12. «Том и джерри». Заключительная серия

Опять мерно гудели моторы. Закрывая небо над Голландией, армада транспортных самолетов мчалась над морем к зонам высадки. К тому самому «самому далекому мосту».
Сидя на своем обычном месте, Том посматривал в иллюминатор закрытого на этот раз люка. Но кроме кусочка неба и летящих сбоку самолетов ничего больше не видел.
«Черт побери, ну читал же я что-то про эту высадку. Помню, что там сильно потрепали парашютистов неожиданно оказавшиеся на месте высадки немецкие танкисты. Но всех потрепали, или только англичан? Черт, черт, черт… говорили же в свое время – учиться, учиться и учиться. Глядишь и меньше пришлось бы переживать, - несмотря на полный раздрай в мыслях, лицо Тома ничего не выражало. По крайней мере, он так надеялся. В роте почти две трети новобранцев, любое сомнение в исходе предстоящего дела могло вызвать панику.
Однако с капитаном Кошеном Том все же встретился, еще до вылета. И свои сомнения по поводу скорого завершения войны и отсутствия у немцев резервов ему высказал. Но что значит мнение двух капитанов, если генералы думают иначе? Только вот последствия как раз капитанам расхлебывать приходится. «Хотя иногда они и сами находят приключения на свои головы», - улыбнувшись, подумал Том. И вспомнил…
Группа диверсантов  действительно насчитывала всего пять человек. Но это были самые отборные бойцы невидимого фронта из тех, что могла подготовить нацистская Германия. Трое из них отлично говорили по-английски. Причем один из этой тройки, Александер Купер по кличке Хугимун, был урожденным англичанином, точнее - шотландцем, а еще двое – Кеннет Минчин и Альфред Берри – американцами. Так что поймать их на незнании карьеры Ди Маджио или использовании устаревшего слова «газолин» вместо «бензин» (автор использовал русские аналоги, чтобы было понятнее) было практически невозможно. К тому же четвертый и пятый члены команды были французами,  знавшими большинство здешних мест. А точнее  - семейной парой эльзасцев, давно уже поселившейся в Нормандии, с самого конца Великой войны и разгрома Второго Рейха. Причем работать на разведку эта славная парочка начала чуть ли не со школьной скамьи. И благодаря их опыту и интуиции группа диверсантов пока была не поймана ни лайми, ни янки, сумев нанести им порядочный урон. Правда, при богатстве атлантических союзников, уничтоженные диверсантами склады были не более чем каплей в море. Но, как мудро заметил Эдуард (тот самый эльзасец) во время спора с Кеннетом об эффективности их действий: «Диверсанты войну не выигрывают, они помогают ее выиграть. Иногда нехватка одного гвоздя может привести к поражению». Тут уже Альфред вспомнил знаменитую притчу Франклина: «Не было гвоздя – подкова пропала… враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя». На этом споры в группе и закончились.
Однако, когда Лаура принесла услышанную в разговоре пьяненьких солдат новость о складе «чего-то секретного, на что приедет полюбоваться сам Айк», Альфред Кристен первым заявил, что таких совпадений просто не бывает и все это похоже на ловушку. Но несколько дней незаметных наблюдений за объектом и приказ из Берлина заставили его смириться с планом Берри – убить Эйзенхауэра и подорвать склад, обстреляв его из реактивных противотанковых ружей…
А в это время группа Томпсона, да и не только она, трудилась не покладая рук. Пришлось действительно создать склад на огороженной территории бывшей автомастерской и завести туда несколько тонн ящиков, помеченных грозными на вид надписями (на самом деле забитых банальными солдатскими ботинками). Контрразведчики нашли даже полковника, похожего на главнокомандующего и несколько раз засветили его в поездках.
Однако диверсанты пока ничем себя не проявляли. И кое-кто из начальства, подсчитав расходы,  решил, что игра не стоит свеч и операцию пора сворачивать. Но тут диверсанты рванули еще один склад с бензином, оставив без горючего готовящуюся к наступлению английскую дивизию. На всех дорогах в тылу опять появились усиленные патрули. А на «складе вундерваффе» началась усиленная суматоха, какая обычно бывает перед прибытием высокого начальства в любой армии мира.
- Ну, вот и наши голубки, - передавая бинокль Тому, довольно произнес Сэм.
