К изумлению Зины, их огромная квартира оказалась тесной: столько людей к ним пришло. И из дома, и с Тимочкиной работы, и… многих она даже не знала. Друзья знакомых, сослуживцы соседей… шум, гам, стук молотков, восторженные взвизги и вопли Димы и Кати, кто за работой поёт, кто ругается… голова кругом. Груды одежды на полу, гора подарков, а ещё стол надо делать, господи…
– Ты, главное, спокойно, – баба Фима ловко чистит картошку, локтем отстраняя лезущую прямо под нож Катю. – А ты сбегай, посмотри, как там, дальнюю комнату домыли, аль нет, – и, когда Катя убегает, улыбается Зине. – Всё нормально, Зин, и мужик у тебя правильный. Руки, голова – всё у него на месте. А что он рычит, так мужику либо рычать, либо кулаки в ход пускать, иначе они не могут. Он ещё сам себя не понял, живёт, как по льду ходит. Обомнётся, опомнится, всё хорошо и будет.
Зина вздохнула.
– Спасибо на добром слове, баба Фима.
В кухню вбежала Женя.
– Зина, там полочки разметить надо.
И тут же появилась Катя.
– Мам, мастика нужна. И… суконка.
На закипевшем чайнике оглушительно задребезжала крышка. Зина рванулась бежать сразу по трём направлениям, и у неё на пути вдруг возник Дима.
– Мама, а в кладовке…
Господи, ну и денёк, ну… ну, нет слов…
Тим тоже не ожидал такого. Хотя, у Морозов не меньше народу и суматохи было. Но там он пришёл, а здесь к нему пришли. И называли его хозяином. Хоть и по-русски, а всё равно… царапает. Но и приятно.
Тим вошёл в самую большую комнату, где Эркин натирал вымытый и уже подсохший паркет. Посмотрел на его мускулистую напряжённую спину.
– Ты…ты как?
– В порядке, – ответил, не поднимая головы, Эркин. – Ты чего мастики так мало купил? Не хватит на все комнаты.
– Не рассчитал, – вынужденно согласился Тим. – Здорово получается у тебя.
– Выучили, – кратко ответил Эркин.
И по его тону Тим понял, что продолжать эту тему не стоит. Эркин снизу вверх посмотрел на него и улыбнулся.
– Реши, какие ещё натирать. На пять комнат не хватит. Если ещё и прихожую… – Тим кивнул. – А остальные я вымою и подмажу чуть, потом сам доделаешь.
– Спасибо.
– Не за что, – хмыкнул Эркин.
– Эй, хозяин, – заглянул в дверь полуседой мужчина в голубой майке с неровным глубоким шрамом на плече. – Ты вешалку-то где ставить будешь?
– Иду, – Тим заставил себя отвести глаза от завораживающе красивой игры мускулов на спине и плечах Эркина.
Эркин даже вроде не заметил этого, сосредоточенно втирая мастику в медово золотистые дощечки. И так, и так, и так…
– Дядя Эрик, а я с тобой хочу…
Эркин посмотрел на Катю, на её тоненькие ручки-палочки. Где ей натирать: силы меньше, чем у мухи.
– Возьми вон ту тряпку и, где я натёр, тоже каждую дощечку протирай.
– Ага, – выдохнула Катя.
Так-то это ему не нужно, но ей по силам и вреда не будет. А хороший паркет. Если его сейчас как следует натереть, то долго держаться будет. Его руки совершали привычные движения, знакомые с детства, с того бесконечно далёкого и очень близкого дня, когда их, пятилетних, только-только прошедших сортировку и отобранных в спальники, привели в просторный, похожий на сортировочный зал и надзиратели, тыкая дубинками им в спины и ягодицы, стали их учить натирать паркет. И вот… всё как тогда. Только теперь ему, чтобы втереть мастику достаточно один раз провести щёткой, а тогда… Эркин тряхнул головой. Всё так и всё не так. И не надзирательский взгляд на спине, а совсем другой. Он выпрямился, чтобы взять банку с мастикой и увидел стоящую в дверях Зину. Улыбнулся ей.
– Не мешает она тебе? – ответно улыбнулась Зина.
