Глава четвертая
В приказном порядке
Старые Горки. 24 февраля 1940 года

Зима все еще хозяйничала в Старых Горках, и никуда уходить не собиралась. Лютых морозов, за которые этот месяц славяне и прозвали «Лютым» не было. Для Подмосковья, в тот воскресный февральский день было не холодно. День выдался солнечным, и всего-то пару градусов ниже нуля. Снег, уже плотный, покрытый коркой и готовый вот-вот таять, все еще сверкал, вот только альбедо его говорило: снег уже не тот! Это он на глазах твоих сверкает плотной сбившейся массой, а ткни под корку – он уже там рыхлый, с буроватым оттенком, еще чуть-чуть и начнет таять, хочет уже превратиться в талую воду и уйти в благословенную землю, напоив ее влагой, чтобы зерна дали всходы нового урожая. В такой день человека тянет на природу. Хотя бы для того, чтобы надышаться этим чуть морозным воздухом, в котором проскальзывают тонкие флюиды весны. Вроде и одеться можно не так плотно, можно заняться хозяйственными делами, прокопать дорожку к даче, отбросить лишний снег с к деревьям, им, деревьям, водичка по весне не помешает. В этот субботний день многие жители Старых Горок работали у себя на участке. Вот и в этом доме, довольно просторном, великоватом, как для дачи, копошился человек. Он приехал рано утром, когда еще было не слишком светло, время сумерек не самое лучшее для автомобилиста, но Яша чувствовал себя за рулем более чем уверенно, поэтому от ранней поездки на дачу не отказался, главное было успеть сделать как можно больше за световой день. Задач было две – главная и второстепенная. Главное было расчистить подъезд к дому и подходы к веранде. Большая застекленная веранда была гордостью хозяина дома. Она была сделана с широкой дверью, была просторной, рассчитанная на солидную компанию гостей. Основным элементом веранды был большой стол, за которым проходили посиделки и чаепития. Правда, были в доме и небольшие круглые легкие столики, которые можно было вынести и расставить в саду, чтобы в жаркое время дня спрятаться в тени фруктовых деревьев. От старых хозяев дома остался неплохой сад с роскошными яблонями и какой-то редкой грушей, дававшей чуть вязковатые, но очень сочные крупные плоды. Вторым пунктом в планах хозяина было добраться до сарайчика с инструментом и сделать обрезку деревьев. Февраль – как раз самое то, да и погода благоприятствует.
Время быстро приближалось к полудню, когда к дому, подходы к которому уже были аккуратно очищены от снега, подъехал легковой автомобиль. Яков, который только-только закончил очищать дорожку к веранде, смотрел на приближающийся автомобиль с нехорошим предчувствием. Неужели? Четыре года над ним висел дамоклов меч расстрелянного маршала. Неужели это за ним? А все это его язык, который он не умеет держать за зубами. Надо было перечить большому начальству? Сам же знает, что начальство чужое мнение не ставит ни в грош, так нет, вылез, высунулся. Да еще накануне праздника! Машина остановилась как раз напротив ворот его дачи. Да. Это за ним. Сомнений не оставалось. Оставалось только понять: дадут ему собрать вещи или нет…
Из машины вышли двое – одного из них он знал, этот сотрудник НКВД курировал его ОКБ, а вот второй был ему неизвестен. Хозяин сделал еще один бросок деревянной лопатой, окончательно освободив дорожку к веранде от осколков ледяной корки, и оперся на нее, наблюдая за приближающимися гостями.
- Добрый день, Яков Григорьевич! – первым подал голос лейтенант Сергей Маркович Хрунов, курировавший ОКБ-16, которое возглавлял Яков Григорьевич Таубин. – А я к вам с гостем пожаловал! Не откажите нам в любезности и уделите немного времени.
Начало разговора никакой тревоги у Таубина не вызвало, но расслабляться он и не думал, знал, что разговор может в любой момент повернуться так, что и вещей собрать не дадут, и в машину загрузят, как повязанного барана. Но все-таки обряд гостеприимства выполнил со всей тщательностью. Улыбка получилась искренней, радость на лице точно искренняя (по поводу того, что сразу не арестовали), широкий приглашающий жест:
- Добрый день, Сергей Маркович, и…
- Это наш военный консультант, так сказать, - поспешил представить гостя гэбэшник, - Алексей Иванович, прошу любить и жаловать.
