ТЕТРАДЬ СТО ЧЕТВЁРТАЯ

Самое неприятное – это звонок, когда ты занят делом. И сначала Бурлаков притворился, что не слышит, продолжая писать. Но телефон не унимался, дребезжа частыми звонками.
– Да! – наконец сорвал он трубку.
Женский голос протараторил его номер и закончил совсем неожиданным:
– Ответьте Соснякам.
Несколько секунд обычного телефонного треска, неясных шумов и мучительно знакомый голос:
– Алло, ты меня слышишь? Это я.
– Да, я слышу, – Бурлаков перевёл дыхание. – Здравствуй.
– Ни от чего такого не оторвал? – ехидно поинтересовался голос.
– Нет, – Бурлаков откашлялся, прочищая горло и продолжил уже своим нормальным голосом. – Рад тебя слышать, как ты?
–У меня всегда всё нормально. Так как, приедешь? Ждать тебя, или ты занят?
– Я же сказал, что приеду обязательно. Буду в субботу.
– Ага. Тут Эркин рядом, ты поговори с ним.
Пауза и красивый чуть отчуждённый голос.
– Здравствуйте. Мы будем рады вас видеть.
Бурлакову снова пришлось откашляться.
– Здравствуй, Эркин, как ты? Как Женя, Алиса?
– Спасибо, у нас всё хорошо. Мы вас ждём.

Не зная, что ещё сказать, Эркин сунул трубку Андрею.

И снова звонкий, родной, до боли в сердце, голос.
– Понял? Мы тебя ждём. Так что, смотри. Ладно, у меня время всё, будь здоров. Да, чёрт, ты как, подготовился? Ну… купил, о чём говорили?
– Да, – улыбнулся Бурлаков. – Как и договаривались. Рад, что у тебя всё хорошо.
– У меня иначе не бывает! Ну, всё, пока!
И гудки.
Бурлаков осторожно положил трубку, закрыл глаза и так посидел, пока не почувствовал, что сердце успокоилось. Интересно, почему мальчики звонили из Сосняков? Неужели в Загорье нет междугороднего телефона? Жаль, если так. Но пока это не столь важно. Он специально подгадал так, чтобы приехать в субботу, а уехать в понедельник, благо – университет в среду, и ни лекции, ни семинар отменять не пришлось. Подарки он купил, получилось и увесисто, и объёмно, но носильщик – не проблема. Чёрт, скорее бы пятница.

Повесив трубку, Андрей победно посмотрел на Эркина.
– Во как надо!
– Ну да, – согласился Эркин. – Доплачивать не надо?
– Нет, уложился.
– Тогда пошли.
На улице Андрей внимательно посмотрел на сосредоточенное лицо Эркина. Недоволен? Чем? Всё же хорошо. Но спрашивать не стал.
По-прежнему не спеша, но и без задержек они дошли до площади с обелиском и неизменным фотографом, миновали её и пошли дальше к магазину с ковбоем на витрине.
Увидев входящих в зал индейца и белокурого парня, Юл, широко улыбаясь, пошёл им навстречу.
– Привет, парни.
– Привет, – улыбнулся Андрей. – Ну, как?
– Получили Как раз настоящие ковбойские.
Улыбнулся и Эркин: ну вот, а то Андрей из-за того призового пояса переживает, теперь успокоится.
Рита занималась немолодой женщиной с долговязым подростком, объясняя преимущества джинсы перед «чёртовой кожей», а Юл выложил перед Андреем на прилавок целую связку поясов, и они пустились в долгие обстоятельные выяснения преимуществ и недостатков каждой модели.
Эркин спокойно ждал. Ну, не может Андрей не потрепаться, так на здоровье ему. Вреда никакого, а брату удовольствие. Андрей ему брат и всегда братом будет, что бы там ни случилось. Даже если… Эркин тряхнул головой и рассеянно оглядел зал. Покупать он ничего не собирался, свадьба и так в копеечку влетит, а деньги только начни тратить. А главные расходы впереди. Алиса растёт, школа бесплатная, а трат всё равно… продлёнка, завтраки и обеды, ещё витаминная профилактика, учебники, тетради, мелочевка всякая, всё для занятий в Центре… И все говорят, что трат будет ещё больше, как это? А, да, так: дети быстро растут, а расходы на детей ещё быстрее
Наконец Андрей выбрал себе пояс, расплатился и тут же вдел его в джинсы.
