Продолжение (предыдущий фрагмент на стр. 51)

Александр кивнул — проблема была ясна. А потом он заметил, что дверь прикрыта не полностью. На его вопросительный взгляд друг слегка склонил голову. И это было совсем печально. К тому же руварду показалось, будто за дверью кто-то остановился. Выход был один:
— Ваше высочество, — уже другим, почтительный тоном произнес он, словно продолжая деловой разговор. — Я подготовил полный отчет по Бретею. Вы желаете получить его сейчас или завтра?
— Лучше сейчас, — распорядился Жорж-Мишель, мгновенно подхватив игру.
— Как вы и приказали, я организовал разбор замка на камень, — деловым тоном говорил Александр, то есть — Гейред ван Дален, как знали его здешние слуги. — Часть камня пойдет в оплату работникам, а остальное на продажу. В Пикардии начали активно отстраиваться, и камень удалось продать вперед, что составило три годовых дохода с имения. Этот доход полностью в вашем распоряжении, ваше высочество. В звонкой монете, как вы и распорядились.
Жорж-Мишель вскинул голову, словно хотел сказать: «Да вы с ума сошли, Александр, это же ваши деньги!», но Александр ответил ему не менее решительным взглядом.
— В ближайшие месяцы графу де Бретею деньги не понадобятся, и вы сможете полностью компенсировать свои расходы. Кроме того, в Бретее есть прекрасный лес. Им тоже можно выгодно распорядиться. В Пикардии достаточно людей, достаточно рук, и они стоят недорого…
Жорж-Мишель молчал. На душе было тошно. Друг опять решал его проблемы за свой счет, и ему даже возразить было нечего. Армия… Уголь… Проклятие!
— Ваше высочество, когда прикажете ехать?
Принц Релинген тяжко вздохнул:
— Сегодня и завтра можете отдыхать, — распорядился он. — Поедете послезавтра с утра.
Человек за дверью уходил, но Александр все равно поклонился.
— Да, ваше высочество…
А потом добавил почти одними губами.
— Обсуждать планы можно в Бретее. Вы же ездите по делам. Вот и загляните туда — там все готово. Все же я старался для семьи…
Не слишком легко составлять планы, постоянно ожидая подвоха — в придорожной гостинице они чувствовали себя свободнее. Но то и дело навещать какую-то деревенскую харчевню даже для вздорного «молодого графа» было слишком. И все же Жорж-Мишель пару раз призвал Гейреда ван Далена в свои апартаменты для распоряжений — надежды на встречу с женой оказались для Александра тщетными, а через день, выписав другу доверенность на рубку и вывоз своего леса, переодетый рувард отправился в дорогу. В одном Иоганн Нассау был прав — Низинные земли нельзя было оставлять без присмотра.
Гейред ван Дален не та птица, чтобы седлать ему лошадь. «Да и что это за лошадь… — снисходительно пожимали плечами конюхи, — одно недоразумение!». Александр привычно взял щетку, так же привычно взнуздал и подседлал свою Звездочку, но когда выводил лошадку во двор, чуть не наткнулся на принцессу Блуасскую.
Ее высочество смерила его недовольным взглядом и так же недовольно поинтересовалась:
— И куда это вы направляетесь, молодой человек?
— Его высочество запретил мне обсуждать его поручения, — почтительно отвечал Александр, от души надеясь, что такой ответ не выглядит слишком вызывающе.
Если бы он знал, что думает об этом ее высочество, он бы очень удивился. Маргарита де Бар размышляла, что сын, наконец-то, поставил наглого мальчишку на место. Наконец-то, научил его послушанию и умерил аппетиты. Принцесса небрежно махнула рукой, отсылая юнца, и с удовлетворением увидела, что он не поднялся в седло у нее на глазах, а почтительно вывел свое пузатое уродство за ворота, чтобы сесть в седло уже там.
Подобное смирение окончательно примирило Маргариту с сыном, и она отправилась играть с Кати. Вчера вечером она обещала внучке чудесное развлечение — катание с горки.

Продолжение следует...

Да, она хочет внуков. Внуки у нее есть, но они же далеко. И внучки и вовсе нет, а тут такая милая девочка. Поэтому Кати стала для нее светом в окошке.

Продолжение

Наблюдения и размышления заставили руварда вновь мысленно поклясться, что он станет регентом для всех жителей Низинных земель, а не только для тех, кто осчастливлен длинными родословными или тугими кошельками. Но, уже подъезжая к воротам Гента, Александр обнаружил, что спесь угнездилась в душах не только дворян и богачей. Лейтенант его ополчения, мальчишка, получивший офицерский патент незадолго до его поездки во Францию, младший сын мелкого лавочника просто спихнул его на обочину с почти опустевшей к вечеру дороги. Спихнул и поехал дальше, весело рассмеявшись, когда Звездочка чуть было не свалилась в сугроб.
Александру пришлось спешиться, чтобы помочь лошадке выбраться на дорогу, а спешившись, он немедленно провалился в снег, вдоволь набрав его в башмаки, рукава и даже за шиворот. Сразу стало холодно, и Александр мог утешать себя лишь тем, что до городских ворот рукой подать.
Рувард обернулся вслед юнцу, совершенно не обеспокоенному судьбой человека, с которым он обошелся столь грубо, и понял, что этому безобразному поведению не было никакого другого объяснения, кроме того, что мальчишка мог все это совершить. Мог, потому что на боку у него болталась шпага, а оружие Александра видно не было. Мог, потому что у лейтенанта был хороший конь, а Звездочка выглядела пузатым недоразумением. И, конечно, мальчишка считал себя вправе дурить, потому что одежда и башмаки у него были крепкие, теплые и добротные, а Александр был одет откровенно бедно.
Переодетый рувард подумал, что при всех своих слабостях и недостатках, Жорж никогда не позволял себе бесчинств на дороге, да и вообще вне двора был гораздо терпимее и деликатнее, чем в Лувре, а изречение «дорога уравнивает всех», Александр впервые услышал именно от него. Этот же юнец… Рувард понял, что подобные проступки нельзя оставлять безнаказанными. До их цели оставалось всего ничего, и что могли наворотить мальчишки, не одержавшие ни одной победы, но уже возомнившие себя победителями дракона, было страшно подумать.
А еще Александр понял, что ему надо держать на виду хоть какое-то оружие. Шпага делала его слишком узнаваемым, но были же ножи, да, в конце концов, дубинка и простая палка! Не только от возомнивших Бог знает что юнцов, но и от одичавших собак.
К воротам Гента он успел в последний момент, а потом, никем не узнанный, свернул по знакомым улицам. Останавливаться в собственном доме было рискованно, появляться у ворчуна Петера или вблизи казарм тоже. Впрочем, в Генте жил человек, на которого Александр мог положиться безраздельно. Он направился к дому Даалманов.

