Животный рёв, шорох рвущих землю мощных когтистых лап и тяжёлое смрадное сопение, в один миг заполнили небольшой клочок суши, затерянный посреди бездонных топей. Крики испуганных людей лишь довершили страшную картину.
     Вспыхнул ярким светом прожектор и одновременно с ним затрещали автоматные очереди, а чуть погодя оглушительно зарокотал пулемёт. Взрыв гранаты дыхнул в лицо Баринова тёплой водяной пылью. Сдёрнув автомат со спины, он бросился через кусты. Увиденное ужаснуло его.
     Две утробно ревущие туши неуклюже косолапя на широких перепончатых лапах-плавниках, врезались в толпу охотников. Кто-то упал, остальные бросились врассыпную.
– Та-та-та-та-та-та-та… – торопливо, словно вымаливая прощение за секундное опоздание, работал пулемёт. Почти перекрывая его, по окрестностям разнёсся дикий крик боли и отчаянья.
– Аа-ай ах…
     Тёмный силуэт внезапно вырос откуда-то сбоку. Алексей споткнулся, отскакивая от ещё одной твари, с виду неуклюжей, но оказавшейся очень быстрой, несмотря на бочкообразное туловище покрытое жёсткими наростами. Голова на толстой шее с короткими и более круглыми, чем у аллигатора челюстями, мелькнула прямо перед ним. Звук, клацнувших вхолостую зубов, запустил по спине ураган ледяных мурашек.
     Тяжело перевалившись через скользкий камень, Баринов упал головой вниз и не сразу смог прийти в себя. Когда он, задом выбрался из каменной ловушки, кругом творилось что-то невообразимое. Яркий свет на мгновенье ослепил, и теперь сквозь оранжевые круги в глазах, стоя на коленях, он тщётно пытался понять, что происходит.
     Тяжёлые басы пулемётных очередей смешивались с рёвом разъярённых мутантов и глухим треском малоимпульсных патронов. Пересекающиеся трассеры утыкались в низкие облака, чиркали по камням, отмечая свой путь всполохами искр, и с воющим рикошетом разлетались, посыпая обессиленным свинцом разворошенную болотную гладь. Отовсюду летели щепки и отстрелянные ветви.

     Последствия внезапного нападения для отряда были ужасны... Сразу четверо бойцов были выведены из строя. Спиноза с раздробленной головой, лежал, как на плахе, обняв обеими руками плоский заляпанный кровью камень. Тело Джойса, перемешанное с торфяной грязью, с вдавленным в грудь перегнутым в калач автоматом, давно перестало подавать признаки жизни.
– Та-та-та-та-та-та-та… – надрывался пулемёт. Отброшенный в сторону и парализованный сильным ударом Терещенко безуспешно пытался сведёнными судорогой пальцами, подтянуть к себе ремень автомата.
     Недалёкая вспышка молнии высветила всё вокруг, на мгновенье залив синим светом землю. Обезумевший от болевого шока Моторист, тихонько подвывая, словно ребёнка прижимал к груди оторванную почти до колена ногу.
– Та-та-та-та-та… – едва не касаясь, прилипших грязных волос его склонённой головы, белыми вспышками проносились над ним густые вереницы огней. Раскалывая плотные кожные наросты, выплёскивая из образовавшихся ран бурый туман, продолжали они свою кровавую работу. Крупные капли дождя, подгоняемые резким громовым ударом, врезались в землю.
     Голова ближайшего к Алексею животного дыхнула кровавой пылью, словно облако аэрозоли из баллончика. Жёсткое веко, прикрывающее глаз почернело и провалилось. Ящер оступился, но через секунду, склонив шипастую шею, и болтая в разные стороны головой от невыносимой боли, бросился вверх по камням. Жуткий горловой хрип взбесившегося существа разрезал воздух. Алексей невольно отскочил назад, закрывшись прикладом автомата. Но пулемёт не умолк. 
