В коридоре, светлом от горевших под потолком странных длинных ламп – окна уже начинали голубеть ранними сумерками – она огляделась. Вот эта дверь? Да, судя по аккуратной маленькой табличке: «Лыткарин Л.Т.» Женя постучала.
– Войдите, – сразу ответили за дверью.
Кабинет Лыткарина был мал и плотно заставлен. Огромный письменный стол, под углом к нему второй стол с большим двухшрифтовым «Оливетти» и с другой стороны забитый бумагами, коробками и папками стеллаж оставляли крохотный пятачок посередине и узкий проход вдоль стены, а собеседник Лыткарина – мужчина в такой же форме без погон сидел на столе.
– Прошу прощения, Лазарь Тимофеевич, вы просили показать вам, как только закончу, – Женя протянула Лыткарину свои бумаги.
– Спасибо, – он взял бумаги, небрежно и ловко бросил черновик на стеллаж и, поглядев на копирку, удивлённо вскинул брови. – Почему сразу два? По привычке?
– Да, – кивнула Женя. – Обычно сразу делается второй экземпляр для архива.
– Вот как? Интересно. Кстати, – он уже читал текст, – знакомьтесь. Рыков Олег Игоревич, Мороз Евгения Дмитриевна.
Женя вежливо кивнула, внимательно следя за лицом Лыткарина и его быстро двигающимся по строчкам глазами.
– Однако… – пробормотал он.
– Я давно не работала с русским текстом, – извиняющимся тоном сказала Женя.
Лыткарин поглядел на неё поверх очков.
– Вы хотите сказать, что по-английски напечатали бы лучше?
– Да, – храбро ответила Женя.
Рыков взял уже прочитанные листы, пробежал их глазами и присвистнул. Лыткарин передал ему последний лист, бросил, скомкав, копирку в корзину под столом и улыбнулся Жене.
– Отличная работа. Признаться, не ждал.
Женя перевела дыхание и улыбнулась. Слава богу, а то уже даже бояться начала.
Лыткарин тем же безошибочно небрежным жестом выудил из развала на своём столе две большие прошнурованные тетради.
– Так, Евгения Дмитриевна, прочтите и распишитесь. За технику безопасности. Спасибо. О распорядке вам уже рассказали? Отлично. Если возникнут вопросы, подходите ко мне. Теперь это. Тоже прочтите. Как я понимаю, основные правила вам знакомы? Отлично. И вот здесь за предупреждение о неразглашении.
Женя отлично помнила, что строчка о неразглашении была в анкетах, которые она заполняла за себя и за Эркина в отделе кадров, и зачем вторая подпись о том же – непонятно. Но в каждой фирме свои порядки. И она с бездумной лёгкостью расписалась в указанной графе.
– Это означает, что я несу за вас личную ответственность. По обоим пунктам, – сказал Лыткарин, убрал тетради и вытащил из развала уже на ближнем к нему углу стеллажа толстую, на глазах разваливающуюся папку.
– Займитесь теперь вот этим. Листы пронумерованы, но перепутаны. В семи экземплярах, – Женя кивнула, принимая папку. – Важна не скорость, а чистота работы.
– Да, я поняла.
Женя с улыбкой кивнула Рыкову.
– Было очень приятно познакомиться, Олег Игоревич.
– Взаимно, Евгения Дмитриевна, – склонил тот голову в столь же вежливом поклоне, но со стола не встал.
Женя покинула кабинет, мягко прикрыв за собой дверь, и счастливо улыбнулась. Она выдержала испытание, да нет, экзамен! Ну… ну нет слов… Она вошла в их комнату с таким счастливым лицом, что её стали наперебой поздравлять и предвкушать в ближайшую зарплату чай с тортом.
– Или сама что спечёшь, – сказала Вера.
– Да чего там возиться, а потом через весь город сюда тащить, – возразила Галина.
– И на проходной из-за проноса объясняться, – поддержала её Алевтина. – Накануне в столовой закажешь, а уж они и спекут, и украсят.
Женя со всем и всеми согласилась, уселась за свой стол и развязала тесёмки. Ой, ну тут одной разборки на полный рабочий день как минимум. Таблицы, диаграммы, расчёты, тест исчёркан, переправлен по нескольку раз… Нет, сегодня хотя бы по номерам страниц…
– Женя, очнись, звонок!
