Что затевает коварный «первый», Жорка больше не знал. Скорее всего, штаб приказал подчиненным перейти на резервную частоту. Рация вдруг замолчала, хоть и продолжала исправно шипеть. Как раз в это время его попытались подрезать. Не милиция, а какой-то чудак с обостренной гражданской позицией.  Пришлось открывать чемодан и показывать ему «пушку». Бедолага тот час же отстал, а дорога совсем опустела. Ни встречных машин, ни попуток, ни, даже, прохожих на тротуарах.   
             ─ Эй, сусленок, ты еще жив? Ничего! Мы это дело быстро поправим! ─ Барский, бархатный голос легко подавил все помехи эфира. Он так и сочился высокомерием.
             Жорка сплюнул от омерзения. Это Кривда, ─ кто же еще? ─  Дознаватель и штатный палач. А значит, все намного серьезней, чем ожидалось.
             ─ На хрену я тебя вертел! – в сердцах огрызнулся Устинов, отпуская собачку предохранителя.
             Рация хмыкнула и замолчала. Потом из нее зазвучала музыка. ─ Нечто из классики, на манер похоронного марша. Жорка вскрикнул и трижды нажал на курок, целясь в ту самую точку, откуда звучал ненавистный голос. Он слишком хорошо знал, что может случиться сейчас.
             Ненависть мобилизует. Устинов очнулся и это его спасло. Трактор с прицепом, груженый цементными плитами, вынырнул откуда-то слева из хоздвора небольшой стройплощадки. Он еще не успел перекрыть дорогу, а из кузова ударили выстрелы. Первая очередь вспорола асфальт. Второй автоматчик прицелился лучше. – Пули прошлись по капоту аккуратным пунктиром. Брызнуло лобовое стекло. Двигатель зачихал, захлебнулся, вспыхнул язычками голубоватого пламени. Осколки стекла и пластмассы больно ударили по лицу. Под приборной доской что-то щелкнуло и замкнуло. Салон затянуло едким слепящим дымом.
             Жорка локтем разбил боковое стекло. Дышать стало легче. Снова заработала голова, перебирая варианты спасения. Он резко затормозил и открыл ответный огонь. Не по людям ─ по бензобаку. 
              Тракторист (или как там его называть?), быстро понял свою оплошность. Он резко «крутнул» вправо, сокращая угол обстрела. ─ Хотел схоронить свою допотопную «тачку» за бетонными плитами, но не успел. Пуля из новой обоймы проникла в узкую щель между каской и бронежилетом. Парень обмяк, Лишенный хозяина трактор послушно завершал разворот, подставляя под выстрелы автоматчиков. Те тоже смекнули, что дело хреново. Двое спрыгнули наземь. Попытались укрыться за движущейся тележкой.
             ─ Попали мальчишки, как хрен в помидоры, ─ усмехнулся Устинов, ─ ни залечь, ни огрызнуться огнем. Что делать-то будем?!
             Их мысли и робкие чаяния читались с листа: «Из пробитого насквозь бака на землю  хлещет солярка. Солидная лужа заполнила все выбоины в асфальте, а этот придурок в горящей машине пусть медленно, пусть накатом, но явно идет на таран!!!»
             ─ А-а-а!!! – зарычал Устинов, стреляя им под ноги. – Танцуйте, суки, танцуйте!
             К нему пришло упоение боем. Он даже не чувствовал, что языки пламени лижут лицо и руки.
             Десять, девять, восемь, семь, ─ стучало в мозгу, ─ шесть, пять…  пошел!!!
             Подхватив чемодан, Жорка резко распахнул дверь и выбросился на обочину, в три прыжка долетел до забора и рыбкой нырнул за спасительную преграду. В него не стреляли. ─ Во время лесных пожаров, даже у диких зверей хватает ума забывать о голосе крови и внутренних разногласиях. А на другой стороне траектории пули тоже умели считать.