- Скорее вороны, хотя и голуби срут даже на лету, - проворчал Том.  – Как я и говорил – заняли этот дом. Жаль хозяев…
- Конечно, из других домов такого сектора обстрела никак не получается, - отозвался Кошен. – А с хозяевами… - он вздохнул, - а ля гер, ком а ля гер.
- Ладно, пропустим, - Том аккуратно положил специально доработанный, чтобы не давать бликов бинокль на полочку и повернулся к Сэму. – Берем сейчас, или ждем приезда «Айка»?
- По плану, как только появится кортеж.
- Тогда пошли готовиться.
Как ни странно,  взятие диверсантов прошло гладко и даже как-то обыденно. Пятерка десантников во главе с Томом, пользуясь тем, что основное внимание диверсантов было приковано к дороге, подобралась под прикрытием кустарника к черному ходу. Как только на дороге показалась колонна, один из парней, вооруженный бесшумным карабином «ДеЛизл», снял стоящего у  окна часового. И через то же окно, они, почти беззвучно, забрались внутрь. Однако, мадам Кристен, охранявшая входную дверь, услышала непонятные шорохи и была наготове. И выглянувший из кухни в прихожую десантник получил пулю в лоб. Но теперь скрываться было уже незачем и в ответ грянуло сразу три ствола. Очереди автоматических карабинов прошили диверсантку насквозь, отбросив ее к стене. Тело незадачливой шпионки медленно сползало вниз, марая побелку алыми кровавыми полосами. А парашютисты уже установили импровизированную установку. Щелкнула пружина. Граната, стремительно промчавшись вверх, рванула на лестнице. В ответ из полуоткрытой двери простучала очередь. «Похоже, автомат «Стэн», английский», - машинально отметил Том. Пули впивались в стены, портя побелку.
- Черт косорукий! Чтоб тебя…! – выругался на наводчика один из парашютистов. И выпустил длинную очередь вверх, вдоль лестницы. Диверсант прекратил стрельбу, укрывшись от пуль за стенкой.
Второй раз громко щелкнула пружина гранатомета ПИАТ. На этот раз прицел был точен. Граната, проломив дверь, взорвалась.
Том и его напарник, сержант Эткин, поливая перед собой лестницу очередями, бросились верх. Длинный, самый длинный на памяти Толика и Тома забег по лестнице вверх закончился в разгромленной спальне. Куда, перед тем как войти, Толик, по старой афганской привычке, бросил гранату. Правда, на это раз не выдернув кольцо. И оказался прав. Из-за кровати подскочил, поняв, что взрыва не будет, окровавленный, но боеспособный человек в американской форме. Но, увидев два ствола, сумрачно смотревших в его сторону, и готовых выплюнуть смертоносные очереди, бросил пистолет и медленно поднял руки вверх.
А дальше уже вступил в дело Кошен…
В рев моторов вплелись знакомые звуки стрельбы зенитной артиллерии. Почти мгновенно затихли, словно заглушенные ударом гигантской пуховой подушки. Томпсон выглянул в проем. Проследил, как набирает высоту четверка освободившихся от бомбового груза «Тандерболтов» и перевел взгляд на землю. Вместо однообразной серовато-стальной водной поверхности самолеты теперь пролетали над территорией  Голландии. Он любовался похожими друг на друга каналами, зелеными полями и фруктовыми садами. Среди всего этого великолепия виднелись группы домиков с веселенькими красными крышами, выглядевших с высоты игрушечными. Некоторое время Томпсон выглядывал в проем, пытаясь сориентироваться. Но понял только, что это точно Голландия, причем пока где-то далеко от зоны высадки. Однообразие полета лишь изредка нарушалось отдельными вспышками выстрелов зенитных орудий. На каждую такую попытку обстрела весьма агрессивно реагировали сопровождавшие армаду «дугласов» истребители-бомбардировщики.  На обнаруживших свои позиции немецких артиллеристов с неба обрушивался град ракет и крупнокалиберных пуль. Весьма опасный для жизни и здоровья, надо заметить. Впрочем, Тому наблюдать за этим быстро надоело, и он опять погрузился в воспоминания.
