А с утра обычная, но удивительно приятная суматоха и беготня. Умыться, побриться, сделать бутерброды, поесть…
– Женя, купить чего-нибудь?
– Нет, Эркин, всё есть. Обед я оставлю, придёте, разогреете.
– Женя, ты не беспокойся, мы его и сырьём. А что, нельзя?!
– Андрюша, – Женя, смеясь, укоризненно покачала головой. – Ну, какой же ты…
– Ха-ароший, – закончил за неё Андрей и вышел из кухни: пусть Женя спокойно там с Эркином поцелуемся.
Но Эркин на кухне не задержался.
Как уже стало обычным, они вместе вышли на улицу, обернулись помахать глядящей на них их окна Жене и за магазином Мани и Нюры разошлись, перекинувшись коротким:
– Бывай.
– До вечера.
С утра прохладно, но Эркин не жалел, что надел джинсовку и кроссовки, в куртке и сапогах днём бы совсем запарился. Хороший май – тёплый, солнечный. И все говорят, что давно такой весны не было. Как же всё-таки всё хорошо, вот только… Эркин недовольно тряхнул головой. Конечно, не очень хорошо получилось, но он честно пытался читать эту книгу, и было не то, что трудно, а… неинтересно, что ли. Андрею это всё-таки своё, и читает он гораздо лучше, ему легче, нет – Эркин невольно вздохнул – такие книги ещё не для него.
– Эй, Мороз, привет!
– Привет.
Он уже шёл в общем потоке заводских. С ним здоровались, здоровался и он. Скольких он уже здесь знает, и все они так же знают его.
– Как дела?
– Лучше всех!
Ну, Колька сдохнет, а не признается ни в чём, даже если и припекает.
– Эй, слышали?
– Об чём?
– А этот чмырь и взаправду…
– А я ей говорю…
– Я кровь проливал, а они…
Идя в общей толпе, Эркин ловил обрывки фраз, кому-то отвечал, а вон Маленький Филин со своими.
– Хей!
– Привет, – охотно откликнулся Эркин. – Как дела?
Незначащие слова, улыбки и каждому в свою сторону. И в бытовке тот же весёлый шум, что-то треплет Ряха, дразнят Петрю и Серёню, заспанных, как скажи… И под дружный хохот так же толпой валят во двор.
Тепло, но работал Эркин в рукавицах, брезентовых, что ещё зимой получил: берёг руки. Работа несложная, зачастую он и без Медведева догадывается какой контейнер куда катить. А этот… Ладно, если опять то же самое, то он на всякий случай ещё джексонвилльскую пару из дома прихватил, те потоньше и лучше комкаются.
– Старшой!
– Чего?
– А этот куда?
Медведев сбивает на затылок старую обтрёпанную кепку и рассматривает табличку с врезкой. Чертыхнувшись, вытаскивает из кармана блокнот, листает, сверяя цифры и буквы на табличке со своими записями, и наконец машет рукой.
– Пуская постоит пока. Заткни его куда-нибудь, чтоб не мешал.
– Угу, – кивнул Эркин. – Я его с понедельника взад-вперёд катаю.
– И чего? – Медведев уже смотрел в другую сторону.
Эркин чуть прищурил глаза.
– Дай мне пять минут, старшой.
– Бери, – бросил через плечо Медведев, срываясь с места, и уже на бегу: – Вернёшься, к Генычу.
– Понял, – крикнул ему в спину Эркин, берясь за скобу.
Придумал он это ещё во вторник, но не решился, а сегодня остервенел. Риск, конечно, и неохота подставлять Медведева, но сказано: «Заткнуть». Вот он и заткнёт. И… и чего с индейца, тупаря краснорожего взять!
Вернувшись, Эркин сразу подошёл к Генычу, ворочавшему зашитые в мешковину ящики.
– Ага, – прохрипел Геныч. – Ща мы их, сволочей, сделаем.
– Точно, – согласился Эркин, сдёргивая рукавицы: здесь голой ладонью удобнее.
Работая, он прислушивался, но за лязгом, грохотом и прочим рабочим шумом ничего разобрать не мог.
Они управились с ящиками, и Медведев поставил их на бочки с платформы. И всё как обычно. Эркин уже даже решил, что сорвалось, хотя он эту дурынду стальную надёжно закрепил, так просто выкатиться она не могла.
Время было уже к обеду, когда к ним подкатился Ряха.
– Эй, вождь, старшой зовёт!
– Куда? – поднял голову Геныч.
– Не тебя, – хихикнул Ряха и заверещал: – Ща вождю отмерят! Во, вишь, знает, куда да зачем не спрашивает.