– Во! То, что надо, брат. Будешь себе что брать?
– В другой раз, – улыбнулся Эркин.
На улице Андрей вздохнул.
– А жаль того. Призовой всё-таки. И нож был…
Эркин кивнул, но возразил:
– Здесь нож на виду всё равно никто не носит.
Андрей нехотя согласился.
– Так-то оно так, а всё равно, жалко, – и тряхнул головой. – Ладно, брат, переживу.
– Никакие шмотки жизни не стоят, – ответил по-английски Эркин. – Помнишь?
– Ещё бы, – тоже по-английски согласился Андрей. – Только… это правильно, когда ты одетый, а голым да на снегу… тогда шмотьё с жизнью наравне.
Помолчав, Эркин кивнул.
– Да, бывает и так.
Но вспоминать им сейчас не хотелось: уж слишком хорошо кругом. И, пройдя немного молча, заговорили о другом, более важном: что ещё надо купить.
– В игрушечный зайдёшь?
– А что?
– А я тогда сюда загляну, – Андрей неопределённо показал сразу на три витрины.
Эркин внимательно посмотрел на него и улыбнулся.
– Идёт. Тогда у обелиска встретимся.
– Точно! – обрадовался Андрей. – Это ты здоровско придумал.
Действительно, чего им вместе ходить, и подарок он теперь спокойно выберет. И Андрей радостно нырнул в первый же магазин.
Оставшись в одиночестве, Эркин зашёл в магазин игрушек, походил, посмотрел… но если в книгах он теперь хоть немного разбирался, то в игрушках… Нет, без Жени, ему тут делать нечего.
Выйдя из антикварного магазина, Андрей ещё постоял перед витриной, чтобы прийти в себя. Нет, он знал, что антиквариат – это очень, ну, слишком даже очень дорого, даже не помнит, когда и от кого это узнал, но чтоб настолько...! Это ж какую деньгу зашибать нужно, чтоб такое покупать. А сама мысль хорошая, вот чего бы попроще да подешевле найти, но чтоб и смотрелось. А картина эта, где озеро под луной, хороша. Но всей его ссуды уже на неё не хватит. А зайдём-ка тогда… а вот сюда, и, может, современное искусство окажется по деньгам.

А когда он, вздрогнув, открыл глаза, в салоне горел свет, а за окном всё было синим. Эркин сел прямо и потёр лицо ладонями, посмотрел на Андрея. Спит? Ну, и пусть себе спит. Что ж, всё он сделал. Если Фредди и Джонатан не приедут, это ничего не изменит, отпразднуют, а если и Бурлакова не будет, то отпразднуют втроём, что совсем хорошо и даже отлично. Но зачем Андрею так нужно, чтобы они все… собрались? Ну, Бурлаков – понятно, отец всё-таки, уезжать Андрей не хочет, вот и думает сюда того перетащить, но это он зря старается, чего профессору в нашей глуши делать, да и мы ему зачем, ему Андрей нужен, а мы остальные так, терпит ради Андрея, но это всё понятно, а вот Фредди с Джонатаном Андрею зачем? Не хочет Андрей с той стороной рвать, будто оставил там кого, а, может, и впрямь оставил, и Фредди ему как связник нужен, но… опять же зря это Андрей крутит, охранюге, конечно, верить нельзя, но, они, кто такой Фредди, ещё на перегоне понимать начали, а в Бифпите им уже до капельки всё объяснили. Зачем это Андрею? Система-то эта липкая, коснёшься и не отмоешься потом, вон Федьку вспомнить, еле оторвался мужик, и ещё… в лагерной курилке и об этом трепали, со знанием и по делу. Но против Андрея он не пойдёт.
Эркин глядел в окно, уже не замечая, что видит только своё отражение и что Андрей уже не спит, а искоса следит за ним.
Ничего, братик – улыбнулся Андрей – всё будет тип-топ, гульнём, чтоб небо загорелось. Конечно, Джонатан, может, и не нашей компании, но вот только Фредди без него не приедет. Гадом буду, дозвонюсь, выковыряю. Фредди не откажет, приедет, а там…
Эркин, наконец, почувствовал на себе взгляд Андрея и повернулся к нему.
