Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.17)

О решении последовать неожиданному предложению Тёрнер сообщил к вечеру четвертого дня. Роберт как раз закончил общение по коммуникатору с Элис, так что мог посвятить куратору целый час. В конце концов, Тёрнер не раз выслушивал Роберта, теперь пришла очередь Роберта слушать Тёрнера. Правда, большую часть времени Чип потратил на то, чтобы дать подопечному множество советов:
— … если что — обращайся прямо к Кавендишу, он нормальный человек, с ним всегда можно договориться. Коллинз тоже ничего. Ну и Дайсон. Он, конечно, со странностями, но в целом это не мешает. И — чуть не забыл! — ты с Богомолом поосторожней. Он только выглядит безобидным, а так у него ни мозгов, ни тормозов — ничего. От Шакала тоже лучше держаться подальше… И не клади на виду у Лиса кошелек и вообще любые ценности… Да, что еще?
— Тёрнер, я справлюсь, — попытался успокоить куратора Роберт, но это не произвело на Чипа особого впечатления. Он согласно кивнул, сказал что-то вроде «Это понятно, но все же…» и принялся сыпать новыми наставлениями.
К концу его монолога у Роберта появились прямые ссылки на шестерых лучших юристов Арены с разъяснениями по их специализациям, номера личного коммуникатора Кавендиша, главы уборщиков, одного очень хорошего, как сказал Тёрнер, врача из госпиталя Арены и личный номер Ларри Паркера — «на всякий случай».
— Ладно, я пойду, — завершил свою речь Тёрнер, и тогда уже Роберт обеспокоенно проговорил:
— Ты там поосторожней... Мало ли что может быть…
— Я справлюсь, не бойся, — успокоил куратор.
Роберт только покачал головой, словно хотел сказать, что не сомневается в Тёрнере, но все же не может избавиться от опасений.
— Да, правда, справлюсь, — повторил Чип. — А прозвище возьму в качестве «легенды», — пошутил он.
А еще через день Роберта вызвал Кавендиш. Молча кивнул на кресло у стола, скрестил руки на груди и демонстративно оглядел Роберта с головы до ног.
— Тёрнер твоя работа? — после паузы поинтересовался он.
— Решения он принимает сам, — отрезал боец.
— Ах, сам… — нехорошим тоном повторил администратор. — Ты что творишь, стервец?! — яростным шепотом заговорил менеджер бойцов. — Решил меня без людей оставить? Сначала те четверо…
— Вот к ним я не имею ни малейшего отношения, — возразил Роберт.
— Заткнулся, — отмел все возражения Кавендиш. — Сначала те четверо, а теперь еще и Тёрнер! У меня кто работать будет — об этом ты думал?
Роберт молчал, решив, что на риторические вопросы отвечать не обязательно.
— И куда же наш герой отправился спасать мир? — после паузы вопросил менеджер.
— А он разве не сказал? — удивился Роберт. — Ну, раз не сказал, то и я промолчу.
— Пороть тебя и пороть, — припечатал Кавендиш.
Роберт пожал плечами.
— Да, действительно, — ответил Кавендиш на невысказанные слова бойца, — особого смысла нет. Ладно, тогда получай, — и он почти швырнул на стол перед Робертом какую-то папку. — Нагрузка на кураторов возросла, так что вот этот ежик твой. Работай. Полагаю, об обязанностях куратора ты догадываешься. Если понадобится консультация — обращайся. Остальное на тебе.
— Кавендиш, ты спятил? — в полной растерянности проговорил Роберт. — А ничего, что я сам…
— А мне плевать! — обрушил кулак на стол Кавендиш. — У меня не хватает людей, в том числе и по твоей вине. Совещание через два часа.
— У меня тренировка…
— Совещание. Через. Два. Часа, — размеренным тоном повторил Кавендиш. — С тренером договаривайся сам. У меня нет времени решать твои проблемы, так что обойдешься без куратора. Если будет что-то сложное, так и быть, приходи — помогу. Но с рутиной справляйся сам. Не переломишься. Все, свободен!
Роберт молча подхватил папку и вышел из кабинета. Ему необходима была консультация, но сначала надо было договариваться из-за переноса тренировки, выслушать возмущенный монолог Дайсона, с сожалением отказаться от прогулки с Волком, а потом чуть не опоздать на свое первое совещание в качестве куратора бойца.
Жизнь совершила странный кульбит, и сейчас Роберт не совсем представлял, что делать дальше. А когда после совещания он изучил дело подопечного, то мог лишь задать сакраментальный вопрос: «И что это чудо делает на Арене?»
Не псих, не умственно отсталый, а обычный дурак, потому что только дурак может попроситься на Арену, соблазнившись болтовней домашнего любимца про подарки. Как всегда, действительность расходилась со сказками, так что никаких особых подарков парень не получал, да и вообще было непонятно, как он дожил до статуса ежика. По мнению Роберта дожить до статуса волосатика у парня не было ни малейшего шанса.

