Беспартийный
спасибо! Согласен. Ваш слон - точно войдет в книгу
ЗЫ. Риджуэй тоже есть и прочитан не раз...

Анатолия Пискунова всю жизнь и всюду звали Толиком.
Несмотря на возраст, вес, положение и ситуации.
Как зло пошутила одна из его близких подружек. - Маленькая собачка до старости щенок. - Правда, потом она старательно пыталась загладить свою шутку бесподобной ночью любви. Что было весьма понятно, на фоне ее предыдущего бой-френда Толик, несмотря на имя, выглядел если не Казановой, то, по крайней мере, Распутиным. Надо признать, про это Анатолий тоже узнал, случайно подслушав ее же телефонный разговор. После чего с подружкой и расстался. Очень уж он не любил, когда его обсуждают за спиной. Что касается подружек... мало ли девчат в России? Старую истину, озвученную в песне. - Потому что на десять девчонок, по статистике девять ребят, - никто пока не опроверг. Тем более, что у себя в Выксе Пискунов соперников не имел совершенно. Как-то не принято было в серьезном городе сталеваров летать от одного объекта к другому. Нет, секс в этом не слишком большом городе был, но, как бы это выразиться... соответствующий размерам города. Поэтому и здесь хватало всего одного Казановы местного разлива и не ощущалось никакой необходимости в демонополизации. О чем Толик как раз и думал, глядя на свою небритую физиономию и ожидая, пока пробежится вода из крана.
Наконец, пошла горячая и Анатолий приступил к бритью, продолжая обдумывать создавшуюся ситуацию. А была она, если не смягчать выражения, хреновой. Мало того, что на работе опять задержали зарплату, так еще и очередная подружка вдруг дала полный «талак»  заявив, что нашла себе друга помоложе и побогаче.
По поводу богатства Толик сильно сомневался, а вот помоложе... да, возраст есть возраст. Давно прошли те времена, когда ему было восемнадцать. Остались в горах Афганистана, вместе с большинством армейских друзей...
Пискунов невольно отбросил бритву, так что та, загремев, укатилась куда-то под ванну.
Сколько раз он себе давал слово все забыть и сколько раз ЭТО возвращалось к нему. Особенно ночью, из-за чего он и старался спать всегда рядом с мягким и податливым женским телом, возня с которым прогоняла этот кошмар надолго… до очередного раза.
Сейчас же кошмар появился днем, чего никогда раньше не было.
Анатолий застыл, уперев невидящий взгляд в зеркало, вспоминая.
Темная афганская ночь и душный, спертый воздух... Духота и разбудила сержанта Пискунова. Молодого, но уже пользовавшегося авторитетом не только у черпаков, но и у дедов десантника. Особенно сейчас, после трех недель боевых действий. Это только в Союзе думали, что введенные в эту восточную страну войска помогали сажать деревья и строить дороги. На самом деле здесь шла настоящая война. Местные жители, очевидно не зная о том, что они должны радоваться наступившей революции и пришедшей интернациональной помощи, вовсю сопротивлялись любым переменам в своей жизни. Сопротивлялись с помощью оружия, в том числе старинных, еще времен колчаковских и покоренья Крыма однозарядных «карамультуков» и английских десятизарядных винтовок. Причем и те, и другие в умелых руках аборигенов были довольно эффективным оружием. И седьмая рота второго батальона энского парашютно-десантного полка, направленная на прочесывание местности, понесла от них свои первые потери. Первые, но как понимал каждый боец, от командира роты старшего лейтенанта Олийника до последнего салабона, не последние. Отчего все уставали как бы не в два раза быстрее, чем на учениях и полевых выходах мирного времени.
Поэтому, когда роту отвели на отдых, сводили в баню и разместили в старой казарме, в которой когда-то размещался батальон старой, еще шахской армии, все с удовольствием расслабились. Казалось, что теперь никакие опасности роте уже не грозят и можно спокойно отдохнуть по-человечески, на кровати с бельем, чувствуя легкость чистого, только что отмытого до скрипа кожи тела. Кое-кто из дедов даже принял по стаканчику местного самогона, «конфискованного» у местных во время рейда. Возможно, выпили и офицеры, расположившиеся отдельно, в боковой пристройке. И никто не придал никакого значения ни тому, что казарма стояла несколько на отшибе, и незаметно подобраться к ней можно было без особых усилий, ни тому, что кроме батальона афганской армии, расположенного в полукилометре от их казармы, других войск поблизости нет. Чувство покоя и безопасности овладело всеми настолько, что уснули даже дневальные и выставленное на всякий случай охранение. Заснули, усевшись рядом с приоткрытыми, чтобы проветрить помещение, дверями и прямо у стоящих рядом с казармой БМДэшек.
