26 августа 1812 года. Рассвет зари нового мира.
Командир 14-го кирасирского полка Великого княжества Варшавского полковник С. Налонч-Малаховский.

Рассвет  26 августа. Рассвет зари нового мира. Всхрапывают кони, бряцает амуниция. Наш четвертый кавалерийский корпус резерва, под командованием дивизионного генерала  барона В.-Н. Латур-Мобура выдвигается на правый фланг нашей армии. Полки выстраиваются для корпусного смотра. В списках личного состава моего 14-го полка перед предстоящим сражением в строю насчитывается 365 солдат и офицеров. А ведь когда мы выезжали из Варшавы четыре месяца назад, нас было 456 человек! Почти сотня выбыла из-за ужасного климата, болезней и от рук витебских и смоленских бандитов, мешавших реквизиции продовольствия.
А вот и он сам на горячем венгерском жеребце цвета шамуа. Трепещут штандарты, трубят горны, бьют барабаны. «Да здравствует Император! Да здравствует Империя!». Боевой приказ – выдвигаться на позиции и ждать сигнала к атаке. Движемся колонной.  Наша седьмая тяжелая кавалерийская дивизия идет первой. Впереди саксонский «Garde du Corps» под командованием флигель-адъютанта короля Саксонии полковника фон Лейссера, за ним саксонский кирасирский полк Цастрова полковника фон Трюцшлера,  следом мой четырнадцатый кирасирский полк Великого княжества Варшавского. За нами следом вторая бригада вестфалийцев. Четвертая дивизия идет следом.  Идем вдоль оврага, с противоположной стороны которого бьют русские орудия. Первые потери за кампанию – ядром сносит голову шефу эскадрона Яблоньскому. Воспитанники с большим трудом ловят под уздцы его смурого ганноверского Бужефала и снимают обезглавленное тело, не выпустившее из рук поводьев.
Несмотря на огонь русских мы спускаемся на дно оврага и выстраиваемся в ожидании сигнала к атаке. Град русских ядер вскапывает землю, осыпает людей и коней; но уничтоженные шеренги тут же заполняются новыми солдатами, которые встают на место погибших товарищей своих. Среди такой ужасной позиции солдаты стоят в великом молчании; малейший непорядок, означающий тревогу или недоверие, не находит места в польских шеренгах. С нами Польша и Великий Круль Ежи Третий. Добавить нужно, что никто в тот день водки не пил, а в течение двух дней не имели мы продовольствия.
И вот приказ – атаковать русскую батарею, расположенную правее горящей деревни. Шестеро трубачей наших, гордо вскинув начищенные горны репетуют команду к атаке. Идем шагом, двумя колоннами, держа равнения в шеренгах. В правой колонне наша седьмая дивизия, в левой – четвертая дивизия генерала Рожнецкого. На дне оврага нас встречают две новые неприятности – болотистое дно и заложенные русскими саперами камнеметные фугасы. Саксонцы несут большие потери, но нас не остановить! Вот она, русская батарея, окруженная каре русской пехоты! Вторая бригада фон Грамбова получает приказ атаковать русских с правого фланга, наша бригада атакует русских в центр. Они отвечают ураганным губительнейшим картечным огнем. Вестфальцам не везет – фланг батареи оказывается защищен связанными друг с другом деревянными рогатками в несколько рядов и преодолеть их под губительным огнем оказывается невозможно.
Мы же врываемся на батарею русских и в мгновение ока вся батарея покрыта моими солдатами... Там полк мой захватывает 300 пленных и одно заклепанное орудие, которое тотчас доставляют в императорскую квартиру. Было еще четыре орудия, но они без лошадей их невозможно  увезти. Рвы были наполнены пехотой русских, надеявшейся без оружия избежать смерти, но солдаты мои настолько разъярены, что не слушают голоса своих командиров, рубят яростно, и железо их истекает кровью неприятеля. Какие-то разъяренные русские из числа оставивших позиции батареи под командованием русского генерала атакуют нас колонной, намереваясь отбить захваченные нами орудия. У русских практически нет оружия – многие вооружены орудийными банниками и лошадиными оглоблями, но их это не смущает – они бьются с нами в рукопашную!  На помощь русским приходит их кавалерия, ударившая нам во фланг.
