В принципе Эркин знал о Рождестве. В Паласах самая горячка начиналась с Рождества и до… ну, где-то пять циклов. А цикл – это три смены работы и смена обслуги. Значит, это дней… да, двадцать дней. Но, разумеется, что там беляки празднуют, его совсем не волновало. А в имении любые праздники белых оборачивались дополнительной поркой, и лучше бы совсем без них. А здесь… здесь почему бы и не отпраздновать?
Утром за завтраком Женя вдруг ахнула:
– Эркин, в понедельник же Рождество!
– М? – оторвался он от каши.
Женя рассмеялась.
– Будем праздновать?
– Будем, – сразу согласился он. – Что нужно?
– Ёлка, подарки, угощение, – перечисляла Женя, подкладывая ему кашу. – А там и Новый год. Его тоже отпразднуем.
– И тоже подарки! – заявила Алиса.
– И тоже, – засмеялась Женя. – Ешь аккуратно. Ну как, Эркин?
– Очень вкусно, – он облизал ложку. – Женя, что надо купить?
Женя с улыбкой смотрела на него. Какой он весёлый, глаза озорно блестят, морщатся в улыбке губы, выгибая шрам на щеке.
– Я вчера в мебельный заходила. Спальни всей целиком нет, но можно набрать. Кровать, шкаф, комод и тумбочки. Согласен?
Эркин кивнул, но добавил:
– И ты говорила ещё… трюмо. Так?
Женя вздохнула.
– Да. Жалко, ты во вторую. Ты зайди, посмотри тоже, и решим тогда сегодня. Я хочу к Рождеству и спальню, и Алискину сделать.
– Ладно, – снова кивнул Эркин. – Зайду.
– Сегодня вторник. Завтра тогда купим, что решим. И в четверг. А с пятницы начнём готовиться к Рождеству, – решила Женя и выскочила из-за стола. – Ой, мне пора уже!
Женя убежала переодеваться, а Эркин стал убирать со стола. Алиса выразительно посмотрела на него и на лежащие на столе конфеты. Эркин вздохнул и покачал головой. Алиса тоже вздохнула и стала вылезать из-за стола.
Эркин быстро вымыл и уже расставлял на сушке посуду, когда услышал, как Женя в прихожей разговаривает с Алисой, и вышел к ним. Женя, уже в пальто и платке, с сумочкой на плече улыбнулась ему.
– Всё, я побежала.
Чмокнула в щёку его, Алису и выбежала за дверь. Алиса снизу вверх смотрела на него.
Эркин улыбнулся.
– Убирать будем.
– Ладно, – согласилась Алиса.
Вчера, проводив Женю, он сбегал к Филиппычу за шкафчиком и договорился насчёт стола, натёр полы в спальне и комнате Алисы, а там обед и уже пора на работу. Так что ванной и прихожей он займётся сегодня. А большую и дальнюю комнаты – завтра. Всё это Эркин изложил Алисе.
– А играть когда?! – возмутилась Алиса. – Вчера не играли и сегодня не будем?! Это нечестно!
Эркин вздохнул.
– Мне надо работать, Алиса.
– Маме работать, тебе работать, – Алиса обиженно надула губы. – Ну, Эрик, ну, хоть немножечко.
– Посмотрим, – решил Эркин.
На кухне он поставил вариться суп. Всё необходимое Женя оставила на шкафчике рядом с плитой. Так. Сложить в кастрюлю, залить холодной водой и поставить на маленький огонь. Ну вот, это он сделал. Эркин вышел в кладовку, переодеться там в рабские штаны. По дороге заглянул в комнату Алисы. Алиса играла с куклами.
