А вы в строй отрядах не зарабатывали? а вагоны не разгружали?, я даже  будучи в армии сумел заработать и купить инструменты для ВИА в своей роте. Колхоз вообще был узаконенным бизнесом. А в чем состоял смысл "Золотой пятилетки" Косыгина? Заработать было можно, особенно, если ты работал не на собственный карман.
Да и прошло все это уже, сейчас не актуально.

Глава 10

1 сентября 1965 года, среда.

Невысокое утреннее солнце проникало сквозь сосновые кроны и бросало свои блики на футбольное поле, что в сочетании с полностью отсутствующим ветром и неподвижными деревьями создавало ощущение тепла, уюта и немного сказочности.
На поле выстроились строгие прямоугольники школьников, которые замерли в ожидании мероприятия по началу учебного года. Ну скажите, кому по силам остановить броуновское движение детворы, собравшейся первый раз вместе после отпуска, но вот, факт на лицо, стоят, и стоят неподвижно, и ждут, что скажет директриса.
Прямоугольники небольшие, самый крупный состоит из двадцати пяти человеко-детей, а самый маленький из шестнадцати. Вообще-то самым маленьким должен быть квадратик первоклашек, их всего пятнадцать, но они, как легкие лучники перед полками пехоты, построились в одну шеренгу впереди всех остальных. Уезжают селяне из деревни, скоро не удастся набрать полноценный класс и придется объединять школы из соседних сел. Но сегодня атмосфера не располагала к грустным мыслям.
С боков от линии школьной пехоты в несколько рядов выстроилась мощная поддержка из родителей и гостей. Сегодня на селе объявлен всеобщий выходной, а учителя, возглавляемые своим лидером, немало постарались, чтобы вывести на поле всех сельчан. Им это удалось. Пришел даже Иван Сергеевич, директор леспромхоза, который в это время обычно бывал уже не способен к осмысленным действиям и пребывал в состоянии «с бодуна». Жизненную силу ему придавала мысль о стакане, может, даже простой воды, которую он непременно выпьет после окончания праздничной процедуры. С каждой минутой воображаемый размер стакана вырастал… Но даже его цепляла некая необычность ситуации, а потому он терпел свои муки без особого раздражения и достаточно внимательно следил за развертывающимся действом.
Замыкала квадрат общего построения жидкая цепочка учителей. Их было немного, почти столько же, сколько и первоклашек. Кроме учителей-старожил, в строю стояли новички. Ценой невероятных усилий Нонна Николаевна нашла всех специалистов, которых мы себе наметили, только, к сожалению, не все смогли так быстро приехать.
К первому сентября успели приехать пять тренеров-спортсменов: три по легкой атлетике и два по боксу. Найти их оказалось самым простым делом, потребовалось лишь договориться с руководством института Лесгафта о том, что на базе нашей школы мы развернем место для постоянной стажировки студентов. Теперь они, сменяя друг друга каждые три месяца, будут работать у нас весь учебный год.
Неожиданно легко удалось найти специалиста по развитию памяти. Подсуетился Сергей Иванович Долгополов и нашел какую-то мутную кгбшную лабораторию, которая разрабатывает разные методики, в том числе и по развитию памяти. Их очень заинтересовала возможность опробовать свои программы на школьниках, да и, вообще, внедрить их в школьную программу. Так что дедок, которого они прислали, выглядит бодро и заинтересованно поблескивает глазами из-под очков.
Буквально завтра должен подъехать спец по быстрому чтению. Не знаю, насколько он спец, но то, что им изучено несколько западных книг на эту тему — факт. К тому же он яростный энтузиаст и неглупый человек, такое сочетание свойств позволяет надеяться, что результат мы получим.
Ведутся переговоры с Ревекой Самойловной, учительницей по шахматам, у которой учился я сам в своей прошлой жизни, а вместе со мной сын Корчного, ну и вишенкой на торте – Анатолий Карпов, будущий чемпион мира. Сама Ревека Самойловна, конечно, к нам не поедет, но обещала найти достойного спеца. Всех вдохновляет идея включить свой предмет в школьную программу, и в этом смысле преподаватель шахмат не исключение. Она загорелась этой идеей со всей добросовестностью своей старательной еврейской души. Обожаю ее! Еще с тех пор. Даже не забыл, как ее зовут, хотя такой чести не удостоился ни один мой школьный учитель.
