Сад ненависти и его садовники (продолжение)
В начале ноября 1770 г. Браницкий прибыл в Казань и во главе своего корпуса направился на восток, намереваясь отбить из рук мятежников Орск. 19 ноября авангард Браницкого встретился с казаками примерно в 100 километрах к западу от Орска. В результате трёхдневного боя с повстанцами авангард был вынужден отступить. Эта неудача была "скомпенсирована" успехом 25 ноября под самим Орском, когда полковник Суворов разбил превосходящие силы казаков атамана Максима Шигая и подступил к стенам города с намерением осадить его. От этого ему пришлось, однако, отказаться, после получения приказа Браницкого следовать вместе с главными силами на помощь Исецку, известие о начале осады которого войсками "садовников" во главе с самим Огродницким заставило того отказаться от своих прежних планов.
Положение осаждённого города было тяжёлым. Захватив ряд уральских заводов (в некоторых случаях тамошние рабочие сами поднимали локальные восстания) самозванный "комиссар" обзавёлся значительным артиллерийским парком, в т.ч. несколькими мортирами, позволявшими вести навесной огонь через крепостные стены, а также гаубицами, способными стрелять гранатами. Общее число "садовников", окруживших Исецк, составляло около 30 тысяч человек. Городу следовало оказать немедленную помощь, в противном случае весь Урал оказался бы под полным контролем "комиссара" и превратился в его "безопасный тыл", способный обеспечить дальнейшие наступательные действия.
Таким образом, снятие осады с Исецка становилось важнейшей задачей в борьбе с "садовниками". Вместе с тем силы Браницкого (ок.10 тыс.чел) были явно недостаточны для этой задачи (изначально генерал рассчитывал только осадить мятежный Орск и по мере прибытия подкреплений осуществлять карательные рейды по окрестностям) даже с учётом лучшего качества правительственных войск. Поэтому он ограничился тем, что послал в Исецк подкрепления и обоз с продовольствием. С этой задачей великолепно справился полковник Суворов, разбив преграждавший ему дорогу казацкий заслон и проведший обоз через исецкие ворота. Долго он, впрочем, в городе не остался и покинул Исецк, приступив к карательным рейдам по мятежным областям.
Так прошла зима 1770-71 г. Суворов со своим "летучим корпусом" (неофициальное название со временем укоренилось в документах) атаковал мятежников на юг от Исецка и наносил им поражение за поражением. Крупным успехом стало взятие в феврале 1771 г. Челябинска. Не бездействовал и командующий карательной экспедицией, не давая "садовникам" покоя на восток от Уфы. Огродницкий искал союзников, вступив в сношения с казахами, в частности с Малым Жузом и его правителем Нурали-ханом. Хан, однако, не хотел брать на себя каких-либо конкретных обязательств, не будучи уверенным в победе "садовников". К Огродницкому перешли только несколько казахских отрядов, причём их предводители действовали на собственный страх и риск, не получив согласия хана.
Зато усиленно распространявшийся "комиссаром" слух его поддержке "киргизскими ордами" вызвал энтузиазм среди давно недовольных своим положением башкир. К войску "садовников" присоединились отряды Юлая Азнала и Кинзи Аслана. Давление на Браницкого усилилось, в конце зимы-начале весны он потерпел ряд поражений от повстанцев. Тем не менее, к нему регулярно подходили подкрепления и он не терял надежды перейти, наконец-то, в наступление на Исецк.
Поэтому в начале марта он выступил из своего лагеря близ Уфы к осаждённому городу. С юга, от Челябинска, туда же двигался Суворов (усиленный войсками из Сибирской комиссарии). 22 марта 1771 г., узнав о приближении к Исецку правительственных сил и опасаясь, вследствие этого, быть отрезанным от своей "столицы", Огродницкий снял осаду и отошёл к Орску. Браницкий и Суворов, соединив свои силы, продолжали двигаться за ним. Пытаясь остановить наступление Браницкого, "комиссар" дал ему сражение под стенами Стерлитамакской крепости, намереваясь использовать своё значительное численное преимущество (к нему подошла башкирская конница). Предводитель восстания недооценил, однако, своего противника.
Упрямая натура генерала Браницкого не желала, чтобы его имя связывали с позорным поражением от "взбунтовавшегося мужичья". Не менее решительно был настроен и Суворов. Получив заблаговременно сведения о том, что "садовники" намерены обороняться в крепости, оба генерала (Суворов получил цесарский универсал о его производстве в генералы бригады ещё под Исецком) решили взять её с ходу. Рассчитывавшие на задержку (хотя бы для перестроения правительственных войск в боевые порядки) "садовники" позволили вышедшим из леса колоннам Суворова подойти слишком близко к окружавшим крепость валам. Артиллерийский огонь был открыт слишком поздно и не помешал солдатам взобраться на валы. Несмотря на упорное сопротивление некоторых повстанческих отрядов, крепость была взята. Огродницкий, только чудом избежавший пленения, был вынужден спасаться бегством. Не оправдала себя и надежда на башкир – они также были захвачены врасплох и их атака была остановлена картечью из пушек Браницкого, причём одним из первых погиб сам Кинзя Аслан.
Тяжёлое поражение "садовников" позволило Браницкому в начале апреля выйти, наконец-то, к стенам Орска и осадить столицу восстания. Сам Огродницкий, однако, в городе не остался. Опасаясь потерять связь с остальными войсками "садовников", он оставил оборону на произведённого им в полковники Пулаского, а сам ушёл в Бузулукскую крепость.
Пока на востоке продолжались попытки потушить огонь мятежа, в Киеве прилагались усилия по выяснению личности его предводителя. Марек-Антоний Огродницкий (графский титул он присвоил, точно так же, как и комиссарское достоинство) оказался шляхтичем Могилёвского воеводства Великого Княжества Литовского. Его прежнюю, "обычную", жизнь нельзя было назвать успешной. Вначале он ничем не выделялся из среды локальной шляхты. После смерти своей жены начал много пить. Пьянство, впрочем, быстро прошло, когда пан Огродницкий решил "посвятить себя общему благу" и выставил свою кандидатуру на выборах в Сейм. Выборы, увы, оказались для Марека-Антония неудачными – послом он так и не стал. В довершение своих неудач разорился и его поместье было продано за долги с аукциона. По словам его родственников и знакомых (следствие записало подробные показания почти что всех, кто знал будущего мятежника, чуть ли не с пятилетнего возраста), покидая Литву, он объявил им: "Вы, ваши милости, ещё обо мне услышите!". Никто из слышавших его, само собой, не придал этим словам какого-то особого значения. Тайный смысл сказанного дошёл до них только много позже.
Отредактировано Московский гость (28-08-2011 02:36:09)