Эркин вошёл в ванную и огляделся. Что здесь? Здесь всё отмыть. В принципе, грязи уже особой нет. Не сравнить с первыми днями. Так что управится он быстро. Дело нехитрое и уж очень привычное. Сколько он этого кафеля в жизни перемыл… не сосчитать. Да, этому его ещё в том, самом первом питомнике выучили. Шкафчик, что он вчера от Филиппыча принёс и выкрасил, надо будет перетащить из большой комнаты в ванную. Хорошая это штука – длинное мудрёное название этой краски он ещё не запомнил и пользовался более простым вариантом – специальная краска для внутренних работ. И вообще… Он улыбнулся. Всё хорошо. Женя простила его, разрешила ему… всё разрешила. И вчера, когда он пришёл с работы, поздно пришёл, в двенадцать, да, уже в полночь, пока поел, пока вымылся, легли когда, совсем поздно было. Он обнял Женю, прижал её к себе, погладил, и она так и заснула в его объятьях, обнимая его. Он и не думал, какое это счастье, вот так спать.
Он работал споро, умело оттирая плитки жёсткой щёткой, обмывал и тут же вытирал насухо тряпкой. Ну вот, ванная аж блестит. Эркин удовлетворённо оглядел свою работу, вытер руки и вышел из ванной. Пока он её мыл, стало совсем светло, и свет на кухне вполне можно погасить. Суп тихо начинал закипать, теперь помешать, вот так, и пусть себе дальше варится. В большой комнате на разостланных газетах стоит шкафчик. Эркин осторожно потрогал пальцем в нескольких местах. Хорошо высохло. Как бы его теперь ухватить?
– Эрик, тебе помочь? – прямо из воздуха появилась рядом Алиса.
– Да. Подержи дверь.
Поднять шкафчик ему не удалось, и они с Алисой волоком перетащили его в ванную и поставили на место.
– А что здесь будет?
– Полотенца, простыни, ещё что-нибудь.
– Ага. А теперь ты что делать будешь?
– Пол в прихожей натирать буду.
– А я с тобой!
– Как вчера? – усмехнулся Эркин.
Вчера Алиса тоже решила натирать вместе с ним полы, но ей быстро надоело. А он же не надзиратель, чтобы заставлять.
– Ну-у, – протянула Алиса и тут же улыбнулась. – Я вот здесь натирать буду.
Вместе они отсчитали десять дощечек. Алис стянула через голову платье и стала, подражая ему, тереть паркет. Сначала каждую дощечку по отдельности. Закончили они работу почти одновременно. Эркин посмотрел на её кусок и сказал, что вот эти две надо перетереть. А потом закончил свои. И щёткой натёр уже весь пол целиком. А ещё потом тряпкой специальной, суконкой. И здесь Алиса ему тоже помогала: он дал ей маленькую суконку и показал, как это надо делать. И получился замечательный блестящий пол, и Алиса пару раз даже поскользнулась и шлёпнулась, что было не больно, а очень даже весело.
Эркин убрал мастику, щётки и суконки в кладовку и пошёл на кухню. Суп надо было заправить. И выключить газ. Вот так. Теперь отмыть Алису от мастики, и они пообедают. Вчера он ушёл к Филиппычу сразу после Жени, потому всё и успел, а сегодня… но мебель он же покупать не будет, а только посмотрит, так что… Ну вот, теперь и самому умыться и переодеться. Пока Алиса умывалась, он переоделся в кладовке в старые джинсы и ковбойку и пошёл в ванную. Алиса, как и было заведено ещё в Джексонвилле, держала ему полотенце.
– А сейчас?
– А сейчас обедать будем.
Эркин – опять же по традиции – брызнул на неё водой, вытерся и повесил полотенце на место. И пошёл на кухню. При деятельной помощи Алисы накрыли на стол.
– Эрик, а давай кашу не будем есть?
Предложить отказаться от супа она не рискнула: суп варил Эрик, может обидеться, а вот каша…
– Голодно без каши, – растерянно ответил Эркин. Что от еды можно отказываться было слишком непривычно для него.
Алиса вздохнула. Спор с Эриком у неё как-то никогда не получался. Но зато, когда они после всего пили чай, он ей отдал обе конфеты.
– А теперь? – спросила Алиса, разглядывая фантики.
– Ты ляжешь спать. А я помою посуду и пойду на работу.