– Та-та-та-та-та-та…
     Выпустив порцию кровянистых пузырей, ящер зашатался и осел вбок, взмахнув напоследок толстым хвостом. И тут же жалобно щёлкнув, замолчал ПКМ. Валерка схватился за подсумок, вытянул за ремешок снаряжённую патронную коробку. Присев на четвереньки подцепил её. Склонившись над пулемётом, лицом ощущая идущий жар, стал быстро перезаряжать. Вот первый патрон влез в хищный клюв извлекателя... и словно ошпаренная кипятком кошка, мелькнула в голове страшная мысль.
«Лента уже пятая… – трындец стволу!»
От бессилия что-либо исправить, он в ярости скрежетал зубами:
«Запасной ствол! Не на-до… не бери-и… Вот тебе и лёгкая прогулка…»
Руки, тем временем, быстро выполняли положенную работу…
     Шум боя не смолкал. Сквозь треск автоматных выстрелов до Баринова, как издалека, доносились крики и стоны, рычание и тяжёлые удары могучих лап о землю. Голова кружилась. Он кое-как смог приподняться. Но последовавший за очередной вспышкой быстрый удар грома, опять заставил согнуться.
     Дрожа от перемешивающей мозги боли, Алексей никак не мог определить, откуда несётся на него весь этот грохот – изнутри, или снаружи. Беспорядочно метался свет прожектора, то утыкаясь в небо, то скользя по разворошённой крупными телами трясине. Алексей дёрнул затвор. Кувыркаясь, вылетел патрон.
     Опасаясь стрелять, Баринов медленно взобрался рядом с убитым ящером на макушку огромного плоского валуна. Поскользнувшись в липкой и жирной луже, не удержался и сильно приложился коленом. Ногу, словно пробило шилом. Сбившийся на сторону наколенник не смог смягчить удар.   
– В голову бейте!.. По глазам! – голос напоминал Валеркин. Луч прожектора переметнулся на второго ящера. Автоматы Кащея и Копылова со своими пятимиллиметровыми патронами были бессильны против бронированного толстой кожей мутанта. Тряся оглушённой головой, тот лишь замирал на время, не оставляя попытку забраться на очередной камень. Пытаясь попасть в голову рычащего создания, Алексей с силой надавил на спуск, и длинным веером разлетелись дымящиеся гильзы.
     Но вот Кряку удалось вставить и расправить ленту. Хлопнув крышкой, он оттянул затворную раму и патрон провалился в приёмник. Короткий толчок вперёд – готово! Ящер всё-таки оказался наверху, ещё мгновенье и…
– Та-та-та-та-та-та…
     Пулемётная очередь в упор, раздробив ряды зубов в распахнутой пасти, заставила зверя сползти вниз. Следом и Алексей, выщелкнув пустой магазин, зашарил дрожащей рукой по разгрузке.
     Последняя тварь, не обращая внимания на выстрелы, обойдя камни по кругу, попыталась пробраться к палатке с противоположной стороны. Оказавшийся на пути Терещенко, с раздавленной тяжёлой лапой грудью, брызгая при каждом выдохе кровью, тихо хрипел в стороне, то и дело теряя сознание.
     В беспорядке разлетаясь по сторонам, загудели пулемётные рикошеты. Перегретый раздувшийся ствол выплёвывал пули, не придавая им необходимой убойной силы. Впервые в жизни, Кряк чувствовал себя голым и беззащитным, с заряженным пулемётом в руках. На почерневшем от пота и грязи лице вспыхнули бессильной ненавистью глаза. Он медленно опустил бесполезное оружие.
     Как по команде прекратили стрельбу и остальные. Кащей медленно, страшась отвести глаза от ползущего чудовища, отбросил опустошённый пистолет. Сдёрнул с подвески две последние гранаты.
     Лишившиеся основного оружия, бойцы были потрясены. О сопротивлении уже никто не думал. Молча и даже отрешённо ждали они решения своей участи. Слышно было, как шуршат по траве капли дождя.
     Зверь отрыгнул комок невыносимой вони, а с мелькнувшего языка сошла струйка слюны. И словно очнувшись, Кащей подскочил, и с размаха вколотил в глотку чудовища обе старенькие, безотказные эфки.
