Глава 10

            Все прошло, как я и задумывал. Покойник (если он не товарищ Сталин) ─ очень почитаемый человек, в чем-то сродни действующему главе государства. ─ Ни того ни другого не рискует обыскивать самый дотошный мент. И тот и другой образует вокруг себя народное скопище. Есть, правда, одно небольшое различие: О генсеках и прочих «народных избранниках» хорошо говорят только при жизни. О покойниках ─ наоборот.
            Наш самолет прорвал облака, углубился в ночное небо. Мордан, как всегда, неплохо устроился. Полулежит на кресле в самом хвосте салона, изображает из себя скорбящего родственника. Стюардессы его жалеют, утешают как маленького. Одна принесла стакан «минералки», другая – таблетки от сердца. А он через тонкую трубочку вторую бутылку досасывает. Самое время подшутить над сердешным. ─ Под крыльями полнолунье ─ время оборотней, упырей и прочей нечистой силы. ─ Вот только, боюсь, на корпус его пробьет от полноты ощущений. 
            Сашка типичный продукт своего времени. ─ «Сказали на муху «вертолет» ─ значит, вертолет! Сел ─ и полетел!» ─ Столкнувшись с чем-то необъяснимым, он это «что-то» в уме упрощает, ищет знакомый аналог. Я для него ─ экстрасенс, телепат, фокусник. Спроси его кто-нибудь: «Где Антон? Он ответит без задней мысли: «В гробу припухает, бьет рекорды Гудини». А на все уточняющие вопросы у него заготовлен универсальный ответ: «А хрен его знает!». Мне так даже спокойней. Ничего не нужно выдумывать. Да и нет подходящих слов, чтобы все ему объяснить. Я нигде и везде, вне тела и времени. Я ─ свободный невидимый разум, для которого «век» и «мгновение» - две пылинки Космической Вечности.
            Еще один шаг по Пути Прави ─ и я отстраненно присутствую в новой реальности

           [i] Вот уже вторую неделю Васька – стажер примерял на себя паленую шкуру мента. Получалось не хуже чем у людей. В кармане зашевелилась копейка. И все б ничего, да очень мешал один недостаток. (Доктор сказал, что это не энурез, а так, стойкое недержание.) Стоило хлопнуть баночку «Клинского», и начиналось ОНО. Как сейчас, в самый неподходящий момент.
             «Тридцать первый, на базу!» — только что передали по рации. Это значит, «План перехват» опять завершился ничем. 
              — Я это… на пару минут!
              Старший группы ничего не сказал, только покачал головой.
              По старой гражданской привычке, будущий мент углубился в кусты, приступил к облегчению. Но где-то в конце процесса бесконтрольный поток устремился в штаны. — Ни себе хрена! — Метрах в двух от него, прямо в грязи лежал человек. Незнакомец истекал кровью, еле дышал и угрозы в себе не таил. Тем не менее, Васька вздрогнул, взвизгнул, как сопливый пацан,  и только потом, от души, матерно выругался. Он готов был поклясться, что пару секунд назад здесь никого не было.
              — А ну, предъяви документы, мать твою, перемать!!!
              За спиной затопали сапоги, щелкнул предохранитель «Макарова». Братья-менты поспешили на помощь, тяжело задышали в затылок. Вид неподвижного тела у комля старой березы никого из коллег почему-то не впечатлил. 
  [/i]   — А я, блин, хотел перцовочки насадить, и к жинке родной, под ватное одеяло, — огорчился сержант Приходько. — Эх, опять не судьба! А с «клиентом» все ясно: типичный бомжара. Ох, и крепко ж ему досталось! Наверное, скинхеды повеселились.
              — И тебя б так, студент! — свирепо вращая зрачками, рыкнул Сурмава, огненно-рыжий прапор, утверждавший, что он грузин. — И сам обоссался и людей переполошил! Слышь, дя Петь, может, ну его в баню? Бомж он и в Африке бомж!  Заживет, как на том Барбосе…
              Дядя Петя Щербак, засидевшийся в лейтенантах по причине «хронической вредности», принял к сведению оба мнения, но с выводом не спешил. Что-то в общей картине ему не понравилось. Он еще раз окинул поляну долгим, критическим взглядом.
              Первое, и, пожалуй, самое главное, что резко бросалось в глаза — это одежда. Потерпевший был облачен (иного слова не скажешь!) не только не по сезону, но, как бы точнее выразиться, — не по столетию. Он больше напоминал бравого, лесного разбойника из фильма про Робин Гуда, чем старого доброго «таракана разумного» — обитателя  подвалов, вокзалов, свалок и чердаков. То ли куртка, то ли камзол из темного бархата, странного покроя штаны, короткие, до колен… - весь этот «реквизит» был обильно выпачкан грязью, и кем-то разодран в широкие лоскуты. Остатки щегольских сапог, некогда красного цвета, были разбиты в ухналь и отброшены в сторону. Сам потерпевший этого сделать не мог. Он лежал на спине, поджав под себя босые ступни. Из правого бока, сквозь пальцы зажавшей его руки, на землю сочилась кровь.
              — Судя по характеру раны и цвету лица, крови должно было вытечь достаточно много. Значит, «Артиста» убивали не здесь, — под нос, но довольно громко, вдруг произнес дядя Петя, сам не заметив того, что размышляет вслух.
              — Где же тогда? — невинно спросил Сурмава.
              Приходько прыснул, а Васька-стажер благоразумно решил промолчать.
              — Где-где? В Караганде! — вспылил лейтенант.
              Дядя Петя знал за собой такой недостаток — не думать, что говоришь, а говорить, что думаешь. Он даже хотел от него избавляться. Но руки не доходили.
              — Тебе-то какая разница? Разберутся, кому положено! Звони, давай, в «скорую», вызывай «луноход» с операми! Наше дело сейчас — человека спасать. Даст Бог, оклемается, — подарит студенту абонемент, как минимум, на полгода.
              Он с самого начала почему-то решил, что потерпевший — актер.