После поимки диверсионной группы им дали пару суток на отдых, а затем вернули в родную «Всеамериканскую ».Том перед убытием неплохо посидел в местном бистро с майором и капитаном. Оба контрразведчика в два голоса хвалили его и обещали походатайствовать о переводе в контрразведку. Правда, сам Том особого энтузиазма не испытывал, учитывая обычную рознь между любыми спецслужбами и строевиками, плюс отсутствие у него высокопоставленных знакомств. В общем, расстались друзьями, но без особых надежд на новую совместную службу. По крайней мере со стороны Томпсона было так. А потом была Британия. «Старая, добрая» провинциальная Англия. Правда, Том увидел только старость и провинциальность. И еще – тяжелую военную жизнь. Конечно, в СССР этого времени жизнь наверняка была намного тяжелее. Но и англичанам от войны досталось. Привыкшие к более-менее зажиточной жизни островитяне теперь получали по продуктовым карточкам в неделю 170 граммов мяса, в полтора раза меньше сыра и масла, одно куриное яйцо. Пожалуй, даже в будущей России 90-х народ питался немногим лучше… Везде встречались разрушенные немецкими бомбежками дома. Девушки, работавшие на фермах в Женской Земельной Армии, для «выхода в свет» рисовали себе смесью акварельных красок чулки прямо на голых ногах, стрелки на которых рисовали карандашом для подведения бровей.
Восемьдесят вторую разместили в районе города Грантем, неподалеку от аэродромов с транспортниками. Поэтому в «день начала» ни сборы, ни доставка до летных полей, на которых стояли готовые к рейсу «Скайрейны» много времени не заняли. И вот теперь они летят, а Том старается думать о чем угодно, но только не о будущих боевых действиях и о готовых атаковать их прямо во время высадки эсэсовцах…
Опять раздалась команда: «Приготовиться!». И снова прыжок в бездну, уже привычные ожидание раскрытия основного  парашюта. Мысленно считая тысячи, Том ждал, готовясь раскрыть запасной парашют. Но снова привычно дернулся, раскрываясь и принимая на себя вес тела основной. Он повис в воздухе и наконец смог оглядеться вокруг. Небо в парашютах и сотни самолетов, проносящихся над землей, рассеивая, словно одуванчики под ветром, все новые и новые белые купола. Огня с земли или движения в зоне посадки Том не заметил. Однако где-то правее зоны высадки небу уже поднимался порядочный столб дыма, словно что-то горело. Сгруппировавшись, он  приготовился к приземлению. Удар, довольно сильный, свалил его с ног! Купол, надувшись, тянул изо всех сил куда-то назад. Томпсон выхватил стропорез и наотмашь резанул по натянутым стропам. Раз, другой, третий… наконец-то он освободился, встал и чуть не упал снова. Резко дернуло в лодыжке. «Перелом? Или потянул?» – мысль еще не успела оформиться до конца, когда он услышал невнятный крик. Забыв о боли, он снова вскочил, переводя в боевое положение карабин. И тут же успокоился, опуская ствол. Орал сержант Гомес, видимо воспитывая кого-то из новичков.
Том проковылял несколько шагов вперед, устроился на удобном, словно специально для него подготовленном пригорке. Задрал штанину, убедился, что нога не сломана. Достал бинт и крепко перетянул лодыжку. Встал, переступил пару раз с ноги на ногу. Больно, но терпимо… В этот момент к нему подбежали ротный сержант, посыльные и радист.
- Все в порядке, сэр! – доложил Гарри. – Все лейтенанты приземлились благополучно, десантники выдвигаются вперед по плану.
- Связи с батальоном пока нет, сэр, - доложил радист.
- Хорошо, - кивнул Том. – То есть конечно, плохо, что связи нет. Но что идем по плану, это неплохо.
- Не сглазьте, сэр, - пошутил Эткин.
- Постараюсь, - отшутился Том. – Что с поломавшимися при приземлении?
- Пока всего трое, капитан. Двое – с переломами ног, один – рука и нога. Санитар занялся, сэр. Но сведения не полные, - доложил сержант.
- Пошли одного узнать точнее,  приказал Томпсон. - Пусть возвращается к вон той высоте. Там и ротный КП разместим.
- Есть, сэр! – сержант подозвал одного из присевших неподалеку от них посыльных. Пока шел инструктаж, Том, дав отмашку остальным посыльным, вместе с радистом неторопливо поковылял к облюбованной им возвышенности.
