Джинни никак не ожидала, что днём озеро окажется совсем другим. Тогда, ночью, покрытое туманом, как паром, с красным пятном костра и тёмными зарослями вокруг, оно было величественно таинственным и даже чуть зловещим. Они с Громовым Камнем дошли быстро, хотя он с палкой, и не спешили, ну, скажем, быстрее, чем она думала. Постояли, глядя на песни и пляски вокруг костра, их не гнали, но и не подзывали. А когда все, на ходу снимая и бросая прямо под ноги одежду, пошли к воде, она растерянно обернулась к Громовому Камню.
– А… а мы…
Он улыбнулся.
– Обычай нарушать нельзя. Раз уж пришли.
Она кивнула. Но раздеться… догола… при всех… при нём… Он словно почуял её смущение.
– А мы как все и чуть в сторонке.
Они отошли к кустам, куда уже поднимался от воды туман. Она расстегнула и сбросила курточку. Визг, хохот и выкрики доносились до неё глухо, или это они так далеко отошли? Но оглянуться назад, на костёр, она не рискнула. И быстро, боясь, что передумает, и тогда уже ничего не будет, она как попало побросала одежду и побежала вниз в туман, продираясь сквозь кусты и не замечая царапин…
…Джинни повернулась на спину. Какое сегодня хорошее солнце. Жалко, мама отказалась, но она её ещё уговорит. В будни здесь народу совсем мало, и мама не будет стесняться. И Громовой Камень не захотел сегодня идти на пляж. Непонятно. Ведь он хорошо плавает…
…Вода началась неожиданно и была неожиданно тёплой. Зайдя по пояс, она легла на воду и поплыла. Плавала она хорошо, в колледже входила в пятёрку лучших, но сейчас спешить не хотелось, да и незачем. Рядом плеснули, она повернула голову и увидела совсем тёмное, почти чёрное пятно лица и белозубую улыбку.
– Хорошо, правда? – улыбнулась она.
– Да, очень хорошо, – так же тихо ответил он…
…Джинни лежала, зажмурившись и вытянув руки вдоль тела, и словно погружалась, растворяясь в жарком золотистом свете.
Другой берег оказался топким, густо заросшим камышами. Тим встал и выпрямился, переводя дыхание. Ну да, теперь понятно, чего все теснятся там, на песке у сосен. Он вгляделся в пёструю мешанину людей и нашёл Дима и Катю. Играют с Алисой в мяч. И Женя рядом. Уже легче. С громким хлюпаньем вытаскивая ноги из илистого дна, Тим прошёлся вдоль камышей. Нарвать, что ли, домой? Он как-то видел такое: в большой высокой – да, правильно, так и называется: напольная – вазе стебли и бархатные палочки камыша. Но здесь, похоже, ещё не созрели. Ладно, обойдёмся. И вазу, к тому же, придётся покупать, а такая трата – явное излишество. Он прошлёпал на глубину и не спеша, размеренно выбрасывая руки, поплыл обратно.
– Папка сюда поплыл, – Дим гордо посмотрел на Алису. – Ему и не такое озеро переплыть – раз плюнуть!
– А Эрику полраза! – возразила Алиса.
Женя рассмеялась. Не над детской болтовнёй, а просто потому, что день такой чудесный.
Течение всё-таки снесло их, и теперь Эркин с Андреем шли вдоль берега, выглядывая своих. Андрей уже совсем успокоился, что смотрится он не хуже других. На Эркина лупятся, конечно, не то слово, ну так… есть на что посмотреть.
Эркин тоже чувствовал, что его рассматривают, но его это уже не беспокоило. Ну и пусть смотрят. Догадаться никто не может, не знают здесь о таком, а полезут если… да это и в голову тут никому не придёт. Как же хорошо, что они уехали в Россию. А вон и Женя, Алиса, и Тим со своими там.
– Э-э-эри-и-и-ик! – не визжать Алиса не могла. – Давай с нами!
Игра на мелководье в тучах брызг с улетающим на глубину мячом, за которым приходилось гнаться вплавь…такое удовольствие было новым и необычным для всех. Кроме, пожалуй, Жени. И она же, заметив, что Катя устала, предложила пойти полежать на солнышке. А когда все направились к оставленным у сосен вещам, чуть придержала за руку Тима.
– Вы поесть детям взяли? – тихо спросила Женя.
Тим настороженно кивнул. А Женя, будто не замечая его напряжения, так же тихо продолжила:
– И не надо им мокрыми лежать, пусть оботрутся как следует сначала.
– Спасибо, – почти свободно поблагодарил Тим.
Женя улыбнулась и побежала, догоняя своих.
Андрей уже взялся за корзинку с провизией и, пока Женя вытирала Алису, выкладывал тарелочки и стаканчики. Эркин, увидев памятную ещё с того, первого, лагеря посуду, улыбнулся, а Алиса сразу заявила:
– Андрюха, а мы тебя на ней поминали.
