…  Лару тронуло великодушие сьера Оденара, но особенно она была благодарна ему за несколько дней отсрочки. На следующий день в апартаменты доставили ее приданое. На удивление, злоключения пути  не сказались на дорогих тканях, и Ларе пришло в голову, что иногда жизнь человеческая оказывается более уязвимой, чем тонкий шелк. В этот же день ей прислали подарок  -  украшения с изумрудами. Она  залюбовалась искусной работой, к тому же мастер неведомо как угадал ее любимые цвета. Однако, подспудно ожидая записку от нареченного,  в футляре она обнаружила лишь карточку с вытесненными золотом надписью - «Несравненной».  Лара тихонько вздохнула.  Она пыталась представить, что сьер Раймон,  которому также суждено увидеть будущую жену только в храме, может чувствовать.  Что побудило его дать согласие?

На Талассу опустилась влажная духота, как часто бывало перед началом осенних бурь равноденствия. Мгновения текли вязкой патокой,  и Лара почти сожалела, что просила отложить свадьбу: не лучше ли было, если бы все уже свершилось? Оставившая за спиной Джинеру и прежнюю жизнь, она казалась себе древней стрекозой, застывшей в куске окаменелой смолы.
В мыслях теснились воспоминания о событиях последних дней, и Лара была вынуждена признать себе, что в них немало места отводилось  капитану Фальго. И в то же время она понимала, насколько беспочвенны и даже вредны неясные мечты. Что проку терзать себя? Ей следует думать о том, как стать достойной супругой сьеру Раймону, а не о синеглазом либеросе. Она подолгу расхаживала по отведенным им покоям или сидела на мраморной скамье в лоджии, затененной разросшейся старой глицинией. Из лоджии открывался вид на город и далекие холмы меж которых петляла полноводная Роана; желто-бурые полоски убранных полей перемежались с виноградниками и серебристыми пятачками  оливковых рощ.  Промаявшись  весь день,  Лара обнаруживала, что наступил вечер, и солнце уже растворилось в оранжевой дымке, застилающей горизонт на западе. Отец напротив, был спокоен и умиротворен, и предпочитал не замечать ее настроения, а она не заговаривала с ним ни о чем, что напрямую бы не касалась подготовке к церемонии.

За все время она лишь однажды  вышла из гостевых апартаментов — ее пригласила сьера Магдала на малый прием, где собирались придворные дамы. Супруга принчепса не утратила статность и все еще оставалась красивой женщиной, несмотря на то, что ее возраст приближался к пятидесяти годам. Она ласково приняла Лару, и с искренним участием расспросила ее о драматическом путешествии. Выяснив, что новая горничная  устраивают  Ларе, она предложила оставить Вивьен в услужении, и на прощание сказала:
«Полковник Оденар  - достойный человек, но вы здесь вдали от родных. Помните,  вы всегда можете обратиться ко мне, если возникнут затруднения, дона Лара...»
Из присутствующих на приме Ларе запомнилась  графиня Жизель Оверне, жена маршала Востока — кареглазая шатенка,  которая располагала к себе сердечностью и  веселым нравом. Молодую графиню интересовала жизнь Джинеры, а по остроумным ремаркам, Лара поняла, что их взгляды во многом совпадают. Что касается других дам, то они показались Ларе чопорными и холодными, хотя никто, разумеется, не позволил проявить хоть малейшую неучтивость в присуствии супруги принчепса. 

Ночь перед свадьбой Лара провела без сна. И когда на рассвете Вивьен пришла в спальню, то обнаружила госпожу сидящей перед зеркалом.
Процесс одевания занял порядочно времени. Платье из блестящего золотисто-зеленого шелка было великолепным,  и Вивьен восхищенно ахала. А Ларе казалось, что все происходит не с ней. Наконец, горничная закончила одевать  госпожу, после чего застегнула колье на ее шее и вдела в уши серьги.  Наряд довершила длинная белая вуаль.

На Звездной площади и в прилегающих улочках толпились люди. Лара слышала гул голосов, и  даже короткие канцоны, исполняемые под гитару и воспевающие красоту невесты, и это  контрастировало с царящим в карете молчанием. Впрочем, путь был недолог, и вот  уже отец повел ее по проходу погруженного в полумрак храма к негасимому огню Стоявший  возле треножника  высокий  широкоплечий мужчина в серебристом камзоле  обернулся к ним.