Она вздрогнула и подняла голову. Все уже вставали, убирали столы, закрывая машинки чехлами. Женя стала торопливо собирать листы в папку.
– На столе не оставляй, – сказала ей Вера, придирчиво оглядывая свой пустой стол.
– Ага, ага, – кивнула Женя.
Она достала из нижнего ящика свою сумочку и положила на её место папку, убрала в ящик разложенные на столе мелочи и накрыла машинку чехлом. Ну вот, завтра она придёт сюда и начнёт работать уже всерьёз.
Женя оделась, поставила свои туфли в шкаф и вместе со всеми пошла к выходу. Весь корпус гудел весёлыми, как всегда в конце рабочего дня, голосами. Женя получила свой табельный номер, показала на наружной проходной пропуск и вышла в синий вечерний город. Ну вот, теперь домой. По дороге купить чего-нибудь. Картошка дома есть, сало, всякие солёности, но надо ещё что-то. И обязательно вешалку. Деревянные плечики, как у остальных, и надписать её.
Привычные хозяйственные хлопоты. Надо будет сесть и подсчитать. Она как-то слишком легко стала тратить деньги. Это не годится. Эркин беспокоится, что они по мелочам ссуду растратят, и он прав. Да, вешалка. Она забежала в хозяйственный магазин. Купила вешалку, посмотрела обои, пожалуй вот эти, бело-розовые подойдут для спальни, или… или вон те, в красных тонах? Надо будет поговорить с Эркином, решить. И закупать. Сколько можно жить как после налёта?
Женя шла теперь быстрым уверенным шагом. Сумочка на плече, сумка с покупками в руке. Она идёт домой. А дома её ждёт Алиса. И Эркин.

Дорога до Загорья оказалась сложнее, чем ожидал Тим. Нет, всё было сделано, как надо. Билеты, талоны, пайки, обеды… на этот счёт он был спокоен. Волновался только за отрезок до границы. Мало ли что. Просто чувствовал, что если заденут детей или Зину, то сорвётся. Но обошлось. Они заняли отдельное купе. Дим и Катя увлечённо глазели в окно, Зина поила их соком, кормила шоколадом и бутербродами из пайка, и сама ела. Он тоже время от времени присоединялся к трапезе, но сидел так, чтобы, если приоткроют дверь, оказаться лицом к лицу с вошедшим. К счастью, их ни разу не побеспокоили. Проблема была только с туалетом. Идти в белый Зина боялась, а вести их в цветной уже он не хотел, зная, какая там неминуемая грязища. Но, опять же на их счастье, в одном из соседних купе ехали две монашки, которые, увидев растерянную Зину, взялись её опекать и проводили с детьми в дамскую комнату. Зина сообразила сказать им только, что она с детьми едет на родину. Они даже посочувствовали, что ей приходится ехать в одном купе с негром, и предложили, если что, звать их. Дим с Катей всё и сами сообразили, молчали и не выдали правды. Так что до Стоп-Сити доехали благополучно.
И на таможне обошлось. Им обменяли их деньги. Анкеты заполняла Зина: русской же грамоты Тим не знает. Она писала медленно и очень старательно. Тим стоял рядом и смотрел, как она даже не выписывает, а вырисовывает непривычные, но и чем-то похожие буквы.
– Ну вот, – вздохнула Зина. – Теперь деньги. У меня двадцать кредиток и ещё мелочь, – и аккуратно выложила рядом с анкетами замусоленные купюры и тусклые монетки. – А у тебя?
Тим вытащил из внутреннего кармана куртки пачку кредиток.
– Семь тысяч сто восемьдесят три, – высыпал рядом звенящую горсть. – И тоже мелочь.
Зина округлившимися глазами ошеломлённо смотрела на пачку. Она знала, что у Тима есть деньги. Он же столько всякого накупил, но… но не такие же! И Тим сам пересчитал все деньги. Офицер показал ему строчку, и он вписал цифры. Семь тысяч двести пять. Подвинул анкету Зине, и она выписала это словами.
– Что ещё? – спокойно спросил Тим.
