Восстание полумесяца

В то время как Франция увеличивала ассигнования на флот, в Цесарстве он переживал тяжелейший кризис. Флот гданьский, основа морской мощи Многих Народов, вышел из подчинения Морской Комиссии и вместе со всем городом перешёл на сторону шведов. Та часть польских морских сил, которая не ушла вместе с адмиралом Фербером и осталась в Пиллау, не только не могла выйти в море, но и на берегу испытывала большие проблемы. Задержки жалованья морякам были нормой, так что тем, зачастую, приходилось искать пропитания "своими силами". Морская Комиссия была завалена жалобами прусских портовых городов на бесчинства и грабежи средь бела дня, совершаемые матросами. Эти дела, в большинстве своём, можно было бы расследовать на месте, но морские офицеры, зная о бедственном положении своих людей, предпочитали прикрывать глаза на творимые ними безобразия, а некоторые даже были с ними в доле. Балтийские порты Цесарства стали исключительно небезопасным местом. Купцы предпочитали продавать свои товары, предназначенные для польского рынка, в "вольном" Гданьске или шведских Риге, Ревеле, Нарве, Ниеншанце, где король Фредрик поддерживал спокойствие и порядок. Прусские купцы также стали стремиться перебраться на местожительство во владения Гогенцоллерна. Сокращение торговых оборотов вело к росту цен и углублению кризиса, замыкая "заколдованный круг".
Финансовый кризис отозвался, понятно, не только на флоте. В войске положение также ухудшалось из месяца в месяц. Невыплата жалованья стала хронической болезнью. Положение спасали стоявшие во главе крупных армий гетманы, содержавшие солдат, практически, за собственный счёт. Это, разумеется, превращало их уже не столько в цесарских военачальников, сколько в феодальных "можновладцев", независимых от центральной власти. Центр (т.е. маршал Радзивилл) контролировал только Русскую комиссарию, да и то не всю – ряд воевод, особенно на Юге, не чувствовали себя обязанными выполнять распоряжения из Киева.
Туда, сразу же после освобождения Причерноморья от татарской власти, хлынул поток переселенцев. В награду за победу над татарами цесарь, а после его смерти – Регентский Совет щедро награждал землёй отличившихся в войне генералов и офицеров. Чтобы привлечь людей, землевладельцы обещали им освобождение от всех податей сроком на десять (иногда больше) лет, так же, как полтора века тому назад во время заселения земель будущего Великого Княжества Русского. За десятилетие Регентства население Причерноморья выросло за счёт переселенцев в несколько раз. По всему Цесарству распространялись слухи о землях на Юге, "сочащихся молоком и мёдом". Чем хуже шли дела на местах, тем сильнее становилось стремление к "переселению на юг". Тамошние землевладельцы быстро росли в силе и уже начинали возвращать вложенные в развитие своих земель деньги – пока что ещё не за счёт арендной платы, но уже за счёт недавно построенных ими мельниц и винокурен.
Понятно, что землевладельцы (как и выражавшие их интересы воеводы) всячески стремились обеспечить свою независимость от Центра. Усугубляли кризис и личные отношения между "черноморцами" и маршалом Сейма. Те получили свои земли, как упоминалось, от Регентского Совета, то есть ещё "от Олека". И неудивительно, что они ОЧЕНЬ не любили свергнувшего их "патрона" Радзивилла. Командующий войсками в Крыму князь Мартин Чекельский, хоть и не выступал открыто против маршала, вёл себя по отношению к нему совершенно независимо. Он часто говорил: "Пусть „Рыбонька” в Киеве распоряжается, а  я в Александрове сам себе пан", чем заслужил прозвище "Себепан" ("Sobiepan"). Действительно, в резиденции гетмана в Александрове фамилия Радзивилла особенным уважением никогда не пользовалась.