...Суровое лицо, твердо сжатый рот. В прищуренных глазах —  настороженность. Темно-серое предгрозовое море...

Отец откинул вуаль  и сьер Раймон,  уже шагнувший к Ларе, вдруг застыл, пораженно вглядываясь в нее. Будто увидел призрак. В следующий миг его лицо дрогнуло, он глубоко вздохнул и протянул ей руку.

...Слова магистра ордена Пастыря, широкая ладонь сьера Раймона... Словно со стороны она услышала свою брачную  клятву,  и вдруг — взметнувшееся пламя. Боли не было, Лара лишь на миг испугалась — неужели это ее проклятье напомнило о себе? Но миновало... Сверкает на запястье обручальный браслет. Уже?

- Вы обожглись, дона Лара?
Глуховатый голос мужа вывел ее из странного оцепенения.  Спохватившись, она  надела ему на руку мужской браслет, и  приглашенные — а оказалось, в храме много людей! - разразились ликующими возгласами. Храм затопило светом — это с окон сдернули портьеры. Сьер Раймон продолжал пристально смотреть на нее, и в холодном северном море  его глаз играли солнечные блики...

- Благослови тебя Странник, Лара,  - растроганно сказал отец, - и вас, сьер Раймон.
К ним  с улыбками на лицах подошли  сьер Эрнан и сьера Магдала, и Лара присела в реверансе.
- Мои поздравления, Раймон!
- Надеюсь, Странник пошлет вам счастье, - чуть растягивая слова добавила Магдала и обратилась к Ларе. - Моя дорогая, на днях я жду вас у себя.

Рука об руку они вышли на крыльцо храма. Площадь буквально взорвалась  криками. Лара, оглушенная, растерянно оглянулась на мужа. Тот чуть улыбнулся уголком рта и указал ей на запряженную четверкой белых лошадей карету.
- Прошу вас, сьера Лара.

Отредактировано Анна (02-03-2021 00:14:14)

Agnes
хорошо разделю спасибо

Опираясь на руку мужа, Лара вошла в пиршественный  зал и и даже растерялась от великолепия убранства и роскошных нарядов гостей. Стены  украшали  драпировки из кремового  атласа, собранные в складки; алые и бордовые розы в напольных вазах  наполняли воздух благоуханием. Столы располагались «вратами» - два длинных  вдоль стен, и  один, более короткий, - под прямым углом к ним, на возвышении. Разнообразные и изысканные кушания  порадовали бы самого искушенного в мирских утехах и смутили сделавшего своей стезей воздержание. Музыканты же, размещенные на балкончике, призваны были услаждать душу гитарными переборами и нежными  звуками флейты и виолины.

У самого входа ее ждал отец. Он  на миг обнял ее и тихо сказал:
- Ступай, дочь. И помни мои слова. Впрочем, я уверен, ты справишься со всем, что будет ниспослано тебе...
В горле встал ком, она хотела что-то ответить, но ее уже обступили другие приглашенные, и она  почувствовала себя в центре пестрого вихря: незнакомые лица, поздравления, сыплющиеся со всех сторон, на которые она отвечала односложно и, как ей казалось, невпопад. Она обрадовалась, заметив Жизель Оверне, графиня тоже искренне улыбнулась ей.
- Дорогая Лара, я так рада за вас! Будьте счастливы.
Сьер Раймон обменялся  рукопожатием  со стоящий рядом мужчиной  в фиолетовом атласном камзоле и сказал:
- Граф Шарль Оверне,  позвольте представить вам сьеру Лару, мою жену.
У Оверне было удлиненное лицо с  тонкими губами под изящными усиками. Темные волосы волнами  падали  на кружевной воротник, голубые глаза с дружелюбным любопытством смотрели на Лару.
- Почту за честь знакомство с вами, - поклонился он и сверкнул белозубой улыбкой. - Моя супруга рассказала мне о вас, но только теперь я понимаю, как повезло сьеру Оденару. Уверен, вы с Жизель быстро найдете общий язык.
- О, разумеется, - графиня бросила на мужа лукавый взгляд. - Мы  создадим союз — оборонительный и наступательный, против суровых мужей.
- Для меня не только честь, но и большая радость дружба сьеры Жизель, - Лара окончательно смутилась.
- Мои поздравления, сьер Оденар, - протянул низкий голос. - Ваша супруга станет украшением двора.
Перед ними стоял еще один из гостей —  важный,  несколько полноватый мужчина с холодным взглядом.
- Благодарю, сьер Риардо.
Голос мужа прозвучал сухо, и у Лары возникло ощущение, что он не слишком жалует разряженного вельможу.

