Добрый Критик, стоит. Просто у меня выгорание. Это пройдет. Отсроченная реакция на некоторые события — нелитературные. Меня накрыло. А еще чужие тексты — редактирование и рецензирование. Я сейчас могу делать только техническую работу, писать то, что пишется "на автомате".
В романе остался финал (последняя глава) и Эпилог. Все.
Но мне надо просто прийти в себя.

Что ж, я вернулась из поликлиники и публикую продолжение. Предыдущий фрагмент на был на стр.61. Поскольку все благополучно забыли, что там было, то я помещу конец предыдущего текста, а потом перейду к новому.

Джен с наслаждением раскинула руки и запрокинула голову, приветствуя Того, кто за облаками, Того, кто разогнал тучи, чтобы увидеть любимую дочь. Его тысячи глаз следили за ней, восторгались ею и благословляли ее.
Тьма была первым сигналом для ее людей. Костер должен был стать вторым. И она вновь хохотала над глупостью тех, кто читал ей лекции. Они полагали, будто у вещей лишь одно назначение — всего одно! — а она намерена была доказать им иное.
Стены, пол, лестницы и дорожки… Она щедро плескала все то, что могло гореть — как многое здесь могло гореть! — и виски тоже… А потом запалила палку и швырнула ее в дверной проем.
Пламя встало стеною.
И на Маунтин-Лорен обрушился Ад.