     Сглотнув, хлопнувшие запалами гранаты, выпустив изо рта клубок светлого дыма, болотный ящер отпрянул назад, не удержался на мокрых камнях и соскользнул в воду. Это и спасло Кащея. Большую часть взрыва поглотила вода. Самого бригадира накрыл фонтан из крови, желчи и воды. Курящиеся розовым паром ошмётки внутренностей, закачались на невысоких кустах.
– Твою мать… – смог выдавить вместе с кровью Терещенко, перед тем, как в последний раз лишиться сознания, теперь уже навсегда.
Наступившая тишина продлилась недолго. Быстро набравший былую силу, громкий и требовательный голос Кащея тут же восстановил порядок.
– Барин и Кряк к раненным! Копыто, поработай прожектором по сторонам… Смотри внимательней, чтобы опять не выскочили. Готовьте гранаты и подствольник! Автоматом такую тварь не взять...
     Островок походил на полигон стрелковой роты. Слабые порывы ветра пытались разогнать плотное, прибитое моросящим дождём, облако пороховых газов. Долгая дрожащая молния опять высветила округу бледно-матовым неживым светом. Горки зеленоватых гильз устилали маленький пятачок земли, кое-где просто россыпью, уже втоптанные в побуревшую от крови и размоченную дождём землю. Словно чёрные змеи, тускло поблёскивая металлической чешуёй, переплелись на камнях пустые пулемётные ленты. Оглушительно ухнул гром. И опять в наступившей тишине, только шорох дождя.

*  *  *

К полуночи непогода опять разгулялась. Задул северный ветер. По лицу захлестал холодный, по-настоящему уже осенний дождик. Пытающиеся выбраться из болота охотники давно перестали обращать внимание на грязь и мокрое обмундирование. В измученных опустошённых головах билось одно желание:
«Отойти как можно дальше от этого жуткого места…».
     Гроза ушла в сторону и теперь необычайный по силе небесный огонь, загадочное порождение аномальной зоны, бушевал где-то далеко в глубине болот, там где лениво перекатывала свои отравленные валы Джерен-Мо. Над главным руслом, вспарывая низкое небо, уходили в воду ослепительно-сияющие молнии. Напоённый озоном воздух светился от переизбытка электричества, скопившегося между покрытыми редким лесом берегами. 
     Здесь же стало тихо. Над болотом раскинула свою непроглядно-бездонную вуаль холодная осенняя ночь. И только далёкие грозовые всполохи прочерчивали на короткий миг чёрную границу горизонта.
     Алексей шёл впереди. То и дело сверяясь с тусклым дисплеем КПК, выставленным в режим навигатора, он внимательно прощупывал слегой трясину. Временами он поджидал отстающего Кащея, из-за плечей которого между двумя длинными, торчащими вверх слегами, виднелась Серёгина голова.
     Бригадир тащил на спине, привязанного к волокуше Копылова. Тогда Алексей взволнованно прислушивался, пытаясь уловить его дыхание, сквозь напряжное и тяжёлое сопение бригадира. И снова уходил вперёд. И опять поджидал, с надеждой всматриваясь в сутулую фигуру Кащея, по колено в воде, устало раскачивающегося под весом лежащего у него на спине тела.
     В одну из таких остановок он и увидел далёкое голубоватое свечение, вправо от выбранного маршрута. Когда он снова повернулся в ту сторону, светящееся пятно приблизилось. Тряхнув головой, Алексей продолжил движение. Но вскоре он уже не сомневался, что странный голубоватый огонь стал ещё ближе, явно пересекая им путь. Из темноты отчётливо проступили очертания поваленных древесных стволов и стена камыша окружающая небольшой островок.
     Засмотревшись, Алексей неосторожно дёрнулся в сторону и провалился по пояс, успев опереться грудью на упавшую слегу. В глубине под ногами он почувствовал только густую похожую на яблочное пюре тёпловатую жижу. Переборов страх, комком подкативший к горлу, он затих. Это не спасало. И почувствовав, как под его весом слега, зарываясь в болотный мох медленно уходит вниз, Алексей закричал. Сдавленный голос прозвучал хрипло и негромко.
– Ка-ще… Кащей!!! Помоги-и!...