Сьер Раймон подвел ее к возвышению, лакей в темно-серой ливрее отодвинул обитый бордовым бархатом стул с резной спинкой. Она села, и множество взглядов — любопытных, оценивающих и даже скептических устремились  на нее. Муж занял стул слева от нее, места для ее отца и принчепсу Эрнану с супругой также были отведены  за этим столом. Она поймала ободряющий взгляд сьеры Магдалы; та подняла правую руку со скрещенными указательным и средним пальцем — этррурский древний знак оберега от всяческого зла.
Лара была приятно удивлена расположением как супруги принчепса, так и графини Оверне. Однако оброненные мужем слова про то, что он редкий гость в столице, несколько озадачили ее.
«Разве у месьера полковника не может быть других забот, кроме как развлекать жену, навязанную ему по политическим соображениям, - размышляла она, украдкой поглядывая на  резко очерченный профиль мужа.  - И разве это не то, чего я в глубине души хотела бы?»
Перемена блюд следовала одна за другой, однако она лишь сьела кусочек паштета с телячьим сердцем,  по альбийской традиции обязательно подаваемый к столу новобрачных. Тесто так и таяло во рту, а в начинку добавили пряностей, дабы разжечь страсть.
«Жена да покорится желаниям мужа на ложе», - слова жрицы всплыли в памяти, и внутри свернулся колючий еж. Она прерывисто вздохнула.  Брак не исчерпывается клятвами у негасимого огня, и ей  весьма скоро предстоит испытать силу этого мужчины...

- Вы почти ничего не  едите, - вдруг сказал сьер Раймон. - Мэтр Грассе будет в отчаянии, его старания пропали зря.
Она виновато ответила:
- Блюда мэтра Грассе изумительны, но у меня нет аппетита.
Муж понимающе кивнул:
- Не смущайтесь, сьера Лара, это многим из здесь присутствующих должно смущаться вашей красотой. Вы бледны. Выпейте вина, оно вернет вам румянец и аппетит,  —  он указал на позолоченный кубок, - «Роза Альби»,  у него тонкий вкус и аромат. И нет опасности, что с непривычки...  - он запнулся подбирая слово, затем с легкой усмешкой договорил: - У вас закружится голова. И отведайте утиную грудку в гранатовом соусе.
Прямолинейность высказываний мужа была непривычной, но парадоксальным образом успокоила ее. Лара решила последовать совету и осторожно отпила из кубка. Ароматное вино понравилось ей, и она поняла, что голодна. А необычный вкус  тонко порезанного мяса, залитого рубиновым соусом, и в правду  говорили о стараниях мэтра Грассе.
Незаметно стемнело, слуги зажгли свечи в канделябрах. Музыка стала громче, однако голоса раскрасневшихся от обильных возлияний гостей почти заглушали ее. Раздался хлопок, фонтаном взметнулись разноцветные бумажные шарики, и в пространство между столами колесом выкатились акробаты в пестром трико.
- Чем мне нравится в обычаях альбийцев, - так это тем, что женщина вольна покинуть любое собрание, не оправдываясь и не объясняя причин, - тихо сказал сьер Раймон. - Если вас утомляет шум, Вивьен ожидает у выхода. Она проводит вас в ваши покои.
Она с благодарностью посмотрела на него и  ответила, вставая:
-  Вы очень добры, сьер Раймон...