Где-то через неделю после того памятного собрания педагогов Нонна приняла решение, с чего и как начать закладывать традиции нашего коллектива. Наиболее подходящим событием для этого было признано Первое Сентября. Для проведения праздника задействовали всех: школьников, педагогов и (что самое интересное и ценное!) родителей. Все включились в эту «стройку пятилетки» весело и энергично, создав специальный сводный отряд, который вобрал в себя все заинтересованные стороны.
Возглавила его Наташа Лисовская, замечательная и светлая душа из девятого класса. Она развила кипучую деятельность и заразила ею остальных. Скудные ресурсы решено было компенсировать фантазией. По их с Нонной задумке, главное — оставить максимально яркое впечатление у первоклашек, такое, чтобы не забыли до конца своих дней.
Я стоял в стороне от этого «безумия» и радовался, наблюдая за ним. Все идет правильным курсом! Ура, товарищи!!! Традиции, как таковые, абсолютно необходимы для любого коллектива. Настолько, что можно уверенно сказать: «Нет традиций – нет коллектива.» Это становой хребет, это то, что придает коллективу устойчивость и жизненную силу.
Об их значении много писал А.С. Макаренко, и партия ответила: «Есть!». Традиции, родившиеся в его колониях, были скопированы и со всей партийной непреклонностью растиражированы повсюду. По стране начали свое «победное» шествие общие собрания, советы командиров, праздник первого снопа, отдание чести колонистами, которое все знают как пионерское приветствие…, но вместе с этим захватывающим процессом… ушел смысл. То, что раньше было лицом коллектива, превратилось в непонятный идиотизм, который вызывал либо раздражение, либо равнодушие. Неизвестно, что хуже.
Я радовался тому, что у нас традиции не насаждались, а рождались в процессе творчества. Результат при этом не имеет абсолютно никакого значения, пусть он даже будет совершенно неудачным. Важно то, что и люди, и дети, уставшие после работы, шли в школу, чтобы потратить еще часик-полтора своего времени. Правда, весело потратить. Равнодушных не было совсем.
Задумка праздника была такая: решили провести будущих первоклашек «сквозь строй» родителей, которые должны будут создавать трудности будущим ученикам: бросать в них теннисные мячи, подталкивать руками, хлопать по заднице, цепляться к одежде, не пускать — и вытворять все это вдохновенно и с комментариями, в том смысле, что такое счастье достается не всем и его надо заслужить и отработать. Рожи лиц должны быть зверски устрашающими, чтобы не смахивали на игру или пародию.
После прохождения сквозь строй родителей дети попадают к десятиклассникам, которые с этого момента становятся их шефами. Они посадят их на плечи и вместе с ними примут присягу: одни — добросовестно учиться, а другие — помогать им и не позволять отлынивать. Первоклашкам будет выдан дневник и перьевая ручка, как символ ответственности перед теми, кому они приносили присягу.
Ряды учеников, родителей и педагогов замерли, ожидая начала действа. Нона Николаевна громко объявила: «Проверить этих детей!!! Способны ли они учиться и преодолевать трудности? А достойных — привести к присяге!!!». Ряды родителей двинулись навстречу друг другу и с грозными лицами стали приглашать молодых сопляков и соплячек попробовать свои силы и проверить, на что они способны. Нарастал шум, решительно перетекая в гам. Робкая колонна напуганных первоклашек, подгоняемая оставшимися восемью классами, хлопками в ладоши, свистом и раззадориванием, двинулась к страшным взрослым. Не обошлось и без незапланированных слез. Детский визг и гул взрослых голосов накрыл футбольное поле. Устроители мероприятия даже слегка заволновались, поскольку со стороны все выглядело очень страшно. Но раз уж решили, что запомниться на всю жизнь может только победа над собственным страхом, приходилось терпеть и ждать, когда первые детки покажутся из прохода.   