– Выспался?
– Ага. Слушай, а ты чего лимоны не взял? Ну, к коньяку.
– Завянут к воскресенью. Да и есть они у нас. В субботу в Кривича куплю.
Андрей кивнул. Он тоже знал фруктовый магазин Кривича в торговых рядах.
– Не дорого?
– Не дороже, чем здесь, – усмехнулся Эркин. – Я смотрел. Да и на дорогу тратиться не придётся.
– Резонно, – хмыкнул по-английски Андрей. – Знаешь, я с мебелью тоже решил с Сосняками не связываться, у нас куплю. Уж больно перевозка кусается, а вещи-то такие же.
– Конечно, – согласился Эркин.
Небо за окном из тёмно-синего стало уже почти чёрным, и снова пошёл снег. В автобусе завязывался общий неспешный разговор.
– Теперь надолго…
– Да, на Покров точно…
– На сухом снег прочно лежит…
– Сыплет и сыплет…
– Зима со снегом, лето с травой, а осень с урожаем…
– Теперь и морозца можно…
– Да уж, не вымерзнет…
– Не скажи, ещё и оттепель будет…
– Не, если на Покров по сухой земле легло, то примета верная…
Автобус вдруг остановился, и Семёнов обернулся в салон.
– Эй, Морозы, вон «Корабль» ваш.
Только тут Эркин и Андрей сообразили, что огни, подсвечивающие снеговую сетку – это окна «Беженского корабля».
– Ох, чёрт, верно!
Быстро, чтоб не задерживать автобус – остановка же не по расписанию, и, похоже, крюк от маршрута для них дали, они схватили свои мешки, сумки и свёртки и вывалились наружу.
– Спасибо, – успел крикнуть Эркин, скатываясь по ступенькам.
– Счастлив… – конец пожелания обрезала закрывающаяся дверь.
Автобум качнулся и уже через два метра исчез за густо падающим снегом.
– Это что, крюк для нас дали? – уточнил всё-таки Эркин, затянув капюшон и взваливая на плечи свой рюкзак.
– Семёнов – человек! – веско ответил Андрей. – Помочь?
– Своё не растеряй. Пошли.
Ветра почти не было, но снег такой густой, что стало трудно дышать, да им ещё вверх по склону, а тропку уже занесло. Оба уже сообразили, что их высадили с тыльной, подгорной стороны.
Эркин помнил, что склон здесь сухой и почти ровный, без ям и промоин, и потому пошёл напрямик. Андрей сначала пошёл рядом, но потом как-то оказался сзади, и Эркин слышал его напряжённое дыхание. А наверху, у дома, вдруг оказалось ветрено, но зато и под ногами уже твёрдый, разметённый ветром асфальт. Против ветра они обогнули башню и, когда ветер ударил им в спины, перевели дыхание.
– Слушай, а здесь метель.
– Угу, давай, Андрей, поздно уже.
Андрей понял недоговоренное: «Женя беспокоится», – и молча улыбнулся.
Войдя в подъезд и захлопнув за собой дверь, они долго стряхивали с вещей и себя снег, Андрею даже под капюшон набилось. И наконец, снова взвалив на плечи мешки и разобрав сумки и свёртки, пошли наверх.
На лестнице и в коридоре уже пусто? И погода не под прогулки, и время позднее, а всем завтра на работу. Придерживая мешок, Эркин полез за ключами, обтирая подошвы о коврик, но дверь тут же – словно Женя стояла за ней и ждала только этого звука – распахнулась.
– Наконец-то… входите, замёрзли? Сейчас чаю, горячего!
– Женя… – выдохнул Эркин, опускаясь в облако её волос, голоса и объятий, и тут же мягко, чтобы не обидеть, отстранился. – Женя, мы с мороза, осторожней.
– Раздевайтесь, сейчас чаю горячего…
– Горячего попить в самый раз, то, что надо, – согласился Андрей, стряхивая с куртки остатки растаявшего снега. – Алиска, иди сюда, я куртку об тебя вытру.
– Фигушки, – увернулась от него Алиса. – Эрик, а ты вкусненького привёз?
– Алиса, прекрати!