В то время, как Томпсон и его однополчане высаживались на землю и выдвигались вперед,  их коллеги из пятьсот четвертого и пятьсот восьмого полков уже вовсю дрались с джерри. Которых, кстати, после учебы в Англии многие стали называть «капустниками» (краутами), переняв это прозвище у английских томми (прозвище английских солдат). Гремели легкие пушки и гаубицы, стрекотали пулеметы, трещали пистолеты-пулеметы и щелкали винтовки, создавая почти музыкальный фон маршу парашютистов из пятьсот пятого. На намеченных Томом высотах  рота задержалась недолго. Они только успели распаковать все оставшиеся контейнеры, немного отдохнуть и двинулись дальше, к видневшейся впереди дороге и небольшой деревушке, обозначенной на карте как Графвеген.
Здесь и достиг их приказ командира полка: «Занять оборону и прочно обеспечить фланг дивизии». Из этого же сообщения стало известно, что второй батальон полка сразу же после высадки захватил главную цель  - Гроосбек. А на других направлениях идут серьезные бои и десантники пятьсот четвертого завязли на окраинах Неймегена. Немцы везде упорно сопротивляются и даже сумели подорвать три моста через канал Ваал-Маас, включая железнодорожный в зоне высадки пятьсот четвертого полка. То есть новости вполне подтверждали то, о чем говорил Том с контрразведчиками до этого - немцы не собирались драпать и сдаваться без боя. О чем он и проинструктировал собравших в одном из домиков лейтенантов. После чего отправил их копать вместе с подчиненными окопы отсюда и до ночи.
Ночь к удвилениюТома, прошла спокойно. На участке его роты, по крайней мере. Кое-где временами постреливали. А с рассветом, разбудив Тома, откуда-то с севера донеслись звуки артиллерийской канонады. Он вскочил, быстро, без помощи подскочившего солдата, умылся, нацепил амуницию и выскочил во двор, где начинался ход сообщения.
Едва Томпсон успел занять место в блиндаже, который за ночь оборудовали неподалеку от облюбованного им домика для командного пункта, как началось и на их участке. Воздух разодрали на части залпы орудий и летящие снаряды. Стреляли, похоже, всего лишь легкие полевые гаубицы. Но сегодня едва успевшему проснуться Тому казалось, что стреляет как минимум тяжелая корпусная артиллерия. Немцы стреляли, казалось, на пределе возможностей орудий. Сотни снарядов перепахивали окопы, разносили дома и валили заборы, срубали деревья.  Во все стороны с визгом летели осколки и камни. Сверху рушилась земля, стенки наскоро сооруженного блиндажа ходили ходуном. Казалось, прошла вечность, но внезапно все стихло.
Том выглянул в полузасыпанную мусором бойницу. В бинокль хорошо различались выползающие из рощицы штурмовые орудия, а позади, поблескивая в лучах восходящего солнца касками, бежит пехота.
- К бою! – крикнул он связисту, и не дожидаясь, пока тот передаст его команду дальше, вновь вернулся к наблюдению за наступающими «капустниками».
«Пять самоходок и примерно две роты пехоты. Да, нам хватит по самые ушки… - подвел он мысленно итог. – Надо комбата вызывать и требовать огня».
– Давай первого! – опустив бинокль, потребовал он у связиста.
- Первый на связи, - спокойный голос полковника отдался в голове злостью. Том крикнул в трубку так, что поморщился даже стоявший рядом радист. – Сэр, нас атакует не менее батальона при поддержке штурмовых орудий. Подкиньте согревающего!
- Понял, капитан. Огня нет, но вы держитесь. Через пятнадцать минут прилетят птички.
- Сэр, со всем уважением, пока они прилетят…, - договорить он не успел. Громыхнуло. За шиворот Томпсону посыпалась земля. Не успел он выругаться, как опять громыхнуло. Похоже, самоходки открыли огонь. Полковник что-то прокричал в трубку, но Том ничего не успел разобрать так как связь внезапно оборвалась.
- Что, черт побери…!? – злобно прокричал он связисту, одновременно стараясь не выпускать из виду атакующих немцев. И тут же грязно выругался. Один из расчетов «базуки» не выдержал и выстрелил по самоходкам, закономерно промазав из-за большого расстояния.