Мы отходим, теснимые превосходящими силами русских, кавалерийский бой распадается на сотни или тысячи личных поединков. Неблагородных поединков, ибо оставленные нами пленные русские вновь вооружаются и наносят удары из-за угла. Латур-Мобур командует отход, что навести порядок и прервать этот неорганизованный бой, где наши кирасы являются только обузой. Меньше четверти часа требуется мне, чтобы навести порядок среди полка и подготовить его к новой атаке. И вновь трубят горны. Нас встречает картечь и огонь русских егерей. «Garde du Corps» уничтожен практически полностью, но неустрашимые саксонцы продолжают рваться вперед, не взирая на гибель товарищей. И их пример нас воодушевляет! И теперь нас больше! Справа от нас корпуса Коленкура и Нансути. Сзади наступает доблестная пехота. Русские орудия бьют ураганным и ужасающе страшным огнем! Картечь прокладывает в рядах нашей кавалерии широкие кровавые просеки. Мы вновь врываемся на позиции батареи, но не останавливаемся и скачем дальше. Врубаемся в русское каре. Оскаленные русские лица, сталь штыков. Рублю налево и направо. Главное не останавливаться – идущие за нами уланы Рожнецкого довершат разгром русских. Проходим сквозь каре, как раскаленный нож сквозь масло, и поворачиваем вправо, для удара по другому каре, откуда из дыма выскакивают русские гусары и атакуют наш фланг. Начинается жестокая рубка. Сквозь дым наблюдаю, как русские подтягивают новые резервы в красных мундирах. Англичане?
Рассеченное нашим ударом каре русских гренадеров практически уничтожено польскими уланами, когда внезапно наши уланы  попали под удар русских кирасир. Справа и слева русская пехота, построенная в каре, атакует нашу тяжелую дивизию. Мы связанные боем с гусарами не имеем возможности отойти назад и набрать скорость для атаки, ибо сзади напирают наши отступающие уланы. Кажется, что это конец – русские устроили нам Канны. Я возношу молитву пресвятой Жмульке Вислинской (основательнице Варшавы – прим. авт.) и , О ЧУДО! Над нашей схваткой звучит крик генерала Коленкура  «За императора! За Францию!» и в нашей мешанине начинается движение – кирасиры пробиваются сквозь строй улан, сбиваясь на ходу в плотный клин, который в итоге пробивается в пространство между пехотой и кирасирами русских. Не останавливаться! Снова мы врываемся на позиции русской батареи. Казалось там уже нет живых после двух штурмов, но увы… вокруг русской батареи внезапно вырастает каре английских егерей, перед шеренгами которых набросаны рогатки. Наш плотный строй ломается, разбиваясь на отдельные потоки. Английские егеря ведут бешенный огонь из двуствольных укороченных штуцеров. Но мы прорываемся, обходя их с фланга. Две пули попадают и в меня, но я даже не ранен благодаря хорошей стали моей кирасы.
Увы, но доблестного Коленкура, погубила его же отвага! Он решил, обойдя егерей развернуться и вновь ударить по этой батарее русских. И ему это удалось! В то время, как обескровленные полки нашего четвертого корпуса прорывались из окружения, и разворачивались в стороне от русских позиций для новой атаки, я мог лично наблюдать гибель графа Коленкура. Это был тот самый миг битвы, когда чаша сражения могла склониться в нашу сторону.  Граф возглавлял атаку, когда  на бруствере батареи появилась отдельная группа русских егерей, одетых в лисьи полушубки и меховые шапки. Они вели огонь из двуствольных и трехствольных ружей по непосредственному сопровождению генерала Коленкура, из-за чего между доблестным графом и его кавалеристами образовался большой разрыв. Вердепомовый великопольский жеребец графа вынес его на бруствер батареи, когда на его пути встал все тот же русский генерал с орудийным банником. В этот миг время словно бы замерло. Казалось даже, что обе воюющие стороны прекратили огонь, и застыли в ожидании, чем завершится поединок двух генералов, словно бы это были древние богатыри.