             Гудящий, пылающий факел поднялся до крыши соседней «хрущебы». Зазвенели, посыпались стекла. Дебелый кирпичный забор погасил взрывную волну, пустил ее выше. Затылок окутало жаром, слегка заложило уши, но Устинов даже не пошатнулся. Этот город он выучил наизусть. Не раз и не два, во время долгих пеших прогулок, мысленно убегал из любой его точки. И в душе его крепла уверенность, что оторвался, что победил.

Глава 9

Новый мост соответствовал евростандартам, хоть и  строили его россияне. Строили, как могли, на ухоженной временем технике. Он и был последним звеном, замкнувшим Ростовскую кольцевую.
Сам Виктор Степанович Черномырдин присутствовал на открытии. – Резал ленточку и коньяк. В торжественном выступлении особо отметил, что Ростов на До…
Затем последовало утробное:  «Вжи-и-и…»
- …Ну!!! – подсказал губернатор Чуб, имея в виду название города.
- Ну, очень надо! – согласился премьер. -  Надо было давно разгрузить от потоков большегрузного транспорта!
С тех пор минуло полгода. Кольцевую дорогу поминали будто покойника - только добром. Всяк «чайник» и «дальнобойщик» экономил на ней шесть часов чистого времени. Но за летом приходит осень, а с ней - и пора губернаторских выборов. А что такое евростандарты, если выборы на носу, а в казне и украсть нечего?! – Это тьфу! – Плюнуть и растереть!
Перед въездом на мост замастырили пост ГАИ. Повесили новый дорожный знак.  Теперь, мол, пропускная способность моста – три тонны на одну ось.
«КАМАЗы», «МАНы» и «Скании» по старой привычке тянулись сюда. Ведь шоферы и дети очень быстро привыкают к хорошему. Все они получали отлуп и бесплатный совет идти на Москву через город. А это – услуга платная. Ну, как ты пройдешь на Ростов, минуя экологический пост?! Там и пополнялась казна:
- Гони сороковник – и дуй дальше! Квитанцию можешь не брать. – На обратном пути все равно остановим!
            Злые языки говорили, что эти рубли шли целиком в избирательный фонд главного кандидата.
            Нет, напрасно высмеивают тупость российских чиновников, думал Валерий Георгиевич. Нет преград для их изощренного разума! Мостостроители, возводившие этот объект, конечно, не ангелы. И цемент, и кирпич, и солярка – все это в известных количествах ушло на пропой. Но кто из них смог бы представить, что самый обычный мост, после его торжественной сдачи, сможет служить источником  левых доходов? Да еще такого масштаба?!
            …Было десять утра. Гаишники мучались от безделья. Максимейко тоже страдал.  Ужин с запойным «кумом» растянулся на двое суток, до позднего воскресного вечера. Спали на открытой веранде, в той самой позе, в которой настигла последняя рюмка. А проснулись ни свет ─ ни заря оттого, что «горели трубы».
            Аким крутил большим пальцем где-то в области сердца и сипло стонал. Не открывая глаз, он прошлепал прямиком к холодильнику и вернулся с бутылкой водки:
            - Будешь?
            Максимейко покачал головой:
            - С удовольствием, но работа не позволяет.
            - Манал бы я такую работу!
            «Кум», звеня «хрусталем», наполнил граненый стакан. Максимейко чуть не стошнило. Он выбежал во двор к летнему душу и битый час отмокал под струей холодной воды. Доводил себя до кондиции. Только вид его Славгородскому все равно не понравился.
            Он сидел с просветленным лицом и смотрел на пустую бутылку.
            - Ну вот, - констатировал, -  стало полегче! До проходной точно дойду. А тебе не советую. Вид уж больно встревоженный. Как…  как у внезапно проснувшейся совести! Не мучай себя. Пропусти пару стаканов да ляг, отоспись. Если надумаешь, в холодильнике есть...
            - Боюсь, что просплю.