- Что делают, сволочи, - забыв о связи, Том с отчаянием смотрел, как немцы неторопливо, словно на полигоне, расстреливают обнаружившие себя огнем расчеты базук и пулеметов. Несколько десятков разрывов, накрывших пехоту, заставили немцев залечь, но обстрела не остановили. А потом и американские минометы замолчали, а из тыла донеслись характерные звуки. Похоже, те же батареи, что подготавливали атаку джерри, сейчас обстреливали позиции минометчиков.
За спиной Тома раздался знакомый резкий скрип, слышный даже сквозь шум боя. Он обернулся и невольно улыбнулся, увидев тот самый ПИАТ. Который сержант должен был сдать на склад по окончании их миссии у контрразведчиков. А вместо этого сейчас как ни в чем не бывало взвел боевую пружину и зарядил кумулятивной гранатой.
Обстрел смолк и до Томпсона донесся шум моторов. Немцы все-таки двинулись вперед. Неровные цепи пехоты, поддержанные серыми угловатыми бронированными коробками. Уязвимые в отдельности и почти непобедимые вместе.
- Связь? – уточнил на всякий случай, не оборачиваясь, капитан.
- Нет связи, - печально ответил связист. Том, по-прежнему наблюдая за подбегающим уже к окопам немцам, снова лаконично спросил. – А рация?
- Осколок, - в той же манере ответил связист.
В этот момент немцы приблизились к траншеям на бросок гранаты. И окопы ожили, обрушив на атакующих шквал огня из всего, что еще могло стрелять. Вспыхнула  одна из самоходок. Вторая, потеряв гусеницу, развернулась на месте, уставившись дулом в собственный тыл. Однако германская пехота тоже не терялась и кое-где в окопах рванули взрывы гранат. Казалось, еще немного и немцы ворвутся в окопы. Но тут внезапно застрочили несколько пулеметов третьего взвода, добавив плотности в поредевший было ливень пуль, летящий навстречу атакующим. Три оставшиеся самоходки начали отползать назад, пытаясь на ходу нащупать замаскированные пулеметные точки. Одновременно на позиции десантников вновь обрушились снаряды немецкой артиллерии. Грохот взрыва, сотрясшего землю, бросил Тома на колени. На плечи и голову обрушился водопад земли. Что-то с силой ударило по каске. В глазах потемнело. Томпсон упал, теряя сознание и чувствуя, как его давит тяжесть свалившейся земли и бревен. Перед тем, как его окончательно поглотила тьма до слуха Тома донесся слабый звук, напоминающий шум летящих на небольшой высоте самолетов.
И тут сверху на отходящую пехоту и коробочки немецких самоходок обрушилась шестерка истребителей-бомбардировщиков. Самолеты, зайдя вдоль  траншей обороняющихся парашютистов обрушили на отступающих немцев пару двестидвадцатисемифунтовых бомб и две или три дюжины неуправляемых ракет. Бомбы рванули рядом с одной из самоходок, похоже повредив ее гусеницу. Артштурм слегка дрогнул, развернулся боком и так застыл, некоторое время ковыряя и выбрасывая землю левой гусеницей и все глубже закапываясь катками справой стороны. Пехота немцев тоже получила подарки в виде тяжелых пуль пятидесятого калибра, которые ей очень не понравились…
Чьи-то руки подхватили тело Толика, потянули. Рванули… Чужие руки извлекли его из-под завала и аккуратно усадили, прислонив спиной к чему-то освежающе холодному. Все это происходило в тишине, да и глаза открыть сил не было. Но через несколько мгновений тишина в ушах сменилась гулом. Резко и неприятно заломило в затылке, заболела голова. Но зато глаза открылись сами собой и Толик увидел солдата в американской форме, с сумкой с красным крестом на боку и таким же – на каске. Он что-то говорил, но слова заглушал шум в ушах.
«Черт, что это такое? – удивленно спрашивает сам себя Толик. – Глюк от удара током?» - и тут на него опять навалилась тьма. Глаза закрылись сами собой. И опять - беспорядочно палили автоматы. Кидались в рукопашную те, кто добраться до атоматов не успел. И тени, тени, тени: мечутся и падают, падают и мечутся…
Когда Том очнулся, у него появилось ощущение, что все это он уже видел совсем недавно. Он лежал в палате на койке с  металлическими спинками, украшенными никелированными шарами. Голова побаливала, но шума в ушах уже не было. Где-то играло радио и приятные женские голоса напевали песенку про джип и шестерых его пассажиров.
«Сестры Эндрюс, - всплыло в памяти. – А я похоже получил контузию».