Эркин и в самом деле уже шёл через двор, даже не оглядываясь на повалившую за ним бригаду.
Шума было даже больше, чем он рассчитывал. У серебристо-серого контейнера, намертво закупорившего дверь заводоуправления стояла целая толпа, а в её центре пятеро мужчин в тёмных костюмах-тройках и белых рубашках с галстуками. Эркин с первого взгляда признал в них начальство и немалое. Рядом потный взлохмаченный Медведев с зажатой в кулаке кепкой.
Эркин вошёл в круг и с бездумной привычностью встал по-рабски: руки за спину, глаза опущены.
– Твоя работа?
Эркин из-под ресниц покосился на спросившего. Та-ак, это что же, он на директора нарвался? Но бежать поздно и некуда.
– Моя.
– И зачем?
Эркин вздохнул и, не поднимая глаз, ответил правду:
– Я его с понедельника по двору катаю. Ну и… раз он не нужен, я сюда и привёз. Пусть скажут, куда его. А то мешается.
И опустил голову, ожидая наказания. Пока он говорил, стало совсем тихо, и вдруг… вдруг смех! Хохот!
Эркин удивлённо вскинул глаза. Да, смеются, всё начальство, и Медведев, и все вокруг. И не выдержал, улыбнулся сам, своей «настоящей» улыбкой.
– Ну, сообразил, – отсмеялся наконец спрашивавший. – Ну, молодец. Давай теперь, выдёргивай его, будем разбираться.
– А он ни с места, – сказал Сеньчин, тоже топтавшийся здесь со всей своей бригадой. – Ты стопор сломал, что ли?
– Нет, закрепил, – ответил Эркин.
Ему пришлось почти лечь, чтобы выдернуть из стопорного паза скатанную в тугой комок рукавицу. Вытащив её, он лёгким щелчком убрал стопор и одним мягким рывком выдернул из дверного проёма контейнер и так же мягко скатил его по ступенькам. Хохот грянул с новой силой. Начальство столпилось вокруг контейнера, засуетилась с бумагами в руках какая-то женщина в белом халате и в очках, несколько молодых бородатых парней тоже в халатах.
– Безобразие!
– Потерять комплектующие!
– Его вместо второго цеха на второй двор отправили, вот же…
– Зачем?
– Как он на первом оказался?
– Ничего не знаю, сопроводилка где?
– Да это же…!
– Разгильдяйство если не хуже…
– А первый отдел куда смотрел?
Медведев крепко хлопнул Эркина по плечу.
– Ну, Мороз, ты отмочил, ну…
– Старшой, – совсем тихо, почти по-камерному спросил Эркин, – а вон тот кто?
Медведев, прикрыв рот кулаком с кепкой, ответил:
– Директор, генеральный, а рядом, седой, главный конструктор. Ну и кашу ты заварил, Мороз.
Эркин, вздохнув, кивнул.
– Так, раз это ваше добро, то сразу и забирайте, – прервал суету у контейнера директор.
И глядя, как бестолково затормошились белохалатные, Эркин снова не выдержал. Шагнул вперёд, раздвинув их, и взялся за скобу.
– И куда его?
– Сюда, сюда, пожалуйста, – засуетилась женщина в очках.
– Когда управишься, на обед, слышишь, Мороз? – услышал он за спиной голос Медведева и кивнул, не оборачиваясь.
А сзади уже опять хохотали и что-то кричали. И никто не услышал тихой беседы двух бригадиров.
– Так это ты его мне скинул. Я запомню.
– А ты докажи.
– По мелкой пакостишь.
– Могу и по-крупному.
– Ну, твоё здоровье – не моя печаль.
– О своём подумай.
Эркин шёл за очкастой, волоча контейнер, вокруг как конвоем – слова эскорт Эркин не знал – шагали белохалатные парни. И где-то сбоку будто сам по себе и по своим делам немолодой в форме без знаков различия.
Внутри Эркину ещё ни разу не приходилось бывать, и теперь он быстро на ходу поглядывал по сторонам. Но ничего особого. Светлый коридор, белые стены, широкие белые двери…
– Сюда, пожалуйста.
Эркин остановился у очередной двери.
– Спасибо, большое спасибо.
Ага, внутрь его не пускают, ну, так и не надо.
– Пожалуйста, – вежливо ответил Эркин и повернул обратно.