            - Не проспишь! У нашего контингента своя специфика. Он очень подвержен утренним стрессам.  Все основные события происходят после обеда.  «Товар» ты получишь не ранее двух. И это, заметь, в лучшем случае. Где и как, я надеюсь, помнишь?!
            - Да помню, помню!
            - Смотри не забудь! Ключ на крылечке оставишь, под тазиком. Калитку можешь не запирать. Просто подопри кирпичом. И еще….: Там, на мосту ─ пост ГАИ.  Это не совпадение. Ну, я не прощаюсь!
            А что? Может быть «кум» и прав, думал Валерий Георгиевич. Как говорил Булгаков устами Воланда, «подобное лечат подобным». Эх, жаль, что нельзя! 
            Он достал из машины аптечку, сделал себе инъекцию. Шприц и пустые ампулы спрятал в пустую железную банку и утопил в дощатом сортире. Через пять минут стало полегче, голова заработала. Впрочем, все, что скрывалось за словами Акима, он понял бы  в любом состоянии.
            Не секрет, что все основные новости сначала приходят в тюрьму, и только потом – на страницы газет. Слух, что Чигу меняют на тридцать тысяч, это уже не новость. Это почти сенсация. И каждый из «честных сидельцев» примеряет ее на себя. «Срастется» ли эта сделка? – вот главный вопрос, который мусолят на каждом углу. Особенно после того, как в пятницу «не срослось». Если «да» - начнется ажиотаж. Каждый будет решать для себя, где взять искомую сумму в зеленом эквиваленте? Как найти того человека, который запустит ее в дело? Из камер на волю посыпятся «пробные камни»… А может, уже? И не только посыпались, но и нашли адресата, которого тема кровно интересует? Если так, то скорее всего это родственник Ичигаева, человек из его тейпа. Что он хочет? - Чтобы весь процесс передачи «товара» прошел под контролем.   А контроль по чеченским понятиям – это люди с оружием…
            А что? Резонно! Очень резонно! Даже «кум» о чем-то догадывается. Неспроста, ох, неспроста он решил выждать до понедельника! Путает карты или не доверяет? Да нет, не похоже, он тут такого по пьянке наплел! А может, самую малость, перестраховался мужик? Тогда этот пост ГАИ - точно не совпадение. На мосту всегда многолюдно, и если понадобится, свидетели подтвердят, что товар передан честно. Есть и другой резон: менты - это тоже люди с оружием. Соваться туда «контролерам» себе дороже!
            Впрочем, версия всегда останется версией, если ее как следует не проверить, решил для себя Максимейко.

Отредактировано Подкова (24-08-2010 19:16:12)

От «кумова» гаража и до самого выезда из Ростова он слежки за собой не заметил. В пути не плутал. Дорогу находил по ориентирам, благодаря хорошей зрительной памяти. И все б хорошо, но очень клонило ко сну. Во многом тому способствовал монотонный пейзаж южного Черноземья. На многие километры посадки, поля, да крыши далеких станиц. Лишь иногда заблистает асфальт свежей дорожной разметкой, завернется в сложной развязке ─ и снова одно и то же. Ноль. Пустышка. Нет здесь ни места для приличной засады, ни даже  укромного закутка, чтобы сходить по большому.
На мосту его сразу же тормознули. Конопатый сержант принюхался, попросил предъявить документы. Пришлось доставать красную «корочку». Ту самую, со щитом и мечом.
Сержант укоризненно покачал головой:
- Отдохнули б, товарищ полковник! Эдак, и до беды…
- Мне бы ваши заботы! – Валерий Георгиевич досадливо отмахнулся. – Ты лучше скажи, кто из вас в пятницу был на дежурстве?
- В пятницу?.. – Конопатый гаишник немного забеспокоился. - Так это как раз наша смена. Обычный день, без аварий и происшествий. Составлено шесть протоколов. Если кого и обидели ─ так всем ведь не угодишь! Бумаги наверх пошли. Обратного хода уже не будет. У каждого ведомства свои заморочки….  А может, случилось что?
