Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.55)

Александр де Бретей, точнее, управляющий Гейред ван Дален, не догадывался о благодеяниях, которыми осыпал его сын друга. Гейред ван Дален был занят делами, и это обстоятельство не способствовало хорошему настроению. Первоначальная радость от непривычной свободы прошла, и Александр обнаружил, что то, что он принимал за свободу, ею не было.
Иоганн Нассау и Мартин сколько угодно могли говорить, будто управляющий руварда — это почти капитан. Александр знал, что капитан — это совсем немного. Гейред ван Дален мог распоряжаться на Влиланде и в доме руварда в Генте, проверять счета сеньора, передавать письма руварда, встречаться с Шатнуа, Даалманом, Иоганном и Эпинуа, но не мог сделать ничего серьезного — даже проверить сбор налогов или осуществить правосудие.
А проверять было что. И вершить правосудие тоже было нужно. Видеть неладное и не иметь возможности это неладное исправить, было пыткой, от которого за последние годы Александр де Бретей отвык. Это будучи лейтенантом, капитаном и даже полковником, он не слишком обращал внимание на то, что происходит вокруг. Да и что он мог увидеть? Кругозор лейтенанта узок, стоящие перед ним задачи просты и незатейливы, и даже за полковника все решает командующий. Конечно, получив полк, он видел несколько больше, чем видит юный и нищий лейтенант, и все же этот взгляд был ужасающе ограничен, и сейчас он не мог понять, как тогда не задохнулся в удушающей тесноте.
Без малого пять лет назад Жорж безжалостно вырвал его из привычной жизни, и он вновь с удивлением обнаружил, что мир сложен, ярок и велик. Не сразу, конечно... Сначала была досада на взбалмошного губернатора, потом злость, а потом труд, который захватил его целиком. Помощник губернатора Турени, командующий гарнизоном Гента, рувард Низинных земель… И сейчас Александр осознал, что свобода была не в безвестности, а в возможности действовать, влиять на огромный мир вокруг, исправлять его к лучшему. А еще он понял увлечение Жоржа медициной. Не игрушка, как он тогда легкомысленно сказал, а свобода — действие, влияние и исправление мира.
Оставалось решить, как вернуть свободу действий себе. Александр де Бретей «находился в заточении в Лоше» и не мог объявиться в Низинных землях, чтобы продолжить свои труды. Значит, Гейред ван Дален должен был взять на себя значительную долю его забот, не без помощи руварда, конечно, который имел право наделить его всеми необходимыми полномочиями. Александр мысленно представил необходимый документ, а потом привычно начал писать. Строки были ровными, формулировки четкими, подпись и печать не оставляли ни малейшего сомнения, кто выписал документ. Дату Александр поставил десятью днями ранее своей поездки во Францию.
И его жизнь вновь круто изменилась.
Инспектор руварда не мог жить так, как простой управляющий, и теперь Гейред ван Дален более не тащился в хвосте процессий принцев и не сидел за столом с челядью. Нравилось это кому-то или нет, но инспектору руварда надо было кланяться, а распоряжения немедленно выполнять. Пытаться купить господина инспектора тоже было бесполезно, потому что Гейред ван Дален не только был безоговорочно честен, но еще и совершенно неделикатен, и при первой же попытке всучить ему взятку схватился за клинок, а промахнулся по взяточнику исключительно из-за отсутствия одного глаза и сильной хромоте. Еще одна попытка подкупа со стороны купца из Голландии привела к тому, что Дален схватился не за клинок, а за свою трость. Трость калеки была тяжелой, так что третей попытки подкупа не последовало.
Александр проверял счета, дамбы и ополчения, наличие оружия и амуниции, а еще прикидывал, где и как можно будет разместить войска. И размышлял, как освобождать Турне. Молчаливому он открываться не стал, но пару раз присутствовал на его советах, вставлял свои замечания и неизменно отвечал, что рувард вернется, надо только усердно трудиться и тренировать полки Низинных земель.
Первое время Александр недоумевал, почему все эти господа не узнают в нем Бретея, но потом сообразил, что, строго говоря, они не так уж и часто его видели. А когда видели, он был облачен то в доспехах, то в сукно и кожу, а частенько еще и красовался верхом на великолепном вороном фризе. Сравнить невысокую пузатую Звездочку с его верным боевым товарищем было невозможно, как невозможно было увидеть в покалеченном молодом офицере блистательного вельможу и руварда Низинных земель. К тому же Александр де Бретей был вежлив, соблюдал этикет и крайне редко повышал голос, а Гейред ван Дален, с удивлением обнаружив, что все эти люди почему-то считают его слегка глуховатым, решил не сдерживать себя — говорил громко, отрывисто и четко, без всяких расшаркиваний, не стесняясь вставлять солдатские словечки. И это приносило свои плоды.
Почему-то вид еще совсем молодого изуродованного и покалеченного офицера, упрямо ковыляющего по лестницам, дамбам и мостам, производил на всех такое впечатление, что его распоряжения стремились выполнить как можно скорей, а если иногда и не сразу, то лишь потому, что не все удавалось сделать с первого раза.
С Александром де Бретеем частенько спорили. С Гейредом ван Даленом не спорили никогда.
Сначала Александра смущало это незаслуженное почтение, и он сам себе казался самозванцем, прикрывшемся чужой славой. А потом он вспомнил про доспех. Разве перед боем он не облачался в кирасу, разве не защищал голову шлемом? Так чем его маскировка отличалась от доспеха? Приходилось признать, что ничем.
Александр вновь чувствовал себя свободным. И вновь мог полностью отдаться делам. Он так привык к своей маскировке, что даже наедине с собой стал забывать снимать повязку и разуваться. А еще от постоянных разъездов, встреч и инспекций Гейред ван Дален и правда стал выглядеть человеком, только-только вставшим с постели после ранений. Инспектор похудел, его единственный открытый глаз стал красным от постоянного недосыпания, но на все попытки ему услужить — застелить постель, взбить перину или просто «погреть» ее — Гейред отвечал резким и категоричным «нет!»
Упрямство молодого человека привело к неожиданным последствиям — слухи, будто увечье офицера было гораздо серьезнее, чем видится, и пострадала не только его нога, но и кое-что еще, стремительно разлетелись среди должностных лиц Низинных земель. И, конечно, слухи тоже имели последствия — распоряжения инспектора стали выполняться в два раза быстрей, да и опасливых взглядов в его сторону стало много больше, потому что молодому человеку, искалеченному настолько, что он не мог надеяться увидеть себя в потомстве, не страшно было уже ничего, а такие люди всегда вызывают трепет.
По общему мнению, Гейреда ван Далена вело одно единственное желание — одержать верх над Испанией.

Продолжение следует...