И, подчиняясь его спокойствию, Зина прочитала:
– Изделия из драгоценных металлов и камней. Это про золото? – и, не ожидая ответа, потянулась к серёжкам.
Тим остановил её руку.
– Это не золото.
Офицер, мельком глянув на Зину, молча кивнул. Зина поставила прочерк и прочитала следующую фразу:
– Оружие…
Она хотела тоже поставить прочерк, и опять Тим остановил её. Перебрал их бумаги и протянул офицеру разрешение на оружие. Тот быстро и удивлённо посмотрел на Тима.
– А где оружие?
Тим достал из-под куртки и протянул ему небольшой, но толстый пакет. Офицер проверил печати, вскрыл пакет и выложил на стойку пистолет, обойму и нож-кинжал. Быстро, чётко сверил номера и кивнул Тиму.
– Можете забирать.
Тим вложил пистолет, обойму и нож обратно в пакет и спрятал его под куртку. Внутри всё дрожало. Неужели он проскочил? Невозможно поверить.
Вещи им проверили быстро, и они прошли за барьер. В Россию. Империя, Алабама, Старый Хозяин, – всё это осталось позади, за чертой. В вокзальном буфете, где получали паёк на дорогу, выпили русского, да, уже совсем русского чаю. Он купил большую плитку русского шоколада и ещё бутербродов с дорогой рыбой. Да, конечно, он понимает: потом будут траты. Нужна тёплая одежда всем, бельё, посуда, и какое бы ни было жильё, но его надо будет обставлять и оплачивать, а ещё неизвестно, что и как у него будет с работой, и конечно же, глупо вот так тратить сбережённые деньги, но… Но они переступили черту, свершилось то, о чём даже не мечтал, так… так надо же это отпраздновать, чёрт возьми! Он же не дурак и понимает: осетрину и сёмгу автомеханики не едят, и так шиковать им очень долго, а то и никогда не придётся. Так что… так что почти пять рублей за лёгкий, - как назвал это Дим, и он согласился – перекус он может выложить. Может, в жизни им больше не доведётся такого попробовать.
Зина бережно жевала тонкий ломтик белого хлеба с розовой пластинкой рыбной мякоти, глядя на него всё ещё испуганными глазами.
– Обалдеть, как вкусно! – сказал Дим, доев бутерброд.
– Ага, – кивнула Катя.
И в поезде от Рубежина – Стоп-Сити в прошлом – до Иваньково всё было нормально.
Им, правда, дали две полки: детям до семи лет отдельная полка не положена. Но зато повезло с попутчиками – супружеской парой демобилизованных офицеров. В вагоне было тепло, одеяла не вытертые, тёплые. Пили чай, угощая друг друга бутербродами. Выпили и водки. За победу, за возвращение домой и за погибших, земля им пухом и вечная память. За окном плыла снежная равнина. Вид снега и закутанных, толстых от множества одежд людей беспокоил Тима. Он думал отложить покупку тёплой одежды до Загорья, но начал уже в Новозыбкове. Всем носки, всем варежки, Кате и Диму тёплые шапочки и шарфики, Зине хороший большой платок, Диму свитер, Кате и Зине кофточки, себе свитер – в одной рубашке под курткой было холодно, так что он даже на мгновение пожалел, что не обзавёлся обычной рабской, та намного теплее – себе вязаную шапочку, но уже ясно, что придётся покупать русскую меховую, да, правильно, ушанку, Зине и Кате рейтузы, Диму тоже. Зине даже снова стало страшно от уверенности, с которой Тим доставал, расплачиваясь, деньги. Но… но ведь нужное всё, холодно уже. Детей ли застудить, самим ли застудиться – всё плохо. А дальше будет ещё холоднее… И сама не удержалась, увидев на перроне развал горячей картошки, сала, пирожков, солений. И только выдохнула:
– Тима…!
А он сразу понял, пошёл и набрал всего. И какой же пир у них был в поезде. Зина чуть не заплакала, жуя горячую картошку с солёным огурцом. И на внимательный взгляд Тима виновато улыбнулась сквозь слёзы.
– Как дома.
Тим понимающе кивнул и сказал:
– Очень вкусно.
– С ума сойти, – веско поддержал его Дим.