Вышедших из-под пресса родителей поджидали радостные десятиклассники и присоединившиеся к ним недавние выпускники, которые, подхватив их на руки, подбрасывали в воздух со словами: «Это твоя первая школьная победа!». Потом дите попадало в объятия своего будущего шефа, который уже окончательно приводил ребенка в рабочее состояние, усаживал к себе на плечи и отходил к линии принятия присяги ожидать остальных.
Я стоял в строю десятиклассников, как одно из самых низкорослых существ, в первом ряду. На меня посматривали немного странными взглядами, но не шибко. Моя известность распространилась быстро, и даже начался процесс привыкания к такой аномалии. Те, с кем я работал поплотнее, уже перестали видеть во мне ребенка. Тем неожиданней приключился сильный удар в спину, который запустил меня на встречу с газоном. Встал я довольно резко, адреналин кипел во всю: уши пылали, в висках стучало, все мышцы звенели от напряжения, звуки стали тягучими, а движения плавно медленными.
Напротив меня стояла троица парней, ржала и что-то кричала. Я сосредоточился на центральном персонаже, потому что узнал в нем Вовика Оглоблю, представителя «золотой молодежи» поселкового масштаба. Как по мне, так крысеныш крысенышем, но он важен как центр кристаллизации. Вован был тем редким типом, за который побоялся бы взяться даже А.С. Макаренко. Его мерзкость читалась в глумливом лице, в изгибе рта со слюнявыми губами, в халдейской постановке корпуса, ну и, конечно, в глазах, которые непрерывно двигались, подавая хозяину сигналы о ситуации вокруг.
Здравый смысл запустить как-то не удавалось. Из всех мыслей в моих налившихся кровью глазах пульсировала и рвалась наружу только одна: «Валить… позорно!» Похоже, Вовик с дружками что-то почувствовали, потому как улыбки начали сползать с их лиц, освобождая место для оскалов, но они были слишком заторможенными для меня, разогнавшегося.
Удар по мочевому пузырю Оглобля принял с большим удивлением. Этому способствовал большой поток, который на всеобщее обозрение растекался по земле из штанов. Как-то среагировать он не успел, по причине встречи его причинного места с моей ногой. Схватка была закончена ввиду полного отказа от борьбы одной из сторон.
Остальным хватило команды:
— Брысь! ... И чтобы рядом с ним я вас больше не видел! Урою!
Все эти события произошли так быстро, что не сильно поколебали бодро протекающую процедуру приема первоклашек в ученики. Атмосфера праздника наполнялась радостным настроением собравшихся, напитывалась, как дождевая туча влагой, эманациями светлых людских чувств. Поэтому ни Вован, ни пяток типов, подобных ему, не могли задеть кого-либо. Скорее наоборот, в таком окружении очень нелепо и неуместно выглядит любая человеческая гадость. 
Нонна Николаевна решила сегодня не проводить занятий и затеяла чайный стол. Сводный отряд, созданный как раз с целью его организовать, уже приступил к работе и споро расставлял столы и скамейки….
Прежде, чем откушать чаю, мне пришлось познакомиться с папашей Вована, который руководствуясь родительскими инстинктами, решил встать на защиту своего отпрыска. В иерархии нашего села Иван Сергеевич стоял, пожалуй, на первом месте, незначительно обгоняя участкового Александра Сергеевича. Чисто внешне в его облике было много от Вована, или, наоборот, Вовчик был похож на своего отца. Разве что у сына не было глубоких алкогольных морщин под глазами и чувства превосходства над окружающим народонаселением, подчеркнутого выпяченной нижней губой. А, впрочем, кто там разберет, эту физиономистику. Я знал его заочно. Знание это было пропитано всеобщим презрением и пониманием того, что с таким явлением поделать ничего нельзя.
Увидев меня, Иван Сергеевич притормозил, видимо, пораженный несоответствием габаритов ответчика и истца:
— Это вот это тебя обидело? Ты в своем уме? Хочешь из меня посмешище сделать?