Сколько себя помнила Алиса, она слышала эти слова и знала, что с этим не поспоришь.
Эркин вымыл и расставил посуду, посмотрел, сколько осталось каши и супа – хватит ли Жене поесть после работы – и пошёл к Алисе. Алиса честно переоделась, даже одежду сложила и лежала уже под одеялом.
– А ты меня поцелуешь?
По заведённому уже в лагере и соблюдаемому теперь порядку он коснулся губами её щеки и сказал слышанное много раз от Жени:
– Спи, маленькая.
– Ага-а, – сонно согласилась Алиса.
Увидев, что она заснула, Эркин пошёл в спальню, переоделся. Тёплое бельё, джинсы, ковбойка. Оглядел спальню. Ничего, ещё пара дней и будут спать уже нормально, на кровати. В прихожей он быстро обулся, надел полушубок, ушанку. Поглядел на себя в зеркало. Как сказал ему Тим? Совсем русским стал? А что? И неплохо совсем. Жене он таким нравится. Ну, и себе тоже. Попробовал сдвинуть ушанку чуть набок, как носят здесь многие, вот так. И тоже очень даже ничего. Он привычным уже движением проверил на себе бумажник, ключи, рукоятку в кармане джинсов и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Верхний замок, нижний замок. И быстрым уверенным шагом по коридору, вниз по лестнице и во двор под холодный, но совсем не страшный ветер с мелким снегом.

И снова ветер, лёгкий снег, тающий на щеках и губах, белый свет, тускло блестящие серым металлом контейнеры с красными значками.
– Мороз, этот десяток на ту платформу.
– Эти? – он, уточняя, обводит рукавицей кучку контейнеров без букв и цифр с непонятными значками.
– Да. Только аккуратнее.
– Как стекло?
– Ещё легче.
– Понял.
Он берётся за ручку, носком валенка без щелчка убирает стопор и плавно стягивает контейнер с места. Вот так… и вот так… и вот так… А крепит кто? Ряха?! Но удивиться он не успевает: с такой неожиданной ловкостью зацепляет Ряха за скобы контейнера необычные тяжи на пружинах и быстро закручивает стопорные барашки. То-то Ряха без рукавиц.
– Чего смотришь?! Ты…! Им же под снегом нельзя!
И он бежит за следующим. А Ряха готовит место, расправляя и вымеряя тяжи. «Потому, видно, и поставил Медведев их вдвоём, чтоб толкотни не было», – на бегу сообразил Эркин. А на платформе уже, кроме Ряхи, Антип и Серёня ставят и свинчивают, скрепляют трубчатый каркас. И Антип, топорща рыжую бороду, рычит на Серёню, а тот, шмыгая носом, отругивается. Похоже, вроде Кольки – руки только вместе с языком работают. И ещё… и ещё… и ещё… один ряд уже выставлен и с той стороны на каркас надевают деревянные щиты. Последний контейнер Эркин вкатывает в уже готовый вагон, внешне неотличимый от прочих. Двое мужчин в пальто поверх белых халатов и третий в форме проверяют крепления, сверяют значки на контейнерах со своими бумагами. Падают на снег сходни, ставится последний щит, звякая декоративным замком, Медведев и Саныч закрепляют стыки щитов, залепляя их какой-то массой, похожей на мастику, и тот, кто в форме ставит на мастику штампы…
Медведев махнул рукой в сторону пыхтящего паровозика.
– Выкатывай! – посмотрел на работавших на этой платформе и улыбнулся. – Вам всё. Валите в бытовку.
– Во, это дело! – расплылся Серёня.
И только тут Эркин почувствовал, как устал. И ведь не скажи, что такие уж тяжёлые, не тяжелее обычного, а устал. У Ряхи сизые замёрзшие руки, он не верещит, бредёт молча, волоча валенки и сгорбившись. И Антип явно устал. И Серёня молчит. Так что он не один такой, уже легче.
