Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.7)

Ироничный тон принц отбросил и теперь более всего напоминал командующего, отдавшего приказ пойти в атаку с развернутыми знаменами и под бой барабанов на вражеский залп, либо атаковать вражескую эскадру с одним галеоном… А генерал и адмирал вдруг подумали каждый независимо друг от друга, что готовы подчиниться приказам этого человека, отдаваемым во имя великой цели, даже если они сами до этой цели и не доживут.
— Вот так я поссорился с горожанами, хотя они об этом и не узнали. Ну, да — с лавочниками, торговцами, ремесленниками, даже, кажется, с уборщиками улиц и грузчиками на складах, — принц горько усмехнулся. — Я их даже понимаю — людям нужно на что-то жить, а больше месяца безделья это не только скучно, но и дорого.
Пожал плечами.
— К счастью они вообразили, будто Иоганн слегка спятил от горя, и решили не спорить с человеком, у которого под рукой пара тысяч хорошо обученных солдат. Солдаты?  Ну да, за двойное жалование они готовы были Делфт по камушкам разобрать, к тому же миазматическая теория говорит, что заболевают лишь ослабленные, а эти ребята себя слабаками не считали. Я поставил задачу их командирам — они меня поняли…
Жорж потер пальцами переносицу:
— Не волнуйтесь, Иоганн представил меня как ученого медика из имперских земель, всего-то…
Александр слушал друга, склонив голову. Воистину, Жорж владел даром убеждения, если закаленные в боях воины слушали простого врача.
Принц усмехнулся:
— Ну, во-первых, друзья мои, кому, как не воякам знать, что есть искусный медикус, от которого зависит не только жизнь… Плевать они хотели на смерть в бою, но что важнее —  наличие или отсутствие конечностей… Без ноги идти на штурм как-то сложновато, как и стрелять без руки. К тому же мы хоть и были в Нидерландах, но не среди испанцев, для которых сперва титул, а потом — знания и умения. Один профессионал всегда поймет другого.
— И они ни о чем не догадались? —  усмехнулся в усы Мартин.
Жорж-Мишель с некоторым удивлением повертел в руках кубок, который некоторое время своего рассказа держал в руках и который отчего-то вдруг оказался пустым, поставил его на стол под укоризненным взором слуги, так и стоявшего с кувшинчиком в руках,  и задумчиво посмотрел на Мартина
— А с чего? Иоганн представил меня как старинного друга семьи Оранских, что почти правда… С семьдесят первого — это приличный срок. Сказал, что я его боевой товарищ —  а это уже истинная правда, раз мы выступили вместе против Испании. А напоследок сообщил, что я спас его жизнь и свободу. С этим утверждением можно было бы поспорить, но, если рассуждать логически и беспристрастно, то отчасти и это справедливо.
Мартин вновь хмыкнул, а Александр улыбнулся. Он представил себе, что вообразили люди Иоганна — военный врач,  пусть и отошедший от дел, но в целом такой же вояка, как и они, вполне может отдавать приказы полковникам принца… Небось, некоторые даже и «вспомнили» меестера Михеля. Рассказывали же ему осенью о «старых подвигах» Гейреда ван Далена!
— А для магистратов я выписал заемное письмо… Этот Каймар… —  Мартин глянул удивленно, но Александр шепнул, что расскажет  потом. —  Вообразите, мерзавец был богат, как Крез, и вполне мог купить себе пару провинций вроде Анжу и Турени, но… — принц оборвал сам себя. —  В общем, деньги пошли на благое дело.
— И они не догадались? — воистину, Александр решил, что их с Мартином вопросы  как-то странно похожи и предсказуемы.
Релинген откинулся на спинку стула:
— Магистратов я решил скормить Иоганну полностью. Мне, знаете ли, хватает добрых жителей Турени. Вы просто не представляете, Александр, как эти горожане скупы, мелочны и занудливы.
Александр сдержал смешок. Его друг соизволил познакомиться с этой частью туреньского общества и, кажется, понял, в чем отличие принца от судейского.
И, кстати, что там Жорж говорил на «обидевшихся»? Пока он не наблюдал никого, кто был бы серьезно ущемлен карантином, если не считать бунтовщиков, так туда им и дорога, аминь!
— Умерших пришлось хоронить отдельно, — продолжил пояснения принц, и в его тоне уже отчетливо читались боль врача, не сумевшего помочь доверившимся его  ремеслу. —  Принцев тоже… И здесь я воспользовался опытом венецианцев, да и историей Черной смерти… Похоронные команды из тех, кто уже нес на себе отметины болезни… Знаете, адмирал, ваша вчерашняя история подтвердила мои мысли…
Жорж-Мишель в задумчивости кивнул, и Александр вдруг понял, что друг одновременно пребывает в нескольких измерениях —  в том, где он остановил эпидемию, в настоящем, где рассказывает об этом друзьями, и в будущем, где создает свою стройную теорию… Или, кажется?..
— Ничего, когда я стану королем, мы построим там храм, и они будут лежать в освященной по всем правилам земле,—  закончил свою мысль принц.
Александр отодвинулся от стола. С аппетитом ел только Мартин, а вот Жорж, вроде бы, даже не ощущал вкус еды и напитков, следуя за своими размышлениями и теориями.
Но его друг строил не только научные теории. Похоже, в своих мыслях он успел построить и новое государство, так что ему теперь оставались сущие пустяки на пути к достижению этой цели — короновать Франсуа, похоронить Франсуа, победить испанцев и построить флот.
Мелочи какие!