Продолжение следует...

Отредактировано Юлия Белова (04-05-2021 17:25:47)

Вольноопределяющийся, спасибо.

Вообще-то Кавендиш нарушает закон. Но не без задней мысли.

Виктор Куров, огромное спасибо! Глаз уже полностью "замылился".

Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.18)

Жизнь совершила странный кульбит, и сейчас Роберт не совсем представлял, что делать дальше. А когда после совещания он изучил дело подопечного, то мог лишь задать сакраментальный вопрос: «И что это чудо делает на Арене?»
Не псих, не умственно отсталый, не грубиян, не агрессор и не вор, а обычный дурак, потому что только дурак может попроситься на Арену, соблазнившись болтовней домашнего любимца про подарки. Как всегда, действительность расходилась со сказками, так что никаких особых подарков парень не получал, да и вообще было непонятно, как он дожил до статуса ежика. По мнению Роберта дожить до статуса волосатика у парня не было ни малейших шансов и это тоже наводило на размышления. Не потому ли Кавендиш подсунул ему глупца, что рассчитывал на его знакомства с сенаторами и намеревался решить проблему самым простым и действенным способом?
Поскольку парень не был связан с Томпсонами, организовать его изъятие с Арены было не так уж и сложно. Оставалось выбрать, к кому из четырех сенаторов обратиться (Элис Роберт решил не дергать). Ричард все еще дулся, Иглтон был завален делами собственных подопечных, обращаться лишний раз к старику Данкану желания не было, так что оставался Макфарлен.
Беседа с подопечным тоже убедила Роберта, что парень относится к тем питомцам, в отношении которых Свободный мир готов проявить милосердие. Иными словами, парень тихонько плакал в подушку, с ужасом думал о том дне, когда должен будет выйти за пределы Арены — и без всякого сопровождения! — (о том, что до таких «кошмаров» он скорее всего не доживет, ежик не догадывался), и уже три месяца мечтал вернуться под чью-то надежную руку.
А потом Роберт понял, что должен сообщить о питомце и его бывшем опекуне Лоренсу Паркеру, потому что дело в точности подпадало под дела тех опекунов, что превращали жизнь своих питомцев в Ад. Отправить безобидного парнишку на Арену только из-за того, что тебе до смерти надоели его просьбы — было даже не свинством, а убийством. Или этот мерзавец полагал, будто на Арене зрителям демонстрируют не убийства, а спектакль?
Роберт озабоченно потер лоб, пытаясь понять, насколько зрители Арены отдают себе отчет в происходящем, но в конце концов признал, что имеет право сомневаться в их моральных устоях, но вряд ли может подвергать сомнению умственные способности. Всё они прекрасно понимали, и происходящее их устраивало. Роберту очень хотелось разбить их благодушную уверенность в правильности выбранного пути, но не на примере же Ужика!
В общем, если не считать юридических проблем с подопечным, робкий Уж хлопот Роберту не доставлял. У него не было проблем с поклонниками (у него вообще не было поклонников), не было проблем с другими бойцами (парень почти не вылезал из своей комнаты, а другие бойцы не замечали его ни в столовой, ни в других местах, куда волей-неволей парню приходилось ходить), не было проблем с гигиеной и дисциплиной. Почти единственной обязанностью Роберта было выслушивание жалоб «бойца» и его ностальгические рассказы, как хорошо было драить полы и отмывать унитазы.
А еще по совету Макфарлена, требовалось устроить внеочередное медицинское освидетельствование парня. Благодаря усилиям Роберта с одной стороны и сенаторскому запросу Макфарлена с другой — Ужа осматривали не только «умники» Арены, но и специалисты со стороны. Их вердикт был единогласным — боец Уж категории «еж» опасности для общества не представляет и потому может быть немедленно изъят с Арены.
Услышав авторитетное свидетельство психиатров, Роберт вытер со лба пот. Теперь дело было за Макфарленом, и профессор уверял Роберта с Кавендишем, что поскольку дело не связано с освобождением, все пройдет просто и быстро. С Арены, точнее, с его бойцовского отделения, парня заберут, и он будет заниматься тем, к чему привык и что любил — драить полы и мыть унитазы в лабораторном отделении аренного госпиталя.
Кавендиш молча пожал сенатору руку. Дайсон проворчал, что такую бездарность давно следовало куда-нибудь убрать — чтобы не портил репутацию почтенного учреждения.
Зато черед две недели, когда парня и правда забрали в госпиталь, Кавендиш с самым задумчивым видом сообщил, что подыщет Роберту нового подопечного.
— Как — опять?! — Роберт не собирался скрывать чувства, но «беспроблемный» питомец основательно его вымотал. — Имей совесть, Кавендиш. Дай отдохнуть!

Продолжение следует...