Дорогу он в общем-то запомнил и шёл уверенно. Немногие встречные удивлённо смотрели на него, но ничего не говорили. Ещё когда по дороге сюда дважды проходили посты, Эркин догадался, что это те самые секретные цеха, о которых он уже слышал, и подумал, что ему здесь шляться совсем не положено, и, ещё не беспокоясь, прибавил шагу. И уже когда до выхода по его прикидкам оставалось не больше двух поворотов, он – ну, просто так – поглядел направо, в другой такой же безлико-белый светлый коридор. И резко, будто налетев на невидимую стену, остановился. Потому что в коридоре стояли двое. Высокий светловолосый мужчина, которого он помнил ещё по Джексонвиллю, и… Женя. Она слушала, что ей говорят, и смеялась.
И увидев Женю, весёлую, смеющуюся, Эркин невольно сам расплылся в улыбке. Почувствовав его взгляд, Женя обернулась.
– Ой, Эркин! – и подбежала к нему. – Что случилось? Почему ты здесь?
– Контейнер привёз, – Эркин озорно улыбнулся. – А то его потеряли у нас на первом рабочем.
– Что? – подошёл к ним Гуго. – Здравствуй, что за контейнер? Какой индекс?
– Здравствуй, – вежливо отвечал по порядку Эркин. – Контейнер обычный. Индекс? Это цифры на врезке? Сейчас вспомню.
И Эркин начал добросовестно перечислять. На четвёртой цифре Гуго закричал:
– Вас?! – и схватил Эркина за куртку на груди. – Майн готт! Где он?!
– Там, – уже не слишком вежливо Эркин оторвал от груди чужие руки.
– Где там?! Куда ты его дел?!
– А куда сказали, туда и отвёз, – начал злиться Эркин.
Гуго кричал по-английски, да ещё с какими-то совсем непонятными словами, и Эркин отвечал тоже по-английски и тоже криком. Из дверей по обеим сторонам коридора начали высовываться любопытные лица.
– Кто сказал? Кто?!
– А очкастая!
– Тихо!, – встала между ними Женя. – Гуго, это наверняка в седьмом, Эркин, ты иди, всё в порядке.
Она буквально растолкала их. Гуго умчался по коридору, А Эркин, видя, что становится слишком шумно и людно, да и пообедать он может уже и не успеть, чмокнул Женю в висок и убрался от греха.
Всё произошло очень быстро. Ксюша – чертёжница из пятой кабины – выйдя на шум, спросила:
– Жень, а это кто?
Женя машинально ответила:
– Муж мой, контейнер со двора привёз.
– А-а, – понимающе протянула Ксюша. – А вы тут… Ну, понятно…
– Чего тебе понятно? – удивилась Женя.
Но Ксюша сделала многозначительную мину и нырнула обратно в свою кабинку. Женя недоумевающе посмотрела на закрывшуюся дверь и тут до неё дошло, как всё это могло выглядеть со стороны, когда Эркин и Гуго трясли друг друга за грудки и орали, а она расталкивала их. Ей стало смешно и, закрыв лицо руками, чтобы не захохотать в полный голос, она бросилась в свою кабинку…

В столовую Эркин влетел, когда бригады уже не было, а за столами сидели со второго рабочего – сеньчинские. Зная, что их обеды не совпадают, Эркин торопливо набрал себе первого попавшегося под руку, расплатился и сел за свободный стол,
– Хей, – сказали над ним.
Эркин кивнул, не отрываясь от еды. Маленький Филин подсел к нему.
– Зачем ты это сделал?
Эркин, быстро жуя, вскинул на него глаза и улыбнулся.
– А надоело, чего он путается. Мешает, понимаешь?
Маленький Филин кивнул. Может, он ещё бы о чём спросил, но Эркин уже доедал, и было ясно, что ни на секунду не задержится.
Когда Эркин выбежал во двор, Медведев уже заканчивал расстановку и, увидев его, кивнул.
– Ага, вовремя. Давай к Санычу.
Эркин подбежал к указанной платформе. Саныч встретил его тем же:
– Ага, вовремя. Пошёл?
– Пошёл, – взялся за бочку Эркин.
Катать их оказалось недалеко, рукавицы надёжно защищают руки, ни дождя, ни ветра, и жары особой нет. И от той дурынды очень удачно избавился…
Саныч поглядел на его улыбающееся лицо и невольно улыбнулся сам.
– Что, Мороз, хороша жизнь?
– Лучше не бывает! – искренне ответил Эркин.
– Ну, чтоб и дальше хуже не было, – кивнул Саныч.
– Спасибо на добром слове, – ответил Эркин уже привычной фразой.
К ним подошли Колька и Серёня, присланные Медведевым.
– А с контейнером ты здоровско отмочил, – сразу начал Колька.
– А чего он под ногами путается? – ответил в том же тоне Эркин.
Серёня попытался было узнать, куда он его отвёз, но Саныч осадил:
– Заглохни. Не знаешь и знать незачем.