Все шансы на победу были у Коленкура – он был на коне, и мог запросто перерубить своим палашом деревянный орудийный банник. Мне бы в тот момент взмолиться к Жмульке Вислинской и попросить помощи. Но меня в тот момент обуяла гордыня! Я был готов всадить шпоры в своего верного коня и лететь галопом вслед за доблестным и отважным французским графом… и был тут же наказан за свою гордыню!  Русский генерал проявил чисто азиатское коварство! Вместо того, чтобы нанести графу удар банником наотмашь, он ударил генералу Коленкуру в лицо резким странным способом - словно кием по бильярдному шару! Коленкур не был готов к этому – он пропустил удар в лицо  и выронил клинок. Тут же один из странных егерей в лисьих шубах, подскочивший с другой стороны, резанул кинжалом конскую упряжь, ранив жеребца графа, от чего тот встал на дыбы и выронил своего седока, который при падении сломал себе шею…
Уныние, боль от утраты и ужас повисли над Великой Армией, наблюдавшей за смертью смельчака. Я словно бы почувствовал, что из меня, из всех окружающих вынули стержень. Мы проиграли! Нет, конечно же, битва еще не была проиграна, но на третью атаку мы не решились…

Остатки наполеоновской конницы выбыли из боя на левом фланге, потому что  в восемь утра, в тылу бригады Орнано у Беззубово, показались массы русской кавалерии, а по всему берегу Колочи, по линии Захарьино – Новое – Малое, на сотнях и сотнях лодок и плотов, подвезенных на телегах, начали переправу неизвестные войска в красных мундирах. Точнее сказать, известные, ибо всей французской армии было ясно, что русских поддерживают британцы. А чем еще объяснить факт того, что в тылу французской армии неоднократно видели индийских слонов и тигров, вносивших своим внезапным и бестолковым перемещением сумятицу и панику в подразделения французской кавалерии? И смерть Богарнэ, по рассказам уцелевших очевидцев, была связана именно с британцами, хотя русские, традиционно приписывают сей случай делу рук княжны Ольги. Сами войска Богарнэ сгубила неудачная позиция в треугольнике между реками Война и Колоча. Мало того, что правый берег Колочи, занимаемый русской армией, был обрывистым и возвышался над левым в некоторых местах до пяти саженей, так и речка Война, в тылу войск Богарнэ протекала по болотистой долине, что исключало и быструю переброску резервов с центра, и организованное отступление. Задачу прикрытия дивизий Богарнэ осуществляли кавалеристы Орнано. До того момента пока не появилась русская кавалерия…

Карл Клаузевиц

Я бы выделил бой в междуречье Колочи и Войны в отдельный эпизод сражения при Бородино. Но те только потому, что лично в нем участвовал, а еще и потому, что это была практически та самая кавалерийская атака по канонам Фридриха Великого. Именно там, в междуречье и сыграл свою роль главный недостаток кавалерии Боннапарта – ее плохая подготовка. До сих пор французам удавалось компенсировать слабую подготовку кавалерии ее массированным применением, но именно это и сыграло сейчас против них самих. Будь на месте бригады Орнано обычный линейный пехотный полк, французской армии наверное удалось бы избежать того кошмара, который произошел.
Строй французской кавалерии был нарушен ложной атакой казачьей лавы. Кавалеристы Орнано увлеклись преследованием казаков, и подставили свой фланг основным русским силам, чем те и не замедлили воспользоваться. На острие атаки было два кирасирских полка, во втором эшелоне гусары, драгуны  и казаки. К несчастью для увлекшихся французов, за облаком пыли, поднятом удиравшими казаками, никто не заметил начала атаки. Атаки, сделанной именно по заветам Фридриха Великого. Важнее всего первый удар! Удар на большой скорости и в сомкнутом строю. Большинство же кавалеристов наполеоновской армии не умели организованно переходить на галоп и атаковали рысью на меньшей скорости. И итальянская бригада была опрокинута! Если бы итальянцев было поменьше, то кирасиры и гусары успели бы вырубить их всех на пути пехотным дивизиям корпуса вице-короля, но на беду французской пехоты кавалеристов было слишком-слишком много! И удар русской кавалерии гнал бригаду Орнано словно морскую пену впереди себя.
Именно эта «пена» и была выброшена на те батальоны корпуса Богарне, которые почти успели развернуться в каре. И эта «пена» захлестнула батальоны и разрушила стройные ряды батальонов дивизии Дельзона и частично погнала их впереди себя. Каноны кавалерийской атаки требуют догнать передовые части противника обращенного в бегство, тогда все что накроет кавалерия своей «тенью», как правило, уже полностью разгромлено. Ситуацию усугубляло то, что одновременно с атакой кавалерии, большие массы русского ополчения форсировали колочу и вклинились в разрозненные французские части потерявшие строй и управление.
Кирасиры были остановлены встречной атакой кавалерии корпуса Груши, которая переправившись через мосты в районе Бородино сошлась с ними во встречном бою. От кирасир к концу боя не осталось и пяти десятков человек, но ни корпус Богарнэ, ни корпус самого Груши это уже не спасло. Кавалерия Груши истребив русских кирасир практически полностью, тут же столкнулась с дикой мешаниной из остатков собственной пехоты, эскадронов гусар, казачьих сотен и многочисленных отрядов в красных мундирах. Места для разгона и соответственно атаки практически не было, и все решалось по старому принципу – стенка на стенку. К несчастью для Груши, именно русское ополчение и поставило крест на его кавалерии. Если русская регулярная кавалерия дралась по благородному – один на один, и там все решало индивидуальное мастерство,  то проклятые казаки и люди в красных мундирах таких правил не знали и действовали по правилу «семеро бьют одного, потом второго, третьего, четвертого...» На улицах горящей деревни образовалась дикая мешанина и столпотворение – ополченцы напирали толпой в Бородино с севера и востока, а кавалеристы Груши с юга. Выяснилась неприятнейшая новость – крестьянские вилы в данном конкретном случае оказались вдруг более эффективным средством, чем пики улан и палаши кирасир.
