Обнялись. Вполне по-дружески, без намека на эротику. Как старые друзья или подруги. Где-то так.
– Мы в Академии вместе учились, - объяснила Лиза по-прежнему недоумевающим Раевским.
– В Академии? – переспросила Ксения.
– Браге! – сообразил, наконец, ее муж. – Это ж надо так опростоволоситься! И ведь мне показалось, что фамилия знакомая. Извините, госпожа Кавалер!
– Вообще-то, не Кавалер, а Кавалерственная дама, - усмехнулась Лиза, вспомнив разъяснения к уложению о награждении высшими орденами республики. - Но, знаете что, Алексей Иванович, давайте не будем усложнять! По имени отчеству, мне кажется, в самый раз!
– Почту за честь, Елизавета Аркадиевна, - поклонился Раевский и, подхватив жену под руку, увлек куда-то в глубину гостиной.
– Н-да, вот так встреча! – покачал головой Ильин. – Может быть выпьем?
– Отчего бы не выпить! – согласилась Лиза.
Отошли к буфету. Закурили. Ильин, спросив взглядом, налил обоим водки.
– За тебя, за живую и красивую!
– Про живую, согласна, - кивнула Лиза, опрокинув стопку в рот. – А про красивую, оставь!
– Зря ты так! – покачал головой Ильин. – Ты многим нравилась. Еще по одной? Или тебе нельзя?
– Мне можно, - криво усмехнулась Лиза. Временами ей трудно было понять, играет она Елизавету Браге, или это "ее собственное".
Выпили. Постояли молча.
– Ты где сейчас? – спросила она, просто чтобы прервать неловкую паузу.
– Первым помощником на "Гогланде".
"Гогланд", - вспомнила Лиза раздел "опознание судов" из Морского справочника, - крейсер 1-го класса, низко-высотный, потолок пять или шесть верст, артиллерия главного калибра 18 фунтов, сиречь… 137 миллиметров…Совсем неплохо!"
– Ну, и как служится?
– Вам, истребителям, не понять! – улыбнулся Ильин. – Но ты же знаешь, если что, решать будут большие калибры, разве нет?
– А разве да? – подняла бровь Лиза. – Будь у меня, Вадик, в Опочке звено, я бы поляка в гроб уложила, как два пальца…
- Это мужская присказка! – хохотнул Ильин.
- Много ты знаешь! – огрызнулась Лиза, которой вдруг пригрезилось, как она атакует триморан полным звеном.
"Бред какой-то!" – она вдруг посмотрела на Ильина другим взглядом. Не как испуганная "иностранка", и не как однокашница по Академии, а как женщина на мужчину.
"Если забыть…", - но о чем она собиралась забыть, Лиза уже не помнила, зато отметила ширину плеч Ильина, крепкую шею, волевой подбородок и много чего еще, включая большие ладони и темные - "цыганские" – глаза.
– Ты здесь, каким боком? – спросила, все еще неуверенная, что способна на безумие.
- Меня приятель привел, он с Раевским в Военном министерстве служит, тыловое обеспечение…
– То есть, ты здесь один? - Прервала его Лиза, чувствуя, как убыстряется ход сердца и проседает голос.
- Ты серьезно? – смутился Ильин.
– Не хочешь, не надо! – получилось излишне резко, но что есть, то есть.
Лиза повернулась и пошла прочь ровным шагом и с каменным лицом. Но Ильин ее не отпустил. Догнал. Придержал за локоть.
– Ну, ты, как была дикая, такой и осталась!
– На любителя, - пожала плечами Лиза. – Ты идешь?
– А ты думала, нет?
***
Стресс, гормоны и алкоголь – страшная смесь. Но главное – припоминая творившееся ночью безумие, Лиза не могла теперь с определенностью сказать, "кто вел партию": она или Елизавета. Более или менее, ясным оставалось лишь то, что "начала" все-таки Лиза. Это ей пришли в голову "разные мысли", ей понравились глаза и руки Вадима, и именно она увела Ильина в свои апартаменты. Как относилась к Вадику Елизавета, было неизвестно, но, судя по некоторым его репликам, Ильин на свой счет не заблуждался. И уж точно, что в прошлом у них никогда ничего не было. Так что, все-таки Лиза. Однако позже, в постели и до нее, а так же после, то есть, практически везде, начиная с гостиной и заканчивая ванной комнатой, партию вела, скорее всего, Елизавета Браге. Лиза замужем не была, но мужчины в ее жизни случались. Не девственница, одним словом, да и не простушка. Кое-что попробовала сама, о другом слышала от подруг, но такого и так никогда не умела и даже вообразить себе не могла. Одна "верховая езда" на капитан-лейтенанте чего стоила! Но, как бы то ни было, - кто бы, на самом деле, ни взял верх, Лиза или Елизавета, – удовольствие от "этих игр" Лиза получила немереное, и капитан-лейтенанта Ильина заездила едва ли не до смерти.
Впрочем, как порядочная женщина, - что скорее, относилось к Лизе, чем к Елизавете, - утром она дала мужику опохмелиться, накормила плотным завтраком, напоила крепким кофе, да и отправила восвояси, разрешив Ильину, - так и быть, - "как-нибудь позвонить". Вадим ушел, но в течение всего дня настроение у Лизы было отличное. Послевкусие страсти ее не покидало, а муки совести и прочие отголоски "морального облика строителя коммунизма", если и посещали, то редко и ненадолго.
После уход Ильина, Лиза немного посибаритствовала: посидела, покуривая, в горячей ванне, послушала Моцарта в записи Новгородского симфонического оркестра, выпила бокал шампанского – не все же пить водку, в самом деле! – потом, укрывшись теплым пледом, вздремнула в кресле, компенсируя ночной недосып, но в одиннадцать утра была уже "в строю". Сварила кофе, устроилась в кабинете и открыла очередную тетрадь дневника Елизаветы Браге. "1917-1921". Захватывающее чтение, и эмоционально, - хотя там и не было почти никаких эмоций, - и содержательно. Знакомство с "кузиной Надин", их "странная любовь", мичманские погоны, полеты на штурмовиках и истребителях, учебные бои, сопровождение конвоев, лейтенантские погоны, и служба на восточной границе, а граница с Киевом в то время была самой сложной. Молодой Великий князь играл мускулами, постоянно то здесь, то там, проверяя оборону себерян на прочность. А значит, пилотам дежурных звеньев скучать не приходилось. Летали. В любую погоду, днем и ночью. С примитивными дальномерами и радиоискателями, на маломощных дубасах и лодьях первых серий. И опять, как и накануне, казалось, что Лиза не столько читает, сколько пишет сама, переживая события тех дней, вместе с автором дневника. Ничего определенного, но, тем не менее, обрывки эмоций, ощущения – холод, например, или тепло, прикосновение Надиных губ, - "моторная", даже скорее, вестибулярная память о полете в пургу. Зрительный образ идущего на перехват киевского "кречета", который, судя по записи от 17 июня 1920 года, Елизавета благополучно "уронила" в Северную Двину. Медаль, внеочередное производство, братец Гриня, поездка в Венецию, знакомство с Петром…