Род
Спасибо. Подумаю.

ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ

*   *   *

Тянуть с крольчатником больше было нельзя. В следующие выходные уже покос. С кроликами успеется, а вот стройку надо до покоса свалить.
– Страда, понимаешь?
Колька, сгорбившись над тарелкой, хлебал щи. Эркин кивнул. Слово это он слышал не раз и уже хорошо понимал.
– Сделаем. И с покосом поможем.
– Умеешь косить? – удивился Колька. – Откуда?
– Приходилось, – кратко ответил Эркин.
Вспоминать имение и, тем более, говорить о нём, ему не хотелось. Вряд ли Колька понял причину его немногословности, но настаивать или расспрашивать не стал. И так…
– Вообще-то, по правилам, четырнадцатого начинают, – заговорил опять о покосе Колька.
– Начни тут, – хмыкнул Саныч, – когда в первую работаешь. А покос с утра хорош. По росе. И хоть сдохни, а, кроме субботы с воскресеньем, других дней нету.
Разговор сразу стал общим. Своего хозяйства не было только у Эркина и Миняя, а у Ряхи то ли не было, то ли он им не занимался. Ну, так Ряха он Ряха и есть, чего с него? Он даже и не пытался встрять в общий разговор со своей трепотнёй.
За работой особо не поговоришь, бегали, как всегда во вторую смену. Потому как, раньше управимся – быстрее свалим. Эркин работал тоже как всегда: споро и без лишней суеты. Подходя к очередному контейнеру, он уже издали видел, как его ухватить и куда придётся катить. И, опять же как всегда, работая, он думал о своём.
Вчера они с Андреем до работы пошли к Кольке.
– Строить, – объяснял по дороге Андрей, – чтобы не абы как, так заранее и посмотреть, и разметить надо.
– Ну, понял, – Эркин искоса посмотрел на него. – Как на Купалу гульнул?
– Аж небо загорелось, – весело ответил по-английски Андрей.
– И купался вместях? – невинным тоном спросил по-русски Эркин.
Андрей покраснел, но ответил тоже по-русски.
– Так по закону-обычаю положено. Не я ставил, не мне и ломать.
Эркин засмеялся.
– Ну, разве что так.
Засмеялся и Андрей.
– Слушай, а я кутойса там видел. И знаешь, с кем? С Джинни. Пришли вместе и ушли вместе. Положил он на неё глаз.
– И пуск ай, – улыбнулся Эркин. – Тебе, что ли, дорогу перебежали?
– Я не жадный, – хохотнул Андрей. – Да с такой крутить, это ж жениться надо. А мне и так хорошо.
Эркин охотно рассмеялся, соглашаясь и с первым, и со вторым утверждением.
Придя с купальской ночи, Андрей завалился спать и спал чуть ли не до полдня. Зато сейчас… как огурчик.
Материал у Кольки был уже закуплен, и место размечено. Но чтоб Андрей да не взбрыкнул… хотя… и взбрыком-то не назовёшь. Так вдруг ни с того, ни с сего…. Они чертежи в книжке смотрели, сидели в саду под яблоней, и Андрей вдруг:
– А Семён что, совсем не встаёт? Есть, я слышал, кресла такие, на колёсах.
Колька нехотя ответил:
– Есть. Да громоздкие они, дредноутом. Ни в дверь не пройдёт, ни с крыльца не спустишь. А складное за свои деньги, а там уж цена… ни по его пенсии, ни по моей зарплате.
