- Доброго здоровьичка всем, - а вот и второй подрядчик - Никифор Иванович - прибыл.
                     - И вам не хворать.
                     
               Не меняется человек: борода лопатой во всю грудь, за поясом неразлучный топор, из-под сурово нахмуренных бровей сверкает взгляд разбойничка с большой дороги. Вид, можно сказать, чрезвычайно отпугивающий. Правда, сейчас борода аккуратно расчёсана, а топор отполирован до блеска, да к тому же ещё и новая ярко-синяя рубаха одета. Прям первый парень на деревне... в той, в которой один дом. И это глава лучшей плотницкой артели города! Божешь ты мой! Причём человек не бедный и мог бы не хуже купцов наряжаться.
                     - У вас, Никифор Иванович, сегодня праздник, не иначе, уж больно выглядите вы... ярко.
                     - Да. Первый внук народился.
               Вот это новость! Мы с Панкратом Алексеевичем искренне поздравили новоиспечённого дедушку. Похоже, нарисовался повод начать заготовленную речь.
                     - Никифор Иванович, а не задумывались ли вы о том, что оставите в наследство своим внукам?
               На меня накатила волна вдохновения, и, не дожидаясь ответа задумавшегося Никифора, я ринулся расписывать перспективы расширения города и какое участие в этом действе мы все вместе можем принять. Причём не рядовое участие, а лидирующее. Да нам, если объединимся, горы по плечо будут! У меня лесопилка и кирпичный завод, который продукции выдаёт едва ли не в половину от того, что производят семь других кирпичных заводов Красноярска. У Панкрата Алексеевича глиняные карьеры и подготовленный персонал каменщиков. У Никифора Ивановича налаженная лесозаготовка и бригада опытных плотников. Мы взаимно дополняем друг друга. Да и наш с Потапом Владимировичем завод всегда поможет металлоизделиями по сходной цене. Перспективы строительства, заметьте, на данный момент наметились оё-ёй какие - на десятки лет вперёд.
               Ох, Саша, талант в тебе пропадает! Языком метёшь гораздно лучше, чем любой дворник метлой. И зачем в той жизни ювелиркой занимался, непонятно. Пойди ты "гербалайф" продавать, наверно, за пару лет миллионером стал бы.
               
               Первым и довольно быстро на объединение решился Панкрат Алексеевич - за летние месяцы он в полной мере оценил пользу сотрудничества со мной, а Никифор Иванович долго мялся и не мог принять окончательное решение. И лишь предложение передать ему в управление лесопилку сломило сопротивление.
                     - Но работники у вас, Александр Владимирович, набраны, простите, никудышные.
                     - Ну вы же понимаете, что этим летом в городе свободных рук нет вовсе. Мне пришлось нанимать крестьянских пацанов, знакомых с обработкой дерева, а то, что некоторые из них косорукими оказались, так это уж дело случая.
                     - Да-да. Молодёжи мастер-столяр для пригляда нужен.
                     - Я пытался найти такого, да все, узнав о станках, мною поставленных, отказывались. Боязно им с техникой общаться, один сказал: "Уж больно спешит она да подгоняет".
                     - То да. По старинке привыкли у нас мастера работать, не торопясь, с обдумкой. Но есть у меня на примете и те, кто может с техникой совладать.
                     - Ну вот вам и дело в руки. Я со своей стороны и покажу, и обскажу всё, что потребуется, тем более на лесопилке есть уже ребята, более-менее освоившиеся. А станки и паровик у наших заводских всегда под присмотром будут. Если что надо, заменят, остановиться работе не дадут. Так как, по рукам?
                     - Ааа... была не была! По рукам.
               Мы крепко пожали друг другу руки, а Панкрат Алексеевич сверху ещё и свою ладонь положил, окончательно скрепляя союз.
                     - Что ж, господа партнёры, за это не грех и выпить. Григорий, вино давай.
                     