До бытовки они дошли молча и, не сговариваясь, сразу сели к столу. Ряха даже шапки не снял. Но Эркин, чувствуя, как стремительно тяжелеет от усталости тело, заставил себя встать, снять и повесить на вешалку ушанку и куртку, сцепил на затылке руки и потянулся, выгибаясь, качнулся телом вправо, влево, по кругу…
– Ты это чего, а? – удивлённо спросил Серёня.
Не зная, что ответить, Эркин неразборчиво буркнул себе под нос и потянулся ещё раз.
– Это он танцует так, – подал голос Ряха. – Во-ождь…
Эркин удивлённо посмотрел на Ряху через плечо, и тот сразу замолчал. По-прежнему стоя к остальным спиной, Эркин прогнал по телу волну – благо, под рубашкой не заметно – и вернулся к столу.
– Слушай, это… гимнастика такая, да? – не отставал Серёня.
Эркин неопределённо пожал плечами и посмотрел на часы.
– Полчаса осталось.
– Нам всё уже, – Антип, тяжело опираясь на стол, встал, перекрестился на икону в углу. – Слава тебе, Господи, прожит день. Можно и собираться, мужики.
Помедлив, Эркин кивнул. В самом деле, старшой сказал, что им всё, так что вряд ли новую работу даст. По коридору затопали, и в бытовку ввалились Колька и Петря с Миняем.
– А вы чего сидите?
– Мы думали, они уж дома чай пьют, а они тут ещё валандаются.
– Пошабашили, что ли? – спросил Антип.
– Ага, – Колька зазвенел ключами у своего шкафчика. – Ща остальные подвалят.
Эркин встал и тоже открыл свой шкафчик, стал переодеваться. Пока тянулся и сидел, нижняя рубашка впитала в себя пот, но он всё же, как и вчера, разделся до пояса, взял полотенце и пошёл к раковине обтираться.
– Смотри, застудишься, – сказал Миняй.
– Это когда Мороз холода боялся? – засмеялся Колька.
– А настоящих холодов ещё и не было, – с ходу вступил в разговор Геныч.
– Ну да, – согласился Антип. – Мягкая зима нонеча.
Раньше Эркин на такие разговоры дёргался, но сейчас, зная, что тёплой одежды у них навалом, а если что, то и прикупить не проблема, он спокойно обтёрся холодной водой и вытерся насухо. В бытовке собралась уже вся бригада. Эркин протолкался к вешалке, забрал свои курку и ушанку, оттуда к шкафчику и стал переодеваться.
– Мужики, подкинут нам на Рождество?
– Ёлочные-то? Должны.
– Хорошо бы в пятницу.
– А на Победу ни хрена не дали.
– Тебе самой Победы мало?
– Спорим, в получку дадут?!
– Это уж под Новый год выйдет.
– А не по хрену тебе когда?
– Э-э, нет. Под Рождество «ёлочные», а под Новый год получку и…
– Губы закатай, а то вон, по полу уже шлёпают.
– Ага! Ща отдавим, х-ха!
– И две пятницы пить будешь?
– А чё ж не выпить, коли есть на что!
– Ёлочные – это что? – тихо спросил Эркин переодевавшегося рядом Кольку.
– А премия под Рождество, – ответил тот. – В прошлом году, говорят, сотню выдали.
– Это с победными вместе, – вмешался Петря. – Ох, и гуляли-и…
– Ага, – засмеялся кто-то. – Земля тряслась, небо рушилось.
Эркин кивнул. Премия – это, конечно, хорошо. Он натянул джинсы, обулся в бурки, застегнул и заправил в джинсы ковбойку, проверил, на месте ли рукоятка. И поймал внимательный взгляд Кольки. Ну да, конечно, ремешок все заметили. Он улыбнулся, достал из кармана рукоятку и на ладони показал её Кольке.
– Талисман, что ли? – неуверенно спросил Колька.
Эркин свёл брови, вспоминая, что это значит, и спросил:
– А что такое, та-ли-сман?