– Точно, – ухмыльнулся Колька. – Военная тайна, секретный режим.
Но Саныч так грозно посмотрел на него, что Колька, щёлкнув каблуками, молча откозырял ему.
До конца смены они провозились с этими бочками и закончили перед самым звонком.
– Подавай, – махнул паровозному машинисту Медведев, а им: – Всё, мужики.
– Ещё б не всё, – Саныч сдёрнул рукавицы и закурил. – Звенит уже.
Эркин, как всегда, мотнув головой, отказался от сигареты, а Серёня задымил с таким независимым видом, что Саныч усмехнулся, а Колька съязвил:
– Слышь, Серёня, тебя мамка когда за уши драла, чтоб не курил?
Серёня покраснел, залихватски сплюнул, но ответил по-детски:
– Да не, это чтоб я на сеновале не курил, так я ж не дурной.
– Не дурнее Петри, – хмыкнул Саныч.
За разговором дошли до бытовки и стали переодеваться. С наступлением тепла Эркин перешёл на трусы и менять штаны старался быстро. На всякий случай. Остальные-то по-зимнему, а быть не как все… не-ет, этого он вдосталь нахлебался. А что он после смены под краном обливается, так к этому ещё зимой привыкли.
Переодевшись, Эркин убрал робу, рабочую рубашку, сапоги и казённые рукавицы в шкафчик, аккуратно расправил на крючке полотенце.
– Хозяйственный ты мужик, Мороз, я смотрю, – сказал, глядя на него, Лютыч.
– А что, – улыбнулся Эркин. – Чего зря одежду трепать.
– Точно, – кивнул Геныч. – Сам не позаботишься, никто и не подумает,
Эркин захлопнул шкафчик и щёлкнул замком. У всех на дверцах замки, даже Ряха свой шкафчик запирает, хотя часто уходит домой, не переодеваясь, а в чём работал. А запираются не потому, что не доверяют друг другу, а так уж положено. Не нами заведено, так не нам и ломать.
– До завтра всем.
– До завтра.
– Миняй, идёшь?
– Иду.
Как всегда, когда Эркину не в школу и не по магазинам, он шёл с Миняем – они ж соседи. И как всегда говорили о хозяйстве и детях. Старшая дочка Миняя тоже шла в первый класс, припозднилась, конечно, но что за школа в угоне, а здесь уже зимой всё болела, то ушки, то ещё что, врачиха и сказала, чтоб дома передержали, пока не окрепнет.
– А сейчас как?
– Сейчас-то во! – Миняй показал оттопыренный большой палец и сплюнул через плечо, отгоняя сглаз. – Свою-то записал?
– А как же, – и с невольно прорвавшейся в голосе хвастливой гордостью, – в тройной класс, ну, с тремя языками.
Так за разговором дошли до дома и распрощались.

Как всегда, с приходом Жени по квартире пронёсся вихрь дел и распоряжений, разнёсший всё и всех по местам. И в частности Эркин и Андрей оказались в комнате Андрея. Эркин достал тетради и сел за стол делать русский и математику, а Андрей лёг на диван с учебником литературы.
– Эркин, – после недолгого молчания позвал он, – курить будешь?
– Нет, – ответил, не поднимая головы, Эркин.
– Кинь мне тогда.
Эркин нехотя отложил ручку. О чём просит Андрей? А, вот же. Пепельница и рядом пачка сигарет с коробком спичек. Он сложил сигареты и спички в пепельницу и ловким броском отправил её на грудь Андрея. Тот крякнул.
– Ох, и на чёрта я такую тяжёлую покупал. Спасибо.
– На здоровье, – вернулся к работе Эркин.
Андрей поставил пепельницу на пол рядом с диваном и закурил. Пушкин… смутно-смутно помнится… не слова даже, а голос. И книга, очень большая, обложка тёмно-красная с золотыми буквами. Сказки. А.С.Пушкин. Да, ему читали, и сам читал…
Андрей тряхнул головой. Нет, это на потом, а сейчас… покосился на Эркина. Старается братик. Брат. Старший брат. Не беспокойся, не подведу. Он погасил сигарету и стал перечитывать нужный параграф.
Заниматься не на кухне, а за письменным столом, с настольной лампой было намного удобнее. И дыхание Андрея за спиной, шелест страниц… как быстро Андрей читает.
Дважды перечитав биографию Пушкина, Андрей перешёл к стихотворению. Его он раньше не знал, это точно. Так что придётся постараться.
Сделав русский, Эркин отложил тетрадь – потом попросит Женю проверить – и взялся за математику. Здесь полегче, хотя задачи эти… даже и сообразишь сразу, так пока по действиям распишешь, потом умоешься.
Приготовив всё к ужину, Женя занялась стиркой. Ох, до чего ж Андрей на Эркина похож, такой же упрямец. Вот упёрся, что своё он сам стирает, и ни с места.
– Мам, – влезла в ванную Алиса, – а мне чего делать? Я к Андрюхе пойду.
– Нельзя, – строго сказала Женя. – Он уроки делает.
– А Эрик? Тоже уроки?
– Конечно.
– Да?! – возмутилась Алиса. – Это нечестно! У них уроки, у тебя стирка, а я без ничего?!
Женя невольно засмеялась.
– Хорошо, будешь мне помогать.
И, когда Алиса убежала собирать кукольные одёжки для стирки, вздохнула. Конечно, от Алисы больше помехи, чем помощи, но надо же её чем-то занять, чтобы не лезла к Эркину и Андрею.
– Уфф! – Андрей отложил книгу и встал. – Выучил! Ты как?
– Дописываю.
Андрей потянулся, несколько раз свёл и расправил лопатки и подошёл к Эркину, заглянул через его плечо. Удовлетворённо кивнул.
– Здоровско получается.
– Слова все правильные? – Эркин поставил точку и поднял голову.
– Все, – убеждённо сказал Андрей. – Давай, вылезай и иди на диван.
– Угу.
Эркин встал и потянулся, сцепив пальцы на затылке. Андрей сел за стол, переложил тетради. Эркин взял свой учебник и сел на диван. И снова сосредоточенное молчание.
Андрей писал быстро, но старательно, заставляя себя часто останавливаться и перечитывать. Нельзя ему небрежничать, надо, чтоб не хуже, чем у брата получалось.
Закончили они одновременно.
– Всё! – Андрей шумно захлопнул учебник. – Свалил. Ты как?
– Сделал.
Эркин встал и подошёл к столу, взял свои тетради и вдруг нерешительно предложил:
– Проверишь?
Андрей снизу вверх посмотрел на него и улыбнулся.
– Лучше Жене покажи. Как думаешь, она мои посмотрит?
– Конечно! – улыбнулся Эркин.
Андрей ловко вывернулся из-за стола и быстро, пока Эркин собирал тетради, распахнул дверь.
– Эге-гей! Есть кто живой?
Ему ответил радостный визг Алисы.
– Ма-ам! Андрюха орёт!
Как всегда, Алиса постаралась, чтобы было шумно, а, значит, и весело. Но сразу, как только Женя села проверять тетради, замолчала, удобно устроившись на коленях Эркина. Они все сидели вокруг стола, и Эркин с Андреем молча следили за Женей.
– Молодцы! – наконец улыбнулась Женя. – Ни одной ошибки.
– Ура-а-а! – закричала Алиса, спрыгивая с колен Эркина. – А теперь играть!
– Успеешь, – внушительно сказал Андрей. – Женя, я ещё стихи выучил. Проверь.
– Давай, – сразу согласилась Женя.
Андрей откашлялся и вдруг, к изумлению Эркина, встал и вышел на середину комнаты. Ещё раз откашлялся. Лицо его стало непривычно серьёзным.
– Пушкин, – начал он. – Зимнее утро. Мороз и солнце… день чудесный.. ещё ты дремлешь, друг прелестный…
Эркин слушал и незаметно для себя покачивался в ритме стихов. Да, он и раньше слышал стихи, да того же Пушкина им читала Полина Степановна, и тоже наизусть, не заглядывая в книгу, но Андрей читает так…
Додумать он не успел.
– Молодец, Андрюша!
Женя даже в ладоши захлопала, и Андрей шутливо поклонился.
– Ну, теперь-то будем играть?! – требовательно спросила Алиса.
– Пошли, – тряхнул кудрями Андрей. – Сгоняем в щелбаны.
Когда они вышли, а Эркин с Женей остались вдвоём, Женя улыбнулась и встала, погладила Эркина по плечу.
– А Шекспира ты читаешь лучше.
Эркин, как всегда, перехватил её руку и поцеловал.
– Спасибо, Женя.
Женя потянулась и поцеловала его в щёку. И совсем тихо, почти беззвучно Эркин спросил:
– Письма не было?
– Нет, – так же тихо ответила Женя и вздохнула. – Будем ждать.
Эркин ответно вздохнул.
– Будем ждать.
Женя ещё раз поцеловала его, и он, мгновенно почувствовав, что она хочет отодвинуться, разжал объятие. Когда Женя вышла, он аккуратно сложил учебники и тетради в две стопки. Да, пожалуй, стоит купить ещё один портфель. Но… это потом. Вон его зовут.