Появившийся в сопровождении санитара доктор Марк подтвердил диагноз, а после осмотра заявил, что еще пара дней и капитан может возвращаться в строй.
- Хотя я бы посоветовал полежать подольше, - заметил он.
- Вам лучше знать, доктор, - ответил Том. – А что у нас творится? – спросил он, заметив, что кроме музыки не слышно ни стрельбы, ни грохота моторов.
- Не беспокойтесь, капитан. Англичане наконец подошли, их танки рвутся к Арнему. Пятьсот пятый отражает вялые атаки на Гроосбек, а пятьсот четвертый очищает пригороды Неймегена, отлавливая расползающихся по щелям немцев.
- А как ангийские парашютисты? К ним танкисты прорвались?
- Не знаю, капитан. Думаю, что прорвутся. Столько «шерманов» я даже в Англии не видел. Так что лайми вполне могут задать немцам жару... Но вы полежите, подлечитесь. У вас в роте – все хорошо, только недавно видел легко раненого вашего ротного сержанта. Случайная щепка, ха-ха-ха и прямо в задницу. Видели бы вы его лицо… - доктор, смеясь, простился и Томпсон придался привычному госпитальному безделью, вспоминая про себя, что его английским коллегам в результате не повезет…
Операция Маркет-Гарден закончился так же как и ожидал Том. Англичане и поляки в Арнеме были разбиты, генерал Хоррокс так и не смог прорваться к ним. Немцы упорно оборонялись. И успехи американских парашютистов, сумевших выполнить практически все поставленные задачи ничего не изменили в итоге. 
- Вы сделали все, что смогли. Но спасти Арнем было выше ваших возможностей, - заметил в разговоре с Томпсоном Сэм Кошен, навестивший его в дивизионном госпитале через несколько дней. – А ты готовься, приказ о твоем переводе в контрразведку уже лежит на столе… - он многозначительно поднял руку вверх.
- Хотелось бы закончить войну вместе со своим полком, - вздохнул Том.
- Нет проблем, - усмехнулся Сэм. – Офицер контрразведки при штабе восемьдесят второй очень хочет вернуться в Штаты. Так что подумаем…

В Потсдаме все спокойно

Том поправил китель и еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало. А что, бравый капитан в парадной форме со всеми положенными значками и наградами ему определенно нравился.
«Жаль, конечно, что американский, а не советский, - мелькнула мысль. – А с другой стороны – победитель. И  что ни говори, солдат одной из сильнейших армий мира. Пусть последнее и не столь однозначно, Красная Армия в чем-то сильнее будет…», - еще раз оценив свой вид в зеркале, Том вышел из комнаты, в которой его разместили. Пора было на службу…

- Вот как надо нести службу в почетном карауле, - опуская руку и рассматривая подтянутых советских солдат, заметил Том стоящему рядом с ним взводному сержанту.
- В такую жару? – удивился он. – Сэр, у них же все просто – нарушил дисциплину – в ГУЛАГ!
- С чего вы это взяли, Генри? – удивился Томпсон.
- Читал в газетах, сэр. У коммунистов все держится на страхе наказания, сэр, - шутливо приняв стойку «смирно», заметил сержант.
- Не все так просто, серж, - усмехнулся капитан. - Запомни – самые простые объяснения не всегда самые правильные.
- Сэр, но это же коммунисты? – удивился сержант.
- А что, коммунисты не люди? – вопросом на вопрос ответил Том. – Помнишь фильм «Миссия в Москву»? И как думаешь, если поменять тамошних героев с русских на американцев, что-нибудь изменится?
- Ну, - задумался Генри. – А пожалуй ничего… Мы не хуже… Аламо, Геттисберг, Бастонь…
- Вот видишь. А ведь ни в Аламо, ни в Бастони нашим ГУЛАГ не грозил. Так что серж, не так уж мы и отличаемся.
- Пора проверять посты, господин капитан, сэр, - тактично напомнил сержант.
- Да, пошли,- согласился Том. – Хотя тут что у русских, что у наших, что у лайми столько охранников… мы так, для красоты.
- Служба, сэр, - осклабился Гарри, с намеком покосившись на планку боевых наград на капитанском кителе. - Сэр, а нельзя ли договориться об экскурсии в Берлин, сэр? Хочется посмотреть на главное гнездо нацистов.