— Ты знаешь, как он дерется? Он с Искандером…
— Чего ты несешь? В нем 10 кг живого веса…, а в тебе сколько?
— Пацан, — он обратился уже ко мне, — ты чего дерешься?
— Он меня первым ударил и прилюдно оскорбил. У меня не было выхода: или пан, или пропал, – пробурчал я, внимательно изучая руководителя леспромхоза боковым зрением.
— Ты, это…, кончай мне тут! Несешь всякую чушь! – начал разгонять гнев Кутепов.
— Да, кончил, кончил уже. Чего вы хотите от меня? – продолжил я в конючливом стиле.
— Это… Что б так больше не делал, вот! – Ему явно пора было глотнуть живительного бальзама, потому как мысли начали путаться.
— Угу, — я сократил свою часть диалога до междометий, надеясь на взаимность. Вован стоял за спиной отца, и по нему трудно было понять, как он оценивает происходящее действо. Надеюсь, что не очень высоко, тогда хоть не придется еще раз драться.
— Что угу? Не будешь больше? – решил все же внести ясность Иван Сергеевич.
— Я не буду первым бить вашего сына. Буду только защищаться, — произнес я решительным голосом и кристально честным взглядом уставился на Оглоблиного папашу.
— То-то же, а то смотри мне! — похоже решил свернуть разговор наш сельский неавторитетный авторитет. Первая встреча закончилась ничем.

Глава 12

6 сентября 1965 года, понедельник.

Я стоял на сцене под прицелом без малого трех сотен глаз, вернее пар глаз. Только что меня выбрали Председателем общего собрания школы. Де-юре я стал вторым человеком школы, а де-факто, в глазах ребят, стал учительским лизоблюдом, от которого надо держаться подальше, потому что — не наш. По мнению педагогов — фиг поймешь кто, вроде бы и не такой, как все, но и что с него толку – не известно.
Меня, по понятным причинам, это волновало мало, но как факт… Передо мной стояла простая и одновременно сложная задача: организовать учебный процесс, задействовав силы коллектива. С одной стороны, что сложного, создать комиссию, комитет или сводный отряд, потом с помощью подсказок взрослых, от которых нельзя отказаться, и под их контролем создать документ-регламент, за который опять проголосовать на общем собрании. Цель достигнута — коллектив задействован, регламент создан.
Возможно, так можно будет делать, но есть одна закавыка, у нас в школе нет коллектива, совсем нет. Мы сделали, хоть и очень важные, и успешные, но всего лишь первые шаги на этом пути. В глазах же ребят, которые смотрели на меня, не читались ни уверенность в собственных силах, ни привычка решать свои проблемы самостоятельно, ни уважение к общему собранию, ни готовность выполнять его решения, ни, вообще, ощущение себя единым целым.
На меня смотрели с любопытством и интересом, как на майского жука, которому за ниточку привязали бумажку и ждали, когда он полетит. Похожим образом, кстати, на меня смотрели и педагоги. Да, наплевать. С этим сырым собранием мне не удастся преодолеть даже традиционное невысказанное: «А на фига нам это надо? Ты вызвался, ты и крутись».
Впрочем, я даже пытаться не буду. Не те цели я перед собой ставлю. Мне надо взорвать это болотце и выделить тех ребят, которые согласны жить, учиться и работать по нашим правилам, а остальные пусть пока наслаждаются свой особенностью и исключительностью, не до них.
Организацию учебного регламента я легко передам Совету командиров, а вот там ситуация совершенно другая. У нас за последний месяц было создано пятнадцать сводных отрядов, в которых работало процентов восемьдесят школьников. Командиры подобрались боевые, способные в той или иной степени вести за собой ребят. Один Ухо чего стоит! Вот с их помощью и будем наклонять коллектив в добровольном порядке следовать правилам школьной жизни, выстроенной по здоровым основаниям: забота о ближних, трудолюбие и целеустремленность.