Перед дверями спальни жены Раймона  охватила странная нерешительность. Он взялся за ручку двери, но затем убрал руку. Сказать по правде, он не относил себя к искушенным любовникам и хотя не подвергал сомнению права супруга, ему меньше всего хотелось бы видеть отвращение в глазах жены.
Вместо того, чтобы  открыть дверь, он постучал.
- Войдите, - послышался тихий голос.
Тогда  он толкнул створку. Жена сидела на постели, натянув покрывало до горла, и взгляд  распахнувшихся на пол-лица  глаз удерживал его, подобно строгой руке.
Не показывая замешательства, Раймон огляделся. Спальню освещали три свечи в вычурном канделябре, стоящем на прикроватном столике. Золотистые отсветы падали на постель и напряженную фигурку жены. Кроме канделябра на столике были два бокала и графин с рубиновым вином  и мисочки с шишками артишока  в меду, миндалем и финиками.
- Все ли у вас благополучно, сьера Лара? - как ни в чем ни бывало, осведомился Раймон.
- Да, - прошептала она.
- Вам нравятся отделка ваших покоев? - он обвел рукой  спальню.
- Благодарю вас, сьер Раймон, она великолепна... - однако Лара продолжала упорно смотреть на него.
Он неторопливо приблизился и остановился в шаге  от кровати. Подобное он переживал впервые,  и не в его правилах было брать женщину, кем бы она ни была,  пусть даже простой селянкой,  против ее желания. И тем более, если это его жена. Но и отступать перед чем-то непонятным, тоже было не в его правилах.
- Не кажется ли вам, что наедине мы могли бы отбросить высокопарный стиль? Ведь если вы скажете — о, сьер Раймон, не соблаговолите  ли вы обратить ваше внимание на сие насекомое, именуемое оса, которое угрожает вашей супруге  - то оса успеет вас ужалить?
Ее губы дрогнули:
- Думаю, оса  ужаснется и улетит прочь.
- Вот и отлично, тогда мне не придется лишать ее жизни.
- Оса жалит, потому что такова ее природа, ведь боги не дали ей разума.
- В отличии от неразумного насекомого, боги даровали людям свободу выбора, - проговорил он. - Пусть мы не всегда вольны следовать зову своего сердца,  но можем выбрать, принимать ли испытания стойко или роптать.
- В испытаниях закаляется дух. Но... какую неожиданную тему вы избрали... - она запнулась,.
- Для беседы в брачную ночь?
Раймон  посмотрел на заботливо приготовленные мэтром Грассе  яства, предназначенные для поддержания любовного пыла.  Лара также бросила взгляд на столик, и на ее щеках разлился румянец.
- Странник судил нам стать мужем и женой, однако  мы впервые увидели друг друга в храме. Но скажу так: иногда даже долгие годы, проведенные вместе, не позволяют узнать друг друга настолько хорошо, как короткий разговор.
В глазах Лары мелькнуло удивление, и Раймон понял, что напряжение, которое было почти осязаемым, исчезло. Он  подошел к кровати и мягко спросил:
- Скажите, Лара, вы знаете, зачем я здесь?
- Знаю... - она опустила длинные ресницы.
- Возможно, я неприятен вам? Тогда я уйду и поклянусь никогда не переступать порог вашей спальни.
- Нет. Останьтесь... Раймон.
- Так значит, мы поладим?
- Я... надеюсь.
На  ее губах появилась слабая улыбка, а у Раймона вдруг забилось сердце:
- Вы позволите?
Лара промолчала, тогда  он скинул  баньян и, оставшись в одной рубашке опустился  рядом с ней на постель.

...Полупрозрачная сорочка скорее будоражила, чем что-либо скрывала. Раймон различал полукружья грудей с темными  сосками, крутую линию бедра.  Он  легко поцеловал   жену в губы,  затем, заметив, что она не противится,  -  уже с большей страстью.  В  теле нарастало напряжение,  однако он не спешил, сдерживая желание и  позволяя Ларе привыкнуть к его прикосновениям.  И вот она несмело обвила его шею руками, тогда его ладони легли на ее бедра, скользнули вверх, сминая тонкую ткань сорочки...
Он коротким движением толкнулся вперед, преодолевая  сопротивление тесной жаркой плоти, и Лара, болезненно выдохнув, затрепетала в его объятиях.
- Тише...Все хорошо, - шепнул он, целуя опущенные веки. - Теперь  будет все хорошо, ведь так?

Отредактировано Анна (03-03-2021 12:14:50)