Вместе со всеми заснул и Анатолий. И если бы не духота, не проснулся бы. Вынырнув же из сна, он сначала почувствовал резкий, приторно-сладкий с металлическим оттенком, запах… запах свежей крови. Потом услышал странный, ни на что не похожий звук и шорох… Автоматы большинства десантников по приказу командира роты были собраны в самом дальнем углу казармы, у стены, в специально пристроенной к ней пирамиде. Салабоны и черпаки выполнили приказ буквально, но несколько дедов, а также некоторые сержанты, оставили оружие при себе. И сейчас, открывая глаза, Толик одновременно тихонечко тянул лежащий в изголовье АКС к себе. Поэтому, едва заметив странные силуэты над кроватями сослуживцев, Пискунов сбросил предохранитель и дал короткую очередь поверх. А потом начался ад. Оказалось, что у пирамиды вскочивших «шурави» уже ждут двое автоматчиков. Что такое автоматный огонь в упор, Анатолий запомнил на всю жизнь. Как запомнил и своего друга, Сани Кислицина, в голову которого попало сразу несколько пуль. И дальнейшее… Грохот выстрелов, мат и дикие крики бросающихся друг на друга, словно дикие звери, людей. Стреляют все, у кого есть оружие. Автомат в руке дрожит от отдачи. Мечущиеся впереди темные силуэты падают, падают, падают… и тут автомат словно захлебывается. Темный силуэт приближается, превращаясь в человека. Правый бок словно чем-то обжигает. Автомат взлетает кверху. Удар, отдача бьет в руку… Голова противника словно раскалывается. Что-то мягкое, теплое шлепает по лицу. Крышка ствольной коробки улетает куда-то под кровати. Удар, и снова голова, уже другая. В боку печет, но Пискунову не до того. Он отбивает устремленный в лицо кинжал и опять бьет прикладом, теперь в живот. Упавшего добивает выстрелом подскочивший солдат.  Анатолий никак не может узнать, кто стоит перед ним, в порванном, залитом кровью хэбэ. За окнами слышен грохот моторов и пулеметная стрельба… «Духи» исчезли неизвестно куда, оставив в казарме кучи трупов. И запах… тот запах о котором не пишут в книгах о войне. Тяжелый, выворачивающий нутро запах бойни – смесь запахов сгоревшего пороха, крови, мочи, испражнений, внутренностей… Руки Анатолия покрыты грязной, застывающей коркой крови. На автомат, который он инстинктивно продолжает держать в руках, страшно взглянуть. Как и на то, что отсалось от головы лежащего неподалеку Кислицина…
Громкий телефонный звонок заставляет Толика вынырнуть из нахлынувшего кошмара. Чертыхнувшись, он поспешно вышел из ванной, на ходу вытирая пену с лица.
- Алло?
- Алло, Толян! Гаррик это, - жизнерадостный голос звонившего заставил Анатолия поморщиться.
- Чего хотел, Гена? – зная, что Геннадий Водохлебов очень не любит когда его называют своим именем, ответил Толик.
- Толян, ты чё? Не в настроении? Денег не платят? Брось, тут сейчас такая халтура привалила. Помнишь Василича? Ну, который директор больницы? Ему надо срочно смонтировать рентгенаппарат. Поможешь? Двадцать штук каждому…
- Когда? – двадцать тысяч вполне позволяли нормально прожить до следующей выплаты получки на заводе. После смены президента ее выплачивали пусть и с задержкой, но более-менее стабильно, раз в два-три месяца. По сравнению с девяностыми, когда получка выдавалась то раз в полгода, то раз в год, изменения были радостными, а если учесть и некоторое повышение выплат – даже революционными...