Ребята смотрят заинтересованно. Глазки живые, но не более того. Пауза затягивается. Мой выход!
— Товарищи, взрослые очередной раз обратились к нам, к нашему коллективу за помощью. Они без нас не могут организовать правильный учебный процесс. Все вы знаете, что с этого года нам преподают пять новых предметов: скоростное чтение, развитие памяти, стенографию, шахматы и алгоритмический язык. Увеличены часы на английский, физику и математику. Из программы убрали этику, эстетику, труд, физкультуру, рисование, пение, и еще что-то, сокращены часы по астрономии, биологии, анатомии, зоологии, ботанике и литературе. Короче, расчасовка изменена полностью. А забыл, добавлено два-четыре часа в день на спорт: легкую атлетику и силовые единоборства. Вроде бы все перечислил.
— Так в чем проблема, пусть преподают. На то они и учителя. Мы-то здесь причем? – ожидаемо ожила галерка, а после этих слов десятка два пацанов загоготали. Подождав минуту, я продолжил, не обращая на них внимания. Мне нужен всего один козел отпущения, а не толпа, которая поддерживает друг друга. Мой «козлик» пока не проявился.
— Проблема состоит в том, что общее количество часов осталось прежним, а вот преподаватели по новым предметам будут работать со всеми классами. Получается, что им надо работать по восемь-десять часов в день, зато освободились преподаватели по другим предметам. Другими словами, надо организовать процесс обучения так, чтобы у новых преподавателей было не более четырех часов в день. А это значит, что надо вводить самостоятельное обучение и объединение классов.
— А вот с этого места поподробнее, особенно про самостоятельную учебу. Из школы можно будет выходить? Тогда мы завсегда согласны. – галерка начала подпускать блатняка.
— Слушайте, кто там на галерке такой умный и бесстрашный, что из-за спин боится показаться. Выходи сюда и задавай свои вопросы.
— А нам и здесь хорошо.
— Да кому вам-то? Покажитесь, что я со стенкой-то разговариваю.
— Нам — это коллективу!
Поднялось несколько десятков рук, нерешительно так, но поднимались. Похоже, не очень-то и хотят светится. «Не, ребяты-акробаты, только чай!» Мне нужна персона для возведения в ранг почетной оппозиции. На ком-то надо учить остальных. Пошел в зал, в сторону поднятых рук. Повисла тишина. Необычность происходящего, похоже, всех заинтересовала. Подошел вплотную к группе, которая подняла руки. Где-то десять пацанов. Я их не знал, они не работали в наших отрядах.
— Ну, вот он я! Кто со мной говорил, кому ответить на вопросы? – постарался спросить нарочито небрежным голосом.
— Можешь со мной поговорить, камса, если такой смелый. Не боишься?
— Тебя? Нет, не боюсь. – Мой оппонент встал и оказался довольно симпатичным парнем, который делан не топором. Правильное сложение, чистое лицо, красивый разрез насмешливых глаз, так что я даже пожалел, что встал не Оглобля. – Обзовись.
— Тебе можно звать меня Сережей, — он начал ерничать, а я терять жалость к нему.
— Хорошо. Тогда слушай, Сереженька! Специально тебе объясняю, а заодно и всем остальным, непонятливым. Школа создана в давние времена, очень давние, тебя тогда еще не было, — зал подхихикнул. — Все эти тысячи лет школа занималась всегда и везде только одним делом – развивала мозги своим ученикам. В противном случае вырастали исключительно сорняки. Проверено на опыте. Судя по тому, что тебе это не понятно и ты задаешь такие идиотские вопросы, твои мозги за предыдущие восемь-девять лет развились не очень. Значит, твоя дорожка после школы известна: ПТУ — станок — пивной ларек. А потом на выбор: или дурка или канава. А кстати, ты из какого класса, красивый такой?
— Ну, ты попал, пацан! Подожду конца собрания и объясню тебе и про ларек, и про канаву. А в классе я десятом, не заметил?
