Продолжение:

Глава 37. Последнее задание

37.2.

Выйдя к юго-восточной границе Польши, оба отряда углубились в Карпаты. Там группе спецназначения представилась редкая возможность остановиться на ночлег под крышей, в одном из попавшихся по пути хуторов. Выставив у дома непременную охрану, бойцы поочередно помылись в бане, а затем предоставили ее в полное распоряжение Нины, как единственной женщины в отряде. Сами же они уселись за стол, накрытый гостеприимными хозяевами, украшением которого служила четверть самогона, и по дневному времени ограничились одним наблюдателем, понадеявшись на то, что задворки охраняются здоровенным хозяйским псом.
Едва Нина успела намылиться, как дверь распахнулась и в баньку ввалились трое или четверо мужиков с автоматами. Почему не залаял хозяйский пес? Надо полагать, эти люди были ему хорошо знакомы. Не раздумывая, девушка воспользовалась единственным оставшимся выходом, – маленьким подслеповатым окошечком, – «рыбкой» нырнула в него, выбив головой стекло и высадив телом раму, которая, вместе с осколками стекла засела у нее на бедрах, и выкатилась, как была, голой и в мыльной пене, на улицу. Подняв истошный визг, она скатилась под горку и очутилась в маленьком студеном озерце, над которым стояла баня. Оказавшись в воде по пояс, она, почти ничего не видя из-за заливавшей глаза мыльной пены, остановилась, чтобы смыть эту пену, протереть глаза, доломать застрявшую на ней раму (позже она никак не могла понять, как же ей удалось протиснуться в столь маленькое окошечко…) и промыть многочисленные порезы и ссадины от осколков стекла, а потом вылезла в прибрежные кусты.
Всполошившиеся от ее визга бойцы отряда бросились к бане, успев скрутить на выходе из нее вооруженных мужиков, а затем кинулись вслед за громко залаявшим псом к озеру. Тут Нине снова пришлось нырять чуть ли не в ледяную воду.
– Ты чего там сидишь? Вода же холодная? – удивились ребята.
– Конечно! Очень! – подтвердила Нина, и прикрикнула на них, – А ну, отвернитесь и дайте же во что-нибудь одеться!
Самый рослый из парней пожертвовал свою гимнастерку, которая на Нине, по нынешним временам, вполне могла сойти за мини-платье.
Изнуряющая кровавая гонка по лесам продолжалась. Боевики отчаянно отрывались, не считаясь ни с потерями, ни с государственными границами. Маршрут погони, едва выйдя на Украину, затем снова свернул в Польшу, из Польши – в Белоруссию, а оттуда – в Литву. В группе спецназначения погибло около тридцати человек, а из ее первоначального состава в живых не осталось почти никого, кроме Нины. В Литве боевики двинулись к Балтике, довольно долго шли лесами вдоль побережья, возможно, рассчитывая на эвакуацию морем, потом свернули на юго-восток, путали следы, петляя в холмах вокруг Вильнюса, а потом достигли самого города и попытались раствориться в нем. Там отряд спецназначения перевооружили новенькими, ранее невиданными автоматами Калашникова (АК, принятый на вооружение в 1947 году, все еще был большой редкостью и считался секретным). Предстояло последовать за уходящими боевиками в какие-то подземелья в старом центре литовской столицы.
Это был старый тоннель с осыпающимися стенками, имевший большой уклон, а под ногами хлюпала скользкая мокрая глина. Идти приходилось в кромешной темноте, потому что любая попытка включить фонарик оборачивалась выстрелами на свет. Где свои, где чужие – совсем непонятно, и трудно было быть уверенным в том, кто именно хлюпает по глине рядом с тобой. Наконец, уклон еще увеличился, послышался шум текущей воды и Нина благополучно съехала по глине в эту воду, окунувшись в нее с головой и начав захлебываться. К счастью, кто-то схватил ее за шиворот и рывком поставил на ноги:
– Ты что, утопиться в этом ручейке собралась? – произнес знакомый голос. Хорошо, что приказ командира беречь девушку неукоснительно выполнялся. А то бы и захлебнулась – попадая с головой в воду, Нина полностью теряла ориентацию в пространстве. Оказавшись на ногах, она убедилась, что уровень воды в подземном потоке лишь немного выше колена…
После беспорядочной перестрелки в подземельях боевиков все же выдавили наружу, прижали к берегу Немана на открытом месте и большую часть захватили во время попытки переправиться через реку, отсекая от воды пулеметным огнем. Взятых в этом бою быстро пропустили через допрос, и Нина наконец-то опознала голос человека, чей разговор слышала три года назад в Министерстве национальной обороны в Варшаве.
Потом, как водится, была Москва, изнурительные отчеты, устные и письменные, а после них – вечерние посиделки в служебных кабинетах, под крепкий чаек (и не только…) и под гитару. Невысокий мужчина в элегантном костюме, которому вряд ли можно было дать много больше тридцати лет, если бы не залысины и густо припорошившая волосы седина, перебирал струны:

Быстро-быстро донельзя,
Дни пройдут, как часы.
Лягут синие рельсы,
От Москвы до Шаньси.

Нина тогда не знала, что это песенная переделка старого, еще 1914 года, стихотворения Веры Инбер, которая во многих вариациях начала гулять по стране. Но вот следующего куплета ни в одной из этих вариаций не было:

А под рельсами мы
Ляжем шпалами узкими,
Чтобы дети страны
Спать спокойно могли.

Седовласый продолжал под гитарный перебор:

И мелькнет над перроном
Белокрылый платок,
Поезд вихрем зеленым
Улетит на восток,

Закричат переклички
Паровозовых встреч.
Обожжет без привычки
Иностранная речь.

И границу в ночи я
Перечувствую вновь,
За которой Россия,
За которой любовь...

Закончилась песня, умолкла гитара, и небольшая компания, теснившаяся в кабинете, продолжала сидеть в тишине. Видно, песня эта оказалась созвучна тому, что лежало в душе у каждого.