Согласно Бахчисарайскому договору 1736 г. Цесарство получило неограниченное право размещать в Крыму свои войска и флот. Для базирования будущего флота была выбрана удобная бухта неподалёку от развалин древнего города Херсонеса. Татарский посёлок Ахчияр быстро разросся. Там появились склады, казармы, укрепления. К 1749 г. там уже базировалась часть переведённого из Азова флота. Вначале порт был безымянным (то есть в некоторых документах проходил как "Ахчияр", в некоторых – как "Херсонес"). В универсале цесаря Якуба о начале строительства (один из последних подписанных Якубом Первым документов) имя вообще не упоминалось, говорилось лишь о строительстве порта "на берегу бухты, Ахчияр именуемой". У кого именно из "Фамилии" возникла идея назвать южный порт именем маленького цесаря, установить не представляется возможным. В любом случае, универсалом Регентского Совета от 1741 г. крымский порт предписывалось называть "Александровом" (официально – в честь святого Александра из Киринеи, одного из первых христианских мучеников). В 1745 г. гетман Чекельский внёс личный вклад в строительство Александрова, построив там свою резиденцию.
Официально резиденцией цесарского посла был Бахчисарай – столица Крымского Ханства и резиденция хана Селямет-Гирея (брата и наследника подписавшего Бахчисарайский Договор Менгли-Гирея). Но Чекельский, во-первых, считал ситуацию в Крыму достаточно стабильной, чтобы оставить непосредственные контакты с ханом на секретарей посольства, во-вторых, хотел, чтобы из его окон открывался вид на море.
Хан Селямет-Гирей, казалось, целиком посвятил себя заботам по восстановлению своего ханства из состояния полной руины. И в этом ему сопутствовал успех. Сельское хозяйство покрытого многочисленными фруктовыми садами полуострова быстро восстанавливалось после военной катастрофы. Рос экспорт вина, меда, соленой рыбы, икры. Цесарство покупало крымскую соль. В Турцию отправлялись коровье масло, овчина, войлока, кожа. Популярностью на внешнем рынке пользовались такие изделия местных ремесленников, как сёдла и ножи. Татары начали "отбиваться от дна". Но на них давило бремя оккупационных цесарских войск. Чем хуже становились отношения посла Чекельского с маршалом Радзивиллом, чем меньше денег приходило из Киева, тем большими становились финансовые требования посла к хану. Формальных препятствий к этому не было – договор 1736 г. указывал, что ханство обязано ежегодно выплачивать деньги на содержание на его территории цесарских войск, не определяя конкретной суммы. Чекельский беззастенчиво пользовался своим правом. Многие его офицеры облагали поборами проживавшее в месте их размещения татарское население.
Всё это вызывало сильную оппозицию польской оккупации на всех уровнях крымского общества. Татары были возмущены до глубины души, видя "неверных", расположившихся на их земле, как дома, и ведущих себя, как хозяева. Всего в Крыму размещалось около пятнадцати тысяч солдат, но они были распределены гарнизонами по различным городам. По мнению гетмана этого должно было хватить для подавления бунта в любой отдельно взятой местности, кроме того, он был ограничен в средствах.
Князь Чекельский считал, что он может положиться на хана и его приближённых – от своих людей он знал, что татары называют их "прислужниками неверных собак", соответственно, делал вывод, что те помогут полякам подавить любой мятеж из опасения мести со стороны своих соотечественников. В этом заблуждении его поддерживала любовница – одна из младших дочерей хана. Доверившись её словам, гетман регулярно игнорировал угрожающие донесения своих подчинённых.
В то же время хан, сохраняя видимость лояльности Цесарству (а точнее – лично князю Мартину), готовил восстание, которое должно было изгнать поляков с полуострова. Дефицита в холодном оружии не было – крымские оружейники, кроме ножей, производили и отличные сабли. Ружья доставляли контрабандисты из Турции. Кроме того, у хана было войско, подчинённое лично ему, используемое по большей части в качестве церемониальной гвардии, зато прекрасно обученное. Его, правда, было немного – около тысячи штыков и сабель, но хан собирался его использовать в качестве "инструмента решающего удара". Повстанцы собирались в назначенный день одновременно напасть на польские гарнизоны в тех городах, где они были размещены.
Чекельский вёл себя в Александрове расслабленно, обманутый ощущением безопасности. Его крымская принцесса, между тем, тайно доносила своему отцу обо всех предпринимаемых князем Мартином шагах, так что тот имел все возможности для внесения соответственных корректив в свои планы. Он рассчитывал на то, что погружённое в административный хаос Цесарство не сможет (или не захочет) оказать помощь крымским войскам.