– Я помогаю, – пискнула Катя.
И он кивнул, подтверждая её слова. Зина вздохнула, глядя на его работу. И долго бы так простояла, если бы её кто-то не окликнул.
Натерев пол, Эркин ещё раз, по площади, протёр его суконкой и улыбнулся Кате.
– Пошли дальше?
– Пошли, – кивнула Катя, завороженно глядя на него.
– Тогда беги, спроси, какие ещё комнаты натереть.
Катя кивнула и исчезла. Эркин оглядел комнату. А что, неплохо. Столовая или гостиная. И обои ничего, симпатичные. И шторы…
Катя привела сразу и Тима, и Зину. И, конечно, прибежал Дим. И хотя решать было особо нечего, и так же ясно, что четыре комнаты – это гостиная, которую Зина упорно называла залой, спальня и комнаты Дима и Кати, но поговорили обстоятельно и со вкусом. Ну, а на прихожую, это уж сколько останется. И хорошо, что мебели мало, легко двигать.
До темноты успели повсюду повесить люстры и плафоны и продолжали работать уже при свете. Стеллажи в обеих кладовках, карнизы, вешалки, полочки и шкафчики… чтобы завтра Сочельник уже по-человечески встретить.
Было уже совсем темно, когда обустройство закончили и в большой комнате накрыли стол. Тоже на полу, а то иначе всех и не усадить. И даже не скатерть, а простыню на пол стелили. Винегрет, горячая картошка, колбаса, сало, огурцы, капуста, толстые ломти хлеба, стаканы, чашки, кружки… Мужчины разливают водку, женщины торопливо раскладывают по тарелкам еду… Эркин, убедившись, что Жене удобно, держит свой стакан и с интересом ждёт речи Тима. Ну-ка, как тот с этим справится?
Лицо Тима оставалось спокойным, только на лбу выступили капли пота.
– Я благодарю всех, – начал, старательно выговаривая русские слова, Тим, судорожно перевёл дыхание. – Спасибо, всем спасибо, я не думал, что… что такое бывает, спасибо… – и, задохнувшись словами, залпом выпил свой стакан.
– На здоровье, Тима, – кивают ему, – Живи, детей расти… На долгую жизнь тебе… На здоровье…
Эркин, как все, выпил свой стакан и набросился на еду. Пить он не хотел, но отвертеться никак нельзя. Налили ему, как всем, не в насмешку и не для того, чтоб напоить, и он уже знал, что заесть, не дав себе опьянеть, вполне возможно. Чем и занялся. Но все за работой проголодались, и он опять же не выделялся. Ровный гул разговоров, шуток, смеха, обсуждений, кто куда на святках пойдёт, где сколько «ёлочных» дали, какие где премии и о прочих житейских очень важных мелочах.
Тарелки и миски пустели, да и время не раннее, и уже начали вставать и прощаться, желать хозяевам счастливого Рождества, веселья и богатства этому дому. Женщины целовались с Зиной, мужчины обнимались с Тимом или просто жали руки. Со смехом и шутками разобрали гору одежды и обуви в прихожей и шумной толпой вывалились из дверей.
– Эркин, ты иди, – Женя быстро чмокнула его в щёку. – Я Зине помогу убрать и приду. А то там Алиса одна.
– Ладно, – секунду помедлив, кивнул Эркин, – Я тогда пока…
Он не договорил, потому что вмешалась баба Фима.
– Да ты что, Женя, давай иди. И без тебя управимся. Иди-иди.
И она чуть ли не вытолкала их за дверь, еле-еле попрощаться успели.
На лестничной площадке Женя рассмеялась.
– Ох, как баба Фима командует.
– Как генерал, – кивнул Эркин, одной рукой обнимая Женю за плечи. – Тебе не холодно?
– Нет, что ты.
Женя высвободила из-под платка руку и обняла его за талию. Так, в обнимку, они и пошли вниз по лестнице.