— Нет, не заметил. И этот хочет кулачками поработать… Я же говорю, что мозги не развиты, девственно чисты, как у гамадрила. Вот именно для таких, как ты, и введены новые предметы. Если не понимаешь, то объясняю, они развивают способность к учению, восполняют то, что ты не сделал в предыдущие девять лет.
Сергей полез через сидящих с явным намерением врезать, куда попадет.
— Погоди, не делай глупостей, село небольшое, спрятаться некуда, ты по-любому меня найдешь. Ты мне лучше скажи, ты в школу ходить будешь?
Он стоял передо мной с алыми щеками, учащенным дыханием и сверлил меня взглядом. Похоже, даже вспотел. Разозлил я его. А боец, однако! Красавец! Александр Македонский точно бы взял в свою гвардию. Но пока, увы….
— Ты говорить-то можешь? Или так разозлился, что все слова в глотке застряли?
— Ох, что я с тобой сделаю… Ладно, что ты от меня хочешь?
— Спрашиваю конкретно, ты в жизни школы участие принимать будешь, помогать отстраивать учебный процесс будешь?
— Я на это не нанимался.
— А на что ты нанимался?
— Я буду приходить, чтоб меня учили.
— И кому ты, такой красивый, нужен? – я перешел на легкую издевку. Зал то молчал, то смеялся, но похоже у меня были единомышленники.
— А тебе-то какое дело? Или побежишь закладывать?
— Чтобы тебя заложить, никуда бежать не надо. Ты сам себя закладываешь – все учителя, включая директора, здесь. А надо мне это потому, что мне не все равно, кто рядом со мной учится. А оболтусов, которые сидят по задним стенкам, да только и делают, что воняют, мне вообще видеть в школе не хочется. Я бы вас, уродов… – страшная рожа возникла у меня автоматически и к месту.
— Не тебе решать, урод, — вернул мне Серега мой пассаж.
— А вот тут ты, милый, ошибаешься, еще как мне… Товарищи, кто хочет остаться тупым выродком и не будет помогать учителям нас учить, остаются в зале, а остальных прошу на сцену. Я и учителя хотят видеть вживую, есть ли в нашем коллективе толковые ребята, на которых можно положиться.
Я чуток манипулировал. Первыми встали несколько девочек из старших классов, потом Ухо и другие командиры, поток нарастал. Вскоре осталось человек десять, но былой бодрости в них уже не было.
— Ну а вы? тупые ублюдки или все-таки нормальные люди? — Это их добило и на сцену поднялись все, кроме Сергея. – Он не хочет быть с нами, давайте освободим его от необходимости ходить в школу. Кто за то, чтобы отчислить Сергея из школы, прошу голосовать.
Начали подниматься руки, и когда их стало значительное количество, я резко закончил:
— Кто против – нет, кто воздержался – нет. Единогласно. Нонна Николаевна, прошу утвердить решение общего собрания, — сказал я. А потом надавил:
— И непременно — сейчас!
Нонна Николаевна встала. Выглядела она немного обалдело.
— Я не могу отчислить ученика из школы, но могу не допускать его до занятий.
И, повернувшись к Сергею, подпустила металла:
— Это означает, что придешь сдавать выпускные экзамены. Не сдашь – останешься на второй год, сдашь — получишь аттестат. А теперь — свободен.
Остальное оказалось делом техники. Поручили все решить Совету Командиров и доложить собранию. Командиры ввели институт дежурных по школе из числа командиров, которые следят за выполнением расписания. Выбрали трех девочек составлять совместно с директором расписание. В общем, утром расписание висело на стене, а Ухо с повязкой объяснял всем желающим, куда бежать и с какой скоростью. Желающих послушать повторное объяснение не было. Смеха было много, беготни добавилось, но опоздания прекратились. Заскрипели перьевые ручки вместе с мозгами, зацокали чернильницы, зашевелились губы, повторяя услышанное – «история» сделала очередной поворот и покатилась, набирая скорость. Коллектив чуть-чуть повзрослел. Его прекрасную мордашку увидел уже не только я, но и Нонна Николаевна. С такими темпами за месяц-два перейдем на второй уровень.