Но через несколько секунд тот был уже рядом с ним. Опустив с плеч волокушу с раненным, и бросив под себя шест, бригадир вытянулся. Разведя ноги в сторону протянул Алексею руку. После двух минут борьбы ему удалось вытянуть незадачливого проводника на болотный ковёр.
     Тяжело дыша, они долго молчали. Наконец Алексей медленно приподнялся и замер. Таинственный огонь, обильно высвечивая холодным светом окружающую топь, всё больше и больше набирая скорость, нёсся прямо к ним. Мгновенье их разделяло только тонкое кружево облетевшего куста. Сердце испуганно встрепенулось и застывшим камнем рухнуло вниз. Алексей сжался и закрыл руками лицо. Напряжённо прислушиваясь, едва не теряя самообладание, он в страхе ждал, что будет дальше.
– Не открывай глаза!
     Послышался слабый треск. Кругом зашелестело, словно листья деревьев на лёгком ветру и вдруг стало тихо. Через некоторое время Алексей, дрожа всем телом, несмело приподнял веки. Вокруг была темнота и только постанывание раненного товарища нарушало тишину. Он оглянулся. Яркое пятно мертвенно-голубого цвета то и дело меняя направление, словно пьяный велосипедист на скользкой дороги, удалялось от них. И он сразу почувствовал, как дрожат руки и шумно колотится сердце…
– Что ты перепугался? Это обычный болотный огонь. Совершенно безопасный, только глаза внутри него, лучше прикрывать, слизистую подсушит. Зрение минут на десять пропасть может.
Кащей вздохнул и приподнял край волокуши. Алексей положил ему на плечо руку.
– Давай Кащей я теперь! Ты и так долго уже нёс… Моя теперь очередь.
Он почувствовал, как сжались и тут же ослабли под рукой стальные мышцы. Бригадир выпрямился.
– А ты сможешь?... Сам же еле на ногах стоишь.
– Смогу Кащей! Смогу… Да и лучше будет, если ты впереди с оружием пойдёшь.

     Прошло около часа. Болотный огонь встречался им ещё два раза. Один раз он прошёл совсем рядом, осветив на пару минут их самих, заросли какого-то приземистого кустарника, обломанное дерево и большую пузырящуюся лужу. Но всё обошлось, как и в первый раз.
     Странно, но Алексей практически не различал запаха, который так изводил его по пути на остров, всего несколько часов назад. Временами, уходя ногами до самых колен в начавший остывать перегной, уже набравший ночного холода, он с упорством тяглового быка, тащил на себе раненного друга. И когда прямо на их пути вспыхнула целая гроздь синеватых гирлянд, он только наклонив ниже голову, подтянул самодельные носилки с застонавшим Серёгой и собрался продолжить движение, как вдруг уткнулся в замершего на месте бригадира. Огни тягуче колыхнулись, слились в один большой и набирая скорость поплыли к ним.
– Стой!
Голос Кащея мгновенно налился привычной твёрдостью.
– Барин, садись! Быстрее!
Алексей с недоумением посмотрел на него. Светящееся пятно, неотвратимо приближалось.
– А в чём дело-то, Кащей. Ты же сказал…
– Заткнись, ни звука! Если не хочешь навсегда в этом болоте остаться…
И видя, что Алексей продолжает стоять и вглядываться вперёд, прыгнул к нему за спину и быстрым несильным ударом ноги посадил на колени. До светового сгустка оставалось уже метров десять, но светлее вокруг не становилось, будто свет его был только нарисован на тёмном куске холста.
     Кащей склонился над раненным. Алексей услышал его, тихий но напряжённый, почти деревянный шёпот. Не размыкая зубов, он буквально выцеживал из себя слова.
– Закрывай… глаза… старайся… не дышать… может и пронесёт.
Баринов не успел испугаться, как что-то неожиданно холодное и липкое накрыло его с головой, обволокло лицо и руки, от набиравшего силу холода кожа стала быстро неметь. Даже сквозь плотно сжатые веки в голову ворвался яркий свет. Алексей уже не понимал стоит он, сидит, или лежит. Всё тело колотил болезненный озноб. Холод шёл не только снаружи, но и изнутри, словно на месте позвоночника вдруг оказался ледяной скелет. Сколько это длилось… И вдруг он понял, что света больше нет.