Алиса встретила их, насупившись. Конечно, она была обижена тем, что её не взяли на беженское новоселье. Но тут началась суета с ёлкой. Эрик затаскивал её с лоджии, её укрепляли в крестовине, приспосабливая ещё сначала ведёрко, а потом тазик для воды и устанавливали в большой комнате. Это было так интересно и весело, что Алиса забыла о всех обидах. А потом они ужинали и после ужина играли. В мозаику. И не на кухне, а у неё в комнате, за её столом. И они с Эриком сделали наконец большой венок. И мама с ними играла.
Когда Женя предложила Алисе отправиться спать, та не стала спорить. Пластинку с венком оставили на столе, чтобы было красиво. Алиса проверила, легли ли спать Линда, Мисс Рози, Спотти, Дрыгалка и Андрюша, и отправилась в вечерний поход в уборную и ванную.
Пока Женя укладывала Алису, Эркин быстренько перенёс свою сумку с вешалки в кладовку и сунул к остальным своим пакетам с подарками, а два апельсина принёс в спальню и спрятал под подушку Жени. Озорство это, конечно, но… он сам не понимал, зачем это сделал, но… сделал и всё. Два больших апельсина… запах апельсиновых корок… как он сводил его с ума в лагере после той поездки за фруктами, упрямо напоминая о несбыточном… кисло-сладкий сок на губах и языке… Эркин тряхнул головой и подошёл к окну, поправил шторы, посмотрел, как там хризантемы. От белых лохматых шариков пахло чуть горьковато и очень приятно. Ну вот…
– Эркин, ты в душ?
– Да, – оторвался он от окна. – Я мигом.
– Хорошо, я пока посмотрю, что нам ещё завтра купить, – улыбнулась Женя.
В душе Эркин быстро разделся, засунул трусы в ящик для грязного, где уже лежали его портянки, рабочее полотенце и креповая рубашка. Много стирки накопилось. Надо будет и самому стирать, а то он свалил всё на Женю. Эркин задёрнул занавеску у душа и пустил воду. Уф, хорошо-то как! Даже потянуться чуть-чуть, вот так, и помять мышцы на руках и ногах, вот так… Ну, всё. Конечно, можно ещё пополоскаться, но Жене тоже помыться надо. Со вздохом Эркин выключил воду, раздвинул занавес и перешагнул на пушистый коврик, полукольцом окружавший душ. Коврики для ванной и уборной им подарили, и теперь что туда, что сюда можно босиком заходить: кафеля почти и не видно. Эркин сдёрнул с сушки большое – чуть меньше простыни – мохнатое полотенце, вытерся, ещё раз растеребил и вытер волосы, повесил на сушку и расправил полотенце, оглядел ванную. Вроде порядок. Ну вот, время позднее, Алиса спит, но… нет, не стоит нагишом. Он натянул старые джинсы и вышел из ванной.
Женя на кухне перебирала туески и банки и, когда он остановился в дверях, подняла голову и улыбнулась.
– Иди ложись, Эркин, я только уберу сейчас и тоже лягу.
Он кивнул, ответно улыбнулся и пошёл в спальню. Дурак он, конечно, Женя так устала за эти дни, а он вздумал…. Играться, апельсины подсовывать. В спальне он быстро разделся, убрал с кровати ковёр и лёг.
Когда Женя вошла в спальню, он лежал на спине, закрыв глаза, укрытый по грудь одеялом. Руки закинуты за голову, лицо спокойно. Женя тряхнула головой, распуская узел, сняла и бросила на пуф халатик, полезла под подушку за ночной рубашкой и… что это? Она вытащила из-под подушки два ярко-оранжевых больших апельсина. Апельсины?! Но… Женя, забыв о ночной рубашке, обернулась к Эркину.
– Эркин, это ты их положил? Зачем? Эркин? – он не отвечал, даже не шевелился, и тут Женя поняла, вспомнила. – Эркин, два больших апельсина, – сказала она по-английски, засмеялась и продолжила по-русски: – Да? Эркин, я же знаю, ты не спишь.
В щёлочку из-под ресниц Эркин видел её. Женя сидела перед ним на кровати с ногами, держа в растопыренных пальцах два апельсина, и смеялась, глядя на него. Он не выдержал и рывком сел, откинув одеяло.
– Женя, я… я не мог больше… я…
– Ты провокатор, – грозным шёпотом сказала Женя
Эркин сразу же лёг перед ней поверх одеяла.