Они молча слушали, А Колька яростно – видно, накипело – и тихо, чтоб не услышали хлопочущая в доме и саду Эсфирь и бегавший за ней Колобок, выкладывал:
– Дембельские мои на дом ушли. Расплатились, а земля-то не моя, в аренде, да за огород аренда, да клин под картошкой, чтоб зимой не загнуться на голой крупе, да ещё покос я снял. Сено-то покупное зимой, знаешь, как кусается. А Маньку кормить надо, а то хрен молока нюхнёшь. Маму Фиру с домом-то хорошо нагрели. Меня-то не было, я служил ещё, а она с Колобком на руках, и Семён в госпитале ждёт, когда его домой заберут. Ну, и подписала всё. Родня деньги-то ей дала. Да в рост, да на бумаге одно, а по жизни больше. Или живи, дескать, у нас, да по хозяйству помогай, это батрачкой, значит, дармовой. Я ж, считай, только на аренду эту, чтоб её… – в его речи всё чаще проскакивала горькая ругань – только и работаю. А без овоща и картошки своей загнёмся. А Сёме лекарства нужны. Процедур-то здесь никаких. Хорошо ещё, врач от ветеранского Комитета раз в квартал, ну, бесплатный осмотр, ну, и лекарств оставит. А их на месяц хватает, прикупай за живые деньги. Ладно, – он махнул рукой, выругался длинной сложной конструкцией и достал сигареты.
Андрей достал спички, но Колька упрямо, пряча лицо, щёлкал своей самодельной зажигалкой. Андрей тоже вынул сигарету, взял у Кольки зажигалку, прикурил и дал затянуться Эркину.
– Слушай, – наконец заговорил он, – а если Семёну лежак здесь сделать? Или кресло складное, ну, вроде шезлонга. Расставил, да хоть прямо здесь, вынес и посадил. А на ночь убрал. Чем плохо?
– Хорошо, – вздохнул Колька. – А где такое взять? И почём оно?
– Почём, не знаю, а видеть, видел, даже чинить приходилось. Ну и… читал. Так что… покумекаю. Рейки нужны, полудюймовка сойдёт, сам напилю, болты там, гайки… не проблема, – Андрей говорил задумчиво. – Так что, попытка не пытка, – и улыбнулся. – А про почём заткнись, я и врезать могу.
Помолчав, Колька кивнул.
– Спасибо.
– Спасибо будет, когда сделаю, – ухмыльнулся Андрей.
С крольчатником договорились на субботу. Уложатся за день – хорошо, а нет – воскресенье прихватят.
И сегодня Андрей с утра ушёл в библиотеку, а оттуда на рынок. Поискать чертежи и купить материал. Завтра пятница, с утра они вдвоём и займутся. застелют газетами пол в большой комнате, чтоб не повредить паркет, там будет и светло, и просторно. Жене эта идея кресла для Семёна тоже понравилась.
– Конечно, Андрюша. Всё правильно.
Что такое шезлонг, Эркин представлял. В Паласах были, и работать случалось. Со складным лежаком тоже дело имел. Так что… отчего же и нет…

Обидеться Алиса не успела, да и обижаться оказалось не на что. Мама разрешила бегать в одних трусиках, тётя Фира показала куст, с которого можно рвать и сразу есть ягоды, у Эрика и Андрюхи с дядей Колей повсюду валяются стружки, в саду бабочки и всякие жуки, а Колобок маленький и потому не задаётся. Правда, их гоняют и шпыняют, но это тоже как игра. Вот только дядя Семён лежит один и молчит. А… а если так… Если до этого Алиса ела ягоды, то теперь она их собирала в ладошку.
– Ты чего? – удивился Колобок.
– Дяде Семёну тоже ягод хочется, – внушительно ответила Алиса.
– Да-а, – согласился Колобок, с уважением глядя на Алису.
Набрав пригоршню, Алиса пошла к Семёну. Ни мама, ни Эрик, ни Андрюха с ней сейчас не то что играть, просто болтать не станут, она же не маленькая и всё сама понимает, они делом заняты и мешать им нельзя, но дядя Семён не спит и не читает, так что она в своём праве.
– Дядя Семён, – позвала она, подойдя к его изголовью.
Семён оторвался от разглядывания листвы и посмотрел на неё.
– Чего тебе?
– Вот, – протянула она ему пригоршню красных ягод. – Вот, они вкусные, вы же хотите.
– Спасибо, – улыбнулся Семён. – Ешь сама, я не хочу.
– А вы попробуйте, вот и захочется, – убеждённо сказала Алиса. – Чтоб хотелось, надо пробовать.
