***
Следующие восемь дней группа "Рцы" и вся 5-я эскадра оперировали восточнее и юго-восточнее Смоленска. Глинка, Ельня, Угра и Спас-Демьянск. "Архангельск" большей частью – имея в виду дневное время, - шел на высотах от трех до четырех верст, плотно опекаемый двумя фрегатами и тремя линейными крейсерами. Внизу лежали набравшие зелени леса, перемежавшиеся с цветными прямоугольниками полей, деревни, городки и города, но Лиза редко смотрела вниз. Большую часть времени она осуществляла "общее руководство боевыми действиями", от которого, как от оскомины, сводило челюсти, и со свирепой завистью наблюдала за стартами и финишами штурмовых кочей и лодий-торпедоносцев.
Противник дрался отчаянно, проявляя общие для всех русских – и себерских, и киевских, - черты: упрямую, но не всегда осмысленную цепкость в обороне и бешеный, а то и безумный порыв в контратаках. Однако в современной войне, как это понимала теперь Лиза, качество бьет количество.
Армия Себерии была оснащена и подготовлена к войне лучше киевлян, превосходила их в надежности и живучести бронеходов и боевых кораблей, в их – кораблей и машин, - оснащении, скорости и огневой мощи. Короче говоря, себерцы стреляли дальше и точнее, и их залп весил больше. Оборона киевлян была прорвана сразу на пяти или шести направлениях, и Восточный фронт снова пошел вперед.
Тем не менее, сражение не прекращалось ни на минуту, и его накал со временем не только не снижался, но, кажется даже, возрастал. Трижды киевляне прорывали боевое охранение авиаматки, и положение спасали одни лишь вымотанные до предела пилоты штурмовиков. Один раз дело дошло до того, что плюнув на грозные приказы Адмиралтейства, Лиза сама повела в бой неполную штурмовую эскадрилью, подняв в воздух коч, пилот которого был ранен в предыдущем вылете. Атаку они, к счастью, отбили, отделавшись легким испугом в виде нескольких попаданий снарядов малого калибра в корпус "Архангельска". И, когда усталые, но довольные вернулись домой, "моральное удовлетворение" в купе с сопутствующим ему резким выбросом в кровь огромного количества адреналина и эндорфинов едва не свели Лизу с ума. Просто крыша поехала, как от хорошей дозы "номера один", о котором Лиза даже вспоминать себе запретила, не то, что употреблять. Впрочем, правды ради, следует отметить, что никого в этом "безумстве храбрых" она не сбила, и даже, возможно, ни в кого конкретно не попала, хотя боезапас израсходовала до последнего патрона. И получалось, что слетала она не для дела, и не из необходимости, а всего лишь, чтобы выпустить пар. Что ж, выпустила, и даже снискала некоторую толику народной любви. Истребители после этого ее кунштюка Лизу конкретно зауважали, экипаж – в особенности, младшие чины, - тоже, но сама она знала, что, по большому счету, была неправа. Нечего ходить в штыковую, если у тебя за спиной целая ударная авианосная группа. Расточительно и неумно.
Обдумав все, как следует, Лиза решила больше не чудить. Мало ли, что хочется! Хотеть не всегда означает мочь. Тем более, что она – капитан 1-го ранга Елизавета фон дер Браге, а не "просто так, погулять вышла".

***
Седьмого мая в 8.30 утра "Архангельск" шел на высоте в три версты курсом зюйд-тень-вест, а попросту говоря, от Орши на Могилев. Штурмовики с подвешенными под крылья стокилограммовыми бомбами взлетали позвенно и уходили вдоль Днепра к близкому уже городу. Бомбили переправы, не позволяя 12-му механизированному корпусу киевлян выйти из окружения, созданного сходящимися ударами фланговых соединений Западного и Восточного фронтов.
Настроение в боевой рубке царило приподнятое, настрой – боевой. Всем хотелось приблизить конец войны. А они – войны – обычно заканчиваются только тогда, когда у одной из сторон не остается возможности или воли к дальнейшему сопротивлению. И не важно, означает ли это безоговорочную капитуляцию, или произнесенное сквозь зубы согласие "как-нибудь договориться". Однако пока Киев к переговорам был не готов, и себерцам не оставалось ничего иного, как принуждать княжество к миру всеми доступными способами.
- "Свеаборг", займите верхний эшелон!
– Старт, вашу мать! У вас там что, все перепились? Срочно освободите полосу!
– Здесь, Четвертый, отбомбились, идем домой…
- Разрешите взлет!
– Машина, добавьте…
- Вижу дымы….
Лиза сидела в "адмиральском" кресле, но всю работу за нее делали другие. Первый помощник, шеф-пилот, диспетчер летной палубы, командир авиагруппы… Она лишь наблюдала и слушала, изредка вмешиваясь в эту деловитую суету или отвечая на прямые запросы. Внутренний коммуникатор работал в режиме конференции, и Лиза могла слышать любые переговоры на выбор, всего лишь играя переключателем на левом пульте. Ну, и еще старший связист командного пункта выводил на неё время от времени "прямые линии" от заинтересованных сторон.
– Вестовой! – подозвала Лиза матроса, дежурившего у выхода на правое крыло мостика. 
– Здесь, командир!
На Флоте, как, впрочем, и в армии, в боевой обстановке устав упрощал обращения на всех уровнях до разумного минимума.
– Принесите, пожалуйста, чашку кофе.
– Есть!
Вестовой служил с ней уже третью неделю и знал, что кофе Лиза пьет не просто крепкий, а очень крепкий. Без молока и сахара, но зато с шоколадом.
– Командир! – неожиданно вклинился в переговоры Центра Управления Полетами голос начальника разведки. – Срочно! Высший приоритет!
– Слушаю! – сразу же откликнулась Лиза, переключаясь на изолированный канал связи.
– В районе Жлобина разведчик 2-го флота засек группу кораблей, идущих курсом на Могилев, и это не наши корабли.
"От Жлобина, значит, встречным курсом".
– Кто? Сколько? Координаты, скорость? – Лиза начала задавать вопросы, выводя на планшет справа от себя подробную карту района. – Подтверждения есть? 
- Радиометрическая станция армейской зоны ПВО в Клинцах данные разведчика, в целом, подтверждает. Расхождения есть только в количестве бортов и типе кораблей. Радиометристы видят тринадцать отметок, из них пять, вроде бы, большие, а разведчик визуально наблюдал только семь и еще три или четыре обнаружил радиоискателем.  Но он утверждает, что, как минимум, четыре борта – это линкоры.
– Четыре линкора? – такого поворота Лиза, признаться, не ожидала. Киевляне в последние дни тяжелые корабли на линию соприкосновения не выпускали, и вдруг на тебе! Сразу четыре, - а возможно, и больше - линейных кораблей в строю и, значит, втрое больше кораблей сопровождения. И, разумеется, корабль-матка в тылах, а то и два.
"Эскадра полного состава? Но откуда? И зачем?"
Группа "Рцы" вряд ли представляла собой такую уж важную цель, чтобы задействовать целую эскадру.
"Хотя…"
Если поблизости нет других сил Флота, то идея становится вполне разумной. Одним махом угробить и авианосную группу, и сорвать план по окружению могилевской группировки. Чем плохо?!
– Что-нибудь еще? – чуя недоброе, спросила Лиза, и оказалась в своих предчувствиях права.
– Разведчик при визуальном контакте уверенно опознал "Королеву Елизавету" и "Герцога Йоркского".
"Британцы решились вступить в войну? Бред какой-то!"
– Выясни по своим каналам, сколько у них кораблей по максимуму! И вообще, все, что мы про них знаем! – приказала она и сразу же переключилась на радиорубку. – Дайте связь с адмиралом Богорадом! Высший приоритет!
Однако разговор с командующим 5-й эскадрой много радости Лизе не принес. Богорад ничего о вступлении Великобритании в войну не знал и полагал, что английская эскадра по-прежнему всего лишь "демонстрирует флаг" в низовьях Днепра. Впрочем, он обещал связаться с Адмиралтейством и Ставкой, чтобы "уточнить ситуацию".  И это была, по-видимому, хорошая новость. Плохая заключалась в том, что, "если это война", то Лизе надо срочно уносить ноги, потому что никто к ней на помощь, похоже, не успевает. Однако, если это не война, а блеф, - "демонстрация намерений", так сказать, - то уходить, напротив, никак нельзя.  Сыграл труса, проиграл все.
– Но мы к тебе не успеваем в любом случае. Держись!
Вот и весь разговор.
"Боится принять решение, - поняла Лиза. – Ответственности, сукин сын, боится!"
– Кондрашов, – связалась она с командиром авиакрыла, – возвращай своих на борт и готовьтесь к воздушному бою.
– С кем? – оживился авиатор.
– С четырьмя линейными кораблями.
– То есть, нам звездец? – ухватил главное капитан 2-го ранга Кондрашов.
– Можешь не стесняться, - разрешила Лиза. – Говори по-русски, детей здесь нет.
– Если по-русски, командир, то я лучше кого-нибудь из механиков позову! Они лучше выразят мою мысль. Ладно, я пошел.
– Иди, но недалеко! – разрешила Лиза и, дождавшись, пока Кондрашов отключится, обратилась к первому помощнику, который все время разговора был на линии.
– Все слышал?
– Да.
– Приказ: приготовиться к бою, курса не менять.
За следующие полчаса Лиза узнала, что речь действительно идет об английской эскадре, то есть, о тех "пятнадцати вымпелах", о которых она слышала накануне войны. Четыре линкора, три тяжелых крейсера и один линейный и восемь кораблей обслуживания, охраны и сопровождения, но без авианосной группы. Англичане шли встречным курсом и, учитывая скорость, явно рассчитывали перехватить группу "Рцы" в районе железнодорожной станции Поликавичи. Тем не менее, формально Великобритания в войне все еще не участвовала.
"Но зачем, тогда лезть на линию фронта?"
Хороший вопрос. Знать бы еще на него ответ.
– На связи адмирал Верников!
– Здравствуйте, Павел Кузьмич! – итак с ней говорил сам командующий Вторым флотом.
– Здравствуйте, Елизавета Аркадиевна!
– Что скажете? – прямо спросила Лиза.
– Бежать нельзя! – без обиняков ответил Верников.
– Ну, я так и решила.
– Я в вас не сомневался. Но вы должны знать, капитан, помощь не придет.
– Не придет или не успеет? – уточнила Лиза.
– Не успеет. Ближайшие к вам корабли доберутся только через полтора часа, а у вас, по моим данным, рандеву через четверть часа.
– Так точно! – подтвердила Лиза. – Мои радиометристы их уже обнаружили, они нас, полагаю, тоже.
– Разведку высылали?
– Нет, Павел Кузьмич, не хотела до времени провоцировать.
– Верное решение, - поддержал ее Верников. – Что дальше?
– Через десять минут начну поднимать торпедоносцы…
- Тогда, удачи! Отбой.