Но эта «битва народов» на улицах Бородино, в отличие от того хаоса, который творился в «междуречье» Колочи и Войны, имела хоть какой-то порядок – французская армия с одной стороны, русская с другой. В самом же «междуречье» творился полный хаос – отдельные подразделения корпуса вице-короля не потерявшие головы и сумевшие сбиться в каре, атакуемые с разных сторон, то гусарами, то казаками, то конными егерями ополченцев, пытались пробиться в разных направлениях. То тут, то там, взрывались снарядные фуры и передки орудий, калеча разлетающимися ядрами и обломками обе воюющие стороны. Немалый хаос в это «вавилонское столпотворение» вносили не пойми откуда взявшиеся слоны и тигры, сбежавшие очевидно из зверинца, который возил в своем обозе либо Богарне, либо сам Боннапарт.
Наверно, разгром французов в «междуречье» так и остался бы всего лишь эпизодом  сражения, ибо разгрому подвергся всего лишь один корпус, если бы не Ахтырский полк, гусары которого выбрались из мясорубки и, увлекая за собой казачьи полки Уварова и Платова, форсировали Войну и двинулись дальше – по тылам Великой армии. Следом за ними потянулись конно-егерские полки ополчения. Особого порядка в этой массе не было. Это была лава. Огромная лава. Лава воодушевленных и окрыленных людей. Эта конная масса двинулась вдоль Новой Смоленской дороги и левого берега Колочи в сторону деревни Алексинки. Навстречу Молодой Гвардии, ведомой маршалом Мортье. Две дивизии -  генерала Роге и Клапереда. Семь тысяч человек при 28 орудиях. Их направил французский Император, видя развивающуюся катастрофу на своем левом фланге. В авангарде следовала кавалерийские дивизии генералов Тюньо  и Вольтера (почти четыре тысячи человек при 40 орудиях) с вольтижерами Молодой Гвардии. Казалось бы, еще немного и чаша весов качнется в сторону французов. Одиннадцать тысяч гвардейцев против одиннадцати тысяч конницы, две трети которой казаки, а другая треть – ополчение, только месяц или пару недель или даже пару дней назад призванное в армию. По всем канонам военного искусства все шансы на победу на стороне более опытных гвардейцев.
Но Россия все же не Европа! Это больше Азия! Именно это должен был понять маршал Мортье. Атаковать гвардейской кавалерией казачью лаву – дело абсолютно бестолковое. И гибельное. Может быть не для гвардейцев с их боевым опытом, но для сражения в целом. Молодая Гвардия, батальоны которой растянулись вдоль дороги, четко как на параде выстроилась в идеальные каре, приготовившись встретить атаку кавалерии. И эти атаки разбилась бы о неё, как волна о гранитный утёс. Но казаки Уварова и Платова и не собирались гибнуть в бессмысленных атаках. Молодая Гвардия ОСТАНОВИЛАСЬ вдоль дороги, ВДАЛЕКЕ и от левого фланга, которому она спешила на помощь, и от центра сражения! Она выпала из процесса сражения в тот самый момент, когда русские войска в строгом соответствии с планом Мориса поставили эффектную точку в ходе сражения.
И этой точкой в блестящем плане Мориса, был удар из сотни полпудовых «Единорогов» по ставке Наполеона  и расположению Старой Гвардии. Когда штаб императора скрылся за стеной взрывов (Говорят, что последними словами Наполеона, увидевшего вдруг взметнувшиеся над полем боя корабельные мачты с марсами и вантами и марсами, были слова: «Нельсон же, мертв!!!!», но это только говорят, что было на самом деле мы так и не знаем.), русские войска начали наступление по всей линии, артиллерия была практически в боевых порядках наступающих войск. На каждое орудие было выделено по два конных состава, по дюжине ополченцев и три телеги для подвоза боеприпасов. Любые попытки контратак французов, гасились артиллерийским огнем, оставшаяся в строю артиллерия подавлялась либо артогнем, либо специальными летучими отрядами гусар и казаков, которым было выдано по три дополнительных пистолета, что существенно увеличило их огневую мощь.