- Попробую, - охотно согласился Том, прикинув возможности заполучить связь. – Попробую…
Пока Том нес службу и общался со своим английским коллегой, три правителя стран-победительниц обсуждали послевоенное устройство мира. Как и в известной Тому истории, Германию разделили на четыре зоны оккупации, русскую, английскую, американскую и французскую. Однако советская зона была намного больше, так как Красная Армия сильно продвинулась на севере и даже знаменитая встреча на Эльбе произошла не у Торгау, а у Гамбурга.
А сегодня заседание “Большой тройки” было посвящено ситуации в Польше. Началось оно с обвинений Дугласа в предоставлении полякам зоны оккупации Германии.
- Ялтинским соглашением... мы определили наши зоны оккупации и границы этих зон. Мы отвели войска в свои зоны. Но сейчас, по-видимому, еще одно правительство получило зону оккупации... Я дружественно отношусь к Польше и, возможно, полностью соглашусь с предложениями Советского правительства относительно ее западных границ, но для этого  и будет созвана мирная конференция.
На этот вопрос Сталин ответил целой речью.
- На Крымской конференции главы трех правительств согласились, что восточная граница Польши должна пройти по ныне существующей границе с учетом линии Керзона... Что касается западной границы, то в решениях конференции сказано, что Польша должна получить существенные приращения своей территории на севере и на западе... Что касается вопроса о том, что мы предоставили оккупационную зону полякам, не имея на это согласия союзных правительств, то вопрос этот поставлен не совсем точно... немецкое население шло вслед за наступающими русскими войсками на запад. Польское население шло вперед на запад... А поэтому мы пустили поляков. Мы в этом духе и ответили тогда нашим американским и английским друзьям. Мы тем более пошли на это, что знали, что Польша получает приращение своих земель к западу от своей прежней границы. Я не знаю, какой может быть вред для нашего общего дела, если поляки устраивают свою администрацию на той территории, которая и без того должна остаться у Польши.
- Но это выглядит как подарок полякам! – возразил Эттли. – До мирной конференции мы можем говорить только о временной линии границы.
- Я хотел бы напомнить господину Эттли и некоторым другим, которые не присутствовали на Крымской конференции, мнение президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля, которое тогда было высказано. И с которым я тогда не согласился. Господин Черчилль говорил о линии западной границы Польши по Одеру, до впадения в Одер р. Нейсе, восточнее ее. Я отстаивал линию западнее Нейсе, которую предлагало и польское правительство. По схеме президента Рузвельта и г-на Черчилля, Штеттин остается за Германией, а также Бреслау и район западнее Нейсе, – подойдя к стене, Сталин показал новую границу на карте. - Здесь рассматривается вопрос о границах, а не о временной линии. Этого вопроса обходить нельзя. Если бы мы достигли  согласия, можно было бы принять решение, не приглашая сюда представителей польского правительства. Если же мы с мнением польского правительства не согласны и внесем поправки, то я согласен с предложениями, зафиксированными в Ялте. Что касается мнения президента о том, что на деле в числе стран, оккупирующих Германию, имеется пятая страна - Польша и что ему не нравятся те способы, при помощи которых к этой оккупации была привлечена Польша, то я должен сказать, что если здесь есть кто-либо в этом деле виноватый, то виноваты не только поляки, виноваты обстоятельства и виноваты русские, - лукаво подмигнув, закончил он выступление. В зале возникло общее оживление.
- Мы принимаем ваше признание и учитываем те обстоятельства, которые вынудили вас пойти на нарушение предварительных договоренностей, - миролюбивым тоном заметил Дуглас. – Думаю, что ваша поддержка ялтинских договоренностей и мой голос за их принятие помогут господину премьер-министру определиться со своим мнением. Я понимаю трудность положения Британского Правительства. Но я прошу иметь в виду, что наши предложения не преследует задачи усложнить положение британского правительства и учитывает трудность его положения. У нашего проекта только одна цель - покончить с неопределенным положением, которое все еще имеет место в этом вопросе.
- Британское правительство, как я хочу напомнить вам, господин президент и вам, господин председатель, в ступило в войну именно ради защиты Польши. И поэтому не будет противиться решению вопроса в пользу пострадавшей от агрессии стороны. Согласен, что решения Ялтинской конференции должны стать основой в решении вопроса о границах Польши.