               Фу-у... ещё одни хлопоты удалось переложить на чужие плечи.
               
           
                  Глава 5

А рыжий явно что-то заподозрил и попытался повернуть ствол в мою сторону. Пора. Уход с линии огня кремнёвого монстра, время стало нехотя замедляться, шаг в сторону, револьверы в руках, ещё шаг, два толчка в ладони, полуприсед, ещё два толчка. Падаю на бок, перекат, встаю на колено и отрабатываю по остальным целям, как в тире. Василий успел сделать рывок в сторону разбойничков, потом прыгнул, переходя в кувырок и пропуская сноп картечи над собой, как я учил. Вскочил, замахнувшись саблей, и замер, недоумённо взирая на падающих.
               Я не задерживаясь перекатываюсь вперёд и разворачиваюсь, контролируя пространство за спиной, затем поворот кругом, поводя стволами... Никого! Осматриваю "поле боя" в поисках подранков, но, кроме азиата и знакомого ямщика, никаких признаков жизни не наблюдаю. Всё... амба, крышка, моё золотишко!
               Тишина, наступившая после выстрелов, прерывается глухим подвыванием подстреленного говоруна. Как-никак обещал я ему нелёгкую смерть, а обещания надо выполнять. Василий продолжает в недоумении бросать настороженные взгляды то на лежащих, то на револьверы в моих руках. А я чего? А я ничего. Достаю из кармана горсть патронов и начинаю перезарядку - может так статься, что на пальбу к нам ещё кто-нибудь из недоброжелателей пожалует. Тут только мой казачок пришёл в себя и метнулся к костру за своим огнестрелом. Оценив его суетливость, постарался напомнить о главном.
                     - Кусты проверь и вокруг пройдись.
               Перезарядив оружие, спрятал его, но достал нож. Мне ещё пренеприятнейший разговор предстоит с одним гадом. Осмотрел в очередной раз поляну и вздохнул: бурно лето заканчивается, даже слишком. Взор остановился на старике-тунгусе. А с этим необходимо что-то решать... причём здесь и сейчас.
                 
               Всего на несколько секунд отвлёкся, задумавшись над тем, как поступить с местным коренным жителем, а обстановка меж тем успела измениться: сзади раздался выстрел, и пришлось мне вновь выхватывать револьвер. Та-ак... Василию всё же довелось пострелять. Проследил за его взглядом... твою дивизию, говорливому ямщику погеройствовать приспичило!
                     - Александр Владимирович, он в вас с левой руки пытался целиться, - стал оправдываться казак.
               С досады захотелось выматериться от всей души, но лишь зубами скрипнул и рукой махнул.
                     - За колдуном пригляди.
               Эх, Саша, едрить твою бога душу! Надо было этому мордатому говоруну оба плеча прострелить, чтоб и не рыпался. Неправильно ты его характер просчитал, ой неправильно! Чё-ёрт! Неужели оборвалась одна из ниточек, ведущая к наглому "хозяину"?
               К моему большому удивлению, ямщик был ещё жив и, зажимая рукой рану в груди, даже смог высказать парочку нецензурных выражений в мой адрес, когда я рядом присел. Хотя, конечно, жить ему оставалось совсем чуть-чуть. С такими ранениями без срочного хирургического вмешательства на этом свете не задерживаются. Перевязку делать бессмысленно, на расспросы у меня от силы минут пять.
                     - Не лежится спокойно? - миролюбиво поинтересовался я и услышал в ответ очередную порцию ругани. Ты смотри-ка, хорошо держится, поганец. Боль от ран должна быть очень сильной.
                     - Вижу, ты за лето деньжат хозяину насобирал. Небось сундучок, что вы тащили, полон злата-серебра?
                     - Пусть тебе, байстрюк, то серебро кха... поперёк горла встанет.
                     - Да я вообще-то серебро не ем.
                     - Ничё-ничё! Хозяин с тебя кха... семь шкур спустит. Попомни мои слова, на каторгу босой пойдёшь. Уж ныне-то Сапожников ему подсобит.
                Какая знакомая фамилия!
                     - Сапожников? Пётр Иванович?
               Утвердительным ответом мне послужил довольный оскал ямщика. Ууу... как всё запущено! Это ж канский городничий, что помог мне обзавестись дворянством. Выходит, он кроме денежных махинаций с имуществом покойничков ещё и шашни с бандитами водит. И по-видимому, достаточно плотно. Ведь говорун меня байстрюком обозвал, значит, знает гад о том, что я на самом деле незаконнорожденный. Ну и о моём подложном дворянстве, скорее всего, тоже. А поделиться с ним такой информацией мог лишь Пётр Иванович.
               В памяти сразу всплыла его хитрая рожа и пышные усы. Ох уж этот усссатый градоначальник! Чувствовал я, с двойным дном сей человечек, но такого, признаться, не ожидал. Это что же получается, в Канске некий "хозяин" нашёл себе опору в лице городничего? Спелись голубки? Тогда становится понятно, почему мне весной так нагло претензии выдвигались. Наверно, посчитали сволочи, что в случае чего припугнут меня разоблачением. Любопытно, уж не сам ли Сапожников предложил такой финт ушами? Хм... да не... рисковать из-за каких-то пяти тысяч усатый не будет. Не того полёта птичка. Вероятно, это частная инициатива "хозяина".
               В свете новой информации возникает вопрос: а не организовал ли городничий гибель Патрушевых в целях приобретения их имущества? А что? С такими-то помощничками вполне мог на полную катушку позлодействовать.

