Глава 11.

Вот уже полчаса Толика тащили на импровизированных, сделанных из шинели и двух палок, носилках. Время от времени он приходил в сознание, пытался что-то сказать, но Юрка Семененко каждый раз закрывал ему рот:
- Молчи, Толян, молчи! Нельзя тебе говорить. Вот придем сейчас – у нас там врач есть, он тебя на ноги быстро поставят.
Кинжал они вытаскивать не стали. Понятно было, что легкое пробито, а лезвие перекрывает кровеносные сосуды. Достанешь – и он захлебнется в собственное крови. Путь уж Валерка разбирается.
Шестеро красноармейцев менялись через каждые пять минут. Очень уж тяжел был здоровяк Толя Бессонов – за центнер, а бойцы ослабли на похлебке из брюквы.
Немцы и сами особо не шиковали в котле, подчистую грабя местное население, а на пленных обращали внимание в последнюю очередь.
Но шли, почти бежали.
И успели.
Ритка, когда увидела носилки, даже не заметила незнакомых бойцов. Просто метнулась к ним с криком:
- Кто?
Но ее опередил хромающий Валерка, протирая на ходу очки.
- Толик, Господи, да как же это, Толик, очнись! – Юра с дедом еле оттащили ее от раненого.
- Чего, знакомы, что ли? – поинтересовался долговязый красноармеец, натянувший пилотку до ушей.
- Знакомы, знакомы… Сейчас и с вами знакомиться будем, пока там дохтур колдует. Отряд! Становись! – рявкнул неожиданно Кирьян Васильевич.
И партизаны, и красноармейцы немного замешкались. Первые – совсем не привыкли, вторые несколько отвыкли.
- Рррняйсь! Смирррна! – Кирьян Васильевич прищурился, обходя строй.
Десять человек – это уже серьезно. Это уже отделение.
- Я – командир партизанского отряда унтер-офицер Кирьян Богатырев. Вопросы ко мне?
Красноармейцы недоуменно переглянулись. Долговязый поинтересовался:
- Это какой-такой унтер-офицер?
- Унтер-офицер, отделенный командир четвертого отделения четвертого взвода пятнадцатой роты сто двадцать четвертого пехотного Воронежского полка!
- Царской армии что ли? – долговязый презрительно ухмыльнулся. – Так нет уже царской власти, двадцать пять лет уж как нет.
- Не царской, солдат, армии, а русской. И команды вольно я не давал! Встать смирно!
Боец дернулся, опустив руки.
- Кто такой?
- Младший политрук Двадцатой стрелковой бригады Третьей ударной армии Долгих.
- А звать?
- Дмитрий.
- А как же ты, Дима, в плен-то попал?
Политрук помрачнел:
- Под Ватолино, зимой еще. Проверял боевое охранение. Разведка немецкая…
- Понятно. Разведка, значит… Так что ж тебя не расстреляли-то? Немцы жутко комиссаров не любят. Да и я не очень!
Долгих аж с лица сменился:
- Оно и понятно… Царская держиморда…
Юра с Ежом дернулись было, но дед резким жестом остановил их.
- Царская, царская… Так что не расстреляли-то?
- Так я в красноармейской форме-то был. Старая форма изорвалась, новую никак прислать не могли, вот звездочку не успел перешить на обычную. Да и документов не было с собой…
Один из бойцов хихикнул.
- Вот что, политрук, держать я тебя не буду. Хочешь – иди, куда глаза глядят. Оружие у тебя есть, в бою взял, молодец. Видел я как ты за нашим героем бежал. Иди, да в плен не попадай больше.
Политрук остался стоять в строю, переминаясь с ноги на ногу.
- Чего не идешь? Иди. Ты свободен.
- Разрешите… - слова Дмитрию давались с трудом. – Разрешите остаться?
- А чего так. Тебя же мое командование не устраивает?
- Разрешаю, политрук. Но запомни раз и навсегда. У меня другого звания нет – унтер-офицер я. А, ежели, тебя смущает – просто командиром зови. Или дедом. Ребята вона уже привыкли – и подмигнул Рите. – И помни. У нас тут единоначалие. Безо всяких ваших комиссарских штучек. Понятно?
- Так точно! – вытянулся младший политрук.
- Ты? – обратился командир к следующему
- Старший сержант Олег Таругин! Танкист. Механик-водитель.
- Танков, пока что, не имеем, пехотой повоюешь.
- Придется, товарищ командир!
- Куда ж ты денешься-то… Ты?
- Рядовой Прокашев. Алексей. Пехота. Начал в Первом коммунистическом батальоне.
- Ух ты… Это еще кто?
- Ополченцы. Из студентов и профессуры московских университетов.
- Ишь ты… Профессор, значит?
- Что вы… Студент я. Философ. Третий курс.
- Ого! В плен как попал.
- На высотке оборону держали. Один я остался. И патроны кончились. Ну и…
- И руки в гору?
Прокашев виновато понурился.
- Правильно и сделал, – ответ унтер-офицера был неожидан. – Вот сейчас и отомстишь. Следующий!
- Мальцев я. Тоже Алексей. Рядовой тоже.
- Пехота?
- Ага... рядовой.
- Чего ага? Где служил?
- В пятьдесят девятой… В тех же местах, что и товарищ младший политрук. А в плен попал, когда в атаку шли. До первой траншеи дошли – чем-то оглушило. Очнулся – кругом немцы.
Мальцев ростом вполне оправдывал свою фамилию.
- Удобный у тебя для пехотинца рост. Все пули мимо. Хрен найдут. Ты?
- Сержант Колупаев. Павел. Десантник. Первая мобильная воздушно-десантная бригада.
- Где?
- Под Малым Опуевым. В марте. Контузило. Немцы подобрали после боя.
- Чего делать думаешь?
- Душить, сук голыми руками. Насмотрелся в плену, мама не горюй.
- Успеем еще. Потерпи. Ты?
- Ефрейтор Русов. Андрей, минометчик.
- Цыган, что ли?
- Почему цыган сразу? Не цыган! Русский я! Папа – молдаванин.
- Хм… Где служил?
- Двести первая Латышская стрелковая дивизия.
- Какая-какая?
- Двести первая. А что?
- Я не ослышался? Латышская?
- Ну да… Там половина латышей точно. Хорошо воюют, между прочим. А чего?
- Да так… В плен как попал?
- Контузило тоже… Очнулся – расчет лежит, миномет вдрызг. Пошел к своим – на немцев наткнулся.
- Понятно… Ты?
- Я?
- Ты, ты…
- Рядовой Михайлов, четвертый лыжный батальон. В засаду попали в феврале. Так получилось. Данилой кличут.
- Ну вот и познакомились, значится… Теперь слушай мою команду! Равняйсь! Смирно! Вольно… Мы идем на прорыв. К нашим. Вот этим четверым обязательно надо дойти до своих. Обязательно.
- Пятерым, Кирьян Васильевич… - перебила его Рита.
Унтер-офицер Богатырев метнул на нее такой взгляд, что она чуть не упала.
- Вот им дойти надо обязательно. Потому еще раз говорю – анархии и прочего двоевластия не будет. Или вы с нами идете – или сами по себе. Вопросы есть?
- Никак нет! – рявкнули бойцы.
В этот момент к деду подошел доктор Валера и что-то прошептал ему на ухо.
- Разойдись! Маргарита! Ко мне… - почти ласково, но все же приказал Кирьян Васильевич…

Отредактировано Годзилко (06-03-2009 21:39:44)

Ну, не знаю... Стремно как-то
Просто по всяким разным читанным мемуарам, и прочей военно-приключенческой литературе помню, что бывали случаи, когда такими толкушками немцы забрасывали бойца в окопе или в воронке. Убивали, конечно. Но шоб голову оторвало - ни одного упоминания...

Максимыч - большое спасибо!

Я ж Годзилло, доктор зло, можно сказать... КРОВИ ХОЦЦА!