Торпедоносцы. Что ж, это был настоящий туз в рукаве. Одна беда – никто те торпеды в реальном бою пока не использовал. Просто не получилось испытать. То погода не благоприятствовала, то цели подходящей не было. А теперь и пробовать не хотелось, но, если уж так карта ляжет …
На самом деле, никакие это были не торпеды. Обыкновенные твердотопливные - на основе нитроцеллюлозы – ракеты. Большие, с малым боевым радиусом – каких-то жалких пятнадцать верст, - и с простейшим гироскопическим автопилотом. Но зато боевая часть заточена, как раз под большие корабли: шестьдесят килограммов малитана – мощной взрывчатки, созданной на основе малита . Так что Лиза ошибалась, когда ругала местную оборонку. Оказывается, себерцы уже сделали вполне разумный первый шаг на пути перехода от артиллерии к ракетам.  Не было только опыта применения этих самых ракет-торпед, и Лизе очень не хотелось стать первым их испытателем. Однако на войне, как на войне. Надо будет – применит, ну а о том, что, если до этого дойдет, то всем им конец, Лиза старалась не думать. Не до того было.
– Вижу корабли! – сообщили с дальномера. – Дальность тридцать шесть километров. Идут тремя эшелонами: 2700 метров, 3200 и 3700, оценочная скорость – восемьдесят узлов.
– Радиометристы? – Лиза и сама вглядывалась вдаль через бинокуляр командирского перископа. Двенадцатикратное увеличение давало возможность оценить строй эскадры и даже угадать тип наиболее близких к "Архангельску" кораблей. Лизе казалось, что она видит линкор и два крейсера, но так ли это, знать доподлинно не могла.
– Пятнадцать целей, - сразу же ответили с радиометрического поста. – Вывожу схему построения на тактический экран.
- Снижают скорость, - доложили с дальномера. – Производят перестроение.
"Меняют ордер с походного на боевой, - предположила Лиза, - но атаковать сходу опасаются. Почему? Вероятно, не оценили еще ситуацию на ТВД и подозревают засаду".
– Снижаем скорость до шестидесяти узлов, - приказала Лиза, – выравниваем высоту по верхнему эшелону противника. "Ямбургу" выдвинуться на три километра вперед и занять эшелон 4000 метров. Торпедоносцам – готовность "Ноль".
– Дальность двадцать девять километров, - доложили с дальномера. – Продолжают перестроение и снижают скорость.
"Значит, все-таки берут на испуг?"
Предположение, вроде бы, логичное: обычно перед боем корабли стремятся набрать как можно более высокую скорость и подняться так высоко, как только смогут.  Но при таком преимуществе в дальности и мощности залпа, каким обладали англичане, они могли себе позволить и вовсе остановиться. Артиллерия себерских линейных крейсеров британским, правда,  не уступает, однако этого мало. У англичан больше тяжелых кораблей, и четыре из них линкоры. Себерские боевые кочи не в счет, - они что слону дробинка, - а про торпедоносцы противник, похоже, ничего не знает.
- Опознаю линкор "Карл Стюарт" и крейсер "Герцог Бекингем".
– Радиорубка! – пришло время расставить точки над "и". – Свяжите меня с этими… - Лиза хотела сказать "говнюками", но использовала другое слово, - … джентльменами.
– Опознаю линейные корабли "Королева Елизавета", "Иоан I" и "Ричард III"…
- Торпедоносцам взлет! – скомандовала Лиза. – Держать дистанцию, не подходить ближе  пятнадцати километров, быть готовыми к атаке.
Итак, решение принято, и время пошло. Теперь или атаковать, или расходиться миром, но на все про все – полчаса времени. Торпедоносцы на длительное барражирование не заточены. Так что или пан, или пропал.
– На радиовызов не отвечают. – Доложила радиорубка.
- Продолжайте настаивать! – отрезала Лиза. -  Сигнальщики, отстучите им семафором, чтобы не строили из себя глухонемых!
– Лодьи пошли!
– Держите темп! Через десять минут поднимайте штурмовики!
– Есть!
– Господин капитан, ваш кофе!
Это была уже вторая чашка за последние полчаса, впрочем, когда начнут стрелять пушки, станет не до кофе, а пока…
"Как там говорили латиняне? Carpe diem? Лови момент? Ну, хорошо хоть, что не "Помни о смерти"!" 
Лиза закурила и запила горький табачный дым еще более горьким горячим кофе. Ей нравилось это сочетание вкусов, запахов, температур. Самое то, чтобы прочистить мозги.
– Противник ложится в дрейф!
– Вижу! Расстояние?
– Восемнадцать километров.
Восемнадцать километров… А зона эффективного огня главного калибра – пятнадцать, да и то иди еще прицелься в корабль, совершающий эволюции в трех измерениях!
– Ложимся в дрейф на дистанции пятнадцать километров, - приказала она. – Изображаем "танго Нетерпение", но дистанцию не сокращаем!
"Танго Нетерпение" – это дрейф с подработкой вспомогательными двигателями так, чтобы, оставаясь на одном месте, все время находиться в движении. Прием, несмотря на свою видимую простоту, в исполнении отнюдь не простой, но зато весьма эффективный:  нервирует противника, сбивает прицел пушкарей.
– Запрос с "Короля Ричарда", "кто такие?"
– Ответь этим наглецам: МКС, "параграф Девятый пункт Третий".
МКС – международный кодекс связи. Девятый параграф толкует очередность запросов и ответов. Пункт третий – касается вопросов статуса и приоритетов.
– Указывают на пункт Два.
"Пункт Два? Серьезно?!"
Пункт Два трактовал ситуации с перехватом иностранных судов над суверенной территорией государства.
– Спросите по-русски, "Вы киевляне?"
– Ответ по-английски, "Мы союзники Киевского княжества".
"Союзники, значит… Ну, ну!"
- Попросите повторить на человеческом языке, по-франкски или по-немецки, если они не владеют языком страны пребывания.
– Так и спросить? – опешил офицер-связист.
– Не стесняйся, Лепешинский! Так и передай! – отрезала Лиза, в душе которой неожиданно поднялся гнев такой силы, что ее впору было изолировать от легковоспламеняющихся жидкостей и боеприпасов. 
– Повторили по-франкски. Требуют представиться.
– Требуют?  Ладно! Переходим на голосовую связь. Переключай на меня!
– Есть канал, - доложил Лепешинский, - вы на связи, командир.
– Внимание! Английская эскадра, - начала Лиза ровным голосом, - к вам обращается командир соединения Себерского республиканского Флота капитан 1-го ранга баронесса и кавалерственная дама Елизавета фон дер Браге. Назовитесь и объясните ваши действия!
Ответом ей была тишина. Видимо, командир эскадры решал, как поступить. Это заняло у него никак не меньше минуты.
– Вы говорите с командиром эскадры. – Слышимость была хорошая, но и то сказать, расстояние для мощных корабельных радиостанций почти смешное. – Я адмирал Королевского флота Великобритании виконт Дэвид Уинчестер. Мы находимся в воздушном пространстве Киевского княжества и, находясь с оным в союзнических отношениях, рассматриваем ваш отряд, баронесса, в качестве нарушителя границы.
"Да, вы смеетесь? Сынок графа? Здесь? Вот же зловредная семейка!"
– Отлично, адмирал! – ответила Лиза все тем же спокойным, несколько равнодушным голосом. – Довожу до вашего сведения, что республика Себерия и Киевское княжество находятся в состоянии формально объявленной войны. Таким образом, вы, виконт, вывели вверенную вам эскадру как раз на линию вооруженного противостояния, и я вижу только два выхода из положения. Или вы официально от лица британской короны объявите республике Себерия войну и, тогда, я буду рассматривать вас в качестве вооруженного комбатанта и с удовольствием атакую. Или вы уберетесь отсюда к чертовой матери так быстро, как сможете, иначе я обвиню вас в нарушении параграфа Седьмого Римской конвенции и все равно атакую. Выбор за вами.
– У вас, капитан, кажется, говорят: Бодался теленок с дубом. – В словах младшего Диспенсера звучало пренебрежение, граничащее с презрением, но Лизе это уже было все равно. Что будет, то и будет. 
- Даю вам десять минут на размышление, - сказала она, заканчивая разговор. - После этого атакую без дополнительного объявления. Время пошло.
"Время пошло…"
– Господа, - Лиза встала из кресла и обвела взглядом всех присутствующих в рубке, но говорила она по внутренней трансляции сразу со всем экипажем авиаматки и экипажами приданных ей кораблей, - это честь служить с вами. Не посрамим флага! Да пребудет с нами Господь! 

Глава 9. Скажи-ка дядя…, май-июнь 1932 года
В конце концов, англичане отступили. За пару минут до истечения срока ультиматума подняли пары, развернулись и, не попрощавшись, - по-английски, - пошли прочь. Небо было ясное. Видимость идеальная. Ветер относил в сторону клубы пара. "Юнион Джек" гордо развивался над кораблями эскадры, но дело было сделано: попытка надавить на себерский Флот авторитетом, основанным на традиции и мощи главного калибра линейных кораблей, провалилась. У себерцев нервы оказались крепче, чем полагали в Лондоне. Или Короне просто не повезло. Что называется, нашла коса на камень. Виконту Уинчестеру попался неподходящий противник: упертая, больная на всю голову патриотка, от которой всего можно ожидать. Даже подвига. А начинать всамделишную войну адмирал, по всей видимости, не собирался. Вернее, не мог. Не имел таких полномочий. 
Однако нет худа без добра, как говорят в Себерии, да и не только там. Конфликт, едва не ставший из политического военным, и грозивший перерасти в мировую войну, заставил кое-кого задуматься о главном. Так что не прошло и нескольких дней, как воюющие страны получили предложения о посредничестве в ведении переговоров. Франки подсуетились, византийцы и даже сам император обкорнанной "по самое не могу" Священной Римской Империи Немецкой Нации. Разумеется, стороны еще повоевали немного, демонстрируя серьезность своих намерений, однако уже двадцать девятого мая в Равенне открылась многосторонняя мирная конференция под эгидой Венецианской республики, Генуи и Византийской империи. Франков не захотели немцы, австрийцев – поляки. Ну, а англичан после их демарша в районе Могилева не хотели видеть за столом переговоров ни себерцы, ни пруссаки.
Ругались там – за закрытыми дверями и строго в дипломатических выражениях – знатно, но не долго. Себерия предложила своим истощенным войной противникам условия, от которых в нынешних обстоятельствах им было крайне сложно отказаться. Польша возвращала Себерии практически все прибалтийские территории, захваченные в предыдущих конфликтах, и, разумеется, северную часть Белой Руси и восточную часть Латгалии,  так что граница проходила теперь по линии Мемель-Келме-Паневежес-Утена-Игналина-Смаргонь-Борисов, то есть значительно дальше к северу и востоку, чем линия Восточного фронта на момент объявления перемирия. Себерия не стремилась к захвату коронных территорий Польши и Литвы, - ну их к черту, одна морока и никакой выгоды! - она лишь желала вернуть свое. Не больше, но и не меньше.
То же и с Киевом. Ни Пермская земля, ни земли черемисов Киеву исторически не принадлежали. А Княжества северо-восточной и центральной Руси – Владимиро-Суздальское, Муромское, Рязанское и северные районы Полоцкого, Смоленского и Черниговского княжеств довольно долго сохраняли свою независимость, тяготея скорее к Новгороду, частью которого и стали в конце семнадцатого века, чем к Киеву, частью которого являлись относительно недолго и не по своей воле. В результате, Западный фронт отошел на север и запад, а граница прошла по линии: Ирбит, Нижний Тагил, Кунгур, Оса, Ижевск, Казань, Саранск, Липецк, Брянск, Могилев.