     Охотник медленно поднял обмороженные и тяжёлые, будто покрытые коркой льда веки. Вокруг было темно – абсолютная чернота. Он попытался встать и опять со стоном опустился на онемевшие колени. Словно во сне Баринов услышал приглушённый голос. Начавшись откуда-то издалека, знакомый голос с трудом пробивал себе дорогу в его голове.
– Лёха расслабься... Всё позади. Пронесло в этот раз.
Алексей опять раскрыл глаза. В этот раз Темнота уже имела объём и тени. Он несмело оглянулся, и на проявившемся за спиной фоне прорисовалась сгорбленная фигура бригадира.
– Давай быстрее врубайся. Нужно уходить, пока не вернулась эта дрянь.
– Что это было? – непослушными губами едва смог поинтересоваться штурман.
– Огонь падших.
«Огонь падших» – штука неизученная и страшная. Все слышали про него, но мало кто видел, вот так воочию. Почти не отличимая вдалеке, от обычных болотных огней, вблизи оказывается весьма смертоносной.
– На тепло бьёт... Нам повезло! Видишь, мы все в грязи, да ещё под холодным дождём…  мы показались ему неинтересной добычей... 
Помолчав немного, давая время товарищу прийти в себя, Кащей озабоченно произнёс
– Ну что, давай я понесу?
Алексей упрямо мотнул головой.
– Нет... Я ещё не всё своё оттащил.
Его продолжала колотить мелкая дрожь и Кащей не столько увидел, сколько почувствовал это. В его голосе зазвучало уже откровенное беспокойство.
– Хватит упрямиться! Давай я…
Баринов с неожиданной силой оттолкнул его и подхватив на плечи длинные концы волокуши выпрямился.
– Всё! Разговор окончен! Не тяни время... Нужно идти.
Прищурив глаза, Кащей попытался разглядеть в темноте очертания его лица. Наконец махнув рукой, ухватившись поудобнее за слегу, повернулся и сделал первый шаг. Неторопливо, часто оглядываясь и соизмеряя свои силы, он двинулся вперёд. Тусклый свет компьютерного монитора, иногда подсвечивал, тонкие сухие черты лица.
     Баринов, упрямо наклонив голову, двинулся за ним. Дождь давно уже превратился в тонкую водяную пыль, почти без движения висящую в ночном воздухе. Алексей быстро слабел. Ещё через час, он окончательно выбился из сил. Чтобы не сбиться с ритма и не упасть, он начал декламировать неожиданно пришедшие на память стихи. Его хриплый речитатив донесся до Кащея.
– Где сапог солдатских… отпечатан след…
Прорастёт весною… алый первоцвет.
Тот обернулся. Похоже, едва стоящий на ногах охотник разговаривал сам с собой и оставшемуся без бригады бригадиру на мгновение стало страшно. Шатаясь от усталости и бессвязного шума в голове, Баринов в такт дыханию, продолжал равномерно, чуть слышно приговаривать:
– Лёг прозрачной тенью… на уснувший луг,
Зимний отголосок… отшумевших вьюг...
Кащей дождавшись товарища, прислушался.
– Ты сказал что-то?
– Нет… ничего. Это я так…
– Что так? – не понял Кащей.
– Стихи... В голове крутятся… Журнал один, когда-то по электронной рассылке пришёл, там прочитал…
Алексей остановился. Сбрасывая напряжение выгнулся, выпрямляя спину и устало выдохнул:
– А сейчас вот в голову пришли… Надо же, когда вспомнилось…
– Да что вспомнилось-то?
– Говорю же, стихи…
– А-а-а… – наконец расслышав, неопределённо протянул Кащей, и пожав широкими плечами, пошёл дальше. Пройдя с десяток шагов, опять обернулся. Внимательно оглядел Алексея.
– Может всё же сменить тебя?
– Не надо… Я в порядке…
– Ну-ну… Смотри, а то давай поменяю.