Продолжение следует...

Sneg, вам спасибо! А теперь...

Продолжение

ГЛАВА 4. Обещания королей, правосудие принцев

О приготовленных подарках Александр де Бретей вспомнил на третий день пребывания в Лоше. Понял, что настолько погрузился в водоворот событий, в обсуждение дел, экзамен для Филиппа и денежные расчеты, что начал забывать об обычных человеческих обязанностях и радостях. Однако вручив, наконец, свои дары, Александр услышал такие же покаянные слова друга. Принц Релинген приготовил для него книги и точно так же за делами забыл об этом. Зато когда подарки обрели, наконец, своих хозяев, вызвав ожидаемый восторг и живейший интерес, Жорж-Мишель совершил еще одно дело — вручил Мартину дворянскую грамоту и двадцать тысяч ливров на обзаведение. Попытка старосты Влиланда сказать, что он служит не за деньги, была пресечена быстро и жестко, и Жорж-Мишель бросил на адмирала такой взгляд, что слова возражения немедленно замерли у Мартина на языке.
— А он всегда такой? — с некоторой опаской поинтересовался адмирал у своего сеньора, когда принц удалился, чтобы, наконец, избавиться от праздничного одеяния. — Даже жутко стало.
— Он просто очень устал, — отвечал Александр, подумав, что Мартин был не первым человеком, кого проявление усталости друга полностью выбивало из равновесия. Иногда в прямом смысле этих слов.
А наутро Жорж-Мишель с сожалением заметил, что отправляться в Париж им все равно придется. Неприлично регенту Низинных земель, сохранившему владения во Франции, пересечь все королевство, но при этом так и не приветствовать наихристианнейшего короля. Да и за полученную папскую буллу тоже стоило отчитаться — Генрих должен знать, что регент Низинных земель выполняет все взятые на себя обязательства.
— Только прошу вас, Александр, никаких обвинений Ангулема, никаких сообщений о его признании, ничего тревожного и позорного для Валуа, — твердил Жорж-Мишель. — Путешествие было прекрасным, галера удобной, Альтовити великолепный адмирал, королевские губернаторы гостеприимны, а вы всем довольны. Остальное я беру на себя…
— … Альтовити прекрасный адмирал, сир, и я даже не предполагал, что галера настолько удобна для путешествий, — через два дня в луврском кабинете Генриха III говорил рувард Нидерландов. — Путешествие было прекрасным, все ваши губернаторы — гостеприимны, а уж такой пышности, с которой меня встречали в Провансе, я не видел больше нигде. И я счастлив сообщить, сир, что его святейшество благословил предстоящую коронацию вашего брата.
Генрих не был бы Генрихом, если бы не попытался влить в этот кувшин придворной амбросии хотя бы ложку дегтя:
— И все же вы задержались в Лоше на несколько дней, — строго заметил он.
— Генрих, — с легким укором в голосе вмешался Жорж-Мишель, — граф, конечно, в достаточной мере придворный, чтобы не жаловаться на зимние дороги, но все же от этого они не становятся более легкими. Ему было необходимо дать отдых лошадям и привести себя в порядок, чтобы предстать перед тобой в достойном виде. Да и мне надо было выспаться…
— Ах, да, я совсем о тебе забыл, — уже обычным тоном проговорил король и даже сокрушенно покачал головой. — Ты же только что с дороги… Не дуйся, Жорж, у меня столько дел, что временами я теряю счет времени.