– Ну-у, – замялся Колька, – ну, как это…
К их разговору прислушивались, и, когда Колька беспомощно оглянулся на остальных, к нему сразу пришли на помощь. Наперебой стали на все лады объяснять Эркину. Выслушав всех, он кивнул.
– Понял. Да, наверное, так и есть.
Может, если б его спросили сейчас, он бы рассказал про Андрея, но не спросили, а сам он говорить не стал.

– Ну, наконец-то, – она порывисто обняла и поцеловала его.
– Женя, я с холода, – ткнулся он губами в её щёку.
– Раздевайся, поужинаешь.
Полушубок, ушанку, бурки на вешалку, шлёпанцы на ноги, и уже у двери в ванную он остановился. Что-то не так, как-то по-другому. Женя с улыбкой наблюдала за ним.
– Ну и что? – спросила она.
– Женя… что-то не так… – он вдруг сообразил. – Запах какой-то.
– Неприятный? – по-прежнему улыбалась Женя.
– Нет, но…
– Ладно. Идём, покажу.
Женя открыла дверь комнаты Алисы, и он увидел… кровать и вдоль стены… Он же это как раз сегодня в магазине смотрел.
– Женя, ты купила…?
– Ну да. Зашла после работы и купила.
– Здорово! – восхитился Эркин. – Я же сегодня там был и видел.
– Тебе понравилось?
– Да. Я как раз думал тебе сказать.
– Ну и хорошо. Завтра посмотрим, я не хочу ей свет включать. Ещё проснётся.
Эркин кивнул и отступил. Женя бесшумно прикрыла дверь, и они пошли на кухню.
– Суп подогреть?
– Да нет, Женя, спасибо, я чаю.
– Ну и хорошо. Давай, я тебе ещё варенья положу.
– М-м. Вкусно как, Женя.
– Вот и отлично.
Женя сидела за столом и смотрела, как он ест. Красиво, как всё, что он делает.
– Женя, – Эркин поднял на неё глаза и улыбнулся. – Я в мебельном сегодня был, посмотрел.
– И что тебе понравилось? – Женя подвинула ему хлеб. – Ты себе бутерброд сделай.
– М-м. Спасибо. Там… кровать такая, широкая. Одна спинка повыше и вот так, – Эркин описал в воздухе пологую дугу. – А другая пониже и ровная.
– Ага, я помню, – закивала Женя. – На ней матрац в зелёную полоску, а дерево светлое, медовое. Мне она тоже понравилась.
– Да, – обрадовался Эркин. – Она самая. И там шкаф такой же, ну, из такого же дерева, с зеркалом.
– Да, я видела.
Они быстро выяснили, что говорят об одном и том же, и решили, что завтра Эркин с утра пойдёт в мебельный. Жалко, он в десять открывается, а Женя с полдевятого работает. Значит, завтра кровать, шкаф, трёхстворчатый, с зеркалом, две тумбочки и комод.
– И ещё два пуфа, нет, три.
Эркин кивнул. Что это такое, он знал.
– Круглые или, – он опять показал жестом, – с углами?
– Кубиком? – уточнила Женя. – Ты сам посмотри, какая обивка получше.
– Ладно. Если что, поменяем, правда, Женя?
Женя улыбнулась и сказала по-английски:
– Я уверена в твоём выборе.
Эркин неуверенно улыбнулся и заторопился:
– Да, Женя, я тогда за ёлкой послезавтра схожу. И до Рождества оставим её на лоджии.
– Хорошо.
Женя налила чай в две чашки, и Эркин счастливо улыбнулся. Улыбнулась и Женя. Она поставил чашки на стол и потянулась погладить Эркина по голове. Он, как всегда, ловко перехватил её руку и прижал к губам.
– Женя.
– Что, милый?
Он молча притянул её и посадил к себе на колени. Обнял, уткнувшись лицом в её плечо.
– Посидим так? Немного. Да, Женя?