– И чем поминали? – заинтересовался Андрей, расстилая салфетку.
– Соком. Конфеты ели, печенье всякое, – добросовестно перечисляла Алиса, поворачиваясь под руками вытиравшей её Жени. – Все о тебе хорошо говорили, а Эрик пел.
И, к удивлению Жени и Эркина, вдруг, очень точно выводя мелодию, запела про Хаархан, только чуть-чуть переврав слова.
Тим только что вытер и переодел в сухое Дима и Катю и развешивал на ближайшем кусте полотенце и их трусики, услышав пение, вздрогнул и обернулся.
– Ай да племяшка! – восхитился Андрей, не дав ей допеть. – Ты смотри, как здоровско. Конфета с меня за это.
– Да? – сразу забыла про песню Алиса. – А не врёшь? У тебя и конфет-то нету!
– А вот и есть! – рассмеялся Андрей и нарочито сурово предостерёг: – А будешь обзываться, сам съем.
– И будешь тогда жадиной! – победно отпарировала Алиса.
Наконец сели.
Есть сидя почти на земле, Алисе очень понравилось. И всё было так необыкновенно вкусно. И хотя устраивать общий стол ни Тим, ни Эркин с Женей не собирались, и пяти минут не прошло, как дети забегали, угощая друг друга. И кто у кого в гостях, уже совершенно непонятно.
Поев, Андрей со вздохом вытянулся на подстилке.
– Андрюха, – Алиса стояла над ним, крутя в руках мяч. – Идём играть.
– После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, – внушительно ответил Андрей, переворачиваясь на живот.
– Андрюша, – сразу встревожилась Женя, – на солнце вредно спать. Давай тогда в тень.
– Перенести? – предложил Эркин.
Андрей приподнял голову и с лукавой насмешкой посмотрел на них.
– Женя, расслабься, а?
– Да ну тебя, – рассмеялась Женя, собирая посуду и салфетку. – Эркин, давай крошки стряхнём.
– Давай.
Эркин взялся за углы подстилки, и Андрей скатился на землю, даже не успев сообразить, что случилось. Алисе, Диму и даже Кате это очень понравилось. Андрей вскочил на ноги и с боевым воплем кинулся на Эркина. Но тут же был схвачен, скручен и брошен на землю при общем восторге. Лёжа на матраце, Тим сначала тоже смеялся, глядя на этот шуточный бой. Но вскоре не утерпел, вскочил и, забыв обо всём, пошёл на них с криком:
– А вот я вас обоих положу!
Несколько минут они втроём валяли и мутузили друг друга при самом деятельном участии Дима и ободряющих кликах Алисы и Кати, пока Женя не провозгласила, что победили все и сразу. Победители получили из её рук по яблоку и присели отдохнуть.
Грызя яблоко, Тим косился на Андрея. Однако… доходягой в лагере не был, и умеет много, видно… у брата – он невольно усмехнулся – научился, а Мороз… что Мороз, просроченного спальника только на дистанции пулей можно взять, и то лучше автоматом, с пистолетом… всякое бывало. Из милицейских, а в их тренажёрном зале он уже многих посмотрел, и на ринге, и на ковре попробовал, ни один и близко не стоял. Ну так, там и школа, и – он снова усмехнулся – стимулы другие. Любил им хозяин напоминать, что стимул – это палка с железным наконечником, которой скот толстокожий тыкают, чтоб слушался и шевелился быстрее. Как про стимул заговорил, так, значит, порка будет поголовная.
Андрей, почувствовав его взгляд, повернул голову, и их глаза встретились. И Андрей улыбнулся и подмигнул ему. Тим ответил улыбкой и отвёл глаза.
Эркин с блаженным вздохом вытянулся на спине, закинув руки за голову. Всё хорошо, по-настоящему хорошо. А Жене? Он повернул голову. Женя лежала рядом, тоже на спине, вытянув руки вдоль тела и закрыв глаза. Если б не люди вокруг… Эркин отвернулся и опустил веки. Солнце просвечивало сквозь них, не давая заснуть.
Пробираясь между лежащими и сидящими вокруг людьми, Джинни увидела Эркина. Мой бог, какой же он… красивый, ведь она… она никогда не видела такого, о мой бог… ну, что он нашёл в Джен? Чем Джен лучше неё? А он, да, он спас её. Спас и пренебрёг, а это она его тогда не замечала, она вообще там рабов не рассматривала, а он-то же её видел, раз запомнил… её уроки, её голос… Она заставила себя отвернуться и пойти дальше. Да, жена – не стенка, можно отодвинуть. Все так говорят. А как? Чем его держит Джен, что он ни на кого даже не глядит. А может… может, это потому, что он – индеец? Может, все индейцы такие? Один раз и на всю жизнь. И… Громовой Камень? Джинни тряхнула головой и вбежала в воду.