Катя не могла высказать своё согласие вслух – рот у неё был набит – и только часто закивала, едва не поперхнувшись.
Зина не решалась даже в мыслях прикинуть, сколько Тим, нет, всё же они, сколько они потратили в Новозыбкове. Но довольные смеющиеся рожицы детей, улыбка Тима всё затмевали.

…Выйдя из Комитета, Тим сбил на затылок ушанку и вытер зажатой в кулаке варежкой лоб. Вот… вот не думал. Безвозвратная ссуда. Десять тысяч на человека и столько же на семью. Пятьдесят тысяч. Конечно, оснований не верить тому… Председателю не было, но что всё сказанное на собрании окажется не просто правдой, а ещё в таких размерах… Теперь… теперь он сможет… начать жить. «Счастье не в деньгах, а в их количестве». А ведь прав был, сволочь белая, хоть и сглупил напоследок, не слинял вовремя, подставился под пулю. Кто его кончал? Да, правильно, Сай с Юпом, а он с Гэбом на подстраховке были. Ладно, все давно уже там, ни туда, ни оттуда не дотянешься, нужно о своём думать. А с такими деньгами в кармане даже вроде не так уж и холодно. Он натянул на руки варежки и не спеша, впечатывая шаги в поскрипывающий снег, пошёл через площадь.
Теперь домой. С ума сойти: у него есть дом, дома его ждут жена и дети. И это не во сне, а наяву. Восемь комнат, кухня, ванная, кладовка, даже две, прихожая… Да, когда в первый раз в Комитете по приезде его спросили, какая квартира ему нужна, сколько комнат, он ответил:
– Восемь.
А сам думал: проси много, дадут хоть что-нибудь. И до последней минуты не ждал, не верил. И вот, в кармане куртки ключи. Пустые светлые комнаты, тёплые. Пока он ходил в магазинчик у дома купить чего-нибудь поесть, Зина раздела детей. Он даже испугался, увидев их босиком. А пол и впрямь оказался тёплым. Паркет всюду. Только в ванной и уборной кафель. Наскоро поели, и он побежал устраиваться на работу. Автокомбинат номер один.
Тим шёл, перебирая в памяти обрывки сегодняшних разговоров…
…Немолодой сухощавый мужчина в форме без знаков различия вертит в руках его диплом и права.
– Фирма, конечно, серьёзная. Известная контора, – и цепкий изучающий взгляд. – Испытательный срок месяц. В цех, на общие работы. А там посмотрим. Согласен? – он кивает. – Выйдешь послезавтра в бригаду Антонова. Вторая смена с трёх. Придёшь за полчаса, – и снова испытывающий взгляд. – Всё понял?
Он снова кивает, расписывается на заявке, ещё в каких-то бланках и прошнурованных тетрадях, и ему возвращают его документы…
…Ну что ж, общие работы – это куда пошлют. Да ему хоть с метлой стоять, лишь бы взяли. А то – ссуду всё-таки придётся вернуть – в Комитете открытым текстом сказали. Ладно. А сейчас… надо купить еды, посуды… чего ещё?
И тут он услышал свист. Знакомый с детства, с питомника. И медленно, осторожно повернул голову, нащупывая в кармане кастет. К нему шёл высокий мужчина в полушубке, ушанке, бурках… Тим узнал Эркина, разжал пальцы и улыбнулся.
– Не узнал тебя сразу.
– Значит, богатым буду, – улыбнулся Эркин. – Доехал?
– Как видишь. А ты, я вижу, совсем… по-русски.
– А чего ж мёрзнуть? Ты как, в порядке?
Тим кивнул. Они сами не ожидали, что обрадуются друг другу. Но привычки обниматься или ещё как-то выражать такие чувства у них не было.
– Ты… работаешь здесь? – Тим неопределённо показал за спину Эркина.
– Нет, – Эркин мотнул головой. – Я на заводе, а сюда в магазин. Ты когда приехал, сегодня?
Тим кивнул.
– Да. Ты… в «Беженском Корабле»?
– А где ж ещё? Кто через Комитет, все туда, – Эркин говорил уверенно и весело. – Ты в Комитете был? Получил… ну, что положено?