Женя только вздохнула в ответ. Обняла его голову, прижав к себе. Время текло неощутимо, незаметно. И наконец Эркин медленно, очень плавным мягким движением переменил ногу, и теперь они сидели лицом к лицу. Глаза у Эркина влажно блестели, но щёки были сухими. Он так же мягко поцеловал Женю в углы рта.
– Уже поздно, да? Тебе надо отдохнуть, – и легко встал, держа её на руках. – Я отнесу тебя.
Он внёс её в спальню и положил на постель. Мягкими, усыпляющими ласковыми движениями раздел и укрыл одеялом. Женя улыбнулась ему.
– И ты ложись.
– Да, Женя, да. Я только…
– В душ, – понимающе улыбнулась Женя. – Конечно, милый.
Глаза у неё закрывались, и Эркин, выходя, погасил свет в спальне. На кухне он вылил в раковину остывший чай, вымыл чашки и поставил их на сушку. Протёр клеёнку на столе и выключил в кухне свет. В ванной он быстро вымылся под душем. Вытерся и – время позднее, Алиса спит, свет он всюду погасил – прошёл, не одеваясь, в спальню. И сразу от порога услышал: Женя спит. Эркин осторожно, чтобы не побеспокоить её, залез под одеяло со своей стороны. Лёг так, чтобы, если Жене захочется, она смогла легко дотянуться до него, закинул руки за голову и закрыл глаза.
Сквозь сон Женя чувствовала его ровное дыхание, спокойное тепло его сильного тела. Он рядом, он с ней, и никто, никогда, ни за что не разделит их. Она счастливо улыбнулась, не открывая глаз. Можно спать.
И уже во сне, не осознавая, она повернулась набок лицом к Эркину и положила руку ему на грудь. И таким же бессознательным движением Эркин накрыл её руку своей. Было тихо и спокойно. И безопасно.

Эркин поспел как раз к открытию магазина и был первым покупателем. Продавец узнал его и улыбнулся.
– Доброе утро. Опять смотреть будешь?
– Доброе утро, – ответно улыбнулся Эркин. – Высмотрел уже. Покупать буду.
Продавец вытащил из кармана халата чековую книжку.
– Показывай, что высмотрел.
Они шли по магазину, и Эркин, подойдя к выбранному, придирчиво осматривал, проверяя, всё ли в порядке, нет ли где сколов или ещё какого брака, и указывал продавцу:
– Это… это… и вот это ещё… и это…
– Ого, – сказал продавец, выписывая чек на комод. – Спальню набираешь? – Эркин кивнул. – Тогда и трюмо бери. Вон с трельяжем как раз.
– Зеркало у шкафа есть, – задумчиво возразил Эркин.
– В спальне зеркал много должно быть, – убеждённо сказал продавец.
Вообще-то Эркин и сам уже думал об этом. И трюмо-трельяж ему нравилось. Женя расставит духи, кремы, а если ещё красивую лампу… И он кивнул.
– Да, и это… И вон… пуфа три.
– Пошли, обивку подберём, – согласился продавец.
Кровать, шкаф, комод, трюмо-трельяж, три пуфа, две тумбочки для кровати… Да ещё машина всё это довезти, и два грузчика… Выходило сильно за тысячу.
Эркин расплатился в магазине, помог затащить купленное в крытый кузов и сел в кабину к шофёру.
– В «Беженский корабль»?
– Да, – кивнул Эркин. – Левое крыло.
– Понятно, – кивнул шофёр. – Обживаешься, значит.
– Ага, – радостно согласился Эркин.
Он сам не думал, что будет так счастлив, выбирая мебель.
Доехали быстро – он бы и дольше с удовольствием проездил – и подогнали к их подъезду. Распахнули и подпёрли дверь. И понесли вверх по лестнице… по коридору… и вот уже их квартира. Эркин быстро отпер и распахнул дверь.
– Алиса!
– Эрик! – выбежала навстречу Алиса.
– Подержи дверь.