Воскресенье, выходной, можно хоть весь день валяться в постели, но это надоело Громовому Камню ещё в госпитале, и он встал, как обычно, может, только чуть-чуть попозже. И всё шло своим обычным воскресным чередом.
Когда Громовой Камень спустился вниз, за столом сидели уже все жильцы, но рядом с Капитолиной Алексеевной восседала – иначе не скажешь – Липочка, Олимпиада Ивановна, дочка Капитолины Алексеевны, только позавчера приехавшая домой на каникулы. Училась Липочка не где-нибудь, а в Ижорске, и не на кого-нибудь, а на секретаря-референта.
– Доброе утро, – поздоровался, входя, Громовой Камень.
– Доброе утро, Гриша, – приветливо ответила Капитолина Алексеевна.
Так же приветливо с улыбками поздоровались и остальные. Липочка скорчила миленькую – как она полагала – гримаску, обозначающую – опять же по её представлению – вежливое приветствие, и вздёрнула носик. Громовой Камень сел на своё место и принял у Капитолины Алексеевны тарелку. Воскресный завтрак в отличие от будничного без каши, а с чем-нибудь другим. Сегодня пухлые оладушки со сметаной, неизменные ещё горячие калачи, масло и чай.
Липочка очень старательно изображала светскую даму, случайно попавшую в такое общество и снисходящую к остальным только из вежливости. Громовой Камень видел, что остальных это только смешит, и они не то что поддерживают, а не мешают девочке играть. Разумеется, и он держал себя так же. Хотя… хотя, чего взять с девчонки. Обижаться на неё просто глупо. Но всё-таки царапало…
…В пятницу после педсовета, когда всё решили, всё обговорили и даже попрощались до августа, он сразу пошёл домой. Чего-то ныла нога, хотя сухо и натрудить её он не мог, если только на Купалу. И, входя в дом, столкнулся в прихожей с курносой белобрысой пигалицей.
– Здравствуйте, – мимоходом поздоровался он, проходя к вешалке.
Поставив палку в отделение для зонтов, он уже взялся за перила, когда она его окликнула:
– Подожди. Ты это к кому?
Он удивлённо обернулся к ней.
– К себе, – и улыбнулся её сразу округлившимся глазам. – Я здесь живу.
– Как?!
Ответить он не успел.
– Липочка, – из гостиной вышла Капитолина Алексеевна. – С кем это ты? А, добрый день, Гриша.
– Добрый день, – он всё ещё улыбался.
– Вот и отлично. Обед будет через полчаса. Липочка, это дочка моя, на каникулы приехала, пойди сюда.
– Очень приятно, – склонил он голову и представился: – Громовой Камень.
Липочка как-то растерянно кивнула. И, поднимаясь к себе, он слышал внизу за спиной быстрый шёпот. Если бы не его слух охотника, слов бы не разобрал.
– Мама, индей! У нас…
– Замолчи. Он от бюро пришёл.
– Чтоб у нас всё ихним жиром провоняло, да?! Сегодня же сгони!
– Замолчи. Он учитель.
– Индей?!
– Замолчи.
– Сгони. Таракан краснопузый…
У себя в комнате он тяжело сел на кровать. Ну и что? Ничего нового ты не услышал. И о запахе. И о тараканах, что полезли в Россию. И о дикарях. И ещё много о чём… Иногда молчал, будто не слышал или не понял. Иногда отвечал, что не курносому кацапу, белой глисте пасть разевать. Иногда бил. Иногда разворачивался и уходил. А что делать сейчас? Он достал сигареты и закурил. Побить её? Ну, это не серьёзно. Съехать? Сегодня же сходить в бюро? Да, найти комнату с пансионом – не проблема. И всё? Нет, это тоже несерьёзно. Воин не слушает женскую болтовню. Особенно, когда говорят за спиной и шёпотом. Он встал, переоделся и пошёл вниз обедать…
…Громовой Камень вместе со всеми рассмеялся удачной шутке Алексея. Липочка явно не поняла, в чём соль, но тоже смеялась.
– Гриша, пойдёте на пляж? – спросил Виктор.
– Нет, – улыбнулся Громовой Камень. – Я в библиотеку.
Липочка скорчила пренебрежительную гримаску. Громовой Камень заметил брошенный ей предостерегающий взгляд Капитолины Алексеевны и скрыл улыбку поднесенной к губам чашкой.
– Виктор Савельевич, а вы пойдёте на озеро? – глаза у Липочки заблестели.
Но ответ Виктора погасил этот блеск.
– Да, мы договорились прямо там встретиться. Гуго, а вы?
Гуго улыбнулся.