Так и не дождавшись ответа, сплюнул, повернулся и пошёл вперёд, осторожно прощупывая перед собой дорогу. За ним, стараясь удерживать дистанцию в несколько метров, двинулся и Алексей.
     Кащей ещё несколько раз пытался отобрать у него тяжёлую ношу, но получая каждый раз решительный и категоричный отказ смирился, и теперь, учитывая крайнюю усталость штурмана, старался выбирать места для прохода повнимательнее. Последние километры дались Баринову особенно тяжело.
     Бригадиру приходилось останавливаться всё чаще и чаще. И теперь он с нескрываемым удивлением смотрел на своего помощника. Вот они опять поравнялись и глухое бормотание снова превратилось в слова.
– Словно… не гуляла… по ночам пурга…
Баринов на секунду остановился, поправил врезавшийся в плечо, ремень волокуши и также бездумно монотонно двинулся дальше.
– И хмельных… не пела… песен до утра…
     Он уже ничего не соображал. Тупо уставясь перед собой, брёл шатаясь, иногда падал на колени проваливаясь по грудь, расплёскивая по сторонам густую пропахшую гнилой тиной жижу. Тогда с трудом поднимался и словно заведённый, продолжал шептать:
– Лишь… ветра… доносят… – ещё два шага.
– На… уснув-ший… лу-уг – и ещё два...
     Несмело зарождающийся рассвет, подкрасил розовым цветом молочную пелену затопившую всё вокруг. Немного правее, метрах в двухстах, вытемнил махину гранитной скалы, ту самую, что зависла над трясиной вздыбившимся сказочным зверем. Но всё это уже не имело для Алексея никакого значения. Он упрямо продолжал свой путь и успокоился только тогда, когда ноги почувствовали под собой твёрдое устойчивое основание. Земля!
     Последним усилием он вытащил бесчувственное тело, уже два часа, как умершего друга, на берег. Колени его подкосились, и не издав ни звука, он рухнул в густую, влажную от холодной утренней росы траву…

***

Отредактировано КАРИАН (19-03-2021 18:27:41)

Запустив кота и захлопнув дверь, Алексей, устало прислонился к стене.
Привидится же фигня всякая… Так дело не пойдёт. Завтра нужно разломать там всё к чертям собачьим. А с утра попросить ребят, пусть свяжутся с Восточным. Может передадут из санчасти что-нибудь от нервов.
     Лучше было бы и самому туда съездить, поговорить с Галиной Александровной. Обращаться в местную поликлинику он вполне обоснованно опасался. Но ещё об одной причине, желаемой поездки, он не желал признаваться даже самому себе.
     Алексей успокоился, почувствовал себя значительно веселее. Недавний страх, не казался уже таким реальным. Отключив подзарядку аккумуляторов, убрал ноутбук в сейф. Большую кровать, укрытую в стенной нише, раскладывать было лень, и он решил расположиться на ночь в широком глубоком кресле, подставив под ноги стул, и расстелив выложенное из постельного шкафа одеяло.
     В кабинете было тепло, дополнительный электрокалорифер неслышно гнал из угла горячий воздух. Кот, словно чувствовал вину перед хозяином за расплодившуюся живность. Тихо оттолкнувшись от пола, улёгся на любимое место – нагретую деревянную доску, лежащую на трубе отопления под окном.
     Приглушённый свет от потолочного светильника, освещал только середину кабинета над рабочим столом, и углы комнаты тонули из-за этого в полумраке. Алексей зевнул, устало потянулся, хлопнул ладонью по выключателю и вернувшись к столу, развалился в кресле. Бестолковая сумятица прошла, как и не бывало, оставив только удивление от произошедшего. Да и день выдался напряжённый, недаром три переезда приравнивают к пожару. И усталость быстро напомнила о себе набрякшими веками, и свинцовой тяжестью во всём теле.
     На Алексея опустилось состояние застылой, печальной отрешенности, перед глазами замелькали, сменяя друг друга, события недавнего времени. Словно чужие, не подвластные ему мысли, не давая покоя, бесцеремонно ворочались, в измученной голове. А он лежал в глубоком удобном кресле, вытянув на подставленный стул ноги, усталый и раскисший, не в силах сопротивляться этой навалившейся тоске.