Его величество дружелюбно кивнул кузену, а потом милостиво улыбнулся регенту Низинных земель:
— Скажите, Бретей, какую награду вы хотите за эту буллу?
Ответить рувард не успел, потому что Жорж-Мишель вновь вмешался, словно вопрос короля относился именно к нему.
— Мы уже говорили об этом — герцог и пэр, разве не так? — напомнил он.
— Конечно, так, я вовсе не отказываюсь от своих слов, — поспешно произнес Генрих, но Александр понял, что выполнения обещания короля может ждать вечно. — Как только мой брат будет коронован, я обязательно сделаю твоего родственника герцогом. И, да-да, я знаю, что ты мне сейчас скажешь, — с еще большей поспешностью добавил его величество, — но маркиз де Бретей звучит не очень красиво, согласись.
— Ты мог бы сделать его кавалером ордена Святого Духа, — напомнил принц.
— Он еще слишком молод! — запротестовал король. — Ты же знаешь устав…
— Мой кузен Меркер стал кавалером Святого Духа в двадцать, Жуайез в двадцать два, — с прежним упорством продолжал Жорж-Мишель.
— Меркер все же брат королевы, — немедленно возразил Генрих, — а Жуайез женат на ее сестре. Неприлично было бы не дать им ордена — это бы оскорбило ее величество!
Александр бесстрастно наблюдал за словесным поединком кузенов и думал, что Жорж зря ввязался в спор. Даже когда голову Франсуа увенчает корона, Генрих найдет способ избавиться от всех обещаний. К примеру, скажет, что не может обижать брата, вмешиваясь в отношения короля Франциска с его подданными. Или заявит, будто негоже награждать титулами простого дворянина, когда его брат вынужден был отказаться от французских владений. Или предложит сначала разбить все испанские войска, а уже потом говорить о награде. Легко раздавать обещания, когда ты уверен, что «облагодетельствованный» тобой дворянин, скорее всего, сгинет где-то там — вдали от прекрасной Франции, но совсем другое, если эти обещания надо вдруг выполнять. А еще Александр не сомневался, что юристы Генриха без труда найдут обоснования, почему его величество не обязан держать слово. А раз так — к чему бесполезные слова? Лучше было, наконец, отпустить его и заняться предателем Ангулемом.
Рувард Низинных земель вежливо кашлянул, и оба Валуа оборвали спор, разом повернув в его сторону головы. Жорж-Мишель первым пришел в себя.
— Сир, давайте все же отпустим моего юного родственника, — вполголоса предложил он. — Вы же видите, он устал, а впереди его вновь ждет дорога. Полководцам надо давать отдых, если вы хотите, чтобы они сокрушали ваших врагов.
Король Генрих задумчиво оглядел регента, словно хотел убедиться, что тот выглядит достаточно утомленным, но все же кивнул.
— Ну что ж, граф, можете идти. Его высочество передаст вам мою волю.
Александр отвесил Генриху поклон и с облегчением покинул королевский кабинет. Он не сомневался в способностях друга в нужном ключе рассказать королю о предательстве брата и надеялся, что Ангулем ответит за все. И даже то, что для этого придется вновь предстать в образе болвана, уже не волновало.
Его величество подождал, пока за Бретеем не закроется дверь, а потом произнес:
— И кстати, Жорж, я нашел способ наградить твоего кузена, не вызывая неудовольствия французского дворянства…
Жорж-Мишель выразительно приподнял бровь, словно желая выразить удивление этой формулировкой — «неудовольствие дворян».
— Да-да, Жорж, а ты что хотел? — ответил на невысказанный вопрос король. — В конце концов, в их глазах Бретей ничем себя не проявил…
— Сделать твоего брата королем — это безделица?
— Вечно ты придираешься к словам, Жорж, — отмахнулся Генрих. — Но с их точки зрения — да, это ничто, ведь все эти свершения происходят далеко — за пределами Франции. Одно дело, когда гроза гремит прямо над головой, и совсем другое, когда молнии сверкают где-то за горизонтом.  Но не сбивай меня с мысли, — величественно остановил родственника король.
Прошелся по кабинету, остановился у окна, полюбовался на оживленное движение по Сене.
— Уверен, такой красоты в Нидерландах нет, — самодовольно сообщил он. — Франсуа променял Париж на дыру… Впрочем, он сам этого хотел… Так вот, Жорж, — вернулся к делам король, — кажется, ты упоминал, будто испанцы прозвали Бретея принцем Фризии… — его величество выжидательно уставился на друга и родственника.
— Должно быть, это тешит их самолюбие, — с некоторым холодком ответил Жорж-Мишель. — Приятнее сражаться с принцем, чем с простым графом.
— Вот об этом я и говорю! — обрадовался Генрих. — Я обязательно напишу Франсуа, чтобы он дал Бретею этот титул, и разрешу твоему родственнику при визитах к моему двору именоваться принцем. Я даже прикажу обращаться к нему «ваше высочество»! — заявил король, явно довольный тем, что нашел способ «облагодетельствовать» регента Нидерландов, не потратив при этом ни одного су и денье. — Его честолюбие будет удовлетворено, Испания тоже будет удовлетворена, и это никак не заденет наших дворян.
Жорж-Мишель нахмурился. Судя по всему, ждать выполнения обещаний короля Александру придется вечно. И все же сейчас приходилось сдерживать неудовольствие и заняться Ангулемом.
— Пока отложим этот разговор, — недовольно проговорил он. — Займемся лучше делами. Я хотел кое-что обговорить — без Бретея.
Генрих Третий мгновенно стал серьезен и так же серьезно вопросил:
— Так ты ему не доверяешь?
— Ему доверяю, — ответил Релинген, подчеркивая первое слово. — Ему. Но ты сам сказал, что он слишком молод. Молодости свойственна порывистость. А еще пренебрежение некоторыми деталями. Ты же слышал его рассказ, — продолжил Жорж-Мишель. — Доволен, я бы даже сказал — счастлив, хвалит твоего адмирала… Признаю, заслуженно. Восхваляет твоих губернаторов… А вот с этим есть проблемы.
Жорж-Мишель вслед за королем подошел к окну и точно так же уставился на Сену. Александр непременно сказал бы, что на здешней реке слишком мало мачт и парусов, а сейчас — зимой — их не было вовсе. Александр рассказывал, что на фламандских реках паруса видны круглый год — не над судами, так над санями. А еще там катались на коньках. На Сене он не видел ни одного конькобежца. Что ж, интересно будет посмотреть…

Продолжение следует...

Турских.

Там еще не было ассигнаций — только монеты. Но уже были заемные письма.

Я рада.