение, наконец, нашло выход. При первых; «Кручу, верчу»,  мы вмешались. У Иваныча в сапоге оказывается была нагайка. Мне аж стало не по себе, когда он достал по спине убегающего «верхового».  Вместе с «низовым» мы их отправили в отделение. Судя по несмелому протесту поддатых мужичков, приезд «блатных» сюда был не первый. Зато последний точно.
Кирмаш неспешный и неторопливый стал приближаться к концу. И в этот момент со стороны облцентра появилась в столбе пыли легковая «иномарка» с непонятными номерами.
     Темная машина смотрелась на сельском базарчике инородным телом. На ней сосредоточились взгляды и к ней начали стекаться местные. Интерес был не явным. Достоинство здесь у многих в крови.
     Кто-то очень смелый и нахальный рискнул приехать на трофейном транспортном средстве, через бандитский лес.
Машина припарковалась у края хлипкого длинного прилавка. Из неё, потягиваясь, демонстрируя и себя, и свой прикид выбралась «дама» хорошей упитанности. Одежда вся такая импортная и практически новая. Как держалось на голове сооружение именуемое «шляпка женская» – не для мужских умов.