Мирный договор подписали третьего июля, но еще двадцатого мая на "Архангельск" прибыл новый командир – контр-адмирал Егорычев, и Лиза "списалась на берег". Адмиралтейство обещало равноценную замену, но цена таким обещаниям – грош. Да и то в базарный день. Была война, - не хватало людей, - и в тех условиях могла сгодиться и баба в погонах. Даже звания каперанга не пожалели. Командуйте, дескать, барышня, родина вас не забудет! Но то война,  а в мирное время желающих "порулить" авианосной группой хоть пруд пруди. Тот же Егорычев, просидевший всю войну зампотылом 5-й эскадры.
Однако Лиза по простоте душевной сигнала "поворот все вдруг" не поняла. Сначала удивилась. Потом задумалась. Обиделась позже, переговорив с парой другой начальников в управлении кадров 2-го флота и увидев, как при разговоре с ней прячет глаза адмирал Борецкий.
– Дядя Андрей, я знаю, ты не трус! – сказала твердо, уловив основной мотив адмиральских недоговорок. – Так чего же ты передо мной, соплячкой, труса празднуешь! Говори, как есть, и будет тебе счастье!
– Переоценил я Маркова, - тяжело вздохнул старик. – Да и себя, Лиза, если по совести, тоже. Об авиагруппе забудь. Крейсер дадут, да и то не сразу. Сначала загонят на год или два в адмиралтейский резерв или в Академию Генштаба. Это, значит, чтобы ты, Лиза, свой образовательный уровень подтянула и научилась ходить под седлом. Все-таки, думаю, дело кончится Академией, не полные же они мудаки! Потом дадут поплавок, если, разумеется, не заблажишь, не сорвешься и все экзамены сдашь, как положено. И уже тогда поставят на крейсер… 
- Серии "Псков"?
– Возможно, что и так, - кивнул адмирал.
– А кто эти "они"? – поинтересовалась Лиза, которая что в той жизни, что в этой, была в политике ни в зуб ногой. Не знала и не понимала, как работают большие организации, не умела  учуять, "куда ветер дует".
- "Они", Лиза, это они, - дернул адмирал подбородком, указывая куда-то вверх.
– Понимаю, - в душе Лизы вспыхнул жаркий огонь гнева, но внешне это никак не выразилось. Она была "спокойна", "неколебима" и "самодостаточна". А гнев… Что ж, он высушит подступившие к глазам слезы и сожжет все лишнее. Останется основное.
– Скажи, дядя Андрей, ты наш разговор в госпитале помнишь? – спросила, хотя и знала, он помнит.
– Помню, как тут  забудешь! – подтвердил старый адмирал.
– Тогда, верно, помнишь и свое третье условие? – прищурилась Лиза.
– Не блажи! – вскинулся Борецкий. – Такими вещами не бросаются!
– Отчего же? – подняла бровь Лиза. – Я, если помнишь, соглашалась на авиаматку. А на  "Вологде" я могу и резервистом ходить! Плавали, знаем!
– Значит, в кадрах не останешься? – нахмурился старый адмирал.
- А оно мне надо? – притворно удивилась Лиза, хотя ей это решение далось отнюдь нелегко. - Я, дядя Андрей, женщина богатая, могу себе позволить dolce vita и любые излишества. Мужиков, какие понравятся, гимназисток румяных в постель с мороза, шампанское рекой… Ну, ты понимаешь! И это не мне, а вам, суки, - сорвалась она вдруг на хриплый шепот, - надо очень постараться, чтобы я по доброй воле поменяла платья haute couture, туфли-лодочки на шпильках в два вершка высотой и венецианское шелковое белье на ваш долбанный мундир!  Объявят мобилизацию, я свой патриотический долг выполню, а для удовольствия у меня есть частный бриг, где я и так царь, бог, и воинский начальник!
Борецкий молча выслушал ее тираду, кивнул.
– Прости нас, Лиза, - сказал, наконец, нарушив повисшую между ними гнетущую тишину.
– Подашь прошение об отставке, - добавил еще через пару секунд, - я прослежу, чтобы не тянули. Уж на это-то моей храбрости достанет…

***
Лиза тоже не стала тянуть. Написала прошение. Коротко, жестко, без указания причин. И, не мелочась, адресовала прямиком на имя адмирала Маркова. Добавила к "декларации о намерениях" просьбу о предоставлении внеочередной вакации для поправки здоровья и сроком "до вступления в силу приказа о моей отставке", и отослала курьерской почтой, в последний раз воспользовавшись прерогативой командира авианесущей группы. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что адмирал Борецкий не забудет "похлопотать" и на этот раз будет достаточно настойчив. Должен же он, старая перечница, испытывать угрызения совести? Или ему хоть ссы в глаза – все божья роса?
Лизе позиция "дяди Андрея" казалась бесхребетностью, а поступки – предательством, и – увы – все это теперь ассоциировалось для нее с тем, чем еще недавно она искренне гордилась, с Флотом и Адмиралтейством.
"Да, идите вы все на хер со своей подковерной борьбой! Козлы!"
Штаб 2-го флота располагался во Владимире, там Лиза и обосновалась в ожидании приказа. Остановилась она на постоялом дворе "Золотые ворота". Гостиница стояла на высокой стороне Подсоборной улицы, и так как обалдевший от Лизиного вида администратор готов был ковром стелиться перед себерянкой-авиатором, она получила великолепный номер на верхнем, девятом, этаже, откуда открывался восхитительный вид на Клязьму, шоссейный мост и заречные леса. Вечерело, но воздух все еще оставался прозрачным, лишь окрасился в палевые тона. Солнце садилось, заставляя реку блестеть, деревья и здания отбрасывали длинные тени.
"Красиво, но лучше бы шел дождь!"
Настроение у Лизы было дерьмовое. К такому "минору" подошли бы низкое сизое небо и мелкий холодный дождь, временами переходящий в мокрый снег. Но не сложилось. Лето в центральной Руси, что называется, удалось. А дождь со снегом – это, господа, привилегия северной Новгородчины, то есть тех коренных земель, откуда пошла есть Себерская Земля.
Мысль эта Лизу удивила. Она по случаю взглянула на ситуацию как бы со стороны, и вдруг осознала, что мысли – не одна лишь мысль о Новгородчине, а все ее мысли в последнее время, - совершенно не соответствуют жизненному опыту Лизы Берг. Ну, какая, к черту, офицерская честь могла быть у советского инженера-электрика, да еще и у женщины? О какой Новгородчине могла грезить гражданка СССР, проживающая отнюдь не в Ниене, а совсем даже в Ленинграде?
"Что он Гекубе? Что ему Гекуба? А он рыдает… Бред какой-то!"
Но тоска не проходила, и черная меланхолия, под которую господа офицеры пускали, бывало, пулю в висок, никуда не делась. Висела за спиной, дышала в загривок.
– Твою ж мать! – сказала Лиза вслух и, выбросив в открытое окно окурок, потянулась за новой папиросой. – Пойти, что ли, напиться?
И в этот момент зазвонил телефон. 
"Да, вы что, сговорились что ли!"
- Да! – зло рявкнула она в трубку. – Слушаю!
– Госпожа баронесса, прошу прощения за беспокойство…
- Кто это? – нахмурилась Лиза.
– Портье, ваше благородие!
– Ну, что еще? – коротко бросила Лиза, сообразив, что гневаться, на самом деле, не на кого. Портье – всего лишь наемный работник, и уж точно не имеет отношения к себерскому Флоту. Он вообще пока даже не гражданин Себерии, хотя по факту подданным Киевского княжества быть уже перестал.
– Меня настоятельно просили сообщить вам, госпожа баронесса, что стол в ресторане накрыт к ужину, и друзья ожидают вас в великом нетерпении.
- Это цитата, - поспешил объяснить он Лизе, чтобы она, не дай Бог, ничего такого не подумала.
– И много там собралось этих моих друзей? – поинтересовалась Лиза, заинтригованная анонимным приглашением.
– Не могу знать!
– А с тобой кто говорил?
– Военная дама, госпожа капитан! При пагонах. И форма на ней черная, такая же, как у вас!
"Флотская? Серьезно?" – однако, ломай голову или нет, никаких флотских офицеров женского пола Лиза в своих подругах не числила.
"Но, с другой стороны…"
Она ведь все равно собиралась напиться, так отчего бы не в компании? В обществе других живых людей даже водка пьется лучше. А уж если это флотские…
Отбросив сомнения, она быстро надела китель, застегнулась на все пуговицы, поправила перед зеркалом фуражку, чтобы, не нарушая устава, выглядеть все-таки чуть иначе, чем остальные. А попросту, чтобы хоть чем-то отличаться от одетых в ту же форму мужчин. Сейчас, как ни странно, она себе неожиданно понравилась. Ей даже показалось, что она похожа на актрису Людмилу Глазову, сыгравшую в старом советском фильме – там еще поют  "Первым делом, первым делом самолеты…", - командира женской эскадрильи. Ну, да! Ни дать ни взять старший лейтенант Кутузова.
"Только ростом повыше, да рот побольше…"
Лиза посмотрелась в зеркало, поправила фуражку на коротко остриженных волосах, и отметила, как бы мимоходом, что выглядит на редкость хорошо. Что-то такое случилось с ее лицом. Может быть, дело в освещении, а возможно, и в настроении, но только сейчас Лиза показалась самой себе, если и не красавицей, то, уже верно, не уродиной, как случалось с ней в последнее время с удручающим постоянством. А сейчас, надо же! И настроение - хуже некуда, и поясницу тянет в преддверии месячных, а все равно - хороша!
"Я красавица! И пусть умрут все завистники!"
Лиза спустилась на лифте в вестибюль, прошла в ресторан с неоригинальным названием "Клязьма" и остановилась при входе, выцеливая "взглядом истребителя" тот самый стол и тех самых друзей.
"Да уж, сюрприз удался…"
За столом у открытого окна сидели две женщины в черной парадно-выходной форме себерского Флота, и одна из них, как раз посмотревшая на Лизу, была никем иным, как навигатором Варзугиной. Вторую флотскую даму Лиза не знала. Зато сразу узнала капитана Кенига, полковника Рощина, себерскую диву Клавдию Добрынину и Джейкоба Паганеля, которого никак не ожидала увидеть в прифронтовой зоне, да еще и в расположении штаба 2-го флота.
"Рощин и Паганель, оба два? За одним столом? Явный перебор!"
– Рада вас видеть! – сказала она, подходя к столу. – Всех сразу и за одним столом! Но, черт меня подери, ничего не понимаю! За вами, дамы и господа, рассказ со всеми подробностями и разоблачением фокусов. Но прежде, разрешите познакомиться с капитаном 2-го ранга! – и она обернулась к рыжеволосой женщине со внушительным набором орденских знаков на полной груди.
– Честь имею представиться, Елизавета Браге!
– Рада знакомству! - встала ей навстречу женщина. – Анна Корсакова. 