Отредактировано Kot leo (15-03-2015 22:38:59)

Тела схоронили неглубоко, так... только бы зверьё не добралось. Глубоко копать некогда, нам здесь надолго задерживаться не стоит. Не ровён час, забредёт сюда какой-нибудь охотник или крестьянин, объясняй потом, что мы не разбойники. По закону следует полицию Красноярска оповестить о стычке, но... кто ж сейчас в сибирском лесу по государственным законам живёт? Нет таких - вымерли. Тем более, серебро тогда пришлось бы отдать в "закрома родины", да и нервотрёпки с полицией было бы выше крыши. Оно нам надо?
               Завершая тягостную процедуру, Василий воткнул в могилу крест, сделанный из двух веток, и, посмотрев на меня, как бы оправдывая свои действия, сказал:
                     - Хош варнаки, а всё ж православные.
               Я кивнул, соглашаясь. Эхх... сколько по Сибири таких безымянных могилок раскидано... страшно представить. Недавно с купцом Кузнецовым статистику по каторжникам и ссыльнопоселенцам Енисейской губернии обсуждали, так мне поплохело. В среднем из насильственно доставленных в Сибирь до пятидесяти процентов уходит в бега сразу, а вновь объявляется в России или ловится по дороге лишь четверть от этого количества. Остальные... По некоторым оценкам, две трети сбежавших гибнет по лесам - это тысячи, а то и десятки тысяч.
               Дело в том, что кроме суровых природных условий и опасных животных беглые каторжники на своём пути встречают сибирских крестьян и местных инородцев, а они беглых не любят. Причём о-очень не любят - за воровство, за разбой, за насилие, совершаемое над женщинами. Поэтому убийство беглецов не редкость, их просто стреляют, как зверьё. По закону опять же вроде как ловить и сдавать в полицию нужно, но... случалось, пойманные вновь сбегали и мстили обидчикам - дома сжигали, убивали крестьян. В результате редко теперь местные беглецов ловят, буйных и наглых легче и надёжней пристрелить.
               Мне Пётр Иванович заметку показывал из газеты "Московские ведомости" за 1865 год, так там написано, что если б крестьяне не уничтожали беглых, то Сибирь с каторжниками едва ли справилась бы. Во-о-от такие пироги с котятами, едрёна вошь! И мало кого в пространстве от Урала до Тихого океана беспокоит высокая смертность среди ссыльных и каторжан.
               