Хорошо, что он натёр в спальне пол и убрал всё. Теперь можно ставить сразу. Кровать, шкаф тумбочки… нет, перепутали, наоборот надо, ладно, он сам переставит, комод, трюмо, пуфы… всё! Эркин расплатился, закрыл и запер за грузчиками дверь и облегчённо выдохнул. Всё. Сделал! Поглядел на часы и удивился. Двенадцати ещё нет. Надо же, как быстро управился. Ну и отлично. Эркин быстро разделся, повесил полушубок и ушанку на вешалку, переобулся.
– Эрик, – Алиса аж приплясывала перед ним от нетерпеливого восторга. – А теперь чего?
– Сейчас я суп поставлю разогревать, и будем спальню делать.
– Ага! – согласилась Алиса.
Эркин уже привычно зажёг газ, маленькую конфорку, вытащил из оконного шкафчика кастрюлю с супом и поставил её на огонь.
– А на второе картошки поджарим.
Алиса кивнула.
– А на третье?
– Чай с конфетами, – улыбнулся Эркин.
– Конфеты – это хорошо, – кивнула Алиса.
Она заявила это с такой серьёзной убеждённостью, что Эркин рассмеялся. Вдвоём они пошли в спальню, где Эркин подвинул кровать и переставил тумбочки, чтобы дверцы с кровати удобно открывались. Теперь шкаф и трюмо. Большой трёхстворчатый шкаф, пока он пустой, двигался легко. Вот так. И ещё чуть-чуть.
– Эрик, – Алиса, сбросив тапочки, стояла на кровати. – А я себя вижу.
– Для… того… и двигаю… – выдохнул Эркин. – Алиса, а в трюмо ты себя видишь?
– Ага! – удивилась Алиса. – Э-эрик, а меня уже три, ой, как это, Эрик?
– Будет и больше, – пообещал Эркин.
Он этот фокус с зеркалами знал давно, но объяснить, конечно, не мог. Алиса бегала по кровати и пыталась подсчитать, сколько раз она отражается в зеркалах. Эркин покачал створки трельяжа, проверяя правильность расстановки. Ну вот, хорошо получилось. Теперь комод. Это уже проще, с ним главное, чтобы ящики удобно выдвигались. А с пуфами совсем просто. Застелить теперь кровать? Чёрт, суп же на огне!
Эркин пулей вылетел из спальни. Алиса бросилась за ним. Судьба супа её, конечно, не волновала, но возможность повизжать она тоже не могла упустить.
Суп пострадал, но не сильно. На второе Эркин поджарил картошки. И они пообедали.
– Эрик, а сейчас, что?
– Уберём, и я на работу пойду.
– Опять на работу? – Алиса задумчиво смотрела в свою тарелку. – А можно я ещё на кровати попрыгаю?
– Ты сейчас спать ляжешь.
– Нуу, – надула Алиса губы. – А потом мама придёт, она не разрешит.
– Значит, нельзя, – улыбнулся Эркин. – И ты же уже и бегала, и прыгала.
– Нуу… я ещё хочу. Эрик, а конфеты?
Эркин кивнул и встал, собирая посуду.
– Сейчас чай налью, и тогда по конфете.
– Эрик, а давай по две возьмём. Мама не узнает.
– Нет, – твёрдо ответил Эркин. – Я не буду обманывать.
– Ну, это же не обман, это… это так… так просто.
– Нет, – повторил Эркин. – Обман – всегда обман, – и, глядя на расстроенную, чуть ли не плачущую Алису, предложил: – Можешь взять мою конфету. У тебя будет две.
– Так у тебя же ни одной, – возразила Алиса. – Это тоже… нечестно.
– А иначе не получится, – улыбнулся Эркин.
– Ладно, – вздохнула Алиса и мужественно решила: – Я обойдусь.
Они допили чай, и Эркин стал мыть посуду. Алиса слезла со стула и пошла к двери, но, уже взявшись за ручку, обернулась к нему.
– Эрик, ты посиди со мной, – голос у неё дрожал от сдерживаемых слёз. – Ну, хоть немножечко.
– Хорошо, – кивнул Эркин. – Я приду, вот только посуду домою.
