Заключительный фрагмент 24-й главы:

Глава 24. Дела школьные

24.5.

Весна и лето 1948 года принесли с собой и другие заботы. Нина начала активно готовить своего Гвяздку к скачкам. Ему исполнилось два года и пора была уже приучать его к выступлению в соревнованиях. Поскольку никого иного, кроме нее, норовистый жеребец по-прежнему категорически не признавал, ей, судя по всему, придется выступать за жокея. Поэтому девушка часто пропадала на ипподроме и обзавелась жокейским костюмом, какой пристал даме из общества: курточка из тонкой замши, такие же бриджи и высокие сапоги со шпорами. Курточка имела сделанный из замши пояс, пряжка которого была выполнена в виде серебряной монограммы Йот Эр (так произносятся по-польски инициалы JR – начальные буквы имени Janina Recznicki).
Перед тем, как садиться на коня, Нина первым делом снимала свои сапоги со шпорами и заменяла их мягкими замшевыми сапожками. Шпорами она Гвяздкой не управляла – подход к нему пришлось подбирать совсем нетрадиционный. На дерби его подгонять вообще не приходилось – вороной абсолютно не выносил, если кто-то скакал впереди него, и выкладывался в галопе так, что девушка даже побаивалась перспективы выставить его против действительно серьезного соперника. Ведь загонит же себя, но не отступит!
Но если с дерби проблем особых не предвиделось, то вот на конкурном поле наездница поначалу столкнулась с неожиданной проблемой. Первая же попытка послать Гвяздку на препятствие так, как ее научили, окончилась ничем – он затормозил перед барьером всеми четырьмя ногами, и никакими силами отправить его вперед было невозможно. Но если «кнут» не срабатывает, то, может быть, попробовать «пряник»? Нина снова разогнала жеребца, и, наклонившись к его уху, стала шептать:
– Гвяздочка, милый, пожалуйста, прыгай! Мне страшно…
Вороной рысак храпел, косился на свою наездницу глазом с фиолетовым отливом, но на этот раз не тормознул, а птицей перемахнул через препятствие, и гордо фыркнул. Поэтому и сапоги со шпорами, и хлыст оставались отныне в конюшне.
Гвяздка послужил и дальнейшему сближению Нины с Дианой Гэйнер, супругой британского посла. Теперь они предпринимали совместные конные прогулки по Уяздовскому парку, и девушка тщательно вылавливала из пустой светской болтовни, которой они обменивались с английской леди, любые крупинки информации, которые могли представлять ценность не только для отделов светской хроники в газетах.
Не забывала Нина и походы в Варшавские кавярни со своими школьными подружками. Как-то раз, возвращаясь в интернат из центра после крепкого кофе и вкусных пирожных, ее подружка свернула с улицы в развалины, чтобы поправить расстегнувшуюся резинку на чулке. И тут, откуда ни возьмись, на них вылезло трое представителей того отребья, которого тогда еще немало водилось среди варшавских руин.
Чем уж именно они рассчитывали поживиться, так и осталось до конца неизвестно, но Нина решила не дожидаться полного прояснения ситуации, выхватила свой «Лиллипут» и выстрелила для начала в воздух. Шпана, видимо, попалась достаточно низкого пошиба, потому что сразу после этого не слишком серьезного хлопка, произведенного маленькой никелированной игрушкой, они поспешили ретироваться. И тогда едва пришедшая в себя подружка дрожащим голосом спросила:
– Это что у тебя, пистолет?
– Нет, зажигалка, – успокоила ее Нина.
– А почему тогда они убежали? – недоверчиво поинтересовалась ее спутница.
– Они тоже перепутали, – «объяснила» девушка.
Вернувшись в школу-интернат, Нина увидела во дворе стайку мальчишек, помогавших друг другу взобраться на высокое дерево, росшее у самой двухметровой стены с колючей проволокой поверху, и увлеченно разглядывавших что-то по ту сторону. А с той стороны, за стеной, располагалась резиденция весьма уважаемого человека – ксендза единственного пока в разрушенном центре Варшавы действующего костела. Надо сказать, что ксендз постоянно засыпал правительственные учреждения и власти польской столицы жалобами на школу: учащиеся-де постоянно шумят, ведут себя неблагопристойно и т.д. Жалобы эти сопровождались требованиями, которые поддерживали высокие церковные инстанции, убрать русскую школу-интернат из-под бока у святого отца.
Среди ребят, взобравшихся на дерево, Нина обнаружила и кого-то из своих подопечных из пятого класса.
– Так, а ну, немедленно слезли! – рявкнула она на них, подойдя поближе. Ребята с видимым неудовольствием повиновались.
– С чего это вас такой компанией на дерево понесло? Там что, кино показывают? – с иронией в голосе спросила девушка, кивнув в сторону стены. Кто-то из мальчишек хихикнул, некоторые потупились и покраснели. Девушка не отставала, и, в конце концов, смогла допытаться, что зрелище, за которым наблюдали и ее пионеры и парни постарше, было для них куда как интересней какого-то кино.
Оказалось, что ксендза регулярно посещали монахини, помогающие ему вести хозяйство и снабжавшие его продуктами из монастырской экономии. И вот ребятам удалось разглядеть, что некоторые из монашек в компании ксендза отличались отнюдь не монашеским поведением. Когда школьники поделились своим открытием с Ниной, в ней сразу проснулся азарт оперативного работника:
– Эх, заснять бы это дело! Чем зря смотреть, взяли бы и сфотографировали! – Она сразу поняла, какую практическую пользу можно извлечь из сделанного открытия.
Девятиклассник Витька, отец которого служил в Советской оккупационной зоне в Германии, нерешительно промолвил:
– Мне отец недавно «Лейку» привез…
– Так чего же вы телились? – почти с возмущением воскликнула девушка. – Ладно, тогда всем будет общественное поручение: как только уследите возможность сделать снимки, немедленно высвистывайте Витьку с фотоаппаратом! Все поняли? Если получится, уж мы этому ксендзу хвост прижмем. – Видя, каким азартом загорелись парни, можно было не сомневаться, что поручение будет выполнено.
Через несколько дней Нина положила конверт с фотографиями на стол генералу Речницкому – он-то уж разберется, как лучше распорядиться сделанными снимками. И в самом деле, вскоре всякие нападки на русскую школу-интернат со стороны польской католической церкви прекратились.