- Пока не случилось, - строго сказал Максимейко, - но может! Может в любой момент. Боевые патроны, надеюсь, еще не пропили?
Сержант ухмыльнулся своим потаенным мыслям, отрицательно замотал головой:
- Мы малопьющие, Валерий Георгиевич.
Надо же, с полвзгляда сфотографировал. Ишь ты, какой глазастый!
- А скажи-ка мне…
- Сержант Тарасюк!
- Скажи-ка мне, сержант Тарасюк, ты лично, ничего подозрительного в пятницу не заметил?
Гаишник задумался. В желтоватых глазах  блеснул огонек:
- Машина одна тут крутилась... Импортный «Джип» армейского образца. Ух, резина на нем широченная! Цвет черный, не очень приметный. Номера недавно получены. «И 27-93 ЧИ» ─ кажется так. Точно помню - в сумме двадцать один. Не машина, а бабушкино трюмо. - Кругом одни зеркала. А вот кто в ней сидел и сколько их было - того не скажу. Лейтенант наш с ними беседовал. Начал, было, протокол составлять, да передумал.  Видать, разошлись миром. 
- Он здесь? Позови-ка его.
- В том то и дело, что нет. С того самого дня на «больничном». Наталья, супруга, позвонила вчера, сообщила. Доехал, короче, домой. Поставил машину в гараж. А у входа в подъезд сзади его чем-то по голове…
- Думаешь, это они?
- Может быть, и они. Только навряд ли. Претензии к ним были плевые: аптечка просрочена, «ручник» не держал….   Да и Пашка ─ лейтенант в смысле ─ меру свою знал. Да нет! Скорее всего  - случайность!
Максимейко уже напрягся, как гончая, взявшая след. Он сержантского оптимизма не разделял, выжимал конопатого, как лимон: Что за «джип»? Бывал ли здесь раньше? Где и как долго крутился?
Тарасюк в иномарках не разбирался. Из обилия знаменитейших фирм различал разве что «Мерседес». И то, потому, что там, «в железном кружочке», наш старый советский «знак качества».
«Джип» в угоне не числился, был оформлен на имя Левона Багдасаряна, жителя города Грозного. В районе моста появился впервые. Вел себя очень странно. Как странно? Несколько раз шофер останавливался, выходил из машины к обочине. Потом возвращался. Вроде чего-то искал. Больше крутился в районе лесного массива. Ушел направлением на Ростов. Если, конечно, никуда не свернул. А это не мудрено: сколько станиц - столько проселков! 
Не густо, товарищ полковник, корил себя Максимейко. Готового плана действий у него еще не было, способности размышлять тоже. Есть ли резон у загадочных «контролеров» держать в голове силовую акцию? Ответ на этот вопрос зависел от множества составляющих. Прежде всего, от того, какой объем информации протек на свободу из широких ворот тюрьмы…

Он еще раз мысленно перелистал толстенные папки уголовного дела. Итак, Ичигаев Заур Магомедович, 1964 года рождения, уроженец Республики Грузия. С двенадцати лет без отца, с тринадцати употребляет наркотики. Начинал с  «травки». Колоться начал «на зоне». Попал туда сразу по-взрослому, по солидной статье - «вооруженный грабеж». ─ Захотел с братвой «раскумариться», да кончились деньги...
Кличка «Малой» прилепилась к нему еще в следственном изоляторе. Попал он туда, не зная традиций, признавая только закон силы. Вел себя нагло, чем очень обидел «честных сидельцев». Чигу хотели «отпетушить», но не успели. Из высших инстанций прислали «маляву»: «Не троньте Малого!» Это озаботился дядя, «в миру» ─ материн брат, на воле известный как Гога Сухумский, коронованный вор и законник.
Первый срок пролетел незаметно и весело. Как новогодние праздники. Ичигаев ни в чем не нуждался. Зоне, где он пребывал, был обеспечен повышенный «грев». Чай, водка, курево, «ширево» поступали по мере надобности. Три раза в год «на свиданку» прилетала «невеста» ─ самая смазливая из «пятерошниц». И всеми этими благами Чига щедро делился с «уважаемыми людьми». 
