Глава 7.

-- Я зайду вечером, дело может быть срочным. - сказал полицейский.

-- Думаю первичное заключение я успею подготовить, - ответил Харол.

Стукнула дверь кабинета за вышедшими полицейскими, а Мелен Харол ещё некоторое время крутил в  руках стандартный лист поручения. Ночью в морг-ледник привезли неопознанный труп неизвестной девушки, предположительно шестнадцати - восемнадцати лет и ему, старшему патологоанатому предстояло заняться трупом.

Мелен Харол был худощавым молодым мужчиной,  на вид около тридцати лет, что вполне соответствовало действительности, с черными, прилизанными волосами и рыхловатым чистым круглым лицом, с внешностью, вроде бы и не отталкивающей, но и почему-то  никогда не пользовавшийся успехом у женщин,  что впрочем не помешало ему десять лет назад  как-то практически случайно жениться без особой любви на тихой, невзрачной и худосочной девице, от которой у него была, такая же вся в мать, дочка.

Семейной жизни нормальной у него не получилось. Дочка не вешалась папе на шею, когда он возвращался с работы и не делилась своими успехами в школе. Жена, нередко забывала приготовить для него ужин и ему приходилось обходиться бутербродами или жарить яичницу. Близких отношений с женой у них давно уже не было. Наставляла ли она ему рога? Он не знал и не желал знать, но не без оснований  подозревал, что вряд ли она является источником чьих-то мечтаний, разве что мимолетных. А как врач он прекрасно понимал, что совершенное равнодушие во время близости с ней, было у неё непритворное и вряд ли тому причиной его личность.  Эрану вполне устраивало общество её подружек-подчинённых на работе, где она занимала должность начальницы почтового отделения.

Работой, патологоанатом Харол тоже нельзя сказать, чтобы был удовлетворённым. Во время учёбы он готовил себя к иному, он мечтал о  карьере хирурга, преуспевающего хирурга, для чего у него имелись неплохие задатки. Не гений, но ум явно выше среднего и отличная память в сочетании с умелыми руками с тонкими, длинными пальцами, которыми он демонстрировал очень искусное обращение со скальпелем в анатомическом театре, позволяли ему рассчитывать и впредь на благосклонность докторов к подрастающей смене в его лице.

Однако незадолго до выпуска случилось так, что Мелен Харол оказался замешан в одну очень грязную историю с крупным хищением на регулярной основе дорогостоящих лекарственных средств в государственной больнице в которой он проходил практику. Вина студента, объективно говоря, была не велика, основную роль в преступлении сыграли куда более значительные лица и ему удалось каким-то чудом, благодаря своей сметливости, извернуться и соскочить с грозившей ему статьи, в результате, по делу он проходил только свидетелем.

Но дорога в приличную и перспективную больницу или клинику ему оказалась закрыта. Просто-напросто никто не захотел его брать к себе. И не исключено, что впечатление на докторов произвела отнюдь не только причастность к кражам, где его вина и в самом деле была небольшим грешком молодости, куда его затянуло непосредственное руководство, но и выдающаяся болтливость на следствии и на суде, когда он, благодаря своей памяти чуть ли не с поминутным отсчётом описывал буквально всех, кто и что делал, не исключая даже уборщиц и случайных посетителей. Вскрылось немало разных мелких и не очень проступков, что многим попортило нервы.

В итоге, запасы казённого спирта и спустя четыре года должность старшего патологоанатома при городском морге стали вершиной его карьеры. Тоже стремительной, в своём роде, хотя ему и повезло занять место ушедшего на пенсию начальника. Потрошитель трупов из него вышел неплохой, а не совсем ещё пропитые по молодости мозги, обычно выдавали верное заключение о причине смерти. Однажды ему даже удалось доказать факт  одного хитрого отравления  очень редким ядом, практически не оставляющим следов, чем даже завоевал некоторое уважение в полицейской среде, после чего ему стали иногда привозить не совсем обычные трупы. Как последний, умершей по неизвестным причинам молодой девушки, найденной ночью, совершенно голой во дворе одного дома.