– Ладно, – сразу повеселела Алиса.
Эркин быстро вымыл посуду, расставил её на сушке, вытер руки, протёр клеёнку на столе и накрыл его скатертью. Ну вот, теперь всё в порядке.
Алиса честно сама разделась и легла. Эркин, войдя к ней, улыбнулся: такая она была меленькая на «взрослой» кровати. Он подоткнул ей одеяло – столько раз видел, как это делает Женя, что никаких затруднений не вызвало – и осторожно сел на край кровати.
– Ну во-от, – удовлетворённо вздохнула Алиса, поворачиваясь набок и закрывая глаза.
Она хотела ещё что-то сказать, но уже засыпала. Эркин подождал, пока она совсем заснёт, и встал. Подобрал с пола и аккуратно сложил покрывало с кровати: конечно, Алисе самой с ним не справиться. Положил на стул. На другом стуле платье, чулки, бельё… Сложить их Алиса тоже не сложила. Эркин и здесь навёл порядок, расправил скомканные маленькие до смешного чулки. Оглядел комнату. Хорошо получилось. Светлая и… да, весёлая комната. Женя хорошо как придумала и расставила. Он пошёл к двери и уже от неё оглянулся на Алису. Спит, разметавшись, раскинувшись. Ну и хорошо.
Эркин вышел, плотно без стука прикрыв за собой дверь. Поглядел на часы. Если он хочет зайти по дороге и ещё из подарков кое-чего посмотреть, то надо спешить. Но вместо этого пошёл в спальню, сел на кровать и немного покачался. Хорошая кровать, упругая. И плотная, без выпуклостей и провалов. Огляделся и увидел себя сразу в двух зеркальных коридорах. Хорошо. Жене должно понравиться. А если нет, то он чуть-чуть сдвинет трюмо, и коридоров не станет, будут обычные зеркала. Ладно, хватит валяться – оборвал он себя. Надо собираться и бежать. Но… но кровать надо застелить.
Он легко вскочил и пошёл в кладовку, взял рулон с их постелью и перенёс в спальню, развернул. Так, старое покрывало, которое Женя клала на пол под перину, пожалуй, и не нужно. А перина… Кровать-то мягкая. Ладно, пусть остаётся. На перину простыню. А… а они же меньше кровати получаются. Ну, надо же?! Ладно, придумаем. Теперь одеяло, расправим его, разровняем, подушки… взобьём и рядом их положим. И ковёр сверху. Вот ковра хватило. Ну вот, совсем другое дело. Снова посмотрел на часы. Да, теперь-то уж точно пора. Вещи в шкаф и комод положить он уже не успеет.
Эркин ещё раз оглядел спальню и, как заклинание, повторил про себя: «Пусть Женя будет довольна». Он очень старался, пусть Жене понравится.
Переодеваться ему было не надо. Как оделся утром в магазин, так и оставался. Так что, бурки, шарф, полушубок, ушанка, варежки, бумажник, ключи… всё на нём, всё в порядке, можно идти. Он по-прежнему тихо вышел, запер за собой дверь на оба замка и быстро пошёл по коридору.
Во дворе он встретился с участковым, поздоровался и услышал совершенно неожиданное:
– С праздником тебя, Мороз.
– Спасибо, – растерянно поблагодарил Эркин.
Это что за праздник сегодня? Женя ему ничего не говорила. И в магазине. В прошлую пятницу была годовщина Победы, в этот день Империя капитулировала – это ему объяснили – так с утра и на улице, и на заводе все поздравляли друг друга. И он ответил участковому запомнившимися словами:
– Вас так же.
– Меня не с чем, – улыбнулся участковый. – Сегодня твой праздник.
И ушёл. Эркин пожал плечами ему вслед. Путает участковый что-то, никакого праздника сегодня нет. Мебель купить – это же не праздник. Он ещё раз пожал плечами и побежал на завод. Времени совсем в обрез. И странные слова участкового о празднике мгновенно выветрились у него из головы.