                                       *              *                 *                             

В девять утра, командир Третьей Гвардейской пехотной дивизии «Старых» дивизионный генерал граф Кюриаль, вызвал бригадных и полковых командиров: бригадного генерала барона Буайе де Ребеваля, бригадного генерала барона Гро, полковника барона Розе, бригадного генерала барона Мишеля, полковника шевалье Лоред де Лаграса, полковника барон Гарле и бригадного генерала Тиндаля (у них были еще и специальные гвардейские звания, но авторы не хотят излишне утруждать читателя). Обстановка была непонятной. Ставка императора неизвестно куда передислоцировалась и ни вестей, ни приказов от туда не поступало, а вестовые посланные на поиски не возвращались. По слухам был полностью разгромлен корпус Понятовского, везде гремела русская артиллерия и в боевых порядках русской армии, то там, то тут возникали корабельные мачты (хорошо хоть без парусов). 
А в это же самое время, мичман гвардейского экипажа Вальронд, увидел наконец в окуляре подзорной трубы. Стройные ряды синих мундиров, белых жилетов и медвежьих шапок. Дав команду сигнальщику. Мичман отрепетовал приказ в рупор. Стоящему внизу наготове конному вестовому из приданной казачьей сотни. И через десять минут, французские гвардейцы услышали свист сотен полупудовых бомб.
К одиннадцати утра, Русские кавалеристы  Платова, Уварова, Корфа, Сиверса, нанесли по Старой гвардии окончательный удар, «Старые» были весьма потрепаны артиллерийским огнем и были вдобавок несколько поколеблена вестью об исчезновении Императора и слухам, что на месте императора самозванец, и осталось их едва треть, но держались крепко. Гвардейцы пали все до единого, ополовинив предварительно беспрестанно атакующую русскую кавалерию, но не устоявшую перед русской картечью. Битва распалась на отдельные очаги схваток и до темноты то там, то тут вспыхивали перестрелки с остатками французских подразделений. Не французы (кроме остатков поляков) дружно сделали ноги. Так в принципе закончился поход на Москву Великой армии. Ах, да! «Молодая Гвардия»! Какое-то время она стояла вдоль Смоленской дороги, отражая наскоки казачьей лавы, пока ее идеально стройные каре не опрокинули французские войска, отступающие с поля боя. Поля боя, где «Молодой Гвардии» так и не удалось побывать. С распадом каре гвардейцев поля боя стало безраздельно принадлежать русской кавалерии…

И аз воздал-таки…

Как погиб Император Франции? Достоверно никто не знает. Русских этот вопрос поначалу мало интересовал – все были уверены в том, что на стороне французов никчемный самозванец, и гораздо большую ценность для русской армии представляли французские маршалы, каждый из которых мог попытаться стать Новым Императором Франции. Большинство участников сражения (с русской стороны), считают, что скорее всего данное событие произошло по схеме: «Взметнулась шашка – раз, два и отлетела голова». 
То, что он погиб – это, несомненно – «старая гвардия» была абсолютно деморализована смертью своего вождя и не сыграла никакой значимой роли в сражении….
Но, когда страсти улеглись, и в Петербурге запахло наградами, то на роль победителя хранцузского узурпатора стал претендовать целый сонм персон. Первым был разумеется сам Растопчин! Именно его ОСОБЫЙ ОТРЯД, благодаря ЕГО ЧУТКОМУ РУКОВОДСТВУ… Гнуснейший Буанопартишка, этот корсиканский карлик… Растопчин якобы даже привез с собой клетку для поимки французского императора. ТУ САМУЮ, в которой Емельку Пугачева возили… кованную еще златоустинскими мастерами… И со слов Растопчина, он уже самолично поймал Буанопарта, и лично заковал в кандалы, и лично запер семь стальных замков в клетке, но тут… Мост, по которому везли клетку через речку Колоча, был подпорчен разбушевавшимися слонами. Разумеется, в момент проезда телеги с клеткой, мост рухнул, и телегу вместе с клеткой быстрое течение реки утянуло на глубину. Искали баграми и якорями-кошками – но так и не нашли! И туда же в речку с моста рухнула телега с частью казны… Разумеется несколько бочонков с золотом!
Да бог с ним с золотом! Клетка с Буанопартом – ее-то жаль! Люди-то русские, люди-то добрые, вставали на смертный бой и кровь проливали! Чтоб его могли честному народу в Москве и Петербурге показать! А он гад, утоп! Говорите, в Колоче – глубина всего по пояс? Так не везде же! Есть места и поглубже! И свидетели есть! Досада-то какая! Прям засада сплошная!