– Да, – настороженно ответил Тим, снова берясь в кармане за кастет. – А ты в какой магазин собрался?
– В хозяйственный.
И Тим решил рискнуть.
– Ты с чего начинал?
– В квартире? – уточнил Эркин и после кивка Тима улыбнулся. – С ведра и тряпки. Ну, чтоб пол мыть. И щётки с совком.
За разговором они дошли до магазина. И Тим вошёл следом за Эркином. Что ж, в самом деле, деньги у него есть, а Эркин по-русски, чего уж там, куда лучше говорит, и, хоть и не очень приятно просить помощи у… Тим покосился на Эркина и поймал ответный взгляд… да, они квиты и теперь на равных, здесь эти счёты ни к чему.
По магазину они ходили долго и на улицу вышли уже в полной темноте и навьюченные… как рабы.
– Тебе помочь? – предложил Тим, показывая на коробку с набором для ванной.
– Ты мне её на спину подай, – попросил Эркин. – А сумку я сам возьму.
Разобрав коробки и свёртки, они уже не спеша пошли рядом.
– А зачем тебе ремонт? Обои не нравятся? – насмешливо спросил Тим.
– Рваные – нет, – ответил Эркин. – Понимаешь, как после заварухи квартира, только что окна целы. А у тебя как?
– Нормально, – осторожно, чтобы не рассыпать ношу, пожал плечами Тим. – Никакого ремонта не надо. Только пол вымыть. А ты чего такую взял?
Эркин нахмурился.
– Ты много перебирал или сразу согласился?
– Мне понравилось, и я согласился, а ты…
– А я выбрал. Ждать ремонта в бараке, или сразу вселяюсь и ремонт сам делаю.
– Тогда да, – сразу согласился Тим. – Охренели бараки эти.
Они говорили на смеси русских и английских слов. Но у Эркина русских слов больше, чем английских.
– С работой уладил?
– Да, в автокомбинате. Общие работы в цеху. Слушай, прописка дорогая?
– Как у тебя, не знаю, а мне в тридцать рублей обошлось. Пиво и бутерброды к пиву на всю бригаду.
– Переживу, – кивнул Тим. – А вообще, как здесь?
– Нормально, – Эркин усмехнулся и перешёл на английский. – У русских расовой гордости нет.
Они дружно громко захохотали так, что на них даже оглянулись.
– Да уж, – отсмеялся Тим. – Без неё как-то лучше.
– Не то слово. Ты квартиру большую взял?
– Как и говорили тогда. Восемь комнат. А ты?
– Тоже, как говорили. Четыре.
Тим ждал вопроса, что, дескать, куда столько, чтобы небрежно сказать: дети пойдут – тесно станет. Но Эркин ни о чём не спросил. Дескать, его какое дело. Хоть в десяти живите. Тиму стало как-то… неловко. Он слышал, смутно, правда, что со спальниками что-то такое особое делают, и красавчиков этих потом на случку никогда не берут, потому как детей от спальников не бывает. В самом же деле, что за удовольствие беляшке от раба беременеть, мулатов и хозяин от рабынь наделает, вон их сколько получилось. И не сам же парень в спальники пошёл, как и он в телохранители не просился. Тим ещё раз покосился на молча идущего рядом Эркина и спросил о магазинах. Эркин рассказал о Филиппыче, что на самое первое обзаведение самое лучшее.
– Ага, сойдёт, – кивнул Тим. – Далеко к нему?
– Не очень. Ты как, хорошо ориентируешься?
Тим счёл вопрос настолько глупым, что не стал отвечать. Эркин усмехнулся и продолжил:
– Вон от того фонаря возьми направо и до переезда через пути. А там…
Выслушав его, Тим кивнул.
– Понял, – и, помедлив, добавил: – Хорошо объясняешь.
– А что тут сложного? – удивился Эркин.
Тим улыбнулся его вопросу и промолчал. Они уже подходили к дому.
– Ты где?
– В левом крыле, семьдесят седьмая. А ты?
– В центральной башне. Двести сорок седьмая, – Тим улыбнулся. – Семёрка – счастливое число, а у тебя аж две.
– А я вообще везучий, – весело ответил Эркин.
У самого дома они разошлись по своим подъездам.