Отредактировано Подкова (28-08-2010 00:17:37)

…Я вижу ТОГО МАЛЬЧИШКУ в мерцающих зеркалах и этого человека за частоколом милицейских сапог. ─ Густая проседь в свалявшихся крупных кудрях… Усы запорожского образца… Широкие плечи, мощная, бычья шея…  Из-под черных, густых  ресниц тоскливый взгляд волчьего, зеленого цвета…
               
Человек (а тем более, - криминалист), часто видящий смерть в самых скверных ее проявлениях, поневоле становится циником. Покойники, пострадавшие, — все для него на одно лицо. Инспектор Десятерик укладывал чемоданчик, напевая под нос фривольный мотив. «Терпила» был без сознания. Чувствовалось, что он угасал, но меньше всего его состояние можно было назвать беспомощным. ─ Не поворачивался язык. ─ Этот мужик был хорошо сложен: строен, широкоплеч. Росточком немного не вышел, но зато какая натура! На грубом лице огромный орлиный нос с высокими крыльями, пышные  брови, большие усы…
В свободное от должности время, Герман Ефимович мнил себя антикваром, и умел ценить красоту. Вдали от российских столиц, в сибирской глубинке, раритеты наживаются трудно. Была у него совсем небольшая коллекция. ─ Пара-тройка довольно приличных икон, четыре картины «на перспективу», дюжина самоваров да несколько бронзовых безделушек. А что за коллекция без «жемчужины»?
Он еще раз взглянул на изящную безделушку, найденную на месте предполагаемого побоища. «Вещица» была действительно знатная. Ажурный венок тонкой работы с цветами из серебра и фаянса. Что с ней делать? ─ Он пока не рушил, но «подальше от глаз» сунул пока в карман
Вокруг потерпевшего суетились врачи: тащили носилки, капельницу.
            Инспектор схватил за рукав пробегавшего мимо фельдшера «скорой», да так, что того развернуло и занесло. Бедняга забился, запричитал, испуганно замахал белыми крыльями:
─ Отстань, Ефимыч, не доставай! Чес-слово, некогда!
─ Вот те раз! Неужто, все настолько хреново?
─Если бы раньше, хотя бы на полчаса. А так? Семь километров по скользкой, разбитой дороге? ─ фельдшер покачал головой. ─ Слишком больная потеря крови. Боюсь, что не довезем.
─ Ты это  брось, Петрович!  Не таких ведь вытаскивал!
Петрович тихо страдал с похмелья, но виду не подавал. В такие минуты бывал он особенно набожен:
─ Я что? Безымянный перст в руках Божьих.  Да, и куда такого везти? ─ Нет ни документов, ни полиса…
─ Вези его сразу в платный стационар. Скажи: если что ─ я заплачу.
Петрович удивленно вскинул глаза:
─ А  ежели, вдруг, осложнения?
─  Я что-то не понял, о чем ты?
─ О потерпевшем. Все тело в шрамах. Тебе это  не кажется странным?
─ Мне много что кажется, и Сурмаве, и дяде Пете...  Но разве кто-нибудь  хочет прослыть сумасшедшим?
─ Ну-ну! ─ Никита Петрович покачал головой. На этой земле он прожил достаточно долго, и помнил те времена, когда ходили по улицам живые герои гражданской войны. А кто видел ─ тот вовек не забудет как выглядит настоящий сабельный шрам…            Я никак не могу отмахнуться от мысли, что этот человек из далекого прошлого, существует сейчас где-то в моей реальности. Может быть это знак? Может, нужно вернуться в его прошлое и что-то поправить? Вот только зачем?! ─ Настоящее все равно останется прежним. ─ Изменится только одна из его вероятностей. И случись в этом прошлом хоть что (Хоть конец света!) ─ я снова вернусь в самолет. Буду мерно перетекать по его салону, и завидовать спящим гражданам.
              ─ Самолет! Тебе обязательно нужно попасть в самолет! ─ нашептывал внутренний голос. 
              Наверное, что-то с Морданом, подумал я, и вернулся.

              Это был совершенно другой самолет. ─ Допотопный «Ан-2». ─ Раскрытая дверь, натянутый фал с карабином, человек в широком проеме…
              Что это? Неужели я заблудился?

              …Человек обернулся, небрежно махнул рукой и ринулся за борт.
              Я узнал его. Раздувающиеся ноздри… грубость черт на обветренном, красном лице… опахала длинных ресниц... В зеленого цвета, широко раскрытых глазах  дрожат искорки смеха.

             Тонкая шпилька вырвалась из карманчика на боку парашютной сумки,  упала на резиновый коврик. Прибор-автомат, включился и начал отсчитывать секунды задержки. Высотомер на «запаске» давно показал, что время раскрытия подошло, а он продолжал падать. Человек  матюгнулся, наотмашь рванул вытяжное кольцо. Купол «П─76» вышел с  большим опозданием. Он был скомкан и перехлестнут.
              ─ Нужно было самому перебрать! ─ хмыкнул парашютист без малейшей паники в голосе.
              Правой рукой он дернул скобу «запаски». Последовал резкий хлопок, и тело его ощутило твердую упругость ремней..
              Так вот почему я здесь! Если верить внутренним ощущениям, этот человек должен сейчас погибнуть. ─ Белый атласный купол, не успев наполниться до конца, начал стремительно вянуть.

              Он еще улыбался, увидев разворачивающийся над головой шелк, но тот час же понял все. Горизонт застилала земля. На ней проплешины снега. Картина смазалась, пришла во вращение  и стремительно двинулась на него.
              Купола, перехлестнувшиеся над головой, немного замедлял скорость его падения. Несмотря на мизерность шансов, человек продолжал бороться. Вниз полетел автомат, запасные обоймы, нож  «стропорез»… Снять разгрузку он не успел. ─ Не хватило времени…

Отредактировано Подкова (28-08-2010 21:47:46)