– Души меня! Ты всегда меня после этого душишь.
– Что?! – уже всерьёз возмутилась Женя. – Ты чего несёшь?
– Же-еня, – жалобно протянул Эркин, – ну, ты называешь меня провокатором, а потом душишь. Так уже… – он стал считать на пальцах, – уже три раза так было. Давай, Женя. Мне, знаешь, как приятно.
– Ах, ты мазохист этакий! – накинулась на него Женя.
Выронив апельсины, она тискала и тузила его. Эркин давился от смеха, но всё-таки спросил:
– А это кто?
– Кто «кто»? – не поняла Женя.
– Ну, ты меня назвала, как это… А, ма-зо-хи-ст.
– Потом объясню, – отмахнулась Женя.
Потому что она уже почему-то лежала на Эркине и обнимала его, а его руки гладили её спину и ягодицы.
– Ладно, потом, – не стал спорить Эркин, выгибаясь под Женей на арку. – Женя, хочешь в лошадки?
– Чего? – удивилась Женя и засмеялась. – Ты что, Эркин? Как это?
– А так, – он снова лёг и слегка приподнял её над собой, напряг мышцы. – А теперь садись на меня. Вот так. Тебе удобно? Ты на мои ноги обопрись.
Женя так растерялась, что молча подчинялась его рукам, двигавшим её. Эркин усадил Женю, войдя в неё легко и точно, взял за руки и озорно улыбнулся.
– И поехали…. Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп, – приговаривал он в такт толчкам по-английски, крепко упираясь в постель лопатками и ступнями. – Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп…
Удивлённое смеющееся лицо Жени, подкатывающаяся, уже ощутимая волна, жар и холод, прокатывающиеся по спине… шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп… и в галоп… и судорожно цепляющиеся за него руки Жени, и её глаза… и в галоп… и в галоп…
Он лежал, переводя дыхание и щурясь на желтовато-белые, как сливки, колокольчики люстры. Женя лежала рядом с ним, он слышал её дыхание, ещё частое, но выравнивающееся, успокаивающееся. Было тихо и спокойно. Эркин вздохнул, успокаивая дыхание, и осторожно повернулся набок, лицом к Жене. Она лежала, закрыв глаза и улыбаясь. Эркин приподнялся на локте, разглядывая её. Да, это она, её матовая чуть смуглая кожа, маленькие и такие… аккуратные груди. Он вёл взглядом по её телу, и Женя, не открывая глаз, потягивалась под его взглядом. Мягким плавным движением он дотронулся до неё. Будто проверял: настоящая ли она, не сон ли это. Кончиками пальцев он гладил её плечи, грудь, живот, касался шеи, обводил контуры её губ и щёк…
– Господи, как хорошо, Эркин, – Женя блаженно вздохнула и потянулась.
Эркин счастливо улыбнулся. Женя открыла глаза и, увидев его лицо, тоже улыбнулась.
– А ты? Тебе хорошо, Эркин?
– Да, – сразу ответил он. – Лучше всех. Женя… Я посмотрю ещё, можно? Я так давно не видел тебя.
– Можно, – рассмеялась Женя. И серьёзно: – Тебе всё можно.
Эркин замер на секунду, осмысливая услышанное, а поняв, даже задохнулся.
– Женя… – наконец сумел он выговорить и повторил: – Женя…
Женя протянула руку и обняла его за шею, погладила по затылку, плечу.
– Какой ты красивый, Эркин.
– Да? – он словно удивился. – Я… я нравлюсь тебе?
– Ну конечно, – Женя рассмеялась. – Ты очень красивый. И я тоже тебя дано не видела.
– Смотри.
Эркин гибким движением встал на колени, быстро искоса посмотрел на трельяж.
– Женя, ты подвинься. Вот так, ага.
Он помог ей сесть, подсунув ей под спину обе подушки, ещё раз оглянулся на зеркала и отодвинулся к изножью кровати.
– А теперь, Женя, посмотри.
Женя ахнула и даже в ладоши захлопала.
– Ой, как здорово! Эркин, тебя во всех зеркалах видно.
– Смотри, – повторил Эркин.