– Ну, мам…
– Да, Женя, вот, возьми, остальное на воскресенье.
– Давай, брат, в кладовку пока.
– Да, обсохнет и наверх уберём.
– Всё потом, вам надо согреться!
И когда они, уже умытые и в домашних шлёпанцах, сидели за столом, Андрей прикончил свою яичницу и получил добавку, а Эркин положил себе ещё картошки, только тогда Женя облегчённо перевела дыхание. Всё закончилось благополучно: автобус не застрял и не перевернулся, а то такая метель, даже страшно было, но всё кончилось, всё хорошо…
– Так как вы съездили?
– Отлично, Женя. С профессором я поговорил. Он сказал, что будет в субботу.
– Да, Женя, всё хорошо. Всего накупили. Я потом разберу.
– Хорошо. Андрюша…
– Я налью, не беспокойся.
Андрей налил себе ещё чашку чая и благодушно откинулся на спинку стула, заставив Алису насторожиться.
– Андрюша, а варенье?
– Спасибо, Женя, не надо. А то распарюсь сейчас, а мне ещё до «Холостяжника» добираться.
– Не заночуешь?
– Нет, брат, у меня всё зимнее там, – деловито объяснил Андрей и отхлебнул чаю. – А ведь зима-то настоящая уже.
– Да, – кивнула Женя. – Мы сегодня в Ряды ходили, и все говорят, что с Покрова зима настоящая, уже без оттепелей.
– Спорая зима нынче, – солидно подала голос Алиса. – За неделю встала.
– Во! – восхитился Андрей. – Голос старожила!
– Чего-о?! – растерялась Алиса.
– Того и этого самого, – весело ответил Андрей, вставая. – Всё, Женя, спасибо, напоила, накормила, теперь я, как на крылышках, долечу. До завтра, брат.
Встал и Эркин.
– Идём, разберём наскоро.
– Дело, брат, – согласился Андрей.
Женя, поняв, что им надо побыть вдвоём, удержала соскочившую было со стула Алису.
– Не мешай.
– Ну, мам, я Эрика целый день не видела.
– Нет, – твёрдо сказала Женя, и Алиса поняла, что спорить не только бесполезно, но и не безопасно.
В кладовке Эркин и Андрей быстро разобрали мешки, уложив бутылки, коробки и кое-какие свёртки на верхних, недоступных Алисе полках стеллажа.
– Это я с собой возьму.
– Хорошо.
– Стоп, Эркин, ты что, ушанку себе купил?
Эркин немного смущённо кивнул.
– А ну, покажись! – потребовал Андрей.
Ушанку Эркин покупал без него, и потому было вдвойне интересно.
– Сейчас. Так, ага, журнал свой возьми.
– Ага, спасибо.
Разобравшись с вещами, вышли в прихожую, и Андрей звонко позвал:
– Женя, иди, посмотри, с какой Эркин обновой.
Женя с Алисой выбежали в прихожую и начались ахи и восторги. Наконец, Андрей оделся и ушёл, Женя погнала Алису в ванную, а Эркин отправился на кухню наводить порядок к их вечерней «разговорной» чашке. Он дома, всё хорошо, всё спокойно, и, если… да что бы там ни было, у него всё равно полный порядок.

Осенняя горячка в имении закончилась, и Джонатан рассчитывал провести месяц в Колумбии и разъездах. Да и выборы в Федеральное Собрание оказались интересной и весьма перспективной игрой. Во всяком случае, в Экономическом клубе о них говорили. Так что…
– Только не увязни.
Джонатан удивлённо посмотрел на Фредди.
– Ты чего это осторожничаешь?
– Не люблю политики, – усмехнулся Фредди.
– Ты ж ею не занимался.
– Угу. А она мной? – и уже серьёзно: – Когда работаешь втёмную, но выигрыш всегда не твой.
Джонатан пожал плечами, но спорить не стал. Определённый резон, конечно, у Фредди есть, но оставаться настолько в стороне им теперь невыгодно. Больших ставок делать не надо, но сесть в стороне – это упустить игру.