Вторым претендентом, точнее претенденткой, была та самая княжна из рода Рюриковичей…. Среди клубов порохового дыма к их отряду пристроилась новенькая. Тоже в красном плаще ополченца. И все бы ничего, но, почти как в песне, про чужую пуговичку, подозрения у амазонок вызвала пустяшная мелочь – неправильно налепленная мушка. Всего лишь не на ту сторону лица. Пустяк? Для мужчины да, а для женщины… для женщины любая женщина всегда первоначально расценивается, как потенциальная соперница. И только потом, когда о потенциальной сопернице узнается больше, женщина считает ее менее опасной, но тоже… соперницей … А тут… немолодая дама в седле  с мушкой кричащей: «Я НА ВЫДАНЬЕ!». Какое к ярославским лешим выданье? В таком возрасте только внуков нянчить или цветы на могиле скончавшегося от старости мужа поливать!
Дальше – больше! Традиционное: «А ты чьих, собственно говоря, будешь?». А там… Говорят, что половецкие девы-воительницы, умели лихим сабельным ударом разрубать мужчин-воинов от мошонки до плеча. Причем как пеших, так и сидящих в седле. Мужчины, привыкшие отражать сабельные удары в другом направлении – сверху вниз, на действия половецких девушек очень обижались. Возник даже специальный термин – «половецкие пляски», где одна группа  имитировала в танце удары снизу вверх, а другая группа танцоров имитировала их отражение. Но все было тщетно – половцы завоевывали все новые и новые территории. Они бы завоевали и Европу, если бы не Русь. Именно русские витязи поняли, что лучше не ждать, пока тебе отсекут все самое нужное, а по-быстрому жениться на обладательнице «неправильного» удара. И половецкая экспансия на запад захлебнулась… (Может зря?)
Был ли зарубленный княжной безусый незнакомец Императором Франции? Да кто ж знал, как этот император выглядит? Телевидения не было, фотографий – тоже. Живопись была. Но кто станет заказывать себе портрет супостата? Лучше уж своего Государя, со всеми регалиями. Но достоверно известно, что зарубила княжна какого-то французишку и именно половецким ударом – снизу вверх!
Был и третий претендент. Но ему однозначно ничего не светило, ибо он был самым натуральным сиволапым мужичьем из числа немногочисленных некрепостных крестьян.  Феропонт Добрейший, сын Агафона. Записался добровольцем. Как следовало из описания его подвига – вооруженный пикой, протыкал французов по три за раз. Напротыкал то ли три дюжины, то ли пять дюжин. То, что по три за раз – сомнений нет – все описания внешности Феропонта практически схожи: классические 90-60-90 (высота, длина (расстояние от лопаток до груди), ширина в плечах)… только в дюймах! Говаривали, что пахал он плугом поле без лошади! Брал в руки плуг и пахал. Мог он убить Наполеона? Разумеется, мог! Даже без пики! Если б встретил – точно убил бы – только вот встретил или нет – вот в чем вопрос!
Калмыки, якуты, нанайцы – у них тоже объявились герои, лично убившие Наполеона. Откуда взялись при Бородино якуты и нанайцы? Оттуда же, откуда взялись одесские евреи и энергичные буйные фиииинны – из народного фольклора и воображения национальных историков! «Таки Бонни сейчас заплатит нам по векселям, или мы подожжем Москву, и ему нечего будет брать?». Смешно? Если смешно, то про отряды финских лыжников-кукушек, перестрелявших с деревьев всю Старую Гвардию мы лучше промолчим…или отошлем читателей к «научно»-«историческим» «исследованиям» Рюйикалло Пуккинена «Бородинская слава сынов Суоми».
Французы же, когда все закончилось и страсти улеглись, тоже создали немало легенд про Бонни. И про Бородинское сражение. Кто-то, кажется Виктор Гюго в своем романе «Двенадцатый год» написал о том, что Наполеон сумел сбежать на остров Святой Елены, где в течении нескольких лет провел детальный анализ причин своего поражения, а затем стал готовиться к реваншу, но как всегда вмешалась злодейка судьба и … Братья и их сыновья Дюма наструячили почти четыре десятка романов про эпоху Наполеона. И разумеется «повесили свою картину на гвоздь истории». Именно с их подачи стала гулять версия, что Наполеон был отравлен с помощью начиненного ядом персика, княжной Ольгой, которая таким злодейским способом отомстила за смерть своего возлюбленного-калмыка - наемного убийцу, пытавшего убить императора с помощью отравленных стрел при Аустерлице.