***

— Ваше…
— Гейред ван Дален, управляющий руварда, — представился Александр, и на лице Карела Даалмана лишь на миг промелькнуло замешательство, а потом он гостеприимно распахнул дверь, приглашая гостя войти.
— Ваше милость, проходите скорее — на улице холодно, — Даалман сиял, и Александр понял, что тоже очень рад. — Что это с вами? У вас такой вид, будто вы искупались в снегу.
— Можно сказать и так, хоть и не по своей воле. Это Ларс Дамме… Спихнул меня с дороги…
— Что?!
Бывший суконщик остановился как вкопанный. Его лицо вспыхнуло гневом.
— Он посмел?!
— Карел, все потом… я промерз…
И все сразу пришло в движение. Его раздевали, разували, растирали, переодевали, грели постель и сушили одежду, поднесли подогретое вино, бульон, омлет и ветчину… А потом Александр не успел опомниться, как оказался на мягкой перине под теплым одеялом — «Не хватало еще, чтобы вы простыли», — прокомментировал свои действия Даалман. Его капитан, его кум, его друг, что бы ни думали о такой дружбе принцы…
Даалман выпроводил из комнаты жену, уселся на табурет рядом с изголовьем кровати, и Александр сообразил, что Даалманы отдали ему лучшую комнату.
— Спасибо… И, Карел, меня здесь нет.
— Ну, это-то понятно, иначе вы не заявились бы в Гент в подобном виде, — заметил капитан. — Не беспокойтесь, Мейкен умеет молчать. Я тоже. Так что случилось? Мы заждались… Повсюду такое болтают…
Александр пару минут молчал, подбирая слова.
— Для всех я во Франции — в тюрьме. Меня арестовали в Лувре по требованию Тассиса.
Даалман проворчал что-то гневное в адрес «предателя», но потом все же спросил:
— Вы бежали?
— Нет, — теперь Александр улыбался. А потом понизил голос: — Меня отпустили. Мы обманули Тассиса и испанцев. Мой друг очень рискует, но все равно прикрывает мне спину. И еще, Карел, — теперь рувард говорил совсем тихо. — У нас будет армия. Король Генрих даст нам армию…
Александр осекся. Глаза Даалмана были полны слез, а потом они просто обильно заструились по щекам, словно в церкви во время проповеди.
— Франция придет к нам на помощь… Франция даст нам армию… — шептал капитан. — Десять лет… Мы ждали больше десяти лет…
— Карел…
— Иногда я не верил, что это возможно… Иногда… я думал, мы просто станем дровами для костра… кормом для рыб и раков… А сейчас… Они все-таки признали нас?
У руварда ком стоял в горле, так что он мог только кивнуть. Глубоко вздохнул, возвращая себе способность говорить.
— Признали… Только к признанию и армии прилагается король, — сообщил Александр.
— Так не Генрих же, — сквозь слезы проговорил Даалман. — А с его братом мы договоримся… Генеральные Штаты не позволят ему дурить…
Александр знал, что не все так просто, и все же они действительно были очень близки к победе, вот только победа — это тяжкий труд: пот и кровь, и дисциплина… Чтобы не было так, как с Ларсом Дамме. Последние слова он невольно произнес вслух.
Даалман встрепенулся. Вытер лицо, вновь становясь серьезным и собранным, каким привык видеть его Александр. Словно не было слез, не было десятилетней тоски и отчаяния, не было обманутых надежд и бесконечных потерь...
— Он посмел на вас напасть? — напряженно вопросил капитан.
— Не напасть и не на меня, — уточнил рувард, — он меня просто не узнал. Решил покуражиться над бедным и безоружным путником — вот и спихнул с дороги. Ему было весело…
Даалман кивнул, словно что-то про себя уже решил.
— Ну что ж, — сурово проговорил он, — после того, как Дамме недельку поспит на животе, и он, и все остальные до конца жизни запомнят, как должны вести себя ополченцы Гента. И не только Гента… Плюньте на него, ваша милость, управляющему руварда нечего думать о каком-то сержанте.
Карел был прав — хорошая порка и лишение патента лейтенанта должны были оказать просветляющее воздействие на голову провинившегося и напомнить всем, что это ополченцы существуют для людей, а не люди для ополченцев.

Продолжение следует...