Поезд шёл плавно, покачивая, а не тряся пассажиров, особенно первого класса. Фредди дремал, сдвинув шляпу на лоб. Октябрь и начало ноября в разъездах, потом месяц в имении, а там Рождество и святочные игры. На Хэллоуин вряд ли что будет, некому трепыхаться и русские ещё здесь. Интересно они уходят, все комендатуры на месте. Но это не наши проблемы. Что в Колумбии? «Октава», Ларри, Слайдеры, Дэннис, ещё точки… вроде всё в порядке, но надо проверить. На всё про всё недели полторы. Ансамбль ещё Луизиану переваривает. Заступаться за Гаммэна и Рича никто не собирается, Рич, к тому же, уже без паёв остался, а бардак в Атланте давнишний и постоянный. Так что это побоку. Что ещё?
Джонатан рассеянно смотрел в окно, но видел своё отражение: темно ещё совсем. В Колумбии они будут рано утром. Сразу с вокзала в «Октаву», определиться и уже тогда спокойно по маршруту. Выборы мэра Колумбии – здесь уже всё давно отработано и вклиниться никак не получится, вернее, слишком дорого обойдётся, выгода не окупит расходов, хотя участие Цветного квартала может изменить расклад, но не существенно. И за этой игрой слишком внимательно присматривают русские. Что Фредди не любит политику, понятно, но стоит покрутиться, чтобы она нас полюбила. Или хотя бы не мешала. Но для этого опять же надо крутиться и – как минимум – не стоять в стороне.
Они ехали в первом классе, и ни попутчики, ни проводник их не беспокоили. До Колумбии можно спокойно дремать. Чем оба и занялись.
А в Колумбии сыпал мелкий, по-осеннему холодный дождь, и всё было мокрым и скользким. Фредди тихо, но от души выругался по-ковбойски, идя к стоянке такси. Джонатан кивнул, соглашаясь.
В «Октаве» тихо, светло, благопристойно и Джулия Робертс на своём месте.
– Доброе утро, мисс Робертс, – улыбнулся ей Джонатан, проходя в свой кабинет.
– Доброе утро, мистер Бредли, – ответил ровный, как у автомата, голос.
С тем же вежливым равнодушием она ответила и на приветствие Фредди.
А на столе Джонатана список звонков, отсортированные по срокам, смыслу и значимости письма, кассеты автоответчика… Автоответчик они поставили недавно, штука оказалась весьма дорогой, но очень удобной. Когда можешь в дополнение к тексту услышать голос, то это весьма и даже очень.
В четыре руки они разобрали письма и разговоры.
– Начнём с воскресенья?
– Смотри сам, я проверю будничные.
Фредди кивнул и взял сколотые отдельно полупустые листы: в воскресенье мало кто звонит, основная информация, конечно, по рабочим дням. Но когда это Грымза – как он про себя называл секретаршу – успела вчерашнее прослушать и распечатать? Они же в пять минут десятого вошли, а текст уже был готов. Хотя и звонков всего три. С ними успеется, начнём по порядку. На предыдущих субботних и воскресных листах записей тоже немного, и все… в основном, пометки, что перезвонили на неделе. А вчера? … «Мистера Бредли, пожалуйста… Джонни…» Фредди невольно ухмыльнулся: звонивший явно не понимал, что говорит с магнитофоном. Стоп, это международный, звонили… из России?! Кто и зачем? Два звонка с одинаковым кодом, первый… не понял, что автоответчик… и снова звонок с этого же кода, по времени… сразу же… Фредди перечитал текст и очень спокойно попросил:
– Джонни, поставь вчерашнюю кассету.
Джонатан, сосредоточенно делавший пометки на листах, пожал плечами, но вставил нужную кассету и нажал воспроизведение. Сухой голос секретарши, назвавший пятничную дату. Ну, правильно, это она включила, уходя в пятницу, так что придётся слушать весь текст.
Продолжая читать, Джонатан при каждом новом голосе вскидывал на Фредди глаза, но, видя его ожидающее спокойствие, снова углублялся в чтение.
Фредди вдруг резко подался вперёд.
– …ни, мистера Бредли, пожалуйста, мисс, позовите мистера Бредли…
Джонатан круто развернулся к магнитофону. Тишина, только шелест перематываемой плёнки, щелчок окончания и новый сигнал. На этот раз голос полон язвительной вежливости. Конечно, запись искажает, но узнать можно. Чёткий текст, тишина, глухо зазвучал ещё один голос, советующий всё-таки объяснить, в чём дело.