– Корсакова? – по-хорошему удивилась Лиза. – Наслышана. И поздравляю! Вы ведь начинали компанию капитан-лейтенантом?
– Так точно! – улыбнулась ей Корсакова. – И спасибо за поздравление. Если честно, заждалась. Обещали еще весной, но вы же знаете, как это у нас делается!
– Я знаю! – кивнула Лиза и непроизвольно дернула губой.
Она-то знала, как это делается в Себерии! Ее-то как раз и сделали. И не так, чтобы давно!
– Не отвлекайся! – Варза, носившая погоны лейтенанта-волонтера, развернула ее к себе и крепко поцеловала в губы. Так, что у Лизы даже дух захватило, и волосы на загривке встали дыбом.
– Ну, ты и живучая, Лисута! – Варза отстранилась от Лизы, но продолжала держать ее за плечи. - Прямо жуть берет!
– Лисута, это по-каковски? – поинтересовалась Клавдия, мягко, но уверено оттесняя навигатора роскошным плечом и не менее соблазнительным бедром.
– Так у нас в Порт Россе по деревням Елизавет кличут, - объяснила Анфиса, возвращаясь за стол.
– А… - рассеянно протянула Клавдия и аккуратно поцеловала Лизу в щеку. – Это от меня, милая. А это от Нади! – и она поцеловала Лизу в другую щеку. 
Ну, и далее по списку: рукопожатия, братание и в меру дружеские поцелуи, ровно настолько, впрочем, чтобы не загореться ненароком "прямо здесь, прямо сейчас".
Потом принесли закуски – балык из белорыбицы, икру днепровской стерляди, картофельный салат и прочие разносолы, которые хорошо идут под водку. Накатили по первой под какой-то неопределенный тост "про все сразу", обстоятельно закусили, перебрасываясь двусмысленными шутками и соревнуясь в остроумии на вечные темы, и выпили по второй. Вот после второго тоста, а тостовали как раз за Корсакову и Браге – повышение в звании не пустяк - Лиза и задала давно напрашивавшийся вопрос. Дескать, все замечательно, дамы и господа, и "я безумна рада всех вас видеть, правда, правда!", но все-таки как?!
– Ну, - сказал Иван, пододвигая к себе блюдо с маринованной донской сельдью, - вы же понимаете, Лиза, что в этой истории теперь сам черт ногу сломит, и контрразведка концов не соберет…
Капитан Кениг не улыбался. Даже не иронизировал. И Лиза подумала, что кто-кто, а Иван правду знает, но никому не скажет. Возможно, даже ей. Или ей в первую очередь.
"Темна вода во облацех…"
Так, на самом деле, и вышло. Рассказывали все сразу и каждый по очереди, но так ничего, по сути, и не рассказали, хотя под "это дело" успели выпить не только по третьей, но и четвертая прошла влет, а половые успели сменить приборы и понесли горячие закуски. 
Лиза слушала рассказчиков и пыталась восстановить ход и смысл событий, но ничего путного у нее из этого не выходило,  потому что история, вернее, истории, рассказанные за столом, явственно отдавали водевилем и бурлеском. В общем, авантюрный роман какой-то, а не всамделишная история. Но с другой стороны, вся ее жизнь, в этом мире и в этом теле, была одним сплошным "невероятным приключением". А в приключенческих романах всегда так: если не рояль в кустах, то уж точно бог из машины!
Итак, пару дней тому назад некий не названный по имени чиновник из канцелярии Великого князя Новгородского, - а в Себерии князь является, скорее аналогом президента САСШ, чем монархом - по долгу службы ознакомился с неким обменом шифротелеграммами между Адмиралтейством, МИДом и Кабинетом Великого Князя. Содержание переписки чиновника крайне удивило, поскольку касалось персонально капитана 1-го ранга фон дер Браге, каковой он, по случаю, чрезвычайно симпатизировал. Поразмыслив так и сяк и, решив, что по максимуму совершает должностной проступок, а не Родину-мать, не дай Бог, предает, чиновник этот связался приватно с хорошо ему знакомой Клавдией Добрыниной. Так Клава узнала, что Елизавету приказано "гнобить". Не до смерти, но капитально, и, скорее всего, из соображений политических, чем карьерных или личных. Новость эта застала их с Надеждой врасплох – а Надежду еще и в постели со сломанной ногой, - "поразила в самое сердце" и заставила начать действовать. 
– Так вы меня что, утешать приехали? – догадалась вдруг Лиза. – В смысле, поддержать морально, я правильно понимаю?
– Правильно, правильно! – отмахнулась Клавдия. – Ты не перебивай! Ты слушай!
Итак, первым делом, используя свои связи – поклонников Клавдии и клиенток Надежды, - подруги попытались повлиять на уже принятое решение. Однако это оказалось не в их силах, чего и следовало ожидать, учитывая уровень инстанций, в которых, на самом деле, и решалась судьба Елизаветы Браге. Впрочем, попросту послать на три буквы таких особенных женщин, как Надежда Вербицкая и Клавдия Добрынина, прикосновенные к делу люди не посмели, а возможно, и не захотели. Поэтому в качестве компенсации подругам сообщили, где конкретно можно теперь найти баронессу фон дер Браге. И более того, оказались настолько любезны, что выписали пропуск в прифронтовую зону не только Клавдии – Надежда по понятным причинам поехать не могла, - но также иностранному подданному, профессору Паганелю. Чтобы, значит, поддержать баронессу фон дер Браге морально и, так сказать, физически, имея в виду то, о чем воспитанные люди говорят только иносказательно, если говорят вообще.
Получив проездные документы, ехать решили немедленно, но оставалась проблема: они не знали, где именно искать Елизавету. Инстанции обрисовали ситуацию в самом общем плане. Дескать, капитан 1-го ранга Браге все еще не покинула района дислокации 2-го флота, и, скорее всего, находится в расположении его штаба во Владимире.  Владимир, однако, дoвольно большой город, - да плюс в нем сейчас полно военных, - и найти среди них конкретного человека не так уж просто, и уж точно не быстро.
И тут Надежда вспомнила про "брата Гриню". Он, вроде бы, встречался с Елизаветой не так чтобы давно и почти в тех же краях: то ли в Рыбинске, то ли еще где, но точно где-то на Восточном фронте. Так в историю оказалась вовлечена Полина, которая действительно знала, как можно быстро связаться с полковником Бергом. Ну, а Григорий, сумевший буквально за сутки обнаружить, где во Владимире обосновалась капитан 1-го ранга Браге, не преминул осведомить о происходящем другого полковника. И Рощин не посрамил чести мундира. Его перебросили из Курзене, где квартировал его полк, во Владимир на учебно-боевой ладье-спарке практически в тот же день.   
Но это еще был не весь сказ, а только одна – пусть и важная - его часть. В тот день, когда Полина вызванивала через армейские коммутаторы своего супруга, к ней в гости – чисто по-родственному, - зашел Иван Кениг.
– Я, видите ли, проходил мимо…
"Ну, разумеется! Чисто случайно!"
Случайно или нет, но  про "Золотые ворота" Полина уже знала, и значит, название постоялого двора не так давно – то есть, незадолго до визита Кенига, - прозвучало по телефону.
"Интересно только, кого они слушают? – задумалась Лиза. – Ну, не Полину же, в самом деле! Она-то им на кой ляд сдалась?"
Вот так и вышло, что и капитан 2-го ранга Кениг – будто у него других дел нет, - нежданно-негаданно тоже присоединился к делегации друзей и близких капитана Браге, отправившихся из Шлиссельбурга в недавно освобожденный Владимир, чтобы поддержать Лизу морально или еще как.
"Ох, Иван, чует мое сердце, что ты здесь неспроста! Ох, чует! Вопрос только, зачем? Зачем, а?"
Ну, не приехал же он, в самом деле, только для того, чтобы посочувствовать "Лизиному горю" и водки выпить в хорошей компании. Или все-таки да?
Между тем, первый рассказ подошел к концу, и "Шахерезада продолжила дозволенные речи"…
Капитан Корсакова как раз находилась в Адмиралтействе, когда за высокими дверями решалась судьба другого капитана.
"Ну, прямо Каверин! Два капитана! Кто бы мог подумать…"
– Я отчитывалась перед военно-технической комиссией Адмиралтейства об испытаниях кое-каких… э… ну, скажем, об испытании в боевой обстановке новых приборов и приспособлений…
Кто шепнул капитану Корсаковой о деле капитана Браге, никто из присутствующих за столом так и не узнал. Кто-то. Причем, учитывая обстоятельства, этот кто-то мог оказаться кем угодно: стенографисткой или пишбарышней, старшим офицером или даже адмиралом. Одно ясно, этому анониму дело капитана Браге сильно не понравилось. Настолько сильно, что он – или она, - осуществили классический слив. И не кому-нибудь, а лицу заинтересованному, если не сказать больше. Ведь и кроме женской солидарности, у капитана Корсаковой мог быть – и, наверняка, был, - в этом деле свой особый интерес.  Карьера одной женщины открывала перспективы и перед другой. И наоборот. Прецеденты важны не только в судебной практике.
В общем, Анну Корсакову полученные известия равнодушной не оставили. А на борту ее корабля – Корсакова командовала легким крейсером "Слава" – находилось еще одно сильно заинтересованное в этой истории лицо. Дело в том, что, не успев на "Архангельск" к началу наступления, американский волонтер Анфиса Варзугина попала как раз на корабль Корсаковой, и успела в перерывах между боями наплести командиру такое, что капитан-лейтенант, и без того уже безмерно уважавшая Елизавету фон дер Браге, зауважала ту еще больше. В общем, сначала Корсакова решила отпустить на поиски Елизаветы одну Анфису, все-таки близкие подруги, как ни как. Однако, выяснив через свои источники в штабе флота, что капитан Браге вселилась в гостиницу "Золотые ворота" – офицер, приписанный к штабу, обязан сообщать о месте своего пребывания, - решила "проветриться" и сама. Лёту из Иваново во Владимир – даже если не насиловать винтокрыл, - каких-то жалких полчаса. Предполагалось, имея в виду саму Корсакову, слетать по-быстрому во Владимир, познакомиться с капитаном Браге, выпить с ней за боевое братство всех носящих офицерские погоны женщин, и ночью вернуться на крейсер. Однако в фойе постоялого двора флотских офицеров женского пола окликнул полковник-пластун, заподозривший, - и, по-видимому, неспроста, - что их появление здесь и сейчас неслучайно. Окликнул. Задал простой вопрос, получил ответ, и вскоре обе стороны пришли к выводу, что таких совпадений не бывает, и что это знак свыше или еще откуда, и что раз так, им следует объединить усилия. Вот, собственно, и все.
– Да, - согласилась Лиза, дослушав рассказ Корсаковой, - замысловато! Ну, - подняла она перед собой стаканчик с водкой, - за случай!
Тост поддержали немедленно, и  "дело пошло", как говорят в Себерии. Вскоре уже все говорили одновременно, со всеми и обо всем. Зазвучал смех, - "ну, надо же!" - посыпались анекдоты и шутки. И полились – куда ж без них, - рассказы о пережитом в стиле  "бойцы вспоминают минувшие дни".