- Пройдемте, вот только у меня не топлено. Дача. А я приехал немного порядок навести, да деревья обрезать. Но чай у меня вот-вот закипит. Прошу вас.
Он прошли через веранду, на которой стоял большой стол и несколько маленьких, стулья были сложены на столы, чтобы занимали меньше места, веранду достраивал уже сами Таубины, и дома Яков Григорьевич хранил все квитанции на купленные материалы, так, на всякий случай и хорошо было бы, чтобы такой случай не возник в принципе. Они прошли на небольшую кухоньку, где стояла печка-буржуйка в которой потрескивали дрова, на печке грелся чайник, а на столе лежал кулек с домашним печеньем, который Яков привез с собой на дачу. Чайник вот-вот был готов закипеть. Таубин всполоснул заварник горячей водой, посмотрел на скромные печеньки, чуть поморщился, выдвинул из-под кухонного стола табуретку, так, что теперь все могли рассесться, заполнив практически всю кухню так, что и не повернешься.
- Вы уж извините за скромное угощение, но я не готовился, а печенье хорошее, Клавдия Леонидовна пекла. – чуть смущенно произнес хозяин дачи, продолжая чайную церемонию в ее русском, урезанном виде. На столе появилась сахарница с кусочками рафинада, Яков Таубин полез рукой в буфет и достал початую банку яблочного повидла, которое выложил в отдельное блюдце. Чрез пару минут чай был заварен, разлит в стаканы, которые покоились в красивых подстаканниках, скорее всего, серебряных. Но тут прояви себя лейтенант, артистично доставший бутылку с прозрачной жидкостью, заклеенную сургучом и три металлических стаканчика, как сказали бы ранее, походный набор джентльмена. Но, поскольку джентльмены остались в Лондоне, про походный набор никто ничего не сказал, а лейтенант Хрунов ловим движением сорвал сургуч, и аккуратно разлил содержимое по стопочкам, каждая из которых вмещала по сто грамм, как минимум.
- За знакомство, товарищи! – предложил тост, так, со значением, усмехнулся, приободряя упавшего духом хозяина дачи, а после того, как выпили, продолжил:
- Яков Григорьевич, наш гость прошел Финскую, отличился. Так что вам будет о чём поговорить. А у нас, в смысле, у органов, к вам огромная просьба.
Конечно, закусывать печенькой вроде бы не порядок, поэтому ничем ее, беленькую, и не закусывали. Таубин смог расслабиться, понял, что этот визит ему ничем не угрожает, а то, что его гость был на Финской войне его сильно заинтересовало, ведь там, в войсках, испытывали его автоматический гранатомет, одно дело, читать сухие протоколы испытаний, совершенно другое – поговорить с человеком, который мог быть причастным к испытаниям, иначе зачем его сюда притащил Маркович-то?
- А просьба немного неожиданная. Яков Григорьевич, Алексей Иванович должен составить отчет по итогам финской войны со своим взглядом на компанию и на действие нашей армии. Не скрою, не все у нас было так гладко, как в газетах писали. Но вот в военном ведомстве про этот доклад пока что знать не надо. Совсем не надо. Вы не против того, чтобы Алексей Иванович поработал у вас на даче? Сегодня вы с ним пообщаетесь, он вас с кое-какими мыслями и документами ознакомит, завтра примете решение по ним, а я с утреца документики заберу. А там продолжим уже в понедельник на работе.
- Да, но как-то дача не готова, что скажет Клава, она ведь меня заругает… - стушевался Таубин, отказывать он не хотел а и не мог, понимал, что просьба эта неспроста, но ему было неудобно гостя в такие условия, неправильно это было, по его понятиям. – Может быть, лучше ко мне на квартиру?