– Нет, мы там были вчера. У нас на сегодня другие планы.
Липочка недовольно надула губки и промолчала. Тем более, что все уже с благодарностями за вкусный завтрак вставали из-за стола.
У себя в комнате Громовой Камень взял с этажерки тетрадь для записей, переложил её на стол. В воскресенье библиотека работает полдня и только читальный зал. Если он хочет всерьёз поработать, то надо переодеваться и идти. Но он стоял посреди комнаты, заложив руки за спину и сам себя держал за сжатый правый кулак. Если бы не нога… тогда, на Купалу, когда он с Джинни плавал в озере, так они были в стороне от всех, и Джинни убегала к воде первой и не видела, как он, хромая и волоча ногу, ковылял за ней, а в воде, да ещё ночью… А днём, под солнцем у всех на глазах… нет уж. Джинни наверняка там будет. Ей, да и остальным незачем видеть его… таким.
Он упрямо тряхнул головой и стал переодеваться. Ничего страшного, на озеро он сходит в будни, с утра, когда все на работе и в поле, так что там вряд ли кто будет, кроме мальчишек. Да и те, скорее всего, уйдут со взрослыми на покос.
Когда Громовой Камень, одетый уже «по-городскому», спустился вниз, ему встретилась Ефимовна.
– Здравствуйте, – улыбнулся он ей. – Оладушки сегодня были необыкновенные.
– На здоровье, Гриша, – заулыбалась Ефимовна. – В библиотеку никак?
– Конечно, – весело ответил Громовой Камень, беря из стойки свою палку.
– Ну, и на удачу тебе, – она обтёрла руки заткнутой за пояс фартука тряпкой. – С богом, Гриша, я закрою.
Дорога к Культурному Центру была ему уже хорошо знакома. Шаг за шагом, шаг за шагом. Дорога хорошая, ровная. Можно идти и думать о своём. Что когда денег нет, то из всех развлечений остаётся бесплатная библиотека. А сегодня вечером кино. Новый фильм. А вечерний сеанс стоит пятьдесят копеек. А если пригласить Джинни, то надо заплатить за неё и ещё чем-нибудь угостить. А денег…
Мысли о деньгах были неприятны. И потому, что их – денег – мало, и потому, что сами мысли непривычны. Что в интернате, что в стойбище, что в армии он обходился без денег. Они, если и были, то как несущественная добавка, без которой вполне можно прожить. А здесь… получив отпускные, он тогда весь вечер просидел, считая, пересчитывая и прикидывая. Отложил плату за пансион. Была сначала мысль отдать деньги вперёд до сентября, но как бы из-за этой чёртовой дурёхи не пришлось переезжать. А выцарапать обратно из Капитолины Алексеевны… да, это будет очень нелегко и непросто. Она, конечно, заботливая и ласковая, и дом ведёт как надо, но Виктор её не зря за глаза называет Кубышкой Скопидомовной. Что её, то уж её. Так что, отложим, понедельную плату, скрепим проволочным зажимом и пересчитаем остаток. И разделим на оставшиеся до сентябрьской зарплаты дни. И примем решение, что норма – две сигареты в день, пачка на полторы недели. А ведь ещё надо будет съездить в Ижорск, в методкабинет, купить книги и тетради для себя, плакаты и прочее в кабинет, и… и хоть один раз за лето, но сводить Джинни в кино.
Сегодня в библиотеке дежурила Ната. В читальном зале тихо, прохладно и пусто. Конечно, в воскресенье, да ещё по такой погоде есть развлечения и поинтереснее. И обрадовалась Ната Громовому Камню вполне искренне.
Громовой Камень охотно поддержал разговор о новых поступлениях, интересной статье в «Науке и жизни», очередном номере «Семьи и школы» и… и время полетело совсем незаметно.

*   *   *

Дома на него бурно налетела Алиса.
– Э-э-ри-ик! Эрик пришёл!
– Пришёл, – не смог не рассмеяться в ответ Эркин. – Ела?
– Ага. И поспала. Эрик, правда-правда. Я гулять пойду, ладно?
– Ладно, – кивнул Эркин.
И, когда Алиса убежала, переоделся и занялся кухней. Всё для обеда, как всегда, Женя оставила, и ему только поставить на огонь и разогреть, ну, и другие пустяки. А вот на завтра надо собрать. Колька заерепенился, правда, что у него всё есть, и вообще хозяин помочь кормит, но Миняй цыкнул, и он поддержал, Колька и заткнулся. Так и решили, что крупа и мясо с него и Андрея, хлеб возьмёт Миняй, а с Кольки лук, другие овощи и квас. Так, их четверо да на два дня. Полная двойная засыпка.