"И битвы, где вместе рубились они…" – вздохнула про себя Лиза, припомнив классика русской литературы, так и не появившегося, к слову, в Себерии, но экстремально любимого в СССР.
"Хорошо сидим!" – отметила она мысленно какое-то время спустя.
"А может, ну его! – подумала чуть позже, встретив влюбленный взгляд раздухарившегося под водочку Паганеля. -  Послать всех на хер, выйти замуж за Якова, родить детей… Если получится…"
По поводу возможности завести детей у Лизы имелись серьезные сомнения. И не без основания. Мало того, что вся побита, так ведь и опытным путем доказано – как ни "старалась", дуря во всю Ивановскую, так ни разу и не залетела. А ведь по всем расчетам должна была забеременеть. Не от одного, так от другого. Предохранялись-то, что называется, через раз, а до гормональных контрацептивов здешние фармакологи еще не доросли.
– Добрый вечер, господа! – отвлек Лизу от неприятных мыслей мужской голос, прозвучавший откуда-то из-за ее спины. – Здравствуй, Иван Гаврилович! Душевно рад тебя видеть! За что пьем? Полагаю, за победу?
Лиза обернулась и посмотрела на говорившего. Высокий, сутулый, средних лет. Бледный, сивый, веснушчатый. Одним словом, чухонь. Одет в повседневную флотскую форму, но, судя по знакам различия, не строевой офицер, а военный юрист.
– Постойте-ка! – воскликнул мужчина, встретившись с Лизой взглядом. – Вы же капитан фон дер Браге!
– Так точно! – кивнула Лиза. – А вы кто?
– Лукомский, – склонил голову в приветствии военюрист. – Павел Андреевич! Военюрист 1-го ранга Лукомский. Рад познакомиться, и примите, баронесса, мои самые искренние сожаления. Сурмин сволочь известная, нам ли не знать, к тому же англоман…
- А при чем здесь вице-канцлер? – "удивился" Кениг.
"Так вот, значит, как! Лихо!"
– Ну, как причем! – "принял подачу" Лукомский. – Это же он интригует против Елизаветы Аркадиевны. Он и его, прости господи, партия. "Прогрессисты", твою ж мать! 
"Да, Иван, удивил, так удивил!" – Лиза предполагала, что "родственничек" нарисовался здесь неспроста, но не до такой же степени! 
- А ну-ка садитесь за стол, Павел Андреевич, - предложил сразу же ставший серьезным полковник Рощин. – Выпейте с нами и рассказывайте!
Лукомский не стал отказываться. А чего ему, собственно, изображать из себя целку: сам пришел. И уж, верно, не затем, чтобы поздороваться с Кенигом и уйти. Неторопливо сел к столу, кивнул половому, принимая стаканчик с водкой, выпил со всеми без тоста, крякнул и закурил.
– Рассказывать, по сути, нечего, - сказал, выдохнув дым. – Не знаю уж, Елизавета Аркадиевна, чем вы насолили англичанам, но только ветер дует с Британских островов. Государственный секретарь сэр Кингстон-Лейси лично просил Сурмина о том, чтобы вас убрали с Флота. Это достоверное известие, поверьте! Подробностей я не знаю, но все началось с Сурмина, это точно. В Адмиралтействе были против, но Василий Федорович принял сторону вице-канцлера, и вы, баронесса, угодили в жернова. Сочувствую, но такова жизнь!
"Ох, ты ж и паскуда, Иван! За мой счет решил в политику сыграть?!"
Сейчас – после слов Лукомского все, наконец, встало на свои места.  И столь удивившее Лизу участие Ивана Кенига в делегации "друзей и близких", и неожиданное, но весьма своевременное появление военюриста, и его как бы случайный рассказ о предыстории истории. Вполне возможно,  Лукомский не соврал, и все так и обстояло, как он рассказал. Но по факту, сейчас, за этим столом был произведен классический слив компромата. Метили в князя Ижорского, вот уже два срока подряд избиравшегося Великим князем Новгородским, - то есть, президентом Себерии, - и в лидера партии прогрессистов Игнатия Сурмина. Обидеть национального героя в угоду англичанам… Да, это могло сильно ослабить позиции обоих на предстоящих выборах. Особенно, если все это правда.
– Извините, Павел Андреевич, но я не поняла, - вступила в разговор Анна Корсакова, - англичанам-то какое дело до Елизаветы Аркадиевны? Где она и где они!
– Не знаю, - пожал плечами Лукомский, - но ходят слухи о каком-то инциденте в районе Могилева… - и он заинтересованно посмотрел на Лизу. – Будто бы вы, Елизавета Аркадиевна, унизили великобританцев "в ближке". Что скажете?
"Ну, спасибо, Иван! Век не забуду!"
– Что за история? – поинтересовался Рощин, он тоже смотрел сейчас на Лизу, ждал ответа.
Следует отметить, что, хотя инцидент с английской эскадрой и не был засекречен, историю эту, послужившую толчком к началу мирных переговоров, предпочитали не афишировать. Никаких официальных сообщений о несостоявшемся бое в небе над Могилевом, и настоятельная просьба к участникам конфликта, едва не переросшего в мировую войну, не трепаться почем зря. Со временем, разумеется, все это всплывет, но острота момента пройдет, и реакция общества будет не такой однозначной.
"Но я-то теперь командованию ничем не обязана, не так ли?"
– Что ж, - Лиза взяла папиросу, прикурила от зажигалки Рощина и, прикинув границы возможного, никогда, увы, не совпадающие с границами желаемого, начала неспешный рассказ.

– Случилось это двенадцатого мая утром. Мы шли курсом зюйд-тень-вест на высоте в три версты…
Рассказывала Лиза по видимости спокойно, но, на самом деле, воспоминания о том дне снова зажгли в ее душе черное пламя гнева.
– Пятнадцать вымпелов – не кот насрал, - Лиза ухватила бутылку и одним резким движением наполнила свою стопку, -  и полное превосходство в броне, калибрах и дальности боя…
Выпила, выдохнула, закурила следующую папиросу. Перед глазами стоял подернутый кровавым туманом "вид на английскую эскадру через командирский перископ".
- … и тогда я приказала торпедоносцам взлет…
- Мать частная! – выдохнула капитан Корсакова. – Это же практически точка невозврата.
– Да, нет, - возразила Лиза, - у нас был небольшой зазор по времени…
И начала описывать ситуацию в доступных всем присутствующим терминах.
– И вдруг они посылают запрос - "кто такие?" Я чуть матом не выругалась! Надо же быть такими скотами! Ну, то есть, выругалась, конечно. А потом приказала, напомнить этим выблядкам про параграф Девятый пункт Третий МКС.
– МКС – международный кодекс связи, - объяснила тем, кто не в теме, навигатор Варзугина.
Лиза хотела, было, продолжить, но ее прервал Паганель.
– Лиза, - сказал он мягко, - не унижай себя, пожалуйста, оскорбляя людей, которые всего лишь выполняли свой долг.
– Ты серьезно? – прищурилась Лиза.
– Вполне, - кивнул Джейкоб. – Вы же даже не воюете с Англией, так что…
- Помолчи! – остановила его Лиза. – Ты штатский, Яша, тебе не понять! Впрочем, слушай дальше. Сейчас поймешь, какой долг выполняли твои соотечественники.
Ее замечание Джейкобу явно не понравилось, но на этот раз он промолчал, только покачал головой.
"Ну, чисто дите малое, а не взрослый мужик!" – она тоже покачала головой, но только мысленно.
– И вот висим мы друг напротив друга, время уходит, и дело идет к развязке, а они Ваньку валяют. То делают вид, что мы нарушители границы, то нос задирают, мол, мы британцы, а вы кто? Голь подзаборная!
– Лиза, - снова вмешался Паганель, - никто в Англии так не думает. Бывают, конечно, спесивые люди, как и везде, но нельзя же по ним судить о целой стране!
– Как скажешь, Яша, - Лизу несло, и остановиться она уже не могла, хотя и понимала, что говорит лишнее. – Как скажешь, но только я так разозлилась, что попросила их общаться со мной исключительно на человеческом языке, по-франкски там, или по-немецки, раз уж языка страны пребывания выучить не удосужились…
- Ну, и как? Перешли? – поинтересовался Иван.
– А как же! – зло усмехнулась Лиза. – Потребовали по-франкски, чтобы я, значит, представилась!
– Козлы! – покачала головой Варза. – Какие же они все-таки козлы! И ничему не учатся, вот что интересно!
– А зачем им учиться? Они выше этого, - холодно прокомментировал Рощин.
Паганель ему не возразил, но по его лицу снова прошла судорога. 
– Бог с ними! – отмахнулась Лиза. – Я представилась с полным титулованием… Ну, там кавалерственная дама, баронесса… И потребовала взаимной вежливости. Но только у их командира при упоминании моего имени, похоже, речь на хрен отбило.
– Не знала, что у тебя такая жуткая репутация, - улыбнулась Анна Корсакова.
– Дело не в репутации, - покачал головой Кениг. – Я прав?
– Прав, - пожала плечами Лиза и снова потянулась к бутылке.
То пламя, которое бушевало у нее в душе, ни водой, ни песком, ни противопожарной химией не погасить. Только водкой или ее аналогами.
– Давай, Лиза, я за тобой поухаживаю, раз мужики не в деле! - Варза перехватила бутылку и начала разливать. Лизе, Анне Корсаковой, себе. Потом передала бутылку Паганелю и повернулась к Лизе.
– Итак, кэп, кто это был?
– Виконт Уинчестер.
– Постой, он же, вроде бы, граф.
– Он граф, а его сын виконт. Я права, Яков? Таковы правила наследования?
– Да, - кивнул Паганель. – Все верно. Я с ним, кстати, знаком лично. Ты встретилась с Дэвидом Уинчестером, не правда ли?
– Вот как? – подняла бровь Лиза. – Знаком? Серьезно? Каков он?
– Молодой адмирал, - ничуть не смутившись, стал рассказывать Паганель. – Храбрый, умный, образованный. Вероятно, талантливый, раз сделал такую успешную карьеру. Хороший охотник, приятный собеседник, спортсмен…
- Но ты, кажется, имела в виду что-то другое, - опомнился Джейкоб, сообразив, что рассказ Лизы не предполагал такого ответа, какой дал он.  – Что ты имела в виду?
– Скажи, Яша, а папеньку адмиральского ты тоже знаешь?
Вообще-то, Паганеля должен был насторожить тон, которым Лиза задала свой вопрос. Но, судя по всему, Джейкоб никакого подвоха в вопросе Лизы не уловил.
– Ты имеешь в виду лорда Диспенсера графа Уинчестера?
– Именно! – кивнула Лиза.
– Сэр Эдвард член палаты лордов…
- Это достоинство или недостаток?
– Я думаю, все-таки достоинство… - Похоже, Паганель начал понимать, что говорит что-то не то, но все еще был дезориентирован, поскольку не знал предыстории истории.
– Ладно! – пыхнула папироской Лиза. – Скажи, он приличный человек?
– Лиза! – попробовала образумить ее Анфиса, но было поздно, Джейкоб начал отвечать, и лавина сошла с гор.
– Он джентльмен!