– … позвоню, гадом буду! – и щелчок окончания разговора.
Джонатан выключил магнитофон и посмотрел на Фредди.
– Надо о подарке подумать, – улыбнулся Фредди и по-ковбойски: – Гульнём, чтоб небо загорелось.
Джонатан пожал плечами.
– Думаешь, это нам надо?
Помолчав, Фредди встал.
– Запроси у Грымзы маршруты, чтоб нам за воскресенье уложиться. И про среду не забудь.
Когда он вышел, Джонатан покачал головой и вернулся к бумагам. Забрало ковбоя, так что ехать придётся. А с другой стороны… почему бы и нет? Будет ли польза, конечно, пока неизвестно, но и вреда... не просматривается.
Джонатан ещё раз просмотрел бумаги и вызвал Джулию Робертс. И, когда она с неизменным блокнотом, встала перед его столом, начал распоряжаться.

*   *   *

Безработной Женя бывала, а отпускницей ни разу. Чтоб не работать и деньги получать. С ума сойти! Но хлопот оказалось столько, что они с Эркином день-деньской крутились и всё время не успевали.
В понедельник встали по будильнику. Женя подняла Алису, они втроём позавтракали, и Женя повела дочь в школу, а Эркин взялся за большую уборку. Раз они мебель в большую комнату собираются покупать, то надо пол хорошо натереть, чтобы потом сразу поставить и больше не двигать. Он переоделся в рабские штаны, закатал штанины до колен и взялся за дело.
Привычные, давно нетрудные движения и спокойные мысли. Эркин, моя и натирая полы, отдраивая до блеска ванную и уборную, давно не вспоминал ни питомники, ни Паласы. Всё это ушло в такое прошлое, что не было уже ни обиды, ни ненависти, и, работая, он думал о покупках, о школе, о том, что ещё нужно сделать к воскресенью, и думал по-русски, русскими словами.
Мягкий ласковый взгляд погладил его по спине, и Эркин, оборачиваясь, улыбнулся. Женя, в распахнутом пальто и сбитом на плечи платке, стояла в дверях, упираясь ладонями в косяки, и, улыбаясь, смотрела на него. Эркин встал и, не шлёпая, а мягко скользя босыми ступнями по полу, подошёл к ней. От Жени вкусно пахло морозом и свежим снегом, русским запахом, и Эркин окунулся в этот запах, обняв Женю прямо поверх пальто.
– Эркин, ты с ума сошёл, я с мороза…
– Мгм, – согласился сразу со всем Эркин, целуя её в висок и возле уха, чтобы не мешать ей говорить.
Женя тихо засмеялась.
– Ой, Эркин, ну да, я разденусь сейчас…
– Ага, – кивнул Эркин, помогая Жене сбросить на пол платок и пальто.
Его ладони скользили по телу Жени, отстёгивая, развязывая, распахивая и сбрасывая на пол. Сам он был только в рабских штанах, поэтому мимоходом дёрнул конец шнурка, распустив узел, и, качнув будрами, спустил штаны. А Женя всё смеялась и смеялась, пока они не оказались совсем голыми среди разбросанной по полу одежды.
– Мы сумасшедшие, да? – Женя обеими руками обняла его за шею.
Эркин вместо ответа мягко поднял её на руки и, перешагнув через одёжный ворох, вышел в прихожую.
– А теперь куда? – спросила Женя.
– А куда хочешь, – весело ответил Эркин. – Квартира большая. Мне с тобой везде хорошо.
– Мне тоже, – Женя поцеловала его в щёку и стала рассуждать: – К Алиске не стоит.
– Угу, – кивнул Эркин.
– В кухне неудобно, – продолжала Женя. – На лоджии холодно.
– Давай в ванную, – предложил Эркин.
Женя засмеялась.
– Нет, я тогда до вечера не просохну.
– А в маленькой? – спросил Эркин. – Андрей не обидится, и там диван щекотный.
– Какой диван? – удивилась женя.
– Ну, с ворсом, – объяснил Эркин, уже входя в большую комнату, залитую белым снежным светом.
– А ему и говорить не надо, – сказала Женя. – Мы же потом всё уберём.