Семён улыбнулся и потянулся левой рукой. Алиса подставила ладонь, и он взял смородинку, кинул в рот и зажал её зубами так, чтобы сок изнутри брызнул на губы. Совсем особый вкус у смородины с куста, прогретой солнцем.
– Дядя Семён, берите ещё.
Подошёл Колобок тоже с пригоршней ягод.
– Во, Сёма, на.
Семён рассмеялся.
– Ух, молодцы, закормите меня.
Андрей обернулся на смех и голос, хмыкнул:
– Молодец племяшка.
Эркин кивнул. Конечно, они все заняты своим, а Семён один лежит, скучно и… неловко. А тут… Алиса сейчас его растормошит. Вон, он смеётся уже.
Колька, услышав смех Семёна, наклонил голову, скрывая лицо, сглотнул комок в горле. До чего же они все… что Мороз, что Андрей, даже Женя, даже Алиска… ведь малявка же, до пацанки не доросла, а что надо девчонка, морячке не уступит.
Видя, что Семён берёт ягоды только левой рукой и ему приходится тянуться через грудь, Алиса решила зайти с другой стороны, ну, чтоб удобнее было. Но Семён остановил её. Ему доставляло удовольствие упираться локтем и поворачиваться на бок, ну, не совсем на бок, но хоть только плечи оторвать от подушки, чтоб и на шее ощутить ветерок. И болтовня детская, смешная и трогательная…
– Дядя Семён, – Алиса обтёрла о трусики испачканные ягодным соком ладошки. – А во что мы теперь играть будем? В щелбаны или в «ласточкин хвостик»?
– А я в шашки умею, – заявил Колобок.
Такого удара, да ещё от Колобка Алиса не ждала.
– А я… а я в лото! Вот!
– Неси шашки, Колобок, – рассмеялся Семён. – Сейчас научишься.
Колобок побежал в дом, а Алиса за ним.
– Сёма, – подошла к креслу Женя, – она не мешает тебе?
– Да нет, Женя, – замотал головой Семён. – Мировая девчонка.
Женя улыбнулась.
– Она приставучая. Как надоест, гони, – и, ойкнув, убежала к варенью.
Крольчатник получался… загляденье.
Похоже, Андрей и сам не ждал такого. Да и одно дело – переделывать и подправлять, а, значит, подлаживаться под старое. И совсем другое – строить из нового. Работали, как и тогда: споро и весело. Напряжение первых минут прошло, да и знают они уже друг друга, не в первый раз совместно трудятся.
– Бог в помощь!
Они разом обернулись на хриплый дребезжащий голос. Навалившись на забор грудью, стоял и рассматривал их немолодой и весь какой-то мятый, изжёванный мужик. Эркину он неприятно напомнил Ряху, и его лицо еле заметно потемнело. Не высказал особой радости и Колька, ответивший с отстранённой вежливостью
– Спасибо на добром слове, Тихоныч.
Услышав это, Андрей, безмятежно рассматривавший незваного гостя, насторожился. Если это от самый, что грозился ему руки-ноги переломать, то… повеселимся!
– Кольк, поди-ка на час, – попросил Тихоныч.
Колька опустил молоток и подошёл.
– Ну?
– Молод ты мне нукать, не запряг. Ты что ж это, соседей обижаешь? Мы ж тебя, жидёнка, приняли, понимаешь, а ты… – Тихоныч явно заводил себя. – Со стороны, понимаешь, наймуешь. Эт-то непорядок, обида, понимаешь, обидел ты меня, как есть жидёнок, второй раз уже.
Тихоныч уже не говорил, а взвизгивал вперемешку с руганью. На шум вышел из своего дома сосед, из сада быстро подошла Эсфирь, а за ней и Женя. Увидев Женю, Эркин с размаху загнал топор в брус, быстро подошёл и встал рядом с Колькой.
– Заткни пасть, – негромко и очень спокойно сказал он Тихонычу.