Мелен Харол бросил полицейские бумаги в ящик стола. К ним он ещё вернётся. Привезённая в ледник девушка стояла у него перед глазами как живая, если позволить так выразиться о ней. Совсем молоденькая, с белой, неповреждённой кожей, чистенькая, словно недавно вымылась, несколько пятен с земли, куда её уронил Полтов не в счёт. И никаких трупных пятен. Но совершенно и несомненно мёртвая.

Мелен накинул белый халат и прошёл в лабораторную комнату. Поставил на газовую плитку кастрюльку с подсолнечным маслом, а пока оно нагревалось, отрезал горбушку хлеба, положил на неё  шматок сала, очистил от кожуры небольшую луковицу. Затем из одной бутыли набулькал в химический стакан спирта на два пальца, из другой плеснул туда же немного дистиллированной воды, дыхнул и зажмурившись опрокинул стакан себе в рот. Крякнув от удовольствия от продравшего горло спирта, он немедленно принялся грызть хлеб с салом и с луком. Обычно немного бледное и грустноватое лицо, порозовело и приобрело более жизнерадостный вид.

Определённо, даже на такой работе случались у него и приятные моменты.

С радостью он отметил, что кажется маленький праздник испортить некому. Помощник был в отпуске, лаборанты тоже куда-то умотали и во всём морге сейчас остались только он и пожилая женщина на входе, подрабатывающая кем-то вроде привратника.

"Отлично.  Минимум два часа никого не будет, если  не  привезут очередного жмурика."

Напевая вполголоса "Трам-там-там-там-там-там. ", в приподнятом настроении он зашагал по коридору в прозекторскую. Толкнул плечом незапертую дверь, зашёл и поставил на стол бутыль со спиртом и банку подогретого подсолнечного масла. Зажёг рожок с ярким газовым фонарём. Зажёг переносной фонарь.

Чуть поежился. В теплый летний день в прозекторской было холодно, а ещё холоднее должно было быть в леднике, куда он направлялся.  Впечатление холода ещё усугублялось белыми кафельными полами и выкрашенными светло-голубой краской стенами. Блестел холодным металлическим блеском специальный стол. Блестели зловещего вида инструменты патологоанатома.

Мелен дорожил своим здоровьем и никогда не пил неразбавленный спирт, как часто поступал его начальник, совершенно превратившийся в развалину перед пенсией. Не забывал он и  закусывать. Вот и  сейчас он, не желая соваться на холод в летней одежде, открыл дверцу шкафчика, достал оттуда шарф и обмотал им своё горло. Достал пальто и шапку. Надел их, впрочем не став застегивать пальто на пуговицы и вставил ключ в дверь ледника, где хранились трупы.

В лицо из темноты дохнуло морозом, сбережённым с зимы.

Мелен, направил фонарь на ряд выдвижных ящиков у стены. Он помнил куда положили девушку. На ящике под ручкой была стандартная бумажка с сухими официальными строчками.

"Неизвестный"
"Пол: женский"
"Возраст: 16-18"
"Дата: 21.07.1520 г."

"1520 года от объединения." - произнёс он слегка хихикнув отчего-то.

Привычным небрежным движением он подкатил к ящику тележку-каталку, выдвинул ящик и сноровисто ухватил и одним движением переложил труп девушки на каталку. Задвинул ящик и покатил тележку в прозекторскую. Оставил её посередине зала.

Вернулся к шкафчику и быстро снял верхнюю одежду. Затем подскочил к входной двери, выглянул в коридор и вороватыми тихими шагами прошёл до поворота ко входу. Вроде никого.

Осторожно выглянул из коридора. Гардеробщица сидела спиной к нему и, судя по движениям рук, что-то вязала. Рядом, вольготно развалившись на соседнем стуле,  спала серая кошка, часть задней лапы и хвоста свисали со стула. Чуткие уши кошки слегка шевельнулись в направлении Мелена, но кошка не проснулась.