  А вот смерть Богарнэ… Нет, тут тоже все очевидно. Был вице-король, и не стало вице-короля. Лишился головы. Но вот как лишился? Был ли так называемый подвиг княжны Ольги или речь идет о роковом стечении обстоятельств? По мнению Государя Императора подвиг был, и Орден Святого Георгия, которым наградили княжну является официальным доказательством. Но… свидетели гибели Богарнэ утверждают, что выстрел княжны из штуцера был мимо, и пуля разнесла на кусочки какую-то аптекарскую емкость, притороченную к седлу личного лекаря вице-короля. Евгения Богарнэ забрызгало с ног до головы чем-то красным, и со стороны действительно могло показаться, что он весь в крови. Но он был целехонек! Лекарь говорит, что в той фляге было вино, настоянное на смеси трав – боярышника, кошачьей мяты, пустырника и еще каких-то. Да, что говорить? Даже сама княжна, в своих воспоминаниях, отрицает тот «золотой выстрел»! Вот, что она пишет:
«Запоздали мы с эвакуацией цирка, из нашего Беззубово. И все из-за меня! Думали хранцуз далеко, а он… ПапА ради меня старался. Все надеялся, что хранцуза остановят, вот и потакал моим капризам. Даже согласился выкупить у владельца цирка, Элефанта Дурова, Нельсона и Елизавету. Тот поначалу артачился, но увидев, что и Нельсон и Елизавета едят у меня с рук – махнул рукой. И ПапА и Дуров этот уже почти ударили по рукам и о цене договорились, когда примчались посыльные от Михаила Илларионовича с указанием эвакуировать поместье.
Ну, родным, домочадцам и крепостным – им что? Быстро на телеги и в ближайший лес. А Цирк? Это ж нужно шатер убрать, зверей по клеткам, клетки на повозки… А я – разве могла я бросить Нельсона и Елизавету, если папенька их уже почти для меня купил? Замешкались. А тут французы.  Стало ясно, что путь на восток отрезан, и лучшее, что оставалось сделать – укрыться в ближайшем лесу.
Два дня прятались, и слышали, как где-то там за холмами грохочут пушки и трещат выстрелы. А потом загрохотало совсем рядом – в нашем Беззубово. Загрохотало так, что перепугались все – и я, циркачи, и звери. Слонам хватило пары минут, чтобы сломать клетки из шанхайского бамбука и, оглашая окрестности трубным ревом, рвануть напролом через чащу. От рева слонов перепугались и мои тигры, и тоже прижав уши и посидев пару секунд, помчались куда-то в чащу. Я, разумеется, вскочила в седло и следом за ними, совершенно не отдавая отчета в том, что могу оказаться на поле битвы.
А именно туда и вынес меня мой Орлик! Когда я осознала, где очутилась, то чуть не грохнулась в обморок, хотя с детства не была из слабонервных. По равнине метались какие-то пехотинцы и всадники в разноцветных мундирах. Кто-то стрелял, кто-то просто бегал. Нет, если бы я была на балу в Санкт-Петербурге, то стала спокойно и не спеша рассматривать и мундиры, и знаки различия, чтобы определить наиболее достойных кавалеров, от которых стоит принять приглашение на танец. Но это был не бал и уж тем более не Императорский Прием. Я верхом на Орлике, в амазонке, с отцовским штуцером среди легионов вооруженных людей, которые стреляют друг в друга. И, по этому же полю, мечутся обезумевшие слоны из цирка Элефанта Дурова и мои Нельсон с Елизаветой…
Я старалась не терять тигров из виду, и избегать столкновений с большими группами людей в мундирах, но делать одновременно и то и другое получалось плохо, и расстояние между мной и моими кошками медленно увеличивалось. Почему я выстрелила? Мне показалось, что один из всадников направил сверкающий на солнце пистолет в сторону Елизаветы. Расстояние было слишком большим, и я не попала во всадника, а попала в круп коня его соседа, от чего брызнула кровь. А потом, буквально спустя минуту, Нельсон и Елизавета с каким-то жутким воем-ревом прыгнули на того, в кого я не попала. Потом мне рассказали, что это был какой-то вице-король, и что его раздавило собственным конем. Остальная группа всадников на обезумевших конях в панике рассеялась по окрестностям.
Наверно, я совсем потеряла тогда страх и рассудок, ибо не нашла ничего лучше, чем устремиться в сторону тигров, которые невзирая на звуки боя замерли над телом лежащего на земле человека (его конь, раздавив всадника в конце концов встал на ноги и тоже стремглав исчез в облаках порохового дыма), и совершали какие-то странные движения.