– По приказу этого джентльмена в нейтральной зоне Яруба мой крейсер был атакован двумя английскими боевыми кораблями… - Лиза остановилась, потому что почувствовала, как кровь бьет в виски. – И то уведомление колониальным властям, о котором ты рассказал мне во время привала у Белой стены, разослал тоже он, хотя и первое, и второе совершенно противозаконно, как и захват моего корабля. Мне ведь не просто так пришлось идти одной через джунгли…
- О, Господи! Лиза! – ее слова не на шутку взволновали Паганеля, у него даже краска сошла с лица. – Я… Я даже не знаю, что тебе сказать! Это какое-то ужасное недоразумение! Но, в любом случае, я должен сначала спросить лорда Диспенсера и получить от него все необходимые разъяснения.
– То есть, моего слова тебе недостаточно?!
Разумеется, Джейкоб этого не хотел, но сумел ее разозлить. И хуже того, дремавшая глубоко в душе Лизы ненависть ожила от его слов, подняла голову и приготовилась ужалить любого, кто попадется на пути. Попался Паганель, психология которого очень сильно отличалась от всего того, что знала и понимала Лиза.
- Лиза, я тебе верю, - воскликнул Джейкоб. - Но ты не можешь знать этого наверняка. Возможно, тебя ввели в заблуждение. Сэра Эдварда могли оговорить…
- Я с ним говорила по телефону… - сказала Лиза, вытирая испарину со лба. – Налейте кто-нибудь водки!
Продолжать она не могла. Она боролась с собой, давя на корню пьяную истерику. За Лизу продолжила Анфиса.
– Лиза пробралась в Томбут и позвонила с почты в дом губернатора, - объяснила Варза, одновременно наливая водку в стаканчик Лизы.  – Лорд Диспенсер говорил с ней лично. О содержании беседы ничего не скажу, меня там не было. Но на следующий день на нас устроили форменную охоту. Понизу, прочесывая джунгли, шли томми, а сверху нас обстреливали из пушек два английских корабля. К слову, те же, с которыми у нас прежде был бой. И вот что, Джейкоб, давайте закроем эту тему. Апропо. Осколок снаряда я сама доставала из Лизиного плеча. Ножом. А рану прижгла. Джунгли, знаете ли… Всякое может случиться.
После этого Анфисиного интермеццо все долго молчали. Молча выпили, но к горячему даже не притронулись. Всех обуревали непростые мысли.
- На чем разошлись? – наконец, сломала паузу капитан Корсакова.
- Я сказала ему, или пусть официально объявляет войну, или сматывается, потому что через четверть часа я атакую…

Глава 10. Прощание славянки, июнь 1932 года
Приказ об отставке был подписан 5 июня, а шестого Лиза возвратилась в Шлиссельбург. Повесила мундир – на самом деле, два комплекта парадно-выходной и повседневной формы, - в шкаф, переоделась в штатское, в брючный костюм из цинского расписного шелка, - и пообедала у Шергина. Все еще в одиночестве – никто пока не знал о ее возвращении в город - выпила старки у Гинзбурга в рюмочной  "Зимник". Купила шляпку в салоне мадам Кротовой и сумочку во франкском бутике "Эксельсиор". Посидела на репетиции "Аиды" в Великокняжеском оперном. Попила горячего шоколада с Клавдией. Навестила Надю в ее особнячке стиля модерн в Тихоновском проезде. И, наконец, в девятом часу вечера осталась одна в своей огромной пустой квартире на двенадцатом этаже дома Корзухина на Смолянке. За окнами все еще было светло – белые ночи в разгаре, хотя до Кокуя  оставалось почти три недели.
Лиза плеснула в стакан немного подаренного Райтом виски, закурила и вышла на балкон. Было прохладно, но не холодно. Озеро, как темное зеркало, лежало под серебристо-палевым небом, чуть тронутым белилами перистых облаков. Тут и там на воде виднелись лодки и яхты, а где-то далеко – на пределе видимости -  на высоте в полверсты редкой цепочкой двигались по обычному маршруту Ниен - Сулаж Гора  большие грузовые суда. Было тихо, только где-то поблизости с патефонной пластинки срывались звуки вошедшего в Себерии в моду негритянского джаза из франкской Луизианы.
"Ну, и что мне теперь делать?" – вопрос любопытный, поскольку касался он весьма щекотливой темы.
Отношения простыми не бывают по определению, даже когда все идет хорошо и гладко. А уж "под хмурым небом", бывает, так все запутается, что и на трезвую голову всех узлов не развяжешь.
"А может быть, ну его? Не срослось…"
После памятного разговора во Владимире они с Паганелем не то, чтобы поссорились, но их отношения явно зашли в тупик. Оказалось, что Лиза, как в воду глядела, когда просила Якова не торопить события. Хороши бы они были, если бы поспешили тогда "сбегать под венец". И дело не в том, что Паганель подданный британской короны. Эту мелочь Лиза как-нибудь, да пережила бы. Люди и не такие проблемы решают. Другое дело – стиль мышления. Профессор Паганель был слишком хорошо воспитан. Притом воспитан не по-себерски, а по-английски, а джентльмен – это даже не состояние души, это диагноз. Яков просто не понимал многое из того, что казалось элементарным не только Лизе, но и ее друзьям. Разумеется, она знала, что Яков никак не хочет ее оскорбить или обидеть, но воспитание брало верх даже там, где должна была властвовать одна лишь хозяйка Любовь. И ведь Паганель любил Лизу. По-настоящему любил. И она, похоже, тоже его любила. Тем больнее было осознавать, что любовь Рощина ей куда понятнее и ближе, чем любовь Паганеля.
Впрочем, Яков не дурак и не бесчувственное бревно. Он все понял. Вернее, так – почувствовал возникшее напряжение, увидел изменения в поведении Лизы, осознал случившееся между ними недопонимание. Но вот понимал ли он причины того, что произошло - большой вопрос. И у Лизы не было на него ответа. Вернее, был, но ей не хотелось его принимать.
На данный момент, формально они все еще оставались парой, хотя незадолго до Лизиного возвращения в Шлиссельбург, Паганель съехал с ее квартиры, переселившись на постоялый двор. Тем не менее, они продолжали переписываться, и даже говорили по телефону, когда возникала оказия. Однако о том, что она уже вернулась, Лиза Джейкобу не сообщила. Почему? Трудно сказать. Не захотела. Испугалась. Не решилась. Все вместе, и всего понемногу. Где-то так.
"Ладно, завтра с утра телефонирую на постоялый двор…"
Она допила виски и решила "принять" еще порцию, но только покинула балкон, как зазвонил телефон.
"В десятом часу? – удивилась Лиза, бросив взгляд на часы. – Впрочем, для чужих поздновато, а для своих в самый раз".
– Да, - сказала она в трубку, - Браге у телефона.
– Добрый вечер, Елизавета Аркадиевна! Говорит лейтенант Вепс, я адъютант адмирала Ксенофонтова…
- В десятом часу вечера мне адъютанты не звонят! - прервала его Лиза и дала отбой.
"Вот же суки! Еще и звонят на ночь глядя!"
Телефон зазвонил снова.
"Упорный холуишко!"
– Я же сказала! – зло бросила Лиза в трубку.
– Здесь адмирал Ксенофонтов, Елизавета Аркадиевна. Не бросайте трубку!
"Сам? Могут, когда хотят!"
– Слушаю вас! - Холодно, деловым тоном.
– Прежде всего, извините, что сразу не позвонил сам! Привычка вторая натура.
– Продолжайте.
– Я так же приношу извинение за поздний час. Заработался, не заметил.
– Переходите к делу, адмирал.
– Нам надо встретиться и поговорить.
– Не вижу необходимости.
– Хорошо, Елизавета Аркадиевна, - продолжил Ксенофонтов. – Сформулирую иначе. Я прошу вас о встрече. Лично, приватно.
– Завтра, - предложила Лиза, - в два часа пополудни, в ресторации "Ветер с моря" на Якорной набережной.
– Предложение обсуждению не подлежит, - чуть усмехнулся адмирал, - не правда ли?
– Вы правильно поняли, адмирал. Я гражданское лицо.
– Вы резервист первой волны.
– Призовите меня, тогда и отдавайте приказы.
– Вы правы, - согласился Ксенофонтов. – Завтра, в 14.00, в ресторации "Ветер с моря". Честь имею!
– До свиданья!

***
Что ж, новый виток ее военной карьеры начался, было, в январе с предложения адмирала Маркова вернуться в активный резерв, и заканчивался теперь, в июне, встречей с адмиралом Ксенофонтовым. Между тем и этим случилась война, на которую Лиза успела как раз вовремя, чтобы принять командование крейсером, а не болтаться, как говно в проруби, числясь "для особых поручений" при штабе какой-нибудь дивизии крейсеров или одного из трех флотов. Но ей повезло – получила в командование "Вологду" и отличилась в первый же день войны, обеспечив десант пластунов и поучаствовав в воздушном бое. Даже крейсер-тримаран сбила. И как следствие этих побед и невероятного стечения обстоятельств, вернулась в кадры Флота и закончила войну командиром авианесущей группы, чтобы затем разом все это потерять по причинам настолько заковыристым, что сам черт ногу сломит. Лиза и сама уже не знала, что именно явилось причиной того, что, выдвинув сперва так высоко, ее вдруг начали задвигать куда-то "за спину". И добро бы за дело! За лихачество и прочие художества, не подобающее командиру авианосной группы, или за слабое владение тактикой воздушного боя в составе корабельной группировки. Это бы она поняла - высекли, но за дело. Так нет же! Получалось, что бьют ее не за это, а за то, что не струсила, демонстрируя флаг. Не дала слабины перед превосходящим противником. Не здрейфила бодаться с самим Royal Navy! 
В конечном итоге, обдумав не раз и не два случившийся с ней "казус", Лиза решила, что все к лучшему. Теперь ей не придется разрываться между "Звездой Севера" и авианосной группой "Рцы", между Флотом Себерии и возможностью совершать незабываемые и попросту невероятные путешествия в такие экзотические места, как королевство Яруба или Лемурия, в глубинах которой никто пока так и не побывал. Решение вернуться на "Звезду Севера", чтобы больше ее не покидать – разве что случится новая война, - судя по всему, оказалось правильным. Лиза успокоилась и даже обрадовалась, что все кончено, и ей не нужно больше ничего выбирать. Выбор сделали за нее. И вот этого она прощать не собиралась. 
В назначенное время – ни минуты опоздания, ведь не на свидание идет, - Лиза вошла в ресторан. Ксенофонтов ее уже ждал. Сидел в углу, чтобы не привлекать внимания адмиральским кителем, пил белое вино. Лиза подошла, сухо поздоровалась и села напротив.
– Троллингер из Бальцано, - коротко бросила официанту, - бутылку урожая 1931 года.
Достала портсигар, закурила и, наконец, посмотрела на Ксенофонтова.
– Я вас слушаю адмирал.
– Елизавета Аркадиевна, прежде всего я, хотел бы, вас заверить, что в Адмиралтействе никто не гордится произошедшей с вами скверной историей.
– Так история произошла сама собой, вы это хотите сказать?
– Нет, разумеется, - чуть поморщился адмирал. – Поверьте, если бы можно было отыграть назад, даже те, кто все это затеял… Даже они были бы рады не делать того, что было сделано. 