Мелен развернулся и так же тихо зашагал обратно.

"Ну, приступим, приговаривал он, запираясь изнутри в прозекторской."

Всё его тело начала охватывала пьяная радость, но не выпитый спирт был ей причиной. Он восторгался прекрасным зрелищем такой великолепной  девушки. Каштановые волосы. Великолепная белая кожа. Совершенной формы ноги. Никаких повреждений. Никаких пятен. Никаких признаков разложения.

"Невероятно. Отчего она умерла, неужели снова какое-то отравление? "

"Или болезнь?" - уколола мысль.

"Ерунда." - успокоил он сам себя.

Смочил тряпочку в мыльном растворе, стоявшем рядом со столом. Аккуратно протёр пятна грязи. Прикосновения к её телу, вызывали у него дрожь, особо приятную от ощущения, что тело холодное. А уж чистая, холодная ножка с поблёскивавшими льдинками, застывшей влаги или пота, его прямо чуть ли не сводила с ума. А то, что дальше... Он даже старался туда пока не смотреть, откладывал предвкушаемое удовольствие.

С наслаждением он раздвинул ей, оказавшиеся неожиданно тяжелыми, сведенные ноги. Раздалось что-то вроде тихого хруста. Довольно странного хруста, если задуматься, ведь она не могла успеть вся оледенеть, но патологоанатом думал сейчас только об одном и не обратил на него никакого  внимания.

"Ай, холодная" - с радостью воскликнул он, отняв руки.

"Ах, какая ты мертвенькая моя, холодненькая моя." - продолжал он с умилением приговаривать.

"Какое слегка странное у тебя лицо. Иностранка?" - мелькали какие-то хаотичные мысли.

"А сейчас, моя мертвушечка, мы почистим тебя от бацилл." -- проговорил он, щедро поливая спиртом палочку  с ватой и весь дрожа от возбуждения, принялся шуровать ей в таком месте, куда его очень давно не пускала жена.

Неудавшийся доктор ценил своё здоровье.

Затем извращенец достал банку с заранее подогретым подсолнечным малом и стал лить его туда же. Наконец, чуть ли не теряя сознание, тяжело дыша от прилившей крови и от долго сдерживаемой страсти, принялся снимать с себя штаны.

***

У входа всё так же сидела, спиной к коридору, немолодая женщина и что-то вязала. Вероятно, тёплые носки на зиму для внучка. Рядом на другом стуле мирно дремала пушистая серая кошечка. Её вытянутые во сне лапы слегка подёргивались, маленькие остренькие коготки немножко сжимались и разжимались. Наверное ей снилось что-то очень приятное. Может быть, даже удачная охота и приз за неё - хорошая жирная мышь.

Внезапный дикий, нечеловеческий крик заставил кошку мгновенно подскочить на стуле и с хвостом, ставшим похожим на трубу, броситься вон  на улицу, а женщина неожиданным судорожным движением  до крови уколола себе ладонь вязальной спицей.

***

Старгис Пивой, следователь криминальной полиции или как обычно выражались "детектив" перечитывал протоколы досмотра места происшествия и опросов свидетелей. И хотя, он сам только что там был и видел всё своими глазами, он считал полезным их перечитать вновь, хотя бы чтобы на отдельном листке записать свои дополнение.

"Второе сумасшедшее дело." - думал он.

"Ещё не раскрыто случившееся в музее и вот на тебе, опять."

Будь он молодым стажером, с каким удовольствием он бы принялся расследовать подобные штуки. Ведь, чего там, именно о таких делах и мечтают мальчишки, начитавшиеся детективов. Сейчас было лишь желание качественно сделать свою работу и не подставиться. Под что? А хотя бы не влезть в разборки, которые выше его уровня.

Детектив скользил глазами по строчкам протоколов.

"Допрашиваемая Глена Тиниват, женщина пятидесяти семи лет. Сотрудник отдела вспомогательного персонала. Проще говоря, уборщица и гардеробщица в одном лице. Выносит мусор." - машинально оценивал человека Старгис.