Похоже, что причиной безумства моих больших кошек, была настойка валерианы на вине, которой был облит мундир раздавленного француза …»
Упоминал ли перед своей смертью Евгений Богарнэ, сидя верхом на опрокидывающейся под тяжестью двух тигров лошади,  проклятый знаменитый русский гололед, или все же удивленно произнес: «Цирк уехал, а тигры остались?». Первое, скорее русский анекдот из целой серии тех, которые сочинили в России после войны, а второе ближе к истине и именно эту фразу якобы расслышал оставшийся в живых личный лекарь Богарнэ. Он же, спустя пару лет после этой драмы, доказал личным примером что тигры, как и все кошки становятся безумными от запаха настойки кошачьей травы. По счастью он тогда выжил, хотя и стал калекой и оставил свои воспоминания…
Пока крепостные из Беззубово, Шевардино, Логиново и других окрестных сел и поместий, весело матерясь, осваивали новое для русского мужика занятие под названием «ловля перепуганных слонов», гоняя этих самых слонов по буеракам, холмам и весям, пока русская кавалерия, так же весело матерясь, гонялась за нефранцузскими остатками французской армии, во все стороны света скакали гонцы с вестями, новостями и известиями. К несчастью для Ротшильдов, телеграфа в то время не существовало, и новости распространялись в большинстве своем под перестук лошадиных копыт. Были, конечно же, и голуби, но еще Гоголь заметил, что не всякий голубь… Это вам не Франция, где лес можно за полчаса пешком обойти! Хищных птиц столько, что… Ротшильдам не удалось наварить денег новостях, ибо они слишком поздно о них узнали, из-за чего, собственно говоря, в мире так и не узнали о Ротшильдах. Но зато вот все Европы ужаснулись, узнав о смерти  маленького корсиканца. Или не все? Разумеется, то там, то сям начали делить будущую власть и строить планы по разделу Империи Наполеона.  Но еще больше, чем гибель Наполеона европейцев ужаснул тот факт, что вся французская армия сгинула на просторах России – Березину в обратном направлении не пересек никто. Это не укладывалось в головах европейских обывателей! Не укладывалось по одной простой причине, о которой потом скажет классик – «дистанции огромного размера». Многочисленным разрозненным отрядам наполеоновского войска предстояло проделать обратный путь длиной в ДВА МЕСЯЦА! Отсутствие централизованного командования затрудняло объединение многих отрядов – поляки не хотели подчиняться французам, прусскаки итальянцам, а те в свою очередь игнорировали вютенбергцев. Малая численность отрядов снижала их боевую устойчивость и провоцировала преследовавшие их летучие отряды, а также партизан на более агрессивные и наглые действия. Самые умные и находчивые – просто дожидались первого встреченного русского офицера, а иногда и просто местного жителя и сдавались в плен. Самые глупые упорно шли на запад, забывая, что «конный пешему не товарищ». Как следствие - несколько полков казаков и гусар захватили французские магазины и лишили остатки французской армии снабжения*. Дорог в России того времени было раз и обчелся. Шаг вправо, шаг влево – даже Сусанину завидно станет. Собственно говоря, и стало! И есть подозрение, что не всё нам рассказывают современные историки про эпоху Ивана Грозного, Бориса Годунова, Минина и Пожарского. До рождения товарища Сталина оставалось еще 67 лет, а Катынь уже собрала свои первые жертвы среди поляков. Два польских эскадрона, сумевших избежать засад и обошедших Смоленск с севера и юга, погибли в болотах Катыни. Роковая случайность? Или та самая точка невозврата? Есть здесь что-то мистическое! Болот в той местности практически нет! Одно или два. Но поляки ухитрились разыскать их в лесу и героически там утонуть…

* Во время кампании солдаты и унтер-офицеры наполеоновской армии должны были ежедневно получать 750 грамм хлеба, испеченного из смеси пшеницы (3/4) и ржи или ячменя (1/4); 30 грамм риса или 60 грамм сухих овощей; 240 грамм свежего мяса или 200 грамм солонины; 16 грамм соли. По усмотрению командующего солдатам выдавали вино по 250 грамм или водку по 62,5 грамм, а в жаркую погоду — еще и литр уксуса на 20 человек.  Рационы, иногда менялись. 5 мая 1811 г было предписано выдавать солдатам армии в Германии 875 грамм хлеба. 62,5 грамм риса или 125 грамм овощей, 312 грамм мяса, бутылку вина или пