Как и следовало ожидать, наше появление в деревне вызвало небывалый переполох.
Встретившая у околицы детвора некоторое время смотрит на стаха широко открытыми глазами. Наконец, ребятишки как один срываются с места и с криками несутся по улице. Когда захожу во двор родительского дома, навстречу идущим дальше приятелям уже движется целая толпа односельчан.
Заходить в дом со своим питомцем не решаюсь, но и с глаз толпы его убрать тоже надо. Скрываюсь за высоким крыльцом и наблюдаю оттуда за происходящим на улице.
Односельчане окружают друзей. Видно, как Боат активно жестикулирует, вероятно, рассказывая о походе. Народ прибывает.
Среди собравшихся вижу и Стика с Натой. Вот они отделяются и идут домой.
Привязываю стаха к балясине, предварительно положив руку ему на загривок и объяснив, что должен сидеть смирно и не высовываться. Выхожу навстречу родителям.
До темноты беседую с ними, уверяя в перспективности приручения молодого стаха. Периодически демонстрирую его послушность. Видно, что родителей мои аргументы мало убеждают. Однако отрубленный ядовитый шип и относительно малые размеры детеныша позволяют им сдержаться от вынесения немедленного ультиматума.
Как позже оказалось, основным охлаждающим фактором для возмущенных односельчан, а заодно и для родителей, оказалось настойчивое упоминание друзей о вынесенном жрецами приговоре, о моей избранности создателями. Упомянуты были и два семени зуха, и чудесное воскрешение. Кто-то даже рискнул предположить, что появление в селении живого летуна есть промысел самих создателей. Вот только в то, что это появление к добру, практически никому не верилось. Слишком крепко в сторах сидело чувство враждебности к этим тварям. Впрочем, если бы я прежде увидел взрослого стаха, то вполне вероятно, тоже ни за что не решился на подобное предприятие. Но я-то взрослых особей не встречал. Если конечно не считать тех полубредовых видений в раскаленной пустыне, когда проник в этот мир.
В общем, приняв пока версию о моей богоизбранности, односельчане решили подождать с вынесением приговора, и лишь с сочувствием проводили взглядами направившихся домой Стика и Нату.
В конце концов родители решают, что если я все-таки хочу оставить эту тварь, то должен переехать в собственный дом.. Хоть это и будет странно – стор обычно не переселяется в вырубленное им жилище пока не найдет спутницу жизни, или пока живы родители.
Мелькает мысль, что наверняка найдется деревенский остряк, способный пустить слух, будто в качестве спутницы жизни я выбрал стаха.

Впервые захожу в свой дом. Расположение комнат стандартное. По крайней мере, такое же, как у родителей, и как в тех домах, где успел побывать.
Бросаю на пустую кровать охапку принесенных шкур и поворачиваюсь к топчущемуся у входа монстру.
- Ну что, приятель? Вот такие вот дела.
В ответ мигание глаз, писк и скрежет челюстями.
- Как же мне назвать тебя, сташонок? Может, сташенком и назвать? Или Стасиком?
Мигание глаз, протяжный писк.
- Нет, Стасиком не солидно как-то. А если Мизгирь? А?
Подхожу к продолжающему мигать стаху, кладу руку на загривок и объясняю, что отныне он носит гордое имя - Мизгирь.
Свежеокрещенный более яростно скрежещет челюстями и тыкает одной из лап в притороченное к спине мясо.
- Так ты жрать хочешь? – понимаю наконец, что означает скрежет и начинаю отвязывать сверток. - А чего ж молчишь? Меня-то родители накормили, а ты, бедняга, как сторожевой пес проторчал у их крыльца.

