II
Санкт-Петербург,
Невский проспект.
Июль, 1878 года.
- А всё же кофе у «Жоржа Данона» так себе. – заметил Серёжа, ставя крошечную с золотым ободком чашечку на блюдце. – Вот, помнится, в Гельсингфорсе…
- Помню, как же… - отозвался собеседник, тоже морской офицер, судя по погонам, капитан второго ранга.  – Все уши прожужжала о визите в это заведение. Даже супругу мою потом соблазнила. Говорит – нечто феерическое!
Серёжа кивнул. Прежде он не слишком-то разбирался в тонкостях приготовления заморского напитка, по привычке предпочитая ему чай. Спасибо пожилому шведу, владельцу кофейни на углу Михайловской, куда он частенько захаживал во время прогулок по городу. Отставной боцман торгового флота варил кофе самолично – и не только варил, но и обжаривал зёрна, полученные прямиком из Бразилии, в джутовых мешках с фиолетовыми клеймами португальских экспортных фирм и германского Ллойда. Он-то и приохотил мичмана Казанкова к этому напитку – а заодно и к   крошечным, изумительно вкусным булочкам с корицей под румяной хрустящей корочкой. Увы, столичные кофейни, даже такие известные, как «Жорж Данон» не могли похвастать чем-то подобным.
- Нина, племянница капитана второго ранга Повалишина, Серёжиного непосредственного начальника, командовавшего монитором «Стрелец», нередко сопровождала молодого человека в прогулках по городу. Там, на гельсингфорсской эспланаде, на бульварах и проспектах, так похожих не петербургские, и родилась их приязнь, переросшая со временем в нечто большее, и теперь лейтенант Казанков захаживал в квартиру Повалишиных на правах жениха. Свадьбу, правда, пришлось отложить – война-с… Жених, получивший назначение на захваченный у англичан фрегат «Клеопатра», скоро отбудет в дальние края да и дядя невесты (он выполнял  роль опекуна) покинул госпиталь и, хоть и ходит пока с тросточкой и, уж конечно, не станет засиживаться в столице. Война – та, что началась после торжественного взятия Константинополя, долго ожидаемая война с величайшей морской державой – шла уже больше полугода. И, несмотря на изрядные успехи, конца ей пока не просматривалось в океанских просторах, где по-прежнему господствует Британская Империя…
Так что, с флёр д'оранжем, фатой и прочими свадебными финтифлюшками придётся повременить до полной победы русского оружия. А пока двое мужчин неспешно беседовали в зеркальном зале лучшей столичной кофейни.
Петербург – не вам Кронштадт, не Гельсингфорс. Обычно бал здесь правит гвардия – лейб-гусары, конногвардейцы, семёновцы с преображенцами. Но теперь любимцы публики -  моряки; после блестящей весенней кампании, после триумфов Свеаборга и Северного фарватера  им особый почёт и уважение. Особенно вот таким юным, только что произведённым лейтенантам, на шее у которых алеет Владимир с мечами - любому ведь ясно, где он мог его заслужить! Вот и кидают на Серёжу почтительные взгляды: и важные петербургские обыватели, и студенты побогаче, заглянувшие к «Данону» после лекций, и дамы в лёгких летних манто, лакомящиеся чашечкой шоколада. И  даже сопровождающие их блестящие лейб-кирасиры, позвякивающие, по случаю пятницы, палашами в зеркальных ножнах. Можно неспешно развернуть газету, отгородиться ею от изучающих, восторженных, завистливых взглядов, отхлебнуть крошечный глоток ароматной чёрной жидкости (эх, не тот, совсем не тот!) и продолжить неспешную беседу двух знающих людей. 
А поговорить сегодня есть о чём.