Эркин пересыпал крупу из пакета в холщовый мешок, отрезал и завернул мяса – хорошо, купил всё ещё на неделе. Мясо что надо: копчёное, жирное, а название смешное – грудинка. Так, это есть, а ещё хорошо бы чаю и сахару захватить. Чайник у Кольки, наверняка найдётся, котелок тоже с Кольки…
За этими хлопотами Эркин даже как-то не сразу сообразил, что хлопочет не один, а вдвоём с Андреем.
– Чаю я пачку взял, – Андрей показал большую пачку в ярко-зелёной обёртке со слоном. – Индийский.
– Индейский? – удивлённо переспросил Эркин. – С Равнины?
– Нет, из Индии. За морем страна, в Азии. Карту вспомни.
– Ага, – кивнул Эркин. – Там Китай ещё рядом.
– Пятёрочник, – хмыкнул Андрей, с немного наигранным сомнением взвешивая на руке пакет с сахаром. – Не мало будет?
– На одну ночь хватит. Клади.
– Угу. Да, Эркин, ты косить-то умеешь?
– Умею, – Эркин тряхнул головой, отбрасывая прядь со лба. – В имении ещё до Свободы выучили. А ты?
– Приходилось, – кивнул Андрей и ухмыльнулся. – Не боись, братик, не подведу. А инструмент, ну, там косы, грабли, бруски…
– Колька даёт.
– Лады. А брусок я и свой захвачу, есть у меня подходящий. Ух ты! – Андрей вытащил из мешка жестяную кружку. – Цела?!
– Я и тебе взял. И миски. Мы ж тогда в дорогу купили.
– А моё пропало всё, – вздохнул Андрей, но тут же хитро подмигнул. – Ну, вы из мисок, а я прямо из котла, мне так больше и достанется.
– Найду я тебе миску, – пообещал Эркин.
– Уж ты найдёшь, – покорно согласился Андрей.
И к приходу Жени с Алисой у них уже всё было готово и приготовлено.
– Ну, какие же вы молодцы, – восхитилась Женя, увидев накрытый стол. – Алиса, руки! И шею!
– Я шеей не ем, – отозвалась из ванной Алиса.
– Женя, давай, я ей объясню, что мыть надо, а что нет, – вызвался Андрей.
И, услышав это, Алиса, уже умытая, пулей вылетела из ванной: от Андрюхи всего ждать можно.
За столом Женя предложила лечь сегодня пораньше, а то им завтра слишком рано вставать.
– Вы как хотите, – ухмыльнулся Андрей, – а я в гости пойду.
– И проспишь! – заявила Алиса.
– Это почему? – возмутился Андрей.
– А ты всегда, как в гости идёшь, так потом спишь до обеда, я зна-аю.
– Больно много ты знаешь, – подзадоривал её Андрей. – Ну, а ещё чего ты знаешь? Скажи, а!
Но Женя не дала Алисе блеснуть познаниями о походах Андрея по гостям.
– Алиса, помоги мне. А вы идите, не мешайте, я к чаю десерт буду делать.
– Ах так, Женя?! И без меня? Без главного дегустатора?!
– Ты в гости идёшь, – Алиса упоённо выталкивала его из кухни. – Тебе там дадут. Эрик, помоги!
– Нет уж, – Эркин сложил грязную посуду в мойку, мимоходом коснувшись губами виска Жени. – Сами разбирайтесь.
– Ага, спасибо, братик, – Андрей сгрёб Алису в охапку и вынес из кухни. – Ух, как я сейчас с ней разберусь!
Пока Алиса с Андреем шумно, с визгом и хохотом гонялись друг за другом по квартире, Эркин вымыл посуду, помог Жене взбить белки и зажёг огонь в духовке.
– И что это будет?
Сидя на корточках у открытой духовки, он как когда-то, снизу вверх смотрел на Женю.
– Безе, – ответила Женя, облизывая ложку. – Эркин, огонь самый маленький сделай. И чтоб они не топали больше, а то белки осядут, ладно?
– No problem, – ответил по-английски Эркин и встал. – Сейчас сделаю.
Выйдя из кухни, он сразу поймал улепётывающую от Андрея Алису и предложил:
– Пойдём читать?
– Пошли, – сразу согласилась Алиса. – А что?
– Андерсена, – ответил Эркин и улыбнулся Андрею. – Ты в гости собирался?
– Ага, – Андрей несколько демонстративно перевёл дыхание и подмигнул Алисе. – Ладно, племяшка, в другой раз и тогда за всё.
– Ладно-ладно, – Алиса взяла Эркина за руку. – Пошли, Эрик.
Читать Андерсена, несмотря на обилие незнакомых слов, Эркин любил. А Алиса любила слушать его чтение.
В квартире стало тихо. Женя вставила противень, закрыла духовку и села к столу. В кухню осторожно заглянул Андрей.
– Жень, – спросил он громким шёпотом, – а чего это будет?
Женя улыбнулась ему и ответила так же тихо:
– Безе.