– Э-эрик, – звенел голосок Алисы. – Эрик, ты где?
– Здесь! – откликнулся он, выходя в большую комнату. – А вы где?
После общей шумной и весёлой игры – вернее, Эркин подыгрывал, подстраивался под Андрея и Алису – сели ужинать. И Женя с привычным уже удовольствием оглядывала накрытый стол, румяные улыбающиеся лица. Какая же замечательная у неё семья, как всё хорошо. И… и если всё это разрушится… нет, она не хочет думать об этом. Когда случится, тогда и будет переживать, думать и решать, а сейчас – не хочет.
Доев, Алиса без разговоров вылезла из-за стола и отправилась в уборную. А потом в ванную. Женя вышла помочь ей. Эркин стал убирать со стола, оставив только их чашки. Андрей сыто жмурился, откинувшись на спинку стула.
– Что? – улыбнулся Эркин. – Хорошо?
– Лучше некуда, братик.
Эркин кивнул. Да, лучше некуда, не надо лучше, лишь бы так и оставалось.
– Эркин, – позвала Женя.
– Да, иду, – сразу откликнулся он.
Поцелуй на ночь, удовлетворённый вздох Алисы, и вечерняя «разговорная» чашка чая. Разговор о предстоящих покупках, что в воскресенье новый фильм в Культурном Центре, что… да мало ли о чём можно вести неспешный благодушный разговор.
И как обычно, первым встал Андрей.
– Читать будешь? – улыбнулся Эркин.
– Да нет, прочитал уже, – Андрей потянулся. – Завтра сменяю, возьму ещё чего-нибудь. Ну, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя.
– Спокойной ночи, – кивнул Эркин.
И, когда Андрей ушёл, улыбнулся Жене и стал собирать посуду.
– Ты иди, Женя, ложись, ты устала, наверное. Я всё уберу.
– Спасибо, милый.
Женя встала и поцеловала его в щёку. Он быстро ответно поцеловал её и повторил:
– Ты устала, иди ложись.
Женю всегда удивляло, как точно Эркин чувствует её состояние. Лучше, даже чем она сама. И потому не спорила с ним.
Эркин возился на кухне – мыл и расставлял посуду, убирал на столе, пока не услышал, как хлопнула дверь ванной, а потом спальни, и тогда пошёл в ванную. Халатов Жени и Андрея нет. Он быстро разделся и шагнул в душ. Поддон и занавес ещё влажные, пахнет любимым мылом Жени, а его мыло и мочалка уже лежат на бортике. Это Женя позаботилась. Эркин тщательно расправил занавес и пустил воду. До чего же хорошо!
Вымывшись, он быстро навёл в ванной порядок и пошёл в спальню. Женя уже легла, но свет не погасила. Привычно заперев за собой дверь, Эркин сбросил на пуф халат и лёг. Женя положила на тумбочку у своего изголовья журнал и погасила лампу, повернулась набок к Эркину, положив руку ему на грудь. Эркин протяжно, блаженно вздохнул. Женя тихо рассмеялась, погладив его по груди.
– Всё хорошо, Эркин. И будет хорошо.
– Ага, – Эркин повернул голову, коснулся губами её лба, мягко поцеловал.
– Спасибо, Женя, – и совсем тихо, уже во сне. – За всё спасибо.

Эркин никак не ждал, что его вчерашняя выходка будет обсуждаться. Встретили его дружным гоготом и шлепками по спине и плечам. Хотя веселиться было особо некогда, но смех и подначки продолжались и во дворе. Эркин охотно отшучивался, но смутно чувствовал, что есть что-то ещё, о чём впрямую не говорят, а намёков он не понимал.
Но думать об этом быстро стало некогда. Смена выдалась суматошная, приходилось много бегать с места на место, работать то в паре, то в цепочке, то одному.
Звонок к обеду застал его на платформе с мешками. Эркин опустил очередной мешок обратно и выпрямился.
– Эй, Мороз! – окликнул его Колька. – Айда!
– Иду!
Эркин спрыгнул с платформы и широко зашагал к Кольке. И только тут заметил, что лужи во дворе рябят от мелкого дождя.
– Дождь? – удивлённо спросил он.
– Только заметил?! – заржал Колька. – Ну, ты даёшь!
– А он всё последним замечает, – вклинился Ряха. – Все уж давно знают, а он пока на горячем не застукал, ни хрена не замечал.
– Чего? – насторожился Эркин.
Обычно он трепотню Ряхи будто не слышал, и, польщённый его вниманием, тот заверещал:
– Ну, ты же вчера благоверную свою жёнушку с инженером этим, ходулей белёсой, немчурой, на горячем застукал, прямо в коридоре, ему ты там приварил, а ей дома небось…
Последние слова он прохрипел по инерции, потому что пальцы Эркина железной хваткой стиснули его горло и приподняли над землёй. Не замечая вцепившихся в него, отрывающих от Ряхи рук, Эркин сдавленно, будто и его кто-то душил, раздельно сказал:
– За-тк-ни-сь, – со свистом выдохнул сквозь зубы и продолжил: – Её не трогай, убью.
Бледный до голубизны, Ряха тряпочно висел в воздухе. Остальные, сгрудившись вокруг, загораживая собой Эркин и Ряху от возможных свидетелей, молча пытались оторвать Эркина. Но тот сам, явно через силу разжал пальцы и, не поглядев на упавшего Ряху, стряхнул с себя все эти руки и вышел из круга.
Как заведённая машина, ничего не видя и не замечая, он шёл вперёд. Куда? Зачем? Он не знает, он ничего сейчас не знает и не понимает, и как когда-то готов бить каждое возникшее перед ним лицо. И убивать. Если получится с первого удара. Кто-то взял его за плечо. Он, не оборачиваясь, чтобы не убить, стряхнул эту руку. Но его снова взяли, уже плотнее, развернули. Саныч?! Он узнал, понял и в последнее мгновение удержал кулак.
– Пошли, – властно распорядился Саныч.
И Эркин с бездумной покорностью пошёл за ним, не сопротивляясь и ни о чём не спрашивая.
– А вы на обед идите, – бросил куда-то в сторону Саныч. – Нечего тут.
Эркин не обратил на это внимания.
Саныч привёл его в их бытовку и лёгким толчком усадил за стол.
– Отдышись.
Посмотрел на Эркина и сел сам. Надо прочистить парню мозги. Ряха, конечно, сам напросился, но и ты себя помни.
Эркин сидел молча, неотрывно глядя на свои сцепленные до побелевшей кожи пальцы. Саныч ждал. И когда Эркин выдохнул сквозь стиснутые зубы, кивнул.
– Очунелся?
Незнакомое слово заставило Эркина вскинуть глаза. Саныч, внимательно глядя на него, продолжил. Следующую фразу Эркин совсем не понял. Какие-то странные, даже… не русские слова. И не английские. И на индейские непохоже. Его удивление заставило Саныча снова кивнуть. Что ж, раз уже соображает, можно говорить. Теперь, чтобы понимал, можно и по-русски.
– Ты мужик или тряпка?
Эркин оторопело моргнул. Такого он никак не ждал.
– Ты чего руки распускаешь? – продолжил Саныч.
– Он… – начал Эркин.
Но Саныч перебил.
– У Ряхи язык без головы, а у тебя руки, так, что ли? Обиделся он, понимаешь.
– За неё убью, – упрямо ответил Эркин.
– Угу. Вот ты её осчастливишь, как в тюрьму за убийство сядешь. Об этом подумал?
Эркин хмуро мотнул головой.
– Нет, – и вздохнул. – Не успел.
– Заметно, – хмыкнул Саныч и опять стал серьёзным. – Было что там или чего не было, это только твоё и её дело, понял? А на каждый роток не накинешь платок, слышал такое? Мало ли кто что болтает, понял?
– Понял, – кивнул Эркин. – Меня он пусть хоть как поливает, я ж молчу, а её… – и замолчал, чтобы не повторять запретного: «Убью».
– Упрямый ты. Что за честь жены стоишь, то молодец, а что себя в этом не помнишь – дурак. А тебе дурить нельзя. На тебе семья.
Эркин вздохнул и опустил голову.
– Меня уволят? – глухо спросил он.
– Авось обойдётся, – Саныч встал. – Пошли. Работать пора. Сдюжишь без обеда?
– Сдюжу, – Эркин, с силой оттолкнувшись от стола, встал.
Голода он не чувствовал. Было странное ощущение пустоты, тяжёлой пустоты. Но он должен работать, зарабатывать деньги. На нём семья.