– Пропустим преамбулу, адмирал. Я вас поняла, переходите к основному блюду.
– Хорошо, - кивнул Ксенофонтов, - скажу, как есть. Вы ведь понимаете, что Адмиралтейство – это не только военный орган, но и в значительной мере орган политический.
– Военно-политическое руководство, - усмехнулась Лиза.
– В принципе, так и есть.
– Чего вы хотите от меня? – Ей было любопытно, из-за чего весь этот сыр-бор.
– Не выставляйте свою кандидатуру на выборах.
– Уточните! – потребовала Лиза, которая, ей Богу, ничего не поняла, но показывать этого не хотела.
– Прошу прощения? – нахмурился Ксенофонтов. – Кажется, я ясно выразился.
– Какие выборы? – Лиза сообразила, что отмолчаться не получится, так как они с адмиралом, явно, говорят на разных языках
– В Думу, - кажется, Ксенофонтов ей не поверил.
– Но они же через год! – возразила Лиза. – Кроме того я не состою ни в одной политической партии. Я же офицер…
"Ах, вот оно что!" – до нее, наконец, дошло, что она теперь отставной офицер, и ничто не мешает ей баллотироваться в думу. Можно от какой-нибудь партии, - ей при нынешнем раскладе будут рады  в любой из них, - а можно пойти на выборы, как независимый кандидат.
– История получила огласку, - между тем объяснял Ксенофонтов, - но это не страшно, если позволить общественному интересу угаснуть естественным порядком. Однако если вы озвучите свою версию инцидента с английской эскадрой и к тому же расскажете, как адмирал Борецкий просил вас, принять командование авианесущей группой… Вы же понимаете, Елизавета Аркадиевна, когда и если адмирала вызовут в думскую комиссию, он будет вынужден сказать правду. Тогда полетят головы, и не только голова вице-канцлера. Не поздоровится многим, в том числе и в Адмиралтействе.   
– Я вас не понимаю, - Лиза была в бешенстве, и неспроста. – Вы считаете, что в праве, о чем-либо меня просить? Призовите и отдайте приказ!
– И нас на клочки разорвут, - покачал головой адмирал. – Я думал, вы в курсе, но сейчас вижу, что ошибался. Вас выводят в королевы, Елизавета Аркадиевна, и подозреваю не без участия кого-то из наших. Я имею в виду флотских.
"Да, пожалуй, - согласилась Лиза. – Похоже, так и есть!"
– Что бы мы теперь ни сделали, что бы ни предприняли, последствия будут еще хуже. У нас в Адмиралтействе капитальная утечка, в канцелярии Великого князя тоже. Так что минимизировать урон можно только в случае, если вы сами дистанцируетесь от всего происходящего и не станете участвовать в выборах. А еще лучше, езжайте в Антверпен, Елизавета Аркадиевна, принимайте командование своим бригом и…
- Не возвращайтесь, на хрен, никогда! Так?
– Было бы замечательно, - кивнул Ксенофонтов, - но у меня нет такой власти. Поэтому я принес вам предложение о компенсации.
– Серьезно? – гнев опять брал верх над разумом и волей, и Лиза ничего не могла с этим поделать. Казалось, черное пламя неистовства зажгло ее, как факел.
– Серьезно, - кивнул адмирал. – Во-первых, вы получите княжеский титул, - это все еще прерогатива Великого князя, - и, во-вторых, звание вице-адмирала Флота, минуя звание контр-адмирала. Получите в командование эскадру с двумя авианесущими группами. Появится реальная возможность войти со временем в число думных бояр Адмиралтейства. Но, разумеется, все это после выборов.
– А после выборов выяснится, что у вас не было полномочий давать мне какие-либо обещания, - Лиза встала из-за стола и, не глядя, достала из сумочки несколько ассигнаций. Все, если честно, сколько попало в руку.
– Знаем, - зло усмехнулась она, швыряя деньги в лицо адмиралу, - плавали! Это за вино!
Лиза повернулась, чтобы уйти, и в этот момент что-то острое воткнулось ей в основание шеи со стороны левого плеча. Мгновенный болезненный укол, и ощущение, словно бы, ударили в поддых. Не то, чтобы так же больно, как при ударе в солнечное сплетение, но дыхание пресеклось, и потемнело в глазах.
Ее шатнуло. Ноги налились тяжестью, и Лиза рефлекторно оперлась о стол. Сработал рефлекс, и…

***
… это была мгла. Плотная бурая взвесь, вроде песчаного тумана, как тогда, в пустыне, сразу после самума.
"Вот же, черт!" – мгла была непроницаема даже для мощного корабельного прожектора. Притом она не отражала свет, а поглощала его. Такой эффект.
"Ладно, ладно! Расслабься! – приказала себе Лиза. – Ты же помнишь, как вела крейсер в тумане над самой водой! Как входила в устье реки…"
Она вдруг поняла, что это не ее мысли. Они звучали в голове, как эхо, но говорила, вроде бы, не она.
"А кто?"
Не отвлекайся! Слушай!
"Я…" – слов не нашлось. Лиза действительно "услышала" свод. Услышала, ощутила, увидела внутренним взором… Нет. Разумеется, не то и не другое, но что-то ужасно похожее на слух или зрение, на ультразвуковой эхолокатор, как у летучих мышей, или на электромагнитную локацию, как в радиоискателе.
Не отвлекайся! Слушай!
"Да, слушаю я, слушаю! Отвяжись!"
Мгла заполняла туннель, имевший в сечении никак не меньше пятидесяти метров, но это означало, что под днищем всего ничего, и клотик, считай, скребет по "потолку". Хорошо хоть ширины хватало, чтобы не поотбивать себе бока. Впрочем, проблем хватало и без этого: время от времени тоннель менял направление. Правда, не резко, а плавной дугой, но от этого не легче.
"Держи ухо востро, Лиза!"
Она и держала, тем более, что афаэр молчал. Как воды в рот набрал. Не помогал, и все.
"А ведь самое время!"
Лиза сосредоточилась на своих ощущениях, природу которых даже не пыталась понять. Ведь не обязательно же знать, как работает мотор, чтобы летать на винтокрыле! Она и не знала, как устроен этот ее "мотор", зато знала теперь о тоннеле гораздо больше, чем несколько мгновений назад. Крейсер пробирался, подрабатывая одними маневровыми двигателями, сквозь заполненный клубящимся "туманом" естественный тоннель. Размеры пещеры и ее протяженность были попросту невероятны, тем более что, по ощущениям, тоннель пролегал сквозь массивы твердой горной породы. Одним словом, не песчаник, а какие-нибудь базальты или граниты. И да, по дну тоннеля текла довольно приличная река. Русло метров тридцать в ширину и до трех – в глубину, и мощное течение, которое отчего-то несло воду не вниз, а вверх. Подъем Лиза оценила градусов в восемь-десять. Вроде бы немного, но пойди заставь воду течь вверх!
Краем сознания Лиза отмечала невероятность происходящего с ней и вокруг нее, но на то, чтобы удивляться, не было ни времени, ни сил. Она лишь фиксировала факты. Отрешенно. Без эмоций. И почти без анализа. Пещера. Тоннель. Река. Твердая порода, угол наклона, скорость течения воды, глубина… Как выяснялось, для того, чтобы ориентироваться в затопившей тоннель мгле, афаэр Лизе был не нужен. Она и сама справлялась.
И только она подумала об этом, как сразу же поняла, что ошибается. Афаэр ей еще понадобится. Не здесь. Не сейчас. Но понадобится. И когда это случится, будет лучше, если он окажется при ней…

***
Ее шатнуло. Ноги налились тяжестью, и Лиза рефлекторно оперлась о стол. Сработал рефлекс, и как раз вовремя, потому что в следующее мгновение она потеряла ориентацию, и в глазах потемнело.
По-видимому, на какое-то время Лиза отключилась, но, тем не менее, умудрилась вернуться назад. Ненадолго, на считанные мгновения, но вынырнула из небытия и попыталась понять, что же произошло? Это потребовало от нее неимоверного усилия, невероятного напряжения воли, но у Лизы все-таки получилось. Она снова осознала себя. Почувствовала отяжелевшие, непослушные ноги, огонь в легких, агонизирующих без доступа кислорода. Увидела адмирала Ксенофонтова, падающего вместе со стулом назад. Его выпученные от удивления глаза. Его руки, пытающиеся уцепиться за край стола…
Между тем "изображение" уходило слева направо. Потерявшую равновесие Лизу разворачивало налево, туда, откуда пришел удар. В поле зрения попали какие-то люди, застывшие в самых нелепых позах. Взгляд выхватил из "толпы" знакомое лицо, и в следующее мгновение Лиза увидела нападавшего. Во всяком случае, так его определило ее уходящее во тьму сознание. Последним усилием воли Лиза вскинула правую руку, на которую до этого опиралась, и ударила противника вилкой под кадык. Откуда в ее руке взялась вилка, Лиза не знала, но она об этом и не подумала. Все произошло слишком быстро. Удар, крик мужчины, а она сама уже падала на спину. Сознание покинуло Лизу раньше, чем она коснулась пола.

***
– Ну же, Лиза! Хватит спать! – Полина, если хочет, может мертвого достать, не то, что спящего.
– Отстань! – буркнула сквозь сон Лиза, пытаясь вернуться обратно, туда, откуда ее выволок голос Полины.
"И в самом деле, шла бы ты, Полина,… Гришкой своим командовать!"
– Лиза, проснись, а не то щипать начну!
"Вот же приставучая!"
– Просыпайся, твою ж мать! – зло гаркнула, по-видимому, окончательно потерявшая терпение Полина.
– Ну, ты и зануда! – простонала Лиза, не открывая глаз. – Тебе легче дать, чем объяснить, что не хочу!
– Уже лучше, - удовлетворенно усмехнулась Полина. – Ты только про "дать" потом не забудь. Слово, знаешь ли, не воробей, вылетело - не воротишь!
– Я с женщинами больше не сплю! – Лиза попыталась, "не просыпаясь", повернуться на бок, но не тут-то было.
– А что так? – удержала ее за плечо Полина.
– Решила встать на путь исправления…
- Во как! Здорово! А теперь открой глаза, дрянь такая! Кому сказано, просыпайся!
– Ты чего ругаешься? – удивилась Лиза и открыла глаза. – Это ведь не я тебя разбудила, а ты м…
– Постой! – осеклась она на полуслове, узнав незабываемый интерьер. – Где это я?
– Известно где! В 1-й Городской больнице!
– Я что?.. – испугалась Лиза, но у нее не нашлась, что спросить.
– А ты не помнишь? – спросила Полина, присаживаясь на кровать рядом с ней. – Ну-ка напрягись! Что последнее помнишь?
– Помню?
Полина была одета в белый халат, выглядела обеспокоенной и не такой молодой, как до войны.
– Я ранена? – спросила Лиза.
– Нет, - покачала головой Полина. – На этот раз обошлось без увечий. Что, так-таки ничего и не помнишь?
– Ретроградная амнезия? – спросил кто-то, стоящий с другой стороны кровати. Лиза скосила взгляд. Мужчина. Но это она поняла еще раньше, по голосу. Молодой, худощавый, вылизанный и тоже в белом халате.