– По-нят-но, – по слогам глубокомысленно ответил Андрей и, подмигнув Жене, исчез.
Женя тихонько рассмеялась ему вслед. Неощутимо потекли минуты ожидания.
– Женя, – в дверной щели возникла ухмыляющаяся физиономия Андрея. – А как ты его в духовку запихнула?
– Кого?! – изумилась Женя.
– А композитора этого, Бизе, я в энциклопедии посмотрел. Женя, духовое мясо на десерт – это здоровско, – его тон был настолько серьёзным, что Женя только растерянно и потрясённо смотрела на него, распахнув глаза, а Андрей деловито продолжал: – Человечина, говорят, на вкус во! Лучше любой свинины, а уж композиторы… совсем нечто особенное, но как он в духовке поместился?
– А-ах! – наконец выдохнула Женя и сорвалась с места. – Ну я тебя…!
Услышав шум погони, Алиса вскочила на ноги и вылетела из комнаты с воплем:
– Эрик, айда Андрюху бить!
– Да?! Все на одного? Да?! – отбивался от них диванной подушкой Андрей.
Вклинившись в общую суматоху, Эркин сгрёб Андрея в охапку.
– Женя, я его держу, куда кидать? В окно?
Женя перевела дыхание.
– Ладно, Эркин, пусть живёт.
– Как скажешь, Женя, – Эркин опустил хохочущего Андрея на диван и легонько придавил. – А там уже готово?
Женя ойкнула и убежала на кухню, за ней Алиса, и они остались вдвоём.
Андрей отдышался и сел.
– Ну, братик, а? Где справедливость? Все на меня и, главное, ни за что.
Эркин, улыбаясь, сверху вниз смотрел на Андрея. Тот говорил таким плаксивым тоном, что принимать его слова всерьёз было нельзя.
– В Старый город пойдёшь?
– Нет, передумал, выспаться надо. Да и переодеться негде будет.
Эркин сел рядом с ним.
– Не обидится она?
Андрей насмешливо улыбнулся.
– На сенокосе заночуем. Там и увижу, и… посмотрю. Да, так да, а нет… жалеть не стану. Это ж... несерьёзно. Понимаешь?
Эркин кивнул.
– Понимаю. Сбежались, разбежались… понимаю. Зачем это тебе, Андрей?
Андрей искоса посмотрел на него и промолчал. И Эркин решил не настаивать. За окном уже начинались долгие летние сумерки. Детские голоса и чей-то смех несмотря на открытое окно доносились глухо, как издалека.
– Раз живой, надо жить, – тихо сказал Андрей. – Живи как можешь.
Эркин кивнул, но возразил.
– А баба Фима всё говорит: живи не как хочется, а как бог велит.
– Баба Фима – человек, – согласился Андрей. – А я и не сказал, что как хочется. Как можешь. Понимаешь, Эркин, несёт меня, ну, как по реке плыву. Я и не трепыхаюсь попусту. Не из-за чего.
– Может, так и надо, – Эркин тряхнул головой, отбрасывая прядь со лба, улыбнулся. – Так хорошо, что даже страшно. Вдруг кончится.
– Знаешь, – Андрей как-то удивлённо посмотрел на него, – я тоже иногда об этом думаю. Всё ведь хорошо. Ты подумай, Эркин, нас там не сотни, тысяч, а то и десятки, а может и сотни тысяч было, а я один уцелел. Будто… кто выбрал меня.
– Бог?
– Да нет, про бога всё брехня, я всегда знал. А это… судьба, может… Да ладно, не в том дело. Вот выжил я, а дальше что? И тоже… как ни думай, а одно получается. Живи, как все. Ешь, пей, работай да гуляй. Я ж не силой, не обманом. Хочешь – давай, не хочешь – обойдусь.
– Оно так, конечно, – кивнул Эркин. – Только… хотя, может, так оно и надо.
Андрей улыбнулся.
– Всё у нас тип-топ, братик, а будет и ещё лучше.
– Куда лучше, Андрей.
Эркин прислушался и, хлопнув Андрея по плечу, встал.
– Пошли чай пить.
И тут же раздался топот, и в комнату влетела Алиса.
– Эрик, Андрюха, мама чай пить зовёт, всё готово!
– Идём, – встал Андрей. – Ну, племяшка…
Алиса предусмотрительно взяла Эркина за руку и победно посмотрела на Андрея.
– Ладно, – тряхнул тот шевелюрой. – в другой раз.
В кухне на столе в центре красовалась большая фарфоровая миска, полная маленьких белых… больше всего это походило на шляпки грибов. Андрей весело округлил глаза, но Женя грозно посмотрела на него, и он промолчал.
Все ели безе впервые, а Женя раньше – ну, очень давно – пробовала, но не готовила, так что у неё это тоже в первый раз. Белые пустотелые кругляши лопались и хрустели на зубах, наполняя рот восхитительно сладкими рассыпчатыми крошками.
– Женя-я, – наконец выдохнул Андрей, – ну, умереть, не встать, какая вкуснятина.
– Ага! – согласилась Алиса и важно изрекла очень взрослым тоном: – Тут ты, Андрюха, прав.
– А я всегда прав, – немедленно отпарировал Андрей.
– Всегда права мама. И Эрик, – заспорила Алиса. – А ты потом.
– Алиса, не говори с набитым ртом, – вмешалась Женя.
Блюдо стремительно пустело. Эркин подтолкнул Андрея ногой под столом, и тот, не взяв очередной кругляш, допил свой чай и встал.
– Женя, спасибо, я на боковую.
– Да, конечно, спокойной ночи, Андрюша, Эркин, я сама всё уберу, ты тоже иди ложись, Алиса, допивай…

Женя говорила ему, что останавливать будильник до звонка не надо: от этого пружина портится, и обычно Эркин давал ему немного позвенеть, но сегодня пришлёпнул ладонью при первом даже не звуке, а намёке на звук. Женя, лежавшая на боку лицом к нему, вздохнула и повернулась на спину, но не проснулась.
В предрассветной синей темноте Эркин прошёл к комоду, достал и натянул чистые трусы. Шлёпанцы он надевать не стал, чтобы стуком подошв ненароком не разбудить Женю. Джинсы… на пуфе. И ковбойка здесь же? Значит, Женя вчера положила ему, ага, и носки тут же, ну, всё. Он сгрёб одежду в охапку и по-прежнему босиком вышел из спальни, бесшумно и плотно закрыв за собой дверь.
К его удивлению, на кухне уже булькал закипающий чайник. Андрей? Эркин заглянул в распахнутую дверь, вгляделся в освещённый голубым газовым светом конфорки и пахнущий хлебом сумрак.
Да, чайник уже закипал, а Андрей шлёпал масло на толстые ломти хлеба, мастеря бутерброды.
– Ага! – приветствовал он Эркина. – Я уже думал, будить придётся, давай, садись лопать.
– Ага, – улыбнулся Эркин, – умоюсь только.
– Долго не плавай, а то я сам всё съем.
Эркин тихо рассмеялся и вышел.
Вдвоём они быстро позавтракали, Эркин под слабой – чтобы не журчала – водяной струйкой из крана вымыл их чашки и тарелку из-под бутербродов, пока Андрей убирал со стола. Свет они не включали: ночь на глазах сменялась утром.
А когда вышли на улицу, было уже совсем светло. По-утреннему свежий, даже чуть прохладный ветер перебрал им волосы. Андрей тряхнул головой и улыбнулся.
– Ох и хорошо-о-о… – покосился на Эркина. – А ты чего куртку взял?
– Ночевать у костра будем, – Эркин движением плеча поправил свой мешок с прикрученной к нему рабской курткой.
– Так не зима же, – фыркнул Андрей. – А хотя… твоя правда, братик, одеял же нет, а на выпасе… я же помню.
– Ну да, – кивнул Эркин. – Суставы застынут, так умаешься растягивать. И роса здесь смотри какая, даже асфальт мокрый.
В Старом городе по дворам кричали петухи и лаяли собаки, мычали коровы и оглушительно щёлкал кнутом, собирая стадо, пастух. И уже у Колькиного проулка Эркина и Андрея догнал Миняй.
– Ну, вы и шагаете, с добрым утром вас.
– И тебя с тем же, – улыбнулся Эркин.
– Тем же концом да по тому же месту, – не удержался Андрей.
– Балабол, – одобрительно кивнул Миняй.
Колька их уже ждал. И не один, а с Куприянычем. У того телега, конь и покос по дороге к Колькиному клину. До развилки вместе доедем, а дальше уж сами.
– Ну, с богом, – Куприяныч шевельнул вожжами, и его пегий мохноногий конь легко стронул гружёную людьми, косами, граблями, мешками и корзинками телегу.
С Куприянычем ехали его жена и старшие дети – двое сыновей –подростков и девчонка чуть помладше, а ещё одна дома осталась бабке по хозяйству помогать, да за малыми смотреть – да он сам, да их четверо, да кладь, а конь шёл ровно, будто пустое вёз. Куприяныч заметил восхищённый взгляд Миняя и горделиво ухмыльнулся.
– В Селищах брал, жеребёнком, и вот какой.
– А что? – сразу заинтересовался Миняй. – Тамошние лучше?
– А то нет! По всему Ижорью славятся. Там Селиванов испокон веку свой завод держит, лучше для работы не найти. Да что там Ижорье, из Ополья к нему едут. Ну, для Печеры они тяжеловаты будут, там болота, глухомань, там своих держат. Ну, туровцы, так те для красы, баские, конечно, но верховые, не для наших трудов.