***

Было светло как днем, но это был не мягкий свет дневного светила, а багровые сполохи всепожирающего пламени. И вопли…  Они музыкой отдавались в ушах Джен, и она восторженно кружила на смотровой площадке, воздевая руки к Отцу Небес и Молний.
Прежде ей не хватало этой высоты для общения с Тем, кто скрывается за облаками. Не хватало простора, чтобы оценить свой триумф, и теперь она выкрикивала слова благодарности Отцу Суда, не различая речь людей и оставленных миров.
И куратор… Он был столь ничтожен, что даже не смог с достоинством встретить заслуженный конец, и так поразил ее бедных детей униженными мольбами и слезами, что они побрезговали его плотью, с отвращением скормив ее обезумевшим от происходящего псам.
— Берите их! — бесновалась она, и ее волосы развивались вслед нежданным скачкам и прыжкам. — Их тела и скальпы ваши, их кровь — вода, а пещеры — пепел!..
Та, что питает, кружилась на месте, не зная усталости:
— Ты, ты, ты, ты, ты! — вопила она в небеса. — Дам, дам, дам, дам, дам! Весь мир тебе за суд и мое право!..
— Кормящая, я нашел себе жен! — молодой ветеран Арены швырнул к ее ногам двух ошалевших от ужаса девчонок. — Дозволь им родиться дочерями людей!
— Нет! — она от души пнула ближайшую тварь и плюнула во вторую. — Они не достойны твоего ложа — их чрево отравлено, а ласки ядовиты…
И вновь она кружила и вещала, потому что ее устами говорил Он:
— Здесь на младенцах порча, а в старцах нет мудрости… Они твоя дичь, твоя добыча… Их волосы украсят твой плащ, а шкуры защитят от ветра… Возьми свое и вернись со славой к родным кострам…
Она швырнула ему нож и пошла по улице, уже не глядя, как он будет свежевать добычу. Ее вело, словно после лошадиной дозы спиртного, а дорога была алой от огня и крови.
— Всех Тебе… за мое право, — бормотала она. — Тебе всесожжение… за мою месть…
Она протягивала руки к черным небесам и со смехом требовала еще огня. Она сгибалась от хохота, с трудом держась на ногах. Этот хохот свободная Дорис Палмер назвала бы безумным — аборигены сочли его знаком сошедшего на нее божества.
Наверное, Джен слишком много смотрела в небо и потому не видела, как по улице среди разгрома, огня и смертей тихо и неспешно шагает маленький мальчик. Он не бежал и не плакал, не размахивал руками и не шарахался от несущихся со всех сторон криков, став невидимым для страшных и ужасных пришлых людей. Его пижама была выпачкана чем-то бурым, светлые волосы всклокочены, а в глазах, совсем таких же, как у Джен, застыл ужас. И все же он шел, как велела ему мать, которая в последний миг, повинуясь какому-то полузабытому воспоминанию об оставленном мире, вытолкнула в окно свое дитя, дитя не по крови, но по сердцу, а потом сама бросилась на дикаря, готовая рвать врага ногтями и зубами, лишь бы не дать ему схватить ребенка.
Мальчик шел и шел, прочь из города, туда, где темнел спасительный лес, когда чьи-то руки обхватили его и потащили вниз. Только тогда он вскрикнул от неожиданности, но крепкая ладошка зажала ему рот и смутно знакомый голос зашептал:
— Тихо-тихо, маленький, сидим как мышки… Сидим, как мышки, пока злые люди не уйдут...
Бетси Данкан прижала к себе ребенка, а потом прикрыла ему глаза, чтобы он не видел, как в огне и крови гибнет город. Еще две девушки и парень прижались друг к другу, не в силах даже плакать. Их спас прощальный пикник и умение всех обитателей Маунтин-Лорен находить убежища в непогоду. И вот теперь они сидели в овражке под огромной шатровой ветлой и смотрели, как родной город обращается в пепел — со всеми домами, садами и людьми... С соседями и родными, с друзьями и недругами — все… Дикари забивали даже псов, перерезали горло скаковым лошадям, освежевали все зверье в зоосаду и упустили лишь немногих кошек…
Они сидели долго, даже тогда, когда посветлевшее небо заставило дикарей пуститься в обратный путь. Пятеро спасенных боялись дышать, лишь бы не привлечь внимания проходивших мимо ветлы убийц. Мальчик с глазами Джен зажмурился, а Бетси Данкан наоборот широко распахнула глаза. Она узнала женщину, которой поклонялись и которой подчинялись дикари. Это было невозможно, это было абсурдно и чудовищно, но разгромом Маунтин-Лорен командовала их добрая соседка — доктор Джен Сазерленд.
Дикари один за другим шествовали мимо, тяжело груженные добычей — мясом лошадей, собак и обитателей зоосада, тащили трофеи — целую гору чужих окровавленных волос, кухонные ножи, лопаты и кастрюли, красовались в юбках и одеялах, в ожерельях из чайных и кофейных ложек, а один дикарь даже напялил на голову цветастую наволочку…
Пятеро спасшихся не вылезли из убежища даже тогда, когда последний дикарь растворился в предрассветной дымке.
Молча смотрели, как медленно и нехотя унимается пожар — у него больше не осталось пищи.
Не разговаривали, когда встало солнце, а потом начало подбираться к зениту.
И только тогда, когда в час после полудня на выгоревшей станции опустилась рейсовая тарелка, осмелились вылезти наверх.
Молодой доктор Теодор Смарт Тайм, еще недавно именовавшийся «учеником Тедом», растеряно обозревал остывающее пепелище. Немногочисленные пассажиры испуганно жались к тарелке, не зная, что делать и кого звать, а пилот лихорадочно пытался наладить связь…
Тед потеряно крутил головой и потому не сразу увидел четыре молчаливые фигуры, которые возникли словно ниоткуда. Нет, их было пятеро, просто ребенка он углядел не сразу —  ведь не бывает таких тихих и молчаливых детей! 
Они молча приблизились к нему, и тогда ошеломленный инженер почтительно произнес:
— Свободная Данкан, а что…
Девушка посмотрела на него и Тед вздрогнул. Ему показалось, будто она смотрит сквозь него, куда-то очень далеко — за сотни километров, так что он на всякий случай обернулся, но позади была только тарелка, а вокруг пепел.
— Бетси… — испуганно позвал Тед, и когда уже отчаялся услышать ответ, внучка сенатора разомкнула губы и надтреснутый дребезжащий голос без всякого выражения произнес:
— Больше… никого… нет…[/color]

Продолжение следует...

Отредактировано Юлия Белова (16-06-2023 20:34:20)