– А ты, краснюк, не встревай, клал я на вас, индеев краснозадых…
Эркин протянул над забором руку и взял Тихоныча за плечо.
– Кто я, повтори.
Тот поперхнулся и как-то осел набок под ладонью Эркина.
– Ну, ты чего? – Тихоныч попытался стряхнуть руку Эркина, но не смог и заговорил уже по-другому, без взвизгов и ругани. – Ну, я ж тебя знаю, ты заводской, чего ж ты дорогу перебегаешь, понимаешь, да ещё вон, притащил… – он покосился на Андрея, хотел ещё что-то сказать, но осёкся.
– Ну-ну, – Андрей зло улыбался, поигрывая маленьким блестящим на солнце топориком. – Сам заткнёшься, или как?
– Что? Что случилось? – Эсфирь испуганно оглядывала их.
Но ответил ей сосед, враскачку спустившийся со своего крыльца и тоже подошедший к заборчику.
– Пустое, соседка, – и Тихонычу: – И чего ж ты, не спрошась, полез? Сябры они, помочью работают.
– А-а, – протянул Тихрныч. – Так это ж другое дело, чего ж ты, Коль, сразу не сказал, что помочь у тебя, я-то думал, наймуешь.
Эркин ослабил ладонь и дал Тихонычу освободиться, а тот уже частил по-Ряхиному.
– Да ты, парень, ничо, я ж с понятием. Помочь это давнишнее, исконное наше, ты б, Коль, сказал, я бы подвалил со своими, а ты бы браги нам, как положено.
– Подвалил, – зло передразнил его Колька, – Ага, да за пятьсот рублей.
– Чо-о? – изумился сосед. – Ты что, Тихоныч, таких же и цен нет, даже с твоим матерьялом, ты чо? С перепою, что так ломишь?
Тихоныч уже явно был не рад, что связался, а тут ещё Эсфирь вздохнула:
– Потому и не поладили, что цена несуразная.
– Эх, хозяйка, – крякнул Тихоныч, – да я б тебе узорочье пустил…
– По кошельку, – хохотнул Андрей. – Знаем мы таких… узорщиков.
– А ты, косорукий, помалкивай, – огрызнулся Тихоныч. – Молоко на губах не обсохло, а указуешь. Ты девкам указуй, отрастил вон, а мне…
– Чего-о? – взревел уже Андрей и вдруг, ухватив Тихоныча за шиворот, перевалил его через забор и поволок к стройке. – Я т-те счас покажу. Где я скосил? Ну? Найдёшь косину, я тебе сам сотенную выложу. Курятник я делал, где здесь косина? Ну?
Тихоныч сопел, отругивался, но осмотрел всё очень внимательно, а курятник чуть ли не обнюхал.
– Сам, говоришь, делал? – наконец внятно спросил он.
– С братом, – уже спокойно ответил Андрей, – и с ним, – показал он кивком на Кольку.
– Угу, – кивнул Тихоныч. – А брат где?
Колька заржал. Засмеялся и Эркин, и потому Андрей ответил весело:
– А во стоит, глаза разуй.
– Ага, ясненько, – глубокомысленно заключил Тихоныч. – А придумал кто?
– А по книге, – весело ответил Колька.
– Там же чертежи есть, – как о само собой разумеющемся добил Андрей.
– Могёшь, значитца, – пробормотал Тихоныч.
Он ещё покивал, пожевал губами, оглядел разбросанный инструмент и раскрытый ящик.
– И струмент твой, значитца.
– А чей же ещё? – гордо ответил Андрей.
– Ну да, ну, оно, конечно, – Тихоныч быстро искоса оглядел Андрея и Эркина. – Ты, парень, тоже на заводе?
– В автокомбинате, в цеху, – Андрей, чувствуя, что спор уже решён и мастерство его признано, отвечал небрежно, даже чуть свысока.
– И много зашибаешь? – с плохо скрытым подвохом спросил Тихоныч.
– Сколько есть, всё моё, – хохотнул Андрей.
– Плюнь и разотри, – убеждённо сказал Тихоныч. – Брось и ко мне в бригаду давай. И брата бери.