Они со звонком вышли во двор. Эркину опять выпало работать с Колькой. Работал он молча, со своей обычной сосредоточенностью, но уже внимательно прислушиваясь, не попробует ли кто пошутить, но желающих не находилось. И Колька молчал, не балагурил, как обычно. И Эркин неожиданно для себя почувствовал, что это молчание мешает ему, как тяжесть лишняя. Неужто… за Ряху на него? Хотя…  за него самого бригада же заступилась, а он… получается против своего попёр, чудом насмерть не придушил, но… но ведь не за себя, за Женю, жену свою. Ну, как он объяснит, что Женя… нет, не сможет он. И не хочет ничего объяснять. Выгонят его, ну… ну, на подёнку уйдёт, хотя какая здесь подёнка, а уезжать… некуда, а… а ч-чёрт!! Задумавшись, он не успел выдернуть из скобы пальцы и едва не вывихнул себе кисть. Колька молча подождал, пока он ощупает и разомнет пальцы и запястье и натянет рукавицу. И по-прежнему молча они вставили контейнер в паз на платформе и пошли за следующим.
Колька искоса посматривал на сосредоточенно шагавшего рядом Эркина. Надо же… говорят, все индейцы такие: чуть что – за нож и уже до конца, либо своего, либо… И чего Мороза так перекрутило? Всё ж нормально было, чего он на Ряху кинулся? И ведь придушил бы, Ряха вон, до сих пор не отдышится, больной мухой ползает. Но Мороз силён, так на одной руке поднять… это не одной силой делается, тут и – он усмехнулся – навык нужен.
К звонку они управились, но обычной радости от сигнала к окончанию работы у Эркина не было. Да и остальные шли в бытовку молча, без гогота и подначек.
В бытовке молча расселись за столом. Все понимали, что расходиться сейчас нельзя. Раньше за драку в бригаде, да ещё прямо на заводе, выкидывали за ворота без жалости, работа у них такая, что друг за друга стоять надо, а тут… И Мороза жалко, хороший ведь парень, и Ряха ж его, можно считать, с первого же дня доводит, цепляет по-всякому, так и Ряха ж тоже… человек, и тоже свой, а коли бог тебя силой такой наградил, так и соблюдай себя, ну, врежь, если так уж припекло, а душить-то зачем? Это ж убийство уже, и статья другая, хоть и по неосторожности можно, а всё равно. Ряха – дурак, конечно, так сам головы не теряй.
Говорили не спеша, не перебивая друг друга. Молчали только Эркин и Ряха. Наконец Медведев, веско припечатав ладонью об стол, подвёл итог:
– Ладно. Гнать не будем, пусть и дальше работают. Оба. Но чтоб больше… ни-ни. Один пусть за языком своим следит, а другой за руками. И чтоб зла друг на друга не держали.
– Дело, Старшой, – кивнул Саныч. – Давайте, мужики, оба, ну…
Лёгкими необидными толчками их подняли и поставили друг против друга. Эркин впервые открыто посмотрел на Ряху, маленького, щуплого, с бледными дрожащими губами… да раз такого надо терпеть, чтобы в бригаде остаться, стерпит он, конечно, смолчит, не в новинку ему терпеть и молчать, ещё в первом питомнике выучили. И он первым протянул Ряхе руку. Ряха судорожно схватился за неё.
– Ты… того… я ж не хотел… ты не думай… – лепетал он.
– Ладно, – Эркин заставил себя говорить спокойно. – Я тоже виноват.
– И всё, – встал Медведев. – И забыли.
Как только Ряха отпустил его руку, Эркин кинулся к своему шкафчику. Скорее, он же в школу опоздает, да ещё и поесть надо, хоть чего-то у лотошников по дороге купить.
– Ты это куда, как по тревоге? – не выдержал, видя его спешку, Колька.
– В школу, – ответил Эркин, запирая замок.
И вылетел за дверь, даже не слушая, кто там чего сказал. И бегом по коридорам мимо проходных.
– Куда спешишь?
– Эй, парень, без тебя не выпьют!
Он только отмахнулся в ответ.
На улице перевёл дыхание и, проверяя себя, поглядел на часы. Если не есть и бежать, то успеет впритык. Но хоть чего-то перехватить надо. И, как назло, ни одного лотошника по дороге. Дождь их, что ли, разогнал?
В маленькой булочной-пекарне он купил себе калач. Время потерял, конечно, но устоять перед запахом горячего хлеба не смог. А бежать и жевать тоже неудобно. Ладно, если и опоздает, то ненамного.
Эркин шёл спокойно, но быстро, на ходу откусывая от ноздреватого, словно дышащего хлеба. О сегодняшнем он уже не вспоминал. Старшой велел забыть, и он забыл. Обошлось, не выгнали – и слава богу. Доев калач, он прибавил шагу. Конечно, после полной смены без обеда, да перед учёбой одного калача мало, но ничего, приходилось и хуже.
Поднимаясь по ступеням Культурного Центра, он услышал, как в глубине здания заливается звонок и хлопают двери. Всё-таки опоздал! Досадливо чертыхнувшись, Эркин сдал мокрую куртку на вешалку и побежал в класс.