Женщину допрашивал прямо на месте, дежурный следователь лейтенант Крекор. Потом её ещё непременно допросят несколько раз, её вызовет сюда и допросит он сам лично. Но этот допрос был самым первым, вскоре после происшествия и оттого особенно ценный. Воображение Старгиса словно вживую рисовало сцену допроса.

-- Почему вы выскочили на улицу и стали звать полицию?

-- Я... Я такое увидела.

-- Что вы увидели? - задал вопрос лейтенант Крекор.

-- Ох, Мелен, - всхлипнула она.

-- Успокойтесь, пожалуйста, госпожа Тиниват и расскажите, что вы видели.

-- Я услышала жуткий крик, а потом заглянула в прозекторскую, а он там... - женщина замолчала всё ещё в страхе от увиденного.

-- Давайте всё расскажете постепенно. Вы, утверждаете, что услышали жуткий крик?

-- Да.

-- Где вы находились при этом?

-- Да вот здесь же и сидела на стульчике.

-- На каком стульчике?

-- Вот на том. - она показала на стул около коридора.

-- Чем вы занимались?

-- Вязала носки.

-- Шерстяные, так?

-- Да, для внучка, милок.

Лейтенант немного дернулся от того, что его назвали милком.

-- У вас есть внук?

-- Да, внучка ещё совсем маленькая, родилась всего два месяца назад.

-- Ей носки не нужны?

-- Да что вы такое говорите, но ей эта Карана, вот.

-- Что вот?

-- Покупает всё, а внучок, ему семь лет, от старшего сына, у меня их двое.

-- Ладно, давайте вернёмся к тому что случилось. Значит вы сидели на красном стуле и вязали на зиму тёплые шерстяные носки для внука. И услышали крик. Так?

-- Да.

-- Сколько было времени, когда вы услышали крик?

-- Ох, я на часы не смотрела. Наверное, половина первого.

Лейтенант поднял глаза поверх женщины. С одного края у входа в коридор стояли два стула, на одном из них, по её словам, сидела Глена Тиниват, у другого стояли большие напольные часы. Едва слышно покачивался маятник.

-- Что вы сделали, когда услышали крик?

-- Я так перепугалась,  так перепугалась. Но я пошла в прозекторскую, вдруг ему нужна была помощь, - женщина снова всхлипнула.

-- Успокойтесь, госпожа, продолжайте, пожалуйста.

-- Я увидела, он лежал в луже крови без штанов, его лицо, о Боже, с животом, я не знаю. Он был мертв, точно мертв. Я плохо помню, что потом сделала. Кажется, бежала на улицу и что-то кричала, звала полицию.

-- Госпожа Тиниват, я прекрасно понимаю, как вам тяжело это вспоминать, но постарайтесь как можно точнее описать, что вы увидели в прозекторской.

-- Я, всё сказала, там лежал Мелен Харол, совершенно мертвый. Я ничего больше не помню! Я сразу выбежала вон - с некоторой истерикой заявила она.

-- Госпожа Тиниват, бывает, что человек запоминает гораздо больше, чем ему самому кажется. Дело серьёзное. Постарайтесь ответить на мои вопросы.

-- Я отвечаю, - немного устало сказала она.

-- Вы говорите, что услышали крик. Вы знаете, кто кричал?

-- То есть как это? - недоуменно уставилась на лейтенанта Тиниват. - крик раздавался из прозекторской и кричать мог только бедняга Мелен Харол.

-- Кроме вас и Мелена Харола кто-нибудь был в здании?

-- Нет.

-- Как долго он кричал?

-- Крик быстро оборвался. Не знаю, может несколько секунд, но что это был за вопль, о Боже, что за вопль, он до сих пор стоит  у меня в ушах, а ведь он орал из-за двери.

-- Вы сразу пошли на крик?

-- Нет, я наверное оцепенела на какое-то время.