Андрей вылупил на него глаза в непритворном изумлении.
– Ты что, дядя, с перепоя? Кто ж работу бросает?
– Да мы с тобой, знаешь, сколько зашибать будем?! – воодушевился Тихоныч. – Да…
– И кто ж по пятьсот рублей за крольчатник платить будет? – спросил Эркин. – Много таких?
Колька от смеха не устоял на ногах и сел на бревно. С удовольствием ржал и Андрей, грохотал басом сосед.
– Ладно, – дал им отсмеяться Эркин. – Мы работаем или как? – и быстро через плечо оглянулся, проверяя, как там Женя?
– Работаем, браток, – сразу ответил Андрей.
Колька кивнул и встал на своё место. Тихоныч хотел что-то сказать, потоптался, но только махнул рукой и ушёл. Незаметно ушли в сад и Эсфирь с Женей. Сосед постоял, глядя на их работу.
– Коль, ты книгу эту, ну, про курей, где брал?
– В библиотеке, Куприяныч, – ответил Колька, не отрываясь от работы.
– Угу, дашь мне её потом. Лады?
– Я сдал её уже. А про кроликов могу.
– Успеются кролики, – хмыкнул Куприяныч. – Ну, бог в помощь вам.
– Спасибо… на добром… слове… – раздельно ответил Колька, поднимая на пару с Эркином щит настила, чтобы Андрей вставил и закрепил его.
Убедившись, что варенье не пострадало, Женя тихо сказала:
– Я даже испугалась. Эркин ведь горячий такой. И сильный…
Эсфирь улыбнулась.
– Да, я видела. Взял Тихоныча за плечо, так тот сразу книзу осел.
Колобок и Алиса, увлечённо игравшие рядом с Семёном в шашки, даже ничего не заметили. А Семён, только посмотрел на Эсфирь и, когда та успокаивающе кивнула ему, снова повернулся к малышам.

Корзинку с вареньем нёс Эркин: Андрею варенье доверять рискованно, к тому же у него ящик с инструментом. Алиса шла рядом с Женей, держась за её руку. Её до сих пор и не отругали, и не простили, так что совсем непонятно. Но неприятно. Всё было так хорошо, а почему-то стало плохо.
– Андрей, – заговорил вдруг Эркин, – а что такое… сябры? Ну, этот, Куприяныч, нас так назвал.
– Ну-у, – Андрей задумчиво пожевал губу. – Ну, я думаю, вроде… Там, – он кивком головы указал куда-то в сторону, – там говорили: кореша. Это друзья, нет, больше, чем друзья, говорили: жрут вместе, значит, во всём доверяются, ещё… земляки, земели…
– Земляк? Это я знаю, – кивнул Эркин. – Я понял, Андрей, – улыбнулся, – догадался.
Они говорили тихо, шедшие впереди Женя с Алисой не оборачивались, И Андрей спросил, ещё больше понизив голос, по-английски:
– А у вас там, ну, ты понял, как этот называлось?
– Никак, – так же тихо по-английски ответил Эркин. – У нас этого не было.
– Что, совсем не дружили? – удивился Андрей. – Быть же такого не может.
Эркин невесело улыбнулся.
– Показывать было нельзя. Никому. И… и вдруг завтра тебя или его продадут. И… ладно, потом, хорошо? – перешёл он на русский.
Андрей кивнул.
– Хорошо, конечно, Эркин.
В самом деле, что он за дурак, затеял такой разговор. Не ко времени и не к месту.
Они уже подходили к дому. Бегали и играли дети, на лавочках сидели болтающие старухи, из открытых окон разговоры и обрывки песен, на лоджиях курят и перекликаются мужчины. Субботний вечер, гуляй сколько душе угодно, завтра – выходной. Здороваясь со знакомыми, разговаривая о погоде и о всяких незначащих пустяках вчетвером вошли в подъезд, поднялись по лестнице, прошли по коридору и, наконец, вошли в квартиру. Полутёмную и приятно прохладную после дневной жары. Это Женя оставила утром шторы задёрнутыми, вот комнаты и не нагрелись. И хоть ещё не поздно совсем, но всех сразу потянуло ко сну.
Но сначала надо положить на место инструменты и варенье, а Андрей сразу решил, не откладывая, подточить и направить затупленное. Эркин убрал банки с вареньем, Женя в ванной мыла Алису, и он пошёл в кладовку к Андрею.
– Помочь?
– Спасибо, сам, – Андрей оглядел стамеску, отложил её и взялся за рубанок. – Ага, ну, это мигом, слушай, а давай на лоджию сделаем.
– Шезлонг?
– Ну да. Или лежаки. Будем лежать и загорать.
Эркин не очень уверенно кивнул.
– Давай.
– Цветы у нас там уже есть. Как в саду будем, – с воодушевлением продолжал Андрей.
В кладовку вошла Женя и с ходу включилась в разговор.
– А зачем на лоджии загорать? Давайте лучше завтра на озеро сходим. Там и позагораем, и выкупаемся.
Эркин сразу закивал, но Андрей медлил. А Женя продолжала:
– Я уже вам плавки купила.
– Что?! – в один голом спросили Эркин и Андрей.
– Плавки, – повторила Женя. – Ну, трусы такие. Я вчера купила, и себе с Алиской купальники. Андрюша, я тебе на диван положила. Ты сходи, померь, они эластичные, тянутся хорошо, но ты померь. Эркин, и ты обязательно померь. Это сюрприз вам. Алиска не проболталась, нет?
– Нет, – вклинился в её скороговорку Андрей. – Не проболталась, спасибо, Жен, я только…
– Конечно, пойдём, – остановил его Эркин. – Ты что, Андрей? Здесь-то неопасно.
Помедлив, Андрей кивнул.
– Ладно, брат. Пошли мерить.
В спальне Эркин взял лежавшие на его половине кровати трусы и критически их оглядел. Женя, что, размер перепутала? Это ж на Алису, а то и на её куклу.
– Ну же, Эркин, – вошла в спальню Женя. – Раздевайся.
– Они мне малы, – убеждённо сказал Эркин, кладя трусы на покрывало и расстёгивая рубашку. – Алиса спит?
– Да, я уложила её. Тихая такая, видно, устала.
Эркин быстро разделся, кинув грязное бельё прямо на пол – потом в ванную отнесёт – и взял плавки.
– Женя…
– Это супер-эластик. Надевай! – скомандовала Женя.
И Эркин, как всегда, не стал спорить.
К его крайнему удивлению, плавки действительно натянулись, нигде не лопнув и даже ни разу не затрещав.
– Ну вот, – оглядела его Женя. – Тебе очень идёт.
Эркин встал в зеркальный коридор, чтобы видеть себя со всех сторон, и вдруг фыркнул.
– Женя, а без них приличнее!
Женя возмущённо ахнула и, тут же сообразив, засмеялась.
– Ну, Эркин, ты…
– Провокатор, я знаю, – Он круто повернулся и обнял её, подхватив на руки. – Сейчас ты меня придушишь на месте…
– Сей секунд, – ответила Женя, обхватывая его за шею.
Эркин счастливо засмеялся, прижимая её к себе.
– Ой, а дверь? – вспомнила Женя.
Эркин положил её на кровать и пошёл к двери.
Услышав стук защёлки, Алиса решительно откинула одеяло и вылезла из кровати. Пока мама и Эрик спят, она пойдёт к Андрюхе и помирится с ним. А то это не жизнь. Эрик даже поцеловать её на ночь не пришёл. А мама… она так старалась слушаться, а мама будто и не заметила этого.
Разумеется, Андрей примерил плавки. Ярко-синие, с белой полоской-пояском. И теперь, открыв шкаф, разглядывал себя в зеркале. А что… в самом деле, не так уж и страшно. И хорошо, что он в одной майке сколько дней работал, вон уже загореть, не загорел, но сегодня у Кольки совсем без рубашки был и не сгорел, только покраснел малость. Но помазаться на ночь не помешает.
За его спиной стукнула дверь, Андрей обернулся и, увидев Алису, нахмурился.
– Тебе чего?
Путаясь в длинной – до полу – рубашке, Алиса подошла к нему.
– Андрюха, ты очень на меня сердишься, да? Вот, – она разжала кулачок, показав ему карамельку. – Я мириться пришла.
И Андрей не выдержал, рассмеялся.
– Ладно, племяшка. Мировая.
Они сели на диван, Андрей взял конфету и, сжав правую руку в кулак, выставил согнутый крючком мизинец. Алиса готовно уцепилась за него своим правым мизинцем, и они торжественно сказали «мировую».
– Мирись, мирись, мирись. И больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться.
– Ну вот, – удовлетворённо вздохнула Алиса. – Теперь всё в порядке.
– Точно, племяшка. А теперь спать иди.
– Ага, – Алиса спрыгнула с дивана и пошла к двери. – Спокойной ночи, Андрюха.
– И тебе спокойной ночи, – улыбнулся Андрей. – И снов конфетных.
Проходя к себе, Алиса постучала в дверь спальни и сказала:
– Мама, Эрик, я с Андрюхой помирилась, вот, – и пошла к себе.
Лёжа рядом с Эркином и перебирая его жёсткие, приятно упругие волосы, Женя как-то лениво и явно бездумно кивнула.
– Хорошо-хорошо…
Эркин лежал, распластавшись, раскинув руки и ноги, и из-под полуопущенных ресниц любовался Женей. Света они не зажигали, но шторы он отдёрнул, когда мерил плавки, и света хватало: прямо перед окном стояла круглая большая луна. Женя, наклонившись, поцеловала его в переносицу, в затрепетавшие под её губами веки.
– Как хорошо, Эркин.
– Да, – выдохнул Эркин. – Да, спасибо, Женя. Ты… ты самая… – медленно улыбнулся и повторил: – самая.
– Какая? – лукаво спросила Женя. – Красивая, умная? Какая?
– Лучшая. Во всём.
Женя тихо засмеялась и снова поцеловала его.
– Спасибо, Эркин. Ты тоже… самый лучший. И хороший, и умный, и красивый, и сильный, и… и всякий самый-самый.
– Да-а? – словно удивился он. – Женя, а…
– Что, милый?
– Нет, ничего. Мне так хорошо, Женя, знаешь, я сам себе не верю, что это по правде, что не сон. Это не сон, Женя?
– Ну, конечно же, нет, – она снова поцеловала его.
Эркин прислушался, одним ловким быстрым движением собрался в комок и встал, подхватив Женю на руки.
– Пошли, помоемся и спать.
– Ты с ума сошёл, – засмеялась, не сопротивляясь, Женя.
– Алиска спит, Андрей спит, – убеждённо говорил Эркин, неся Женю к двери. – Всё будет в порядке.
Он не ошибся. В квартире стояла сонная тишина, а в ванной пахло мылом Андрея и ещё кремом. Эркин заметил это, но как-то не обратил внимания: Женя не часто баловала его совместным купанием. Время позднее, и Эркин решил не связываться с ванной, а ограничиться душем.
Мыли друг друга, упоённо целовались под тугими – Эркин всегда открывал кран до отказа – тёплыми струями, и наконец Женя оторвалась от него.
– Всё, милый, а то у меня волосы до утра не просохнут.
– Как скажешь, Женя, – Эркин выключил воду и стал помогать Жене отжимать волосы.
Так же, как мыли, они вытерли друг друга, и Эркин решительно закутал Женю в махровый халат.
– Вот так.
– А сам? А ну-ка, подставляйся.
Эркин даже чуть присел, чтобы Жене было удобней накинуть на его плечи халат.
Когда они наконец очутились в спальне, было уже совсем поздно. День закончился, а завтра будет… а, ладно, что будет, то и будет. Эркин обнял Женю, уткнувшись лицом в её влажные волосы, и вздохнул, засыпая.