Отредактировано Запасной (17-06-2013 21:06:51)

Начало новой главы:

Глава 25. Dar Pomorza

25.1.

Визит в Лондон был необходим: 2-го секретаря британского посольства в Варшаве вызвал к себе шеф Секретной разведывательной службы Его Величества, генерал Стюарт Миниз (в русских переводах его называют Мензис, что соответствует правилам произношения фамилии Menzies в английском языке – но когда это англичане произносили по правилам?). Если их предыдущая встреча носила в большей мере характер некоего общего напутствия, то на этот раз речь шла уже о состоянии конкретных операций, намечавшихся в стране пребывания. Хотя лейбористское правительство очень осторожно подходило к пределам возможного в действиях своей секретной службы за рубежом, в некоторых вопросах Миниз не собирался отступать от того, что он считал своим долгом перед Британией, независимо от точки зрения правительства.
По пути к резиденции генерала на Сент-Джемс Стрит посольский секретарь вспоминал содержание беседы, которая состоялась у него с неким польским генералом во время приема в посольстве буквально несколько дней назад. Для этой беседы он провел генерала в личные апартаменты посла, где не было ни лишних глаз, ни лишних ушей. Эта беседа значила очень много – во-первых, возможность расширить сеть информаторов, занимавших в польской армии немалые посты, уже начала реализоваться на практике. Во-вторых, среди немалой части польского офицерства окончательно созрела решимость устроить и Москве, и своим коммунистам крупные неприятности – а это, независимо от степени успешности таких действий, можно записывать себе в актив.
Но начинать беседу с начальством пришлось с констатации неприятных фактов: восстановить проваленное предшественниками так и не удалось, а единственным зримым успехом – если это можно было назвать успехом – была организация успешного бегства Миколайчика из Польши.
– Таким образом, – подвел 2-й секретарь итог неутешительной информации, – организация WiN как единое целое разгромлена. Связь с отдельными ее ячейками также установить не удалось. Тем не менее, у нас на связи остается целый ряд групп, не входивших в эту организацию, в результате чего часть из них смогла избежать ударов польской службы безопасности и ее московских руководителей. Это, главным образом, те группы, которые специально создавались нашими лучшими агентами в Польше.
Сэр Стюрат Миниз смотрел на собеседника своим обычным спокойным, чуть насмешливым взглядом, и понять, что скрывалось за этим спокойствием, было сложно. Впрочем, можно и не утруждать себя догадками – глупо было бы думать, что генерал доволен полученными известиями. Глядя на бледное лицо шефа и его светло-серые, почти прозрачные глаза, 2-й секретарь внутренне поежился, ожидая разноса. Но Стюарт лишь слегка коснулся пальцами серебристых волос на виске («а у тебя уже плешь на макушке начинает появляться» – мелькнула у подчиненного злорадная мысль) и ровным голосом спросил:
– Таким образом, мы потеряли в Польше единственную крупную структуру, влияние на которую позволяло нам серьезно воздействовать на внутреннюю обстановку?
– Не совсем так, сэр. Это не единственная организация, и, надо сказать, не самая ценная в плане агентурной информации.
Стюарт Миниз встал, демонстрируя элегантный деловой костюм от лучших лондонских портных, прекрасно сидящий на его подтянутой фигуре, и подошел к сигарному столику, однако даже не дотронулся до хьюмидора, а развернулся к своему подчиненному и уточнил:
– Вы хотите сказать, что вы создали еще одну подобную структуру?
– Нет, сэр, я ее не создавал, – не стал преувеличивать свои заслуги 2-й секретарь. – Она возникла по инициативе самих поляков, входящих в высший офицерский корпус, и недовольных хозяйничаньем Советов. Однако мне удалось установить с верхушкой данной группы доверительные отношения. Эти люди уже начали снабжать нас довольно качественной информацией военного характера. Что же касается перспектив, то это именно то, что я и хотел бы обсудить с вами
– И как же вы видите эти перспективы?
