И я вернулся еще раз... Получилось вот так...

Глава сорок четвертая
Москва златоглавая

- Так почему Марго? Вы как-то странно угадали, меня так звал отец, мама звала Маргариткой, бабушка Мэрой…
- Не Марой?
- Шутите? Мара – носит в себе негативную коннотацию, бабушка такого не могла бы допустить…
- Да, славянская богиня смерти… это не про тебя, точно… А Маргошей?
- Если бы меня кто-то посмел назвать Маргошей, я бы его самолично удавила!
- Вот! Чисто Мара… Шучу, в этом вопросе я с тобой, Марго, солидарен. Глупейшее искажение прекрасного имени Маргарита.
- Так почему ты назвал меня именно Марго? – она смешно нахмурила лобик, и постаралась серьезно и грозно посмотреть мне в глаза… Вот ты как со мной, хорошо, забросим тебе из будущего…
- Ты напомнила мне одну литературную героиню, которую автор иногда называет королевой Марго… – она мило улыбается, еще ничего не подозревает. Хорошо!
- «Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла желтые  цветы! Нехороший цвет. Она  повернула  с  Тверской  в  переулок  и  тут  обернулась.  Ну,  Тверскую  вы  знаете?  По Тверской  шли  тысячи  людей,  но  я  вам  ручаюсь,  что увидала она меня одного и поглядела не то что тревожно,  а  даже  как  будто  болезненно.  И  меня  поразила  не столько  ее красота,  сколько необыкновенное,  никем не виданное одиночество  в  глазах»!
Маргарита неожиданно остановилась, как будто натолкнулась на стену.
- А у вас, королева Марго, вместо желтых цветов была пожелтевшая от времени папка… И одиночество в глазах тоже было… И есть.
Маргарита на несколько секунд замерла, уставившись взглядом в землю.
- Скажите, откуда вы знаете эти строки? Это ведь не напечатано. – голос ее дрожал, в нем появилась легкая хрипотца и какой-то надрыв.
- Стоп! Мы договаривались на «ты», хотя я сам волнуюсь и выкаю, простишь меня, хорошо?
Маргарита молча кивнула.
- Скажи, ты ведь знаете эти строки?
Маргарита так же молча кивнула в ответ.
- Ну вот, вся Москва знает, так почему я не должен знать? – постарался перевести это в шутку, на всякий случай добавил еще одну цитату:
- Любовь  выскочила  перед  нами,  как  из-под  земли  выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих.  Так поражает молния,  так поражает финский нож!   - вот где-то так все и происходило. Так что Михаил Афанасьевич писал практически с нас…
- Не шутите так, знаете, как он плох?
- Знаю, врачи говорят пару дней, недель, максимум, месяц. Но наша медицина тут бессильна.
- Он потерял зрение. Он диктует эту книгу. Так откуда ВЫ знаете? Откуда? – своим «вы» Маргарита как бы подчеркивала, что не доверяет мне, что мне опять надо заслужить ее доверие. Заслужить только правдой! Тогда и я перейду на вы, мы в такие игры играть умеем.
- ВЫ еще не сказали, что над этой книгой он работает последние десять лет. Я считаю его гениальным писателем. А эта книга… даже в фрагментах производит неизгладимое впечатление.
- Он в опале. Про эту книгу лучше не говорить. Даже вам. Не посмотрят, что вы военный…
- Марго, не старайтесь казаться осторожней, чем есть на самом деле. И напоминаю, мы договаривались на ты… И я не боюсь. Я свое отбоялся на финских морозах. И ничего мистического в моих знаниях нет. Я не Азазелло, честное слово, я скромный советский комдив, так что извините меня, но отступать от того, что мы перешли на «ты» я не собираюсь.
- Вы знаете, извини, у меня сложный характер и меня начальство не любит. Ценят как хорошего специалиста, но… у меня нет иллюзий.
- А почему все-таки одиночество?
- Старая дева, синий чулок… да?
- Марго не говори глупостей, зачем это?
Так препираясь, мы вышли на Сретенку, направились в сторону сквера у Садового кольца. Когда дошли до зданий МГУ, Маргариту прорвало:
- Ну вот ты так и не сказал, откуда ты…
- Стоп, понял! Мой старый друг работает в одной серьезной организации. Он мне пару дней назад показал пару страниц. Сказал, что вещь вражеская, но чертовски талантливая. Представляешь! Они там контролируют, борются, а сами этой книгой зачитываются. А я запомнил…
- Что, вот так взял и запомнил?
- У меня уникальная память. Один взгляд – и страницу запоминаю намертво.
- Шутишь над бедной Маргариткой…
- А давай проверим? Вот, что ты несешь в сумочке? Там точно какая-то книга?
- Не угадал. Это свежий номер «Литературной газеты». Там очень симпатичную сказку Валентин Катаев написал. «Цветик-семицветик» называется. Прочитай и перескажи, точно чтобы было…
- Лети, лети лепесток через Запад на Восток, через Север, через Юг… - начал я уверенно шпарить еще до того, как Маргарита вытащила газету. У девушки было совершенно ошарашенное выражение лица…
- Но откуда… но как… я… издеваешься, да? Да кто ты такой? Да я… да ты… да…
- Стоп! Марго! Смени свой гнев на милость.
- Тебе это тоже товарищ показывал? – она смотрела на меня с подозрением. Я же расхохотался в ответ.
- Тебе что-то такое имя Боря Левин  говорит?
- Борис Михайлович Левин ?
- Он самый. Он ко мне в дивизию был командирован от «Красной звезды», с ним еще Сергей Диковский был от «Правды». Борю ранило под Оулу, Диковского тоже, но Сергею досталось крепче. Я видел их перед отлетом в Москву, в ленинградском госпитале навещал. Так что оттуда растут стишки, нет, всю сказку не знаю, хочешь, прочту и перескажу.
- Нет уж. Передовицу перечитывай! Я тебе не верю! – а вот в последнюю фразу уже я позволил себе не поверить.
Мы почти дошли к искомому скверу, слева от нас была видна старинная церковь, в довольно запущенном состоянии. Так это же Храм Живоначальной Троицы в Листах!
- Маргарита! А ведь мы проходим мимо одного из самых старинных храмов Москвы. Троица в Листах, кажется так… начало семнадцатого века, как минимум. Ее недавно закрыли, а вот уже в каком состоянии… да…
- И года не прошло. – отозвалась Маргарита.
Задумавшись, мы дошли до сквера, где мне была вручена газета, передовицу которой я пересказал без запинок и ошибок – дословно!