– Ага, конечно, Женя, – Эркин коленом толкнул дверь, входя в маленькую комнату.
Вчера, думая, что Андрей заночует у них, Женя задёрнула шторы, и в комнате было полутемно. И Эркин, положив Женю на диван, подошёл к окну. Решительным, даже резким рывком раздвинул шторы и обернулся.
Женя сидела на диване с ногами боком к нему и вынимала из узла шпильки.
– Да? – лукаво улыбнулась она. – Тебе так больше нравится?
– Да, – кивнул Эркин. – Да, Женя.
Он подошёл к дивану и гибко опустился на колени. Женя порывисто наклонилась к нему, и её волосы накрыли их. Эркин счастливо засмеялся, целуя Женю. Он целовал её, дышал её телом, и Женя то откидывалась назад, отбрасывая волосы, то снова наклонялась к нему, накрывая волосами, и его обдавало то светом, то тьмой.
Женя легла на диван, И Эркин одним плавным движением подбросил себя и навис над Женей, удерживая себя на выпрямленных руках и упираясь ладонями в диван у плеч Жени.
– Щекотно? Ну, от дивана.
– Ага, – засмеялась Женя.
– А я сверху… пощекочу.
И всем телом легко касаясь тела Жени, заскользил по ней, гладя, щекоча её собой. Женя вскинула руки, обхватив его за шею.
– Ах, ты та-ак?
– И даже этак, – засмеялся Эркин.
Женя вдруг выгнулась навстречу ему, словно пытаясь поймать. И Эркин поддался ей, войдя точным и сильным ударом. Женя охнула и засмеялась.
– И ага!
– И ага! – радостно подхватил Эркин.
Он качался в Жене то длинными плавными, то частыми резкими толчками, и Женя отзывалась ему, ловила его встречными движениями, отталкиваясь от пружинящего под ними дивана.
И наконец волна, которую он так долго сдерживал, с силой ударила его между лопаток и по затылку, бросив на Женю.
– Х-г-ха, – гортанно, не слыханным раньше горловым звуком выдохнул Эркин, падая в бешеный чёрно-красный водоворот, последним усилием сознания обхватывая и прижимая к себе Женю, чтобы волна не разделила их.
Руки и ноги Жени оплели его плечи и бёдра, её волосы, как сами по себе, метались вокруг них, хлеща его по затылку и спине. И волна не разделила их – успел счастливо подумать Эркин, прежде чем исчезнуть в чёрно-красном водовороте…
Когда Женя, всхлипнув в последний раз, расслабилась и обмякла, Эркин осторожно отделился от неё и сел на край дивана, перевёл дыхание. Ровный снежно-белый не режущий глаза свет заливал комнату, было тихо и очень спокойно. Осторожно, чтобы не потревожить Женю, он чуть повернул голову и искоса посмотрел на неё. Женя лежала на спине, прикрыв глаза локтем, и улыбалась. За лето она загорела, и её груди казались совсем белыми, как снег.
Женя глубоко вздохнула и потянулась. Эркин повернулся к ней и, вытянув руку, кончиками пальцев погладил её по шее и груди. Женя, не открывая глаз, тихо засмеялась. Эркин подвинулся и, наклонившись, поцеловал её в закрытые глаза.
– Как хорошо, – вздохнула Женя.
– Ага, – согласился Эркин.
– А времени сколько? – вздохом спросила Женя.
– Не знаю, – ответил Эркин. – Женя, а зачем? Мы же в отпуске.
– Обед надо делать, – счастливо вздыхала Женя, – за Алиской идти, а за мебелью тогда завтра.
Эркин кивал, продолжая гладить, ласкать Женю кончиками пальцев.
Женя подняла руку и тоже погладила его по груди, нажав пальцем на сосок, как на кнопку звонка.
– Кто там? –охотно подхватил шутку Эркин. – Входите.
– А я думала, это будильник, – засмеялась Женя. – Что пора вставать.
– Так ты же его выключила, – тут же переключился Эркин. – Он теперь до-олго не зазвонит.
– И как долго? – лукаво спросила Женя.
– А пока не надоест, – залихватски, но с замирающим сердцем ответил Эркин.
– Мне никогда не надоест, – серьёзно ответила Женя.
– Да? – обрадовался Эркин. – Тебе хорошо? Нравится?
– Ну, конечно, Эркин, – Женя снова погладила его по груди и животу.
И Эркин подвинулся поближе, чтобы ей было удобнее.
– Ты очень хороший, Эркин, ты… ты такой красивый, и сильный, и умный. Я не знаю, как сказать, я думаю, я бы не смогла жить без тебя.
Эркин уже не слушал, вернее, не слышал слов Жени, ещё вернее, не пытался понимать. Потому что рука Жени гладила и ласкала его, и внутри всё дрожало и мучительно сладко дёргалось. Он ещё подвинулся и откинулся назад, лёг на диван, уронив голову на колени лежавшей навзничь Жени. Женя гладила его, любуясь им, его большим и сильным телом, мягко поддающимися, вздувающимися и опадающими от её прикосновений мышцами, его гладкой красновато-коричневой кожей, невыразимо приятно скользящей под её пальцами. Тело Эркина напряглось, выгибаясь, так резко, что Женя испугалась и отдёрнула руку.
– Нет! – хрипло выдохнул Эркин. – Ещё… Женя, ещё…!
Женя понимала, что с ним, знала, что должно произойти – не девочка давно уже, и читала, и видала – но судорога, потрясшая Эркина, даже немного испугала её, а ещё больше, когда он после всего обмяк и замер, побледневший до желтизны, с закушенной губой, весь мокрый от пота, на её глазах покрывшего его лицо и тело крупными каплями.
Переведя дыхание несколькими всхлипами, Эркин открыл глаза и увидел лицо Жени. Она сидела, вытянув ноги и коленями поддерживая его голову, и смотрела на него. Эркин виновато улыбнулся.
– Я… испугал тебя?
– Нет, – улыбнулась Женя. – Всё хорошо, Эркин.
– Тебе тяжело, – Эркин заставил себя сесть. – Прости, Женя, я… я как забыл обо всём.
Женя обняла его и поцеловала.
– Тебе было хорошо?
Вместо ответа Эркин обнял её, зарылся лицом в её волосы, плечи его вздрагивали, как от плача, и Женя гладила их, приговаривая что-то неразборчиво ласковое, пока не почувствовала, что он успокоился.
Наконец Эркин оторвался от Жени и встал, вытер ладонями мокрое от пота и слёз лицо.
– Я сейчас всё здесь уберу Женя, и закончу большую комнату.
– Хорошо, – улыбнулась Женя. – Ты в душ?
– Да, – чуть смущённо кивнул Эркин. – Женя, а… а пошли вместе? Честное слово, помоемся и всё.
– Знаю я тебя, провокатора, – Женя поцеловала его в щёку и выбежала так быстро, что он не успел её удержать. Даже если бы попытался.
Эркин вздохнул и огляделся. Так, сначала… да, сначала диван. И быстро, пока пятна не засохли. Он сорвался с места и выбежал из комнаты.
Женя, уже в халатике, хлопотала на кухне, и вещей её на полу в большой комнате не было. Когда это только убрать успела?
Эркин тщательно дважды протёр обивку дивана и, убедившись, что все следы убраны, побежал в ванную обмыться. А ещё большую комнату надо закончить, он же всё так и бросил.
Эркин быстро вымылся в душе, дополнительно умылся холодной водой, чтоб всю дурь из головы выгнать, а то совсем без ума стал, потерял себя, никогда раньше, даже в волну, с ним такого не было.
Ещё раз проверив диван, Эркин снова взялся за пол в большой комнате. Он тщательно, даже яростно тёр паркет, когда Женя окликнула его.
– Эркин, я за Алиской.
– Что? – вскинул он голову. – Уже?!
– Ну да, – засмеялась Женя. – Ты в окно посмотри.
Эркин обернулся к окну и увидел, что белизна снежного дня еле заметно поголубела предвестием сумерек.
– Так поздно? – удивился он.
– Ещё не очень, но я хочу в магазин заглянуть, я там на маленьком огне оставила, – говорила Женя, быстро одеваясь.
– Я пригляжу, – кивнул Эркин, выйдя за ней в прихожую. – Мне чуть-чуть осталось.
– Ага, милый.
Женя быстро чмокнула его в щёку и убежала.