Миняй пересел к нему на передок, и они повели свой разговор. Колька, громко зевнув, вытянулся.
– Сосну пока. Ты как, Мороз?
Эркин улыбнулся и посмотрел на Андрея.
– Давай, брат, ложись.
– А то буду я время терять?! – фыркнул Андрей, устраиваясь рядом с Колькой. – А ты чего?
Эркин молча мотнул головой и остался сидеть на бортике, свесив наружу ноги.
Ещё на улице, едва вывернув из проулка, они чуть не столкнулись с другим возом.
– Здорово, кум! – Куприяныч шевельнул вожжами, помогая коню развернуть их телегу. – А церкву, значит, побоку седни?
– Страда, кум, – ответил такой же бородач. – Бог простит. И бабка дома, за всех отмолит.
В его телеге так же вповалку дети, мешки… Из проулков, раскрытых ворот выезжают гружёные людьми и косами телеги. Ну да – сообразил Эркин – все же здесь скотину держат.
Так, перекликаясь, здороваясь и матерясь из-за сцепившихся телег, шутя и осаживая шутников, Старый город выбирался в луга, сворачивая на просёлки и в перелески. Ближние луга уже выкошены, усеяны рядами валков, а у многих и стогами. Со среды ведь косят.
– Тпр-р, – остановил коня Куприяныч. – Кольк, дрыхнешь?
– Нет, – ответил Колька и сам себе скомандовал: – Подъём!
Андрей сел, протирая кулаками глаза.
– Что, приехали?
– Дальше на одиннадцатом номере, – ответил Колька, собирая косы и грабли. – Мороз, бери мешки.
– Давай сюда, – Эркин отобрал у Кольки связку кос. – Андрей…
– Чтоб я жратву забыл?! – возмутился Андрей, обвешиваясь мешками.
– Спасибо, Куприяныч, – попрощался Колька. – Удачи тебе.
– С богом, – Куприяныч усмехнулся в бороду, – косарь, – и уже Миняю: – Косы я отбил и направил, так что…
– Присмотрю, – кивнул Миняй.
Эркин только улыбнулся, и, покосившись на него, предпочёл промолчать и Андрей.
Дальше шли по тропинке через чей-то большой, обкошенный только по краю луг.
– Под конную приготовлено, – понимающе хмыкнул Миняй.
Миновали перелесок, затянутую туманом лощину с ручейком, поднялись по песчаному с пучками травы склону.
– Вот, – Колька взмахом руки очертил луг. – До тех берёз и дальше по гребню, вон буйки, видишь?
– А, вешки, – понимающе кивнул Миняй. – Ну, давай, мужики, разбирай косы и становись.
Но Эркин, будто не услышав его, огляделся, выискивая место для костра. Андрей, сразу поняв, рассмеялся.
– Точно, братик, сначала надо жратву наладить.
– Пошёл за сушняком, – ответил Эркин, отходя к кустам на гребне. – Колька, давай мешки, – и всё-таки решил объяснить: – Сейчас кашу поставим, к вечеру поспеет.
– Ну, если так, – не стал спорить Миняй, глядя, как Эркин споро расчищает место.
Привычной решётки не было, котелок на перекладине и рогульках прилаживал Колька, и Эркин не сразу отрегулировал пламя. Воду набрали здесь же в ручье, засыпали крупу, мешок с мясом, флягу с холодным чаем и баклажку с квасом засунули в прохладную тень у корней и накрыли от солнца курткой Эркина. Эркин, пока Миняй разбирал, раскладывал косы, разулся и снял рубашку, оставшись в джинсах. Он бы и их снял, но… не пляж всё-таки. Да, в рабских штанах было бы удобнее, но уж очень страшными они стали. Ладно, обойдётся. И подошёл к Миняю.
– Которая мне? Эта? Давай.
– Первым, что ль, встанешь? – задорно вздёрнул голову Миняй. – А ежели подрежу?
Эркин улыбнулся.
– Сказал, что умею, значит, умею.
Раздеваться Миняй не стал, но рубашку расстегнул и вытащил из штанов. Колька остался в майке, полосатой, как тельняшка, а у Андрея майка голубая. И разулись все. Чтоб не мешало и не давило. Одежду оставили под теми же кустами и встали. Миняй всё-таки первым, за ним Эркин. Андрей спросил Кольку:
– В который раз косишь?
И не дожидаясь ответа, встал за Эркином. Колька усмехнулся и не стал спорить.
– Ну, – Миняй серьёзно, истово перекрестился, – с Богом, – и широко, с большим захватом повёл косой.
Дав ему сделать два шага, чтобы ненароком не задеть острием, пошёл Эркин. За ним – Андрей. И последним Колька.