– Темофеев, я же не психиатр! – огрызнулась Полина. - Откуда мне знать?
Лиза напрягла память.
– Я была в ресторане… Это возможно?
– Так, - прищурилась Полина, - уже лучше. Ты действительно была в ресторане. Вспомни, с кем? Как называется ресторан? Что ела? Что пила?
– Не ела, - вспоминалось с трудом, но все-таки вспоминалось. – И не собиралась, кажется… Хотела выпить… "Ветер с моря"! Ресторан называется "Ветер с моря"!
– Точно!
– Я заказала… Кажется… Белое, сухое… Троллингер из Бальцано! – вспомнила вдруг Лиза. – Я заказала Троллингер урожая тридцать первого года. Очень хорошее вино. Мы как-то раз пили с Надей и Клавой… А была я там с адмиралом Ксенофонтовым…
- Не амнезия! – удовлетворенно констатировала Полина. – Что и требовалось доказать!
– Я сидела за столом, - Лиза помнила это точно. – Адмирал напротив. Мы… Ах, ты ж, сукин сын!
Она вспомнила, наконец, содержание разговора, но лучше бы не вспоминала. На душе сделалось гадко.
– Кто сукин сын? – переспросила Полина.
– Неважно! – ее начала бить мелкая дрожь, но не рассказывать же всем и каждому, что и как было сказано за столом.
"Адмирал, княгиня… Вот же, сукин сын!"
– Это так и должно быть? – спросил между тем Тимофеев.
– Не знаю! – раздраженно ответила Полина. – Ты бы еще спросил, что ей впрыснули!
– Мне впрыснули?! – вот этого она точно не помнила.
– Иван сказал, было покушение. Тебе что-то впрыснули… Притом прямо в шею. Наверное, целили в сонную артерию. И это все. Он тебя сдал нам с рук на руки и убег выяснять подробности. 
– Давно?
– Да, уже, почитай, часа три назад.
– Ничего не помню.
– То есть сам момент покушения…
- Ничего! – как ни обидно, она действительно ничего не помнила. – Мне бы стакан чаю… Или нельзя?
– Не знаю, - вздохнула Полина. – Пульс у тебя нормальный, симптомов отравления нет… Это тебя еще три часа назад наши терапевты обследовали. Ты просто крепко спала. Ну, очень крепко! Взяли анализ крови. Может быть, это какое-нибудь сильное снотворное?
- Я задыхалась! – припомнила Лиза. – Не могла вздохнуть, словно, получила в поддых…
- Тогда, это не снотворное, - снова подал голос мужчина.
– Да, пожалуй, - согласилась Полина. – Ладно! Под мою ответственность. Тимофеев, будь другом! Сходи в ординаторскую к хирургам. У нас там хороший цинский чай… Скажи, я попросила. Мне, кстати, тоже можешь заварить. 
- А вода тут есть? – спросила Лиза, когда за Тимофеевым закрылась дверь.
– Вода есть, - кивнула Полина. – Сейчас.
Выяснилось, что ее мучила сильная жажда. Лиза выпила – один за другим, - два стакана и задумалась, было, о третьем, но решила не спешить.
– А теперь дай закурить!
– Ну, ты что, совсем с дубу рухнувшая? - возмутилась Полина. – Пять минут назад помирала…
- Ты сказала, пульс нормальный…
- Мало ли что я сказала!
– Полина! – остановила ее Лиза. – Дай, пожалуйста, закурить!
Полина тяжело вздохнула, но папиросу все-таки дала и "спичкой женщину угостила".
Помолчали.
– Расскажи хоть, что знаешь! – попросила Лиза.
– Я не знаю практически ничего. Вызвали в приемный покой. Прибегаю. Там Иван бледный, как смерть, и ты на койке. Выглядела, прямо сказать, не лучше. Иван… не знаю уж, каким боком он в этом деле… Он, вроде, тыловик, нет? В общем, он сказал, что в ресторане на тебя покушались. Выставил охрану, и убег. А ты, пока суд да дело, оклемалась. Пульс выровнялся, дыхание нормализовалось, цвет лица… Никаких симптомов. Только сон, но и это, как видишь, прошло…
Снова помолчали. Лиза пыталась вспомнить что-нибудь еще, но ничего не вспоминалось.
Потом вернулся Тимофеев, принес чай. Под чай Лиза выкурила еще одну папиросу, но ни кофеин, ни никотин на нее сейчас, похоже, никак не действовали. То есть, нормально действовали, как и должны.
– Ну, все! – объявила Лиза через полчаса. – Я здорова. Пора и честь знать. Мне бы какую-нибудь нормальную одежду…
- Пока не будут готовы анализы крови, и не думай! – отрезала Полина.
– А когда они будут готовы?
– Не знаю! Я не токсиколог! Потерпи!
А потом пришел Иван. Взглянул внимательно на Лизу, поздоровался и сразу же перешел к делу.
– Вот, - протянул он Полине лист бумаги, - тут перечислены все возможные симптомы.
– Симптомы чего? – сразу же насторожилась Лиза.
– Отравления ингиберином .
- Ингиберин? – спросила Полина, поднимая глаза от списка симптомов. – Никогда не слышала. Что это такое?
– Препарат, предназначенный для захвата пленных. Практически сразу отключает сознание и моторный контроль. В принципе, должно действовать в течение десяти-пятнадцати часов в зависимости от дозы. Тебе, Лиза, вкололи максимальную дозу и чуть этим тебя не убили. Не специально, просто перестраховывались, наверное.
– Но Лиза спала! – возразила Полина.
– Когда я ее привез, так не казалось.
– Ну, она быстро оклемалась.
– Странно, - нахмурился Иван. - В ресторане все симптомы были более чем очевидны. Сфинктеры расслабились…
- Я что обделалась? – подробность неприятная, но зато это объясняло, зачем ее мыли и переодевали.
– И обгадилась, и описалась, - развел руками Иван. – И вырвало тебя знатно. Ингиберин страшная штука! У тебя еще и с диафрагмой возникли проблемы…
- Так вот отчего я задыхалась!
– Вспомнила? – вскинулся Иван. – Что еще помнишь?
– Да, ничего из того, что было бы важно, - поморщилась Лиза. – Сидела с Ксенофонтовым. Мы разговаривали. Я заказала белое вино, но, кажется, так его и не дождалась… Все, пожалуй.
– Полина, - повернулся Иван к двум докторам, изучавшим принесенный им лист бумаги, - без обид, но не могли бы вы оставить нас наедине? Буквально на пять минут.
Полина Берг пожала плечами и, молча, вышла из палаты. Следом за ней вышел Тимофеев.
– Лиза, ты помнишь, я говорил, что тобой плотно интересуется английская разведка?
– Да, - кивнула Лиза, - это я помню.
– Ингиберин в Себерии не производится, у нас для этих целей другая отрава имеется. Ингиберин производят в Англии. Это раз.
– Продолжай!
– Человек, который впрыснул тебе это зелье, местный. Наш себерский. Ты ему гортань вилкой порвала, но мы его выходим, хотя лучше бы ему прямо там, в ресторане, помереть.
– И он собирался захватить меня в одиночку? – не поверила своим ушам Лиза.
– Ну, почему в одиночку? В зале было еще двое его сообщников. Плюс один на входе, и еще один за рулем локомобиля. Серьезная операция, и целью ее совершенно определенно было похищение, а не убийство.
– Они что совсем сдурели? – покачала головой Лиза, выслушав рассказ Ивана. – Похитить капитана 1-го ранга на глазах у множества свидетелей… Это, знаешь ли, отдает безумием.
– Или указывает на спешку. Вдруг они попали в цейтнот?
– С чего бы им спешить? – не поверила Лиза, но у Ивана на все имелся ответ. Нашелся он и на этот раз.
– Сегодня в вечерних газетах появится открытое письмо ЦК партии себерских консервативных демократов. Знаешь, кто это?
– В общих чертах, но какое отношение это имеет ко мне? 
- Письмо адресовано тебе, Лиза, и в нем партия предлагает тебе идти на выборы с ними. Первым номером.
– Час от часу не легче! А если я откажусь? Как они могут быть уверены, что я вообще пойду на выборы? С какой стати?
– Но ты же любишь родину…
"Я люблю родину? Ну, может быть, и люблю. Впрочем, Родина меня тоже любит… в разные места!"
– Предпочитаю демонстрировать любовь к родине в бою.
- Ах, Лиза, Лиза! – покачал головой Иван. - Никто тебя силком в политику не тянет! Но люди сделали предложение. Обдумай! До выборов год, а скорее всего – полтора. В Думе вопрос о переносе даты выборов обсуждается уже третий месяц. За полтора года многое может измениться…
- Ты имеешь к этому отношение? – прямой вопрос, и Лиза ожидала получить на него прямой ответ.
– Косвенное. Не мой уровень, должна понимать!
– Но я-то им зачем? Герой не герой, а на поверку я просто военная баба. К тому же, шлюха, если озвучить все мои приключения.
– Народу может понравиться, - усмехнулся Иван. – И потом тебя же не в канцлеры прочат. Есть мнение, что председатель Думской комиссии по обороне – самое то. Женщина. Капитан 1-го ранга. Герой войны. Кавалерственная дама. Баронесса, в конце концов. Устраиваешь практически все активные слои населения, включая аристократию и монархистов. Ну и Флот не в накладе…
- При нынешнем раскладе? При их-то ко мне отношении? – не поверила своим ушам Лиза.
– Уберем пару стариков из Адмиралтейства, - пожал плечами Иван, - всем будет только лучше. И тебе полегчает. Отправим на пенсию как раз тех, кто поддался на уговоры вице-канцлера. Им, собственно, терять теперь нечего. Они пойдут под нож при любом раскладе.
– Почему это? – не поняла Лиза.
- А ты взгляни на ситуацию со стороны! Ты встречалась в ресторане с адмиралом Ксенофонтовым. Будешь? – Иван открыл перед Лизой портсигар, подождал, пока она возьмет папиросу, и продолжил только тогда, когда она закурила.  - Вы разговаривали на повышенных тонах. Ты швырнула ему в лицо деньги… Там же свидетелей, Лиза, целый ресторан, и все это появится в завтрашних газетах. А уж то, что тебя собирались похитить англичане как раз накануне появления открытого письма…
- А кто узнает, что это были англичане?
– Все, Лиза! – пожал плечами Иван. – Это то, чего я не успел тебе рассказать. В момент нападения в ресторане находился высокопоставленный сотрудник МИ-6 майор Ричард Седжвик.
– Случайно? – нахмурилась Лиза.
– Нет, - покачал головой Иван. – Он руководил твоим похищением.
– Ты это точно знаешь?
– Точно, - кивнул Иван. - И ты со мной согласишься, когда взглянешь на эту листовку, - он достал из кармана сложенный вчетверо листок желтой бумаги и протянул Лизе. – Посмотри! Это розыскной лист на майора Седжвика. Удрал гад, теперь ловим по всему городу…
Лиза взяла листок. Развернула. И едва сдержала готовую сорваться с губ площадную брань. С фотопортрета на нее смотрел капитан ван Россом.