Он стоял на коленях, расставив ноги, чтобы лучше выделялись бедренные мышцы. Медленно поднял руки, заложив их за голову, и… Женя завороженно смотрела, как текут, перетекают по его телу мышцы, вздымаясь и опадая. Он раскачивался, изгибался в беззвучном, но от того только более волнующем танце. И его двойники в зеркальных, уходящих в бесконечность коридорах вторили ему каждый по-своему, и Женя видела его сразу всего, со всех сторон.
Когда он остановился, переводя дыхание, Женя, взвизгнув, совсем как Алиска, кинулась к нему и на него, повалив на кровать.
– Эркин, – она быстро целовала его, приговаривая между поцелуями, – какой же ты молодец, Эркин, какой ты… необыкновенный, вот!
Эркин поцеловал её в подвернувшееся под губы ухо.
– Женя, тебе понравилось, да? Женя…
Они барахтались на кровати, перекатываясь по ней, целуя и обнимая друг друга. Пока не натолкнулись на валявшиеся у изголовья апельсины. С которых всё и началось. Эркин слез с кровати, прошлёпал к шкафу и достал из своих джинсов нож. Женя расправила постель, заново взбила и уложила подушки.
– Эркин, – позвала она.
– Иду, – сразу откликнулся он.
Они легли рядом, уже под одеялом. Эркин, ловко надрезая кожуру, очистил оба апельсина. Корки он положил на тумбочки у изголовья, и теперь апельсиновый запах смешивался с запахом хризантем.
– М-м, какие хорошие.
Женя с удовольствием, долька за долькой, ела апельсин.
– Какой же ты молодец, Эркин.
– Мгм, – Эркин прижимал языком дольку нёбу, чтобы кисловатый сок омывал рот, и, проглотив сладкую мякоть, радостно сказал: – Женя, я много купил. Двадцать штук.
– Вот и отлично! – обрадовалась Женя. – Апельсины очень полезны, – и лукаво подмигнула. – И приятны.
Эркин засмеялся и кивнул.
– Знаешь, я… я не знал, как сказать, что… ну… ну, и купил.
– Ты всё сделал правильно.
Женя обняла его и поцеловала. От её губ и пальцев пахло апельсином. Как тогда… нет, лучше. Эркин обнял Женю, прижал к себе.
– Ага, – согласилась Женя, обхватывая его за плечи. – Ага, ага.
Эркин поцеловал её в шею, тронул губами ушную мочку, и Женя засмеялась.
– Щекотно, – объяснила она, прижимаясь к нему.
– А так? – Эркин провёл губами по её щеке рядом с ухом.
– И так, – согласилась Женя и осторожно тронула губами его шрам. – Тебе не больно?
– Нет, никогда, Женя, мне хорошо так. Да? Женя?
– Да, да, Эркин… Эркин…
Женя всё плотней обхватывала его, тянула на себя, и Эркин уплывал в жаркой кипящей волне, прижимал Женю к себе, боясь потерять её в этом бешеном водовороте….
Он лежал на спине, и уходящая успокаивающаяся волна мягко покачивала его. Женя лежала рядом, и её рука так и осталась на его груди. Эркин покосился на её спокойное, улыбающееся во сне лицо, очень осторожно мягко снял её руку со своей груди и выскользнул из-под одеяла. Уже не шлёпая, а скользя по полу, подошёл к выключателю и повернул его. Наступила тёплая, пахнущая апельсинами темнота. В этой темноте он подошёл к окну и, отодвинув с угла штору, выглянул на улицу. Чёрное небо, белый снег внизу, безлюдье. Да, время уже сильно за полночь. Конечно, пусть Женя спит, а то он совсем голову потерял, обо всём забыл.
За его спиной вздохнула и шевельнулась Женя. Эркин снова расправил штору и по-прежнему бесшумно вернулся к кровати. Осторожно, чтобы не разбудить Женю, забрался под одеяло. Всё-таки стёганое одеяло – здоровская штука. Женя рядом. Он лёг так, чтобы она при желании легко дотянулась до него, и закрыл глаза. Но, кажется, заснул ещё до этого.

Иванов
Большое спасибо.
И Вас так же.

Rimma 2610
Большое спасибо.