– Генералы, входящие в названную группу, решили окончательно сделать ставку на подготовку военного переворота, – возможно более твердо заявил «дипломат», понимая, что от последствий этого заявления во многом будет зависеть его карьера.
– Вот как? – это только показалось, или выражение глазах генерал-майора стало чуточку более насмешливым? – И когда же они намереваются его совершить?
– О сроках пока речь не идет. С их точки зрения нужно проделать еще очень большую подготовительную работу, – пояснил секретарь посольства.
– А эти стратеги знают, что все заговоры, опиравшиеся на большую подготовительную работу, в конечном счете, срывались? – теперь в голосе шефа сложно было не заметить легкий оттенок насмешки. Однако подчиненному было, что ответить.
– Они все же не настолько глупы, – в своих словах он старался не допустить и малейшего намека на иронию. – Слова «заговор» или «переворот» они вообще не произносят, и даже легчайшие намеки на это делаются только в очень узком кругу посвященных – не более пяти-шести человек. На данном этапе они видят свою задачу лишь в том, чтобы осторожно, не торопясь, расставить на ключевые посты близких по духу людей, пока совершенно не вводя их в курс дела.
– Такая предусмотрительность, конечно, делает им честь, но ведь ключевые посты контролирует Москва, ставя на них если и не прямо своих людей, то тех, кто уже не может отказаться от лояльности коммунистам. Так что либо советская контрразведка раскусит их игру, либо, если они будут все же достаточно осторожны, то не смогут протащить своих людей на действительно ключевые посты, – генерал говорил, как завзятый скептик, но его собеседник уже почуял, что глава MI-6 заинтересовался этим делом.
– Да, такая проблема существует, – вынужден был признать 2-й секретарь. – Однако не все так фатально. Дело в том, что среди наших доверенных лиц есть и весьма влиятельные в армии фигуры – например, начальник штаба сухопутных войск и командующий войсками Поморского военного округа.
– Но разве Советы не держат на таких постах исключительно своих генералов? – недоверчиво поинтересовался Стюарт.
– К счастью, не на всех, – ответил его собеседник. – И даже советские генералы еще не гарантируют полной лояльности Москве.
– Вот как? Вы нашли такого нелояльного? – тут же отреагировал шеф.
– Да, нам повезло. В отличие от прочих генералов с рабоче-крестьянским происхождением, у этого, как говорят у русских, «подпорчена анкета» – он отпрыск знатного шляхетского рода графов Потоцких. Во время большой чистки перед войной был арестован, но уцелел. А теперь его явно гложет желание влиться в ряды родовитой шляхты. Он и его дочка уже сумели стать своими в шляхетской среде и образ жизни этой среды генералу несомненно нравится, – пояснил 2-й секретарь те благоприятные обстоятельства, которые привели к успеху.
– И что, этот русский генерал подписал обязательство?
– Что вы, разумеется, нет! – немного удивился подчиненный столь наивному вопросу шефа. – Мои предшественники предприняли такую попытку, и в ответ им пришлось услышать отнюдь не аристократическую речь, изобиловавшую крепкими русскими ругательствами. «Либо между нами джентльменское соглашение, либо можете забыть мое имя» – вот что он заявил.
– Это действительно ценный источник?
– Несомненно!
– Тогда его надо немедленно вывести из вашей затеи с заговором! – сэр Стюарт Миниз был не на шутку взволнован. – Все эти фейерверки с переворотами не стоят потери подобной фигуры!
– Мы так и поступили, – почтительно отозвался «дипломат», отдавая должное прозорливости начальства. – А насчет затеи… Вот в этой папочке у меня предложения по проведению операции «Затея» – смене власти в Польше.
Через несколько дней на листочках из папки появилась написанная зелеными чернилами резолюция: «Утверждаю. С». (С – от слова captain. Так, по традиции, пошедшей еще от первого главы Секретной разведывательной службы Мэнсфилда Камминга, – писать резолюции зелеными чернилами и подписываться лишь буквой «С», – поступали все последующие шефы этой организации).

Отредактировано Запасной (25-06-2013 00:00:24)

Вы правы - моя описка.