     Через полуприкрытые шторами окна, от горящего напротив уличного фонаря, на пол падали причудливые световые пятна. На улице, протяжно и тоскливо, словно оставшийся без добычи голодный волк, выл заблудившийся в складских постройках ветер. Алексей поёжился, в такие ночи, наверное, совершаются самые зловещие из преступлений.
     Так и пролежал он в бесплодных раздумьях, минут тридцать-сорок. Сон упрямо не шёл к нему. Он беспокойно заворочался и открыл глаза, несмотря на тёплое шерстяное одеяло его затрясло, как в ознобе. Спасительный сон топтавшийся где-то совсем рядом, исчез без следа. Алексей приподнял голову и прислушался.
     И вдруг он понял, в чём причина его странной, не объяснимой тревоги… Тишина! Глухая и безжизненная. И за порогом кабинетной двери и за широким тёмным окном – даже завывания, разошедшегося к ночи урагана, перестали доноситься оттуда.
     Предчувствие чего-то неизбежного и страшного, нависло над миром бесформенной чёрной массой. Пахнущий смертью воздух заполнил лёгкие, и стало трудно дышать. В испуге он сбросил одеяло и сел.
     Сначала Алексей подумал, что ему кажется. То ли в голове… то ли за дверью… словно разогнавшись издалека и постепенно приближаясь, застучали шаги, и на пороге, во мраке разверзшегося, как гроб дверного проёма, возникла едва различимая фигура Китайца.
Кладовщик прошёл на середину комнаты, и не доходя до большого, высвеченного уличным фонарём, пятна на полу, остановился.
– Тебя, что Китаец, стучаться не научили, и двери за собой закрывать? – с досадой проговорил Алексей. – И свет включи, пожалуйста.
Китаец, продолжая молчать, не двинулся с места.
– Дверь, говорю, закрой, хунвейбин!
Китаец, нехотя повернулся и, подойдя к двери, выглянул за неё. Некоторое время, он высматривал, что-то в темноте, и наконец, прикрыл её.
Алексей изумлённо привстал, опёршись на подлокотники.
– Мне свет самому включить?
Китаец щёлкнул выключателем. Зажегшийся светильник, вырвал из темноты его фигуру. Он отошёл уже от закрытой двери, и стоял теперь прямо напротив стола. Бессмысленная улыбка не сходила с его лица. И эта непонятная и вовсе неуместная, сейчас, посреди ночи ухмылка, раздражала всё сильнее. Еле сдерживая закипавшее недовольство, Алексей спросил:
– Ну, ты говорить будешь, или нет?
Китаец продолжал улыбаться. За его спиной с тихим скрипом опять приоткрылась дверь. Под лёгкими невидимыми шагами, чуть слышно скрипнул пол. И словно тёплый ветерок пробежал по лицу.
     От хриплого урчания, Алексей вздрогнул и медленно повернул голову к окну. Холодные мурашки рванулись вверх по спине. Лежащий под окном, Бармалей приподнялся, и застывшим взглядом уставился на приоткрытую дверь. Пол скрипнул ещё раз. Дрогнули загнутыми краями листы амбарной тетради на столе.
     Алексей резко поднялся из кресла, обошёл стол и захлопнул дверь. Сквозняк прекратился. Никого, кроме Китайца, там не было.
«Что ж за день-то сегодня… Привидится чёрт знает, что».
Успокаиваясь, он вернулся к окну, и положив руку на голову продолжавшего злобно урчать кота, почувствовал окаменелость сжавшегося тела.
– Тихо, тихо Бармалей, расслабься.
Иногда на Алексея накатывала такая потребность к обычной домашней ласке, и он потрепал вздыбленный рыжий загривок. Кот, не реагируя на ласку, продолжал напряжённо всматриваться в пустоту. Китаец, продолжая молчать, стоял на месте. Какие-то странные, почти неуловимые перемены, происходили с его лицом. Баринов с удивлением посмотрел на него.
– Китаец, говори, что нужно, и я ложусь спать.