-- Сколько прошло времени после окончания крика и пока вы не повернули к двери прозекторской?

-- Секунд...15 может быть. Не знаю, я не думала о времени.

-- Что у вас с рукой? - вдруг спросил Крекор.

-- Спицей уколола.

-- Спицей? А когда?

-- Вы в чём меня подозреваете? - воскликнула женщина.

-- Успокойтесь, ни в чём. И всё-таки, при каких обстоятельствах вы укололись спицей?

-- Как раз когда он закричал, я вязала, я уже говорила об этом. Вот и уколола.

-- Так это ваша кровь на ручке двери?

-- Нннаверное, - тихо ответила она.

-- А на ручке швабры, что валяется около двери?

-- Тттоже, наверное. Ох, я же побежала и схватила швабру и только потом пошла к прозекторской.

-- Зачем?

-- Э, хоть какое-то...оружие, - немного стесняясь своих слов, сказала она.

-- Где находилась швабра, когда вы побежали за ней?

-- В туалетной комнате. - вон там, - она указала на неприметную дверь сбоку от гардероба и ближе ко входу.

-- То есть, вы сначала оцепенели, затем побежали в туалетную комнату, схватили там швабру и только потом пошли, а не побежали к прозекторской? Так.

-- Да. - тихо сказала она.

-- Вам не кажется, теперь, - лейтенант подчеркнул слово "теперь", что это заняло заметно больше 15-ти секунд?

-- Наверное, ох не знаю. Наверное полминуты. Я ещё своим ключом отпирала дверь туалетной комнаты.

"Молодец, лейтенант, -- мысленно отметил его Старгис"

-- Кстати, о ключах. Как вы открыли дверь в прозекторскую?

-- Взяла и открыла. - слегка недоуменно ответила она.

-- То есть, дверь была не заперта? Так?

-- Да, дверь была не заперта.

-- Во что был одет Мелен Харол?

-- Не помню. Помню он был без штанов. - тихо ответила женщина.

-- На нём был медицинский халат или рубашка или пиджак?

-- Кажется, да точно, халата на нём не было, только рубашка. В крови, он весь в крови был, господи. - чуть снова не заплакала свидетельница.

-- Не волнуйтесь так. Мы всё тщательно расследуем.  Вы заметили на нём ботинки или увидели пальцы ног?

-- Точно, на нём не было ботинок! - вспомнила она.

Старгис перелистнул ещё один лист протокола и снова задумался. Лоб Мелена был пробит " неизвестным тяжёлым, тупым предметом", как сказано в протоколе. Причём можно сделать вывод, что на пол несчастный упал уже после того, как ему пробили голову. Ни штанов, ни трусов, ни ботинок, не было найдено. Даже носки пропали. Логично предположить, что в прозекторскую он ходил не только в рубашке без ничего снизу, однако был ли при этом на нём халат неизвестно, но скорее всего, он тоже пропал.

Чем-то странным занимался перед своей смертью патологоанатом, банка масла, и вообще, впрочем ясно чем, покойный, очевидно, был некрофилом.

"Бррр" - издал неопределенный звук Старгис Пивой, его передёрнуло от отвращения. "Бывают же такие уроды" - сказал он вслух. Налил воды из графина, сразу выпил и снова продолжил вчитываться в строчки протоколов.

Напуганная женщина этого уже не знала, но дверь прозекторской, очевидно, была выломана изнутри. Кто-то надавил или ударил по ней с такой силой, что язычок замка сломал внешнюю часть косяка двери. Странно, что тётка ничего не услышала и не заметила потом. Также в ходе осмотра уже сам детектив, прибывший как раз когда лейтенант заканчивал снимать показания с госпожи Тиниват, заметил, что сломана дверь и в соседнюю комнату в коридоре и окно в ней было приоткрыто. Но самое интересное, то что наружная решётка оказалась оторвана от стены и исчезла непонятно куда.

Определенно, такого замороченного дела в полиции Владигарда давно не было.

Отредактировано Mike77 (11-01-2010 02:49:14)