- Яков Григорьевич! Если сказано на даче, так значит на даче! И визитов родных не надо. А насчет Клавдии Леонидовны вы не беспокойтесь, я сегодня к ней заеду, скажу, что вы задержитесь, объясню, что у вас недельку-вторую побудет наш человек. Вы же человек разумный, на режимном объекте работаете, мне вам про секретность повторять не надо, память у вас самая что ни на есть отличная, проверили, знаю… Столько цифр в голове держать! Нет, нет, нет, меня увольте, я не буду…
- За товарища Сталина, – подал голос комдив Виноградов, бывший до этого момента статистом. Его первым движением было повторный разлив водки в стаканчики так, то в бутылке ничего не осталось, вторым – пресекновение попытки увильнуть лейтенанта ГБ, пусть попробует за Вождя и Учителя не выпить!
Лейтенант как-то грустно посмотрел на гостя, выпил вместе со всеми до дна, поднялся и коротко извинившись, откланялся. Перед этим он передал Алексею две папочки, вздохнул и вышел из помещения, в которое ввалился шофер, сержант госбезопасности, с охапкой дров. Михалыч, как он просил себя называть, быстро и умело занялся растопкой печки, без которой русский дом не дом, вскоре в печи полыхал огонь, а около сего капитального сооружения аккуратно были сложены дрова, предназначенные в жертву прожорливому Перуну.
Виноградов захрустел удивительно вкусным песочным печеньем, чай немного остыл, но хозяин уже подлил кипяточку, и разговор пошел по новому кругу:
- Так значит, вы были на войне? – Таубин еще не решался спросить в лоб про свое изобретение.
- Яков Григорьевич, давайте сразу перейдем к делу. Я ведь знаю, о чем вы хотите меня спросить: о вашем детище. Я ведь знаю, что оно не всем нравится, особенно командарму Кулику. Но тут вы должны понимать, что мнение командарма на чем-то основывается. Только не горячитесь, я знаю, вы за свое детище горой будете стоять, так что, если не против, то поговорим о его преимуществах и недостатках так, как я это вижу.
- Да, да, я слушаю вас.
Чувствовалось, что Яков Григорьевич готов ринуться в бой, защищая свое детище, и защищать его будет яростно, как говорится, с пеной у рта. А оно нам надо? Нет, Виноградов хотел плодотворной и конструктивной дискуссии, а для этого надо было сразу же понизить ее градус.
- Главное достоинство АГ-2, это возможность значительно усилить огневую мощь стрелкового подразделения. При этом действие на пехоту противника, особенно при отсутствии капитальных оборонительных сооружений, вполне удовлетворительное. Усилить мощность боеприпаса – не проблема, я это недостатком не считаю – это болезни роста, которые легко преодолимы. Что показало применение в боевых условиях: многовато отказов, а на морозах устранять поломки крайне сложно. Применение требует высокой технической грамотности, у в Красной армии с технически грамотными специалистами большая проблема. А при войне, при массовом призыве, в части пойдет много ребят от сохи, из сел, колхозов, у которых с техникой совсем не ладно. Я не говорю о призывниках из Средней Азии, у которых и с русским языком будут проблемы. А теперь умножаем сложности с применением и обслуживанием на проблемы с технической грамотностью. Вот и получается, что массовым средством поддержки пехоты АГ-2 не станет из-за массовых отказов по объективным (недостатки в конструкции) и субъективным (техническая неграмотность) причинам. Эти недостатки еще можно преодолеть. Но главный недостаток АГ-2, это его стоимость, большое количество человеко-часов, необходимых при его создании и применение дорогих сплавов, то есть невысокая технологичность. Если мне позволено будет высказать свое мнение, с самого начала к разработке надо привлекать технологов, которые позволят сделать ваш агрегат проще и технологичнее, следовательно, дешевле. И не думайте, что это не так важно! Война есть не только патроны, она пожирает винтовки и пулеметы, танки и самолеты, съедает пушки и минометы со страшной прожорливостью. И как быстро можно пополнить убыль в том или ином виде оружия имеет решающее значение!
Таубин задумался.
- Яков Григорьевич, давайте сделаем так – я продолжу играться с печкой – дом все-таки надо протопить. А вы закончите борьбу с плодовыми деревьями, тем более, что они у вас ухоженные и кардинальной обрезки им не надо, так, косметика. А закончите, мы с вами продолжим наш разговор.
- Принимается. И Шахерезада закончила дозволенные речи! – как-то немного грустно процитировал старинную книгу конструктор.