- Ну вот, полюбуйтесь -  уже третий наш рейдер погиб!
Кавторанг в раздражении ткнул никелированной ложечкой в газетный разворот.
– Неужели наша доктрина крейсерской войны в океанах оказалась ошибочной? Разумеется, у англичан ажиотаж, рост страховых премий и всё такое – но, на мой взгляд, особых неудобств они пока не испытывают.
- Как по мне, воздействие они оказывают, в первую очередь, нравственное. – уверенно возразил Серёжа. Он ещё утром прочитал заметку о гибели в аденском заливе русского военного корабля «Крейсер» и успел всё хорошенько обдумать. – К тому же – прикиньте, сколько вымпелов занято сейчас охотой за нашими рейдерами!  А они пригодились бы господам просвещённым мореплавателям этой весной, на Балтике! Да и потери в торговых судах они тоже несут, не считая даже стоимости грузов. Морская торговля – суть Британской Империи, а мы бьём именно туда. Что до результатов – ничего, Иван Фёдорович, будут и результаты. Вот выберемся мы на «Клеопатре» из балтийской мышеловки, а уж там развернёмся вволю! Это ведь, – он ткнул пальцем в столбцы газетной статьи, – только первые ласточки. Помните, я показывал вам письмо барона Греве, моего однокашника, о набеге на Сингапур?
Повалишин покивал.
- Да, друг мой, помню. И сочувствую от всего сердца. Остаётся надеяться, что ваш товарищ уцелел – в телеграмме из Адена, на которую ссылается британская «Таймс», сказано, что часть команды спаслась на шлюпке.
- Надеяться, конечно, надо. –Серёжа пожал плечами и пригубил кофе. – Да только барон тут ни при чём, газетчики всё переврали. Я давеча письмецо от него получил – штемпель, не поверите, бомбейский! А отправлено из голландской Батавии, оттуда пакетботы ходят в Бомбей, Калькутту и порт Карачи. Я это к тому, что письмо датировано двумя днями позже этой несчастной баталии, так что «Крейсер» там ну никак не мог оказаться.
- Кто же тогда? – озадаченно нахмурился Повалишин. - «Джигит», «Аскольд», может, «Богатырь»? «Витязь»-то ещё в мае погиб, встретившись с «Трайумфом» под флагом адмирала де Хорси.
Серёжа удивлённо поднял брови.
- Позвольте, это тот, что, с позволения сказать, отличился в знаменитой баталии с перуанским монитором?
- Он самый.  – кивнул кавторанг. – К несчастью для нас, де Хорси сделал из этой истории правильные выводы и настоял, чтобы в состав Тихоокеанской станции были включены и броненосные суда . На один такой не повезло напороться «Витязю». Меня одно тлько удивляет:  «Витязь», конечно, не самый лучший ходок, а всё же пошустрее этого утюга.  Вполне мог и уйти!
- Так то по бумагам, Иван Фёдорович!  - невесело усмехнулся молодой человек. - Наши корветы по году с лишком в походе – обрастание днища, машины разболтаны, котлы засалились. К тому же, «Трайумф» был не один – его сопровождал «Шах», тоже, кстати, герой той эпической битвы с «Уаскаром». Догнал «Витязя», навязал ему бой - а там и броненосец подтянулся. У Чухнина не было ни единого шанса.
- Да уж, пришлось Григорию Павловичу выбрасывать побитый снарядами корвет на камни. Не с их калибрами тягаться с броненосцем – продолжая безнадёжный бой дальше, он только понапрасну людей бы погубил.  Хорошо хоть, британцы не решились забрать их в плен – погода портилась, рискованно было подходить к берегу, высаживаться. А так - наших двумя неделями позже подобрал перуанский угольщик и доставил в Лиму.
Серёжа согласно кивнул. 
- В газетах писали, что контр-адмирал Мигель Грау, тот самый, что командовал прославленным «Уаскаром», задал им грандиозный приём в лучшем отеле перуанской столицы!

- Но вернёмся к бою в Аденском заливе. -  продолжил Повалишин. – Вы полагаете, это был не «Крейсер»?
- судя по описанию, приведённому в газете – скорее, клипер «Джигит». – ответил юноша. – Ясно ведь указано: парусное вооружение барка, а у корветов типа «Богатырь» как вам, должно быть, известно, бизань несёт марсель с брамселем. Да и побольше он как бы не вдвое – две тысячи сто пятьдесят тонн водоизмещения против едва тысячи трёхсот у клипера. И шестидюймовок не три, а все шесть. Мудрено обознаться! 
- Ну, это вы хватили, батенька… - недоверчиво протянул собеседник. – Журналисты, известные путаники – они вам и башенный фрегат монитором обзовут за милую душу…
мужчины допили кофе. Серёжа подозвал официанта и велел принести коробку пирожных – для Нины и Ирины Александровны, супруги кавторанга.
- На «Джигите», кстати, тоже мой знакомец служит, Коля Рейценштейн. – заметил лейтенант, принимая у служителя нарядную с золочёным тиснением, коробочку. -  Он, правда, на два года старше был в корпусе – мичмана получил в семьдесят пятом, а на «Джигит» попал двумя годами позже,  после Минного офицерского класса в Кронштадте.
Повалишин сложил газету.
- Джигит, значит… Жаль, славный кораблик. И новый совсем, в семьдесят шестом на воду спущен. Кстати, по поводу вашего назначения, друг мой – дошли до меня любопытные слухи из-под шпица… давайте-ка прогуляемся по Невскому, и я вам всё детальнейше изложу. Уверен, вам будет интересно.
И встал, тяжело опираясь на трость. Рана, полученная на Северном кронштадтском фарватере всё ещё давала о себе знать.

Отредактировано Ромей (12-08-2020 14:31:41)