               Однако не стоит думать, что местные жители слишком кровожадны. Тут как в пословице: с волками жить - по-волчьи выть. Когда приходится постоянно сосуществовать бок о бок с преступниками, собранными со всей России-матушки, то поневоле научишься давать адекватный отпор на любые агрессивные действия.
               И между прочим, это не мешает сибирякам искренне жалеть этапируемых арестантов: подкармливать их хлебом, мясом, молоком, несмотря на законы, запрещающие такие действия. Да и всевозможных бродяг, бредущих по дорогам, тоже кормят. Хотя каждый знает: среди них беглых почти половина. Но... они ж идут тихо, мирно, никого не трогают.
               А некоторые особо сердобольные граждане в заборах своих усадеб даже специальные окошечки делают - с полочкой, на которую для любого проходящего кружку молока ставят, накрытую ломтём хлеба, или варёные яйца кладут. Ну... кто чем богат. Бывает, прохожих в дом отобедать приглашают, говоря при этом: "Человек брюхом много не утащит".
               Так что народ здесь вполне адекватен: не делай ему зла, и он к тебе по-доброму отнесётся, хм... в большинстве своём. А кто злое замыслил, тот пусть потом не плачет. Мда... и такая психология, признаюсь, мне нравится. Ведь милосердие и гуманизм по отношению к некоторым гражданам умерли в моей душе ещё в конце восьмидесятых годов двадцатого века. Вот было ли жалко убитых сегодня? Да ни капельки! И угрызения совести меня совершенно не мучают. Они сами выбрали свою дорогу и шли по ней, не сомневаясь. На это с полной определённостью указывали их действия, их лица, их взгляды. Сложись обстоятельства по-другому... - они бы нас не пожалели.
               
               Перед отъездом ещё раз, уже более подробно, порасспросил шамана о его пребывании в шайке. Следил за повествованием и подсознательно ожидал, что он, как тот чукча из анекдотов конца двадцатого века, вставит в какое-нибудь предложение слово "однако". Ха... не дождался. Внимательно за ним наблюдая, поймал себя на мысли: чем-то он мне напоминает старика Хоттабыча из старого детского фильма. Не пойму чем, лица совершенно разные. Может, куцей белой бородёнкой?
               После беседы объявил ему о предстоящей поездке с нами в город, "для разбирательства деталей нападения на дворянина". Это я так официально загнул, чтоб на корню пресечь любые возражения с его стороны, руку при этом на эфес сабли положил и физиономию постарался пострашнее изобразить. Думал, отбрыкиваться начнёт - нет, покорно согласился, мол, надо так надо.
                             
               Возвращались домой быстро, периодически переводя коней в галоп. Василий с шаманом за спиной ехал первым, я следом. За дедулей лучше приглядывать, мало ли что, свалится вдруг ненароком или сбежать попробует. Всю дорогу до небольшого привала, в двух верстах от Красноярска, мы старались выбирать тропинки, менее посещаемые, и внимательно смотрели по сторонам. Слава богу, ни одной живой души так и не встретили. Что ж, дальше поедем спокойно и не таясь.
               Пока давали роздых коням, казачок за лёгким перекусом решил высказать свое восхищение по поводу моей стрельбы. Глядя в его сверкающие от боевого задора глаза, не знал, плакать мне или смеяться. Не, ну ёлы-палы! Видел же оболтус, как я всё лето изо дня в день в мишенях дырки делаю, причём часто из двух револьверов одновременно, и на тебе, только сейчас до него дошло, что всего один хороший стрелок может в считанные секунды кучу народа положить. Ууу... мама мия, как представлю, сколько мне ещё предстоит знаний и навыков вдолбить в эту лохматую казачью голову, да так, чтоб они в ней остались, прям страшно становится... за свою нервную систему.