Под крылом у «блатных» он успешно закончил тюремный ликбез. Изучил Уголовный Кодекс, научился «ботать по фене», презирать «промку». А вскоре и сам Чига Малой стал «уважаемым человеком». Вопреки традициям и формальностям, его «типа короновали».
Хорошее, емкое слово ─ подумалось вдруг ─ всплыло из народных глубин! «ТИПА» Это что-то игрушечное, ненастоящее. - Колбаса по сорок рублей, когда килограмм мяса стоит за восемьдесят. «Жигули» по сравнению с «Фордом». Президент, по сравнению с человеком, которого действительно выбрали… Хорошее слово! Ко всему у нас применимое. Типа работа, типа зарплата, типа власть, типа закон, типа Россия…
            «Откинулся» Ичигаев, когда ему было неполных двадцать четыре. Об этом событии даже писали в местной газете. Так, мол, и так, вернулся из мест заключения уголовный авторитет «И» - первый в истории города коронованный вор в законе. Дали понять, что им «типа гордятся». Реклама попала «в жилу». А тут еще дядя родной порадел. Короче, на «сходняке» назначили Заура смотрящим. Старый Кытя передал ему кассу и властные полномочия.
            Времечко было подлое. Цены росли ежедневно. Причем ─ в разы. На помойках пропали объедки. Бродячие псы собирались в стаи, чтобы охотиться на бродячих котов. Родная сермяжная власть все больше напоминала оккупационный режим. Шоковая терапия лишила народ мотивации жить и плодить голытьбу. Это было начало процесса, который в последствие назовут «естественной убылью».
            Людям в неволе было намного хуже. Заключенные ели собак и крыс. Цена сигареты сравнилась с ценой жизни. А уголовный авторитет «И» тем временем обрастал свитой. Такими же скороспелыми апельсинами, молодыми да ранними. Способностей ноль, а потребности о-го-го! Жили весело. Целыми днями варили «ханку», да пели блатные песни. На одного Ичигаева в день уходило не меньше стакана мака. Да рядом еще голодные рты!
            Оппозиция существовала всегда, как вечный противовес существующей власти. Но в уголовной среде не бывает импичментов. В один прекрасный момент на «малину» нагрянули «народные контролеры». «Смотрящего» загрузили в багажник зеленой «шестерки» и увезли на горную речку. Так в далеком средневековье колдунов проверяли «на вшивость». - Утонет - святой человек. Выплывет - на костер! ─ Сам дьявол ему помощник»!
            И быть бы бедняге Зауру неопознанным трупом, кабы не Гога Сухумский. - Добрые люди «грянули в барабаны» незадолго до часа «Х». Дядя сыграл на упреждение и успел на «правилово» в самый последний момент. Был он на «мерсе» с московскими номерами, при деньгах и вооруженной охране. Впрочем, стрелять не пришлось. Слово авторитета в уголовной среде звучит громко. К тому же, в местах заключения такая «текучесть кадров», что кто-то когда-то обязательно с кем-то сидел. А Кытя – тот вообще ходячая карта Гулага. – Во-первых, родился на Колыме. А во-вторых, - нету в ГУИНе такого «хозяина», которого Старый не помнит сопливым гавкучим щенком. Был он, кстати, смотрящим на хате, давшей приют Жорику Ичигаеву на первые в его биографии три с половиной года.
            Разошлись мирно. Оппозиция очень толково изложила свои претензии и Гога Сухумский признал, что она права. «Пусть будет, как было!» - гласил общий вердикт и  голодная братва отступила, унося в зубах отступные.
Черт с ними, с деньгами, ─ думал Георгий Саитович. ─ В конце концов, три тысячи баксов - это не деньги. Гораздо важней честь семьи. Спокойствие рода. Волчонок подрос. Пора бы его привлечь к семейному делу.  Заодно пусть должок отработает…