Утром просыпаюсь от стука в окна. Слышу  глухо доносящиеся крики. Различаю голоса друзей и, кажется, голос отца. Долго не могу понять причину переполоха, пока не бросаю взгляд на дверь…
М-да. Проем наглухо заплетен. У порога, поджав лапы, лежит Мизгирь. Увидев, что я поднялся, он привстал, приветливо мигнул всеми глазами и как-то по-собачьи несколько раз вильнул хвостом.
Подхожу и, гладя питомца по загривку, оцениваю его ночную работу. Объясняю, что инициатива не всегда похвальна, но не уверен, что он понял мысль. Может, у него инстинкт такой, закупоривать на ночь нору…
- Ну, давай уже раскупоривай, - хлопаю по спине зверя и с удивлением, но и с удовлетворением тоже, смотрю, как стах срезает нижним хоботком закупорку.
Подбираю опавшую ткань и вслед за пауком выхожу на крыльцо.
Ого, сколько сторов явилось меня будить! Кроме Стика, Боата и Ваала, у крыльца стоят Тром, Роам и деревенский лавочник толстый Гоат.
- Что случилось? – спрашиваю с наивным видом и спускаюсь вниз. Мизгирь держится рядом, по-кошачьи держа хвост трубой. Мельком обращаю внимание на то, что кончик обрубка вроде как покрылся жестким наростом. Надеюсь, ядовитый шип не вырастет снова. Не хотелось бы периодически купировать хвост питомцу. Да и позволит ли он это делать, когда подрастет?
Видя, что со мной все в порядке, гости смущенно молчат. Но стаха не сторонятся, и это радует. Толстяк даже подходит вплотную и всеми двадцатью пальцами щупает и мнет изделие Мизгиря.
- Ай хорошо, - восхищенно цокает он языком. – Надумаешь продавать, приноси. Дам достойную цену.
- Вот, я же говорил вчера, - говорит Ваал, - что Леег специально привел живого летуна, чтобы тот давал нить.
- Нить хорошо. А такое полотно совсем хорошо, не унимается Гоат. – Слушай Леег, а сможет твой летун соткать полотно размером со шкуру большого змея?
- Не знаю, - пожимаю плечами, не представляя размеров шкуры гигантского змея, как и самого змея. – Если сейчас и не сможет, то когда подрастет, может и соткать. А зачем тебе такая большая тряпка?
- Э-э, Леег, ты удивляешь меня, - взмахивает всеми четырьмя руками толстяк. – Ладно бы это спросил Ваал, или даже Боат, или любой другой стор из нашего селения. Но ты… Ты смог догадаться заставить летуна давать нить и полотно и не можешь догадаться, что если обтягивать челны не шкурами змея, а этим полотном, то им не будет износа.
- Что-то не заметил у нас никаких челнов.
- Э-э, у нас и больших рек нет. Но если полотно доставлять к полноводной Лабе. Или к океану, то я даже не берусь предсказать, сколько за него можно выручить.
Так, кажется один авторитетный голос за то, чтобы мой питомец остался в деревне, обеспечен. Надо бы закрепить успех.
  - Знаешь, Гоат, к сожалению во мне нет коммерческой жилки. Поэтому, если будут излишки нити или полотна, буду сдавать их тебе. А ты уже, не сомневаюсь, сумеешь выгодно продать или обменять.
- Мать переживает, почему ты не идешь завтракать, - прерывает разговор отец и, заметив брошенный на Мизгиря взгляд, добавляет: - Летуна можешь взять с собой, но оставишь у крыльца.
- Хорошо, отец, я сейчас приду. Только перекинусь парой слов с ребятами.
Стик уходит. Гоат приглашает посетить лавку и обсудить кое-какие идеи, и уходит вслед за ним.
- Вы где поймали своего летуна? – подает голос молчавший до сих пор Тром. – Ближе к тому месту, где нашли свой кусок кокона, или к тому, где встретили нас?
- Там, где нашли свой кусок.
- Правду говорит Боат, что ты, Леег, чтобы поймать летуна, прыгнул на него сверху?
- Правду, - отвечаю, бросив короткий взгляд на деланно наивную физиономию шутника. – Только сперва отрубил ему шип.
Тром и Роам поспешно прощаются и уходят в сторону леса.
Процесс, как говорится, пошел.

Отредактировано Nikin (24-11-2011 21:36:48)

Cobra
Тоша
Спасибо)

niklom
Спасибо, уважаемый коллега)

Как - можно придумать разные варианты. Даже не обязательно плести сетью. Можно просто приклеивать одну нить к другой. О прочности нити, которую с трудом можно перерубить топором, упоминал еще в сцене спасения Наты.
Зачем - закупорить нору. Так-как нора вертикальная, плотность нужна для того, чтобы не попадала вода во время дождя, например. Ну или для поддержания постоянной температуры. Не раз видел закупоренные плотной паутиной норки.

Спасибо)