Несмотря на тщательные приготовления, восстание мусульман вспыхнуло стихийно 11 марта 1750 г. (2 раби-ассани 1163 г. согласно мусульманского летосчисления). Всё началось с банальной драки между несколькими солдатами бахчисарайского гарнизона и местными жителями из-за места в очереди за водой к фонтану. "Инцидент при фонтане" быстро перерос в избиение цесарских солдат по всему городу. Селямет-Гирей, получив сообщение о происходящем в столице, принял решение молниеносно – разослал по всем городам Крыма гонцов с условным сигналом, так что уже к вечеру восстание началось по всему полуострову. Ночью избиение поляков продолжалось при свете факелов. Поляки были захвачены врасплох, не успели вовремя укрыться в своих крепостях и потерпели сокрушительное поражение. Большая часть гарнизонов была к утру начисто вырезана.
Исключение составили только два гарнизона. Командовавший в Керчи москворус майор Пётр Румянцев, вовремя заметив подозрительное возбуждение среди татар, немедленно собрал своих людей под охраной стен Ени-Кале. Как только со стороны в городе послышались выстрелы, он приказал строиться в боевой порядок. Заметив движущуюся к крепости вооружённую толпу татар, он, не испугавшись их громких криков "Аллах акбар", атаковал всеми своими силами, дав предварительно залп картечью с крепостных бастионов. Татары бежали в город, преследуемые людьми Румянцева. В Керчи ночь принадлежала решительному майору, успешно расправившемуся здесь с мятежниками. Однако из-за общего поражения польских сил в Крыму смелый офицер не смог развить своего успеха, ограничившись обороной города и разведкой окрестностей.
Вторым городом, который не попал трагическим днём 11 марта в руки татар, был Александров. Селямет-Гирей изначально не планировал начинать восстания в средоточии сил христиан в Крыму, понимая его безнадёжность. После первоначального успеха в его руках оказалась армия, превосходившая по численности войска Чекельского. Сила хана была также в том, что он получал регулярные известия от своих людей со всего Крыма. Гетман был лишён подобной возможности, узнавая о происходящих вокруг событиях исключительно морским путём. Так, о керченской победе майора Румянцева гетман узнал только 20 марта, когда тот, будучи осаждённый превосходящими силами противника и не получая от Чекельского ни приказов, ни известий, ни подкреплений (из Азова ему ответили отказом, сославшись на приказы гетмана Перебийноса), эвакуировался из Керчи морем. Зная, что князь Мартин по-прежнему пребывает в нерешительности в Александрове, Селямет-Гирей выступил ему навстречу.
Александров оказался в осаде. Но взять крепость татары не смогли. Построенная на совесть и снабжённая в избытке артиллерией, она выдержала все их атаки. Начатая осада также не принесла Селямет-Гирею успеха – будучи портом, Александров получал всё необходимое морским путём. Для блокады Ахчиярской бухты хан пытался заручиться помощью Турции, обещая вернуть Крым в её подданство, но правительство Махмуда I не желало после тяжёлой войны с Персией начинать следующую – с Цесарством. Гетман Чекельский отбыл в Киев и, смирив свой гордость, обратился к Радзивиллу с просьбой о помощи в отвоевании Крыма. Одновременно с гетманом в Киев прибыл ханский посол, предложивший заключить мир на основе status quo. В столице столь наглое требование вызвало возмущение – толпы перед Сеймовым Дворцом требовали немедленного похода на Крым. Маршал через посредство отбывшего обратно в Бахчисарай посла потребовал от Селямета безоговорочной капитуляции и "сдачи на милость Многих Народов".
К Перекопу было направлено усиленное черноморскими ополчениями войско, под командованием, однако, не Чекельского, а генерала Кшиштофа Урбановича. Простояв несколько месяцев перед перекопскими укреплениями, оно так и не достигло своей цели, расположившись на зимние квартиры. Войско крымского хана, в свою очередь, топталось под стенами Александрова. В 1751 г. хан Селямет-Гирей скончался. Но и новый хан Арслан-Гирей, громогласно объявивший о грядущем полном освобождении Крыма от неверных, ничего не мог поделать с польской крепостью. Обе стороны Крымской войны оказались в стратегическом пате.

Отредактировано Московский гость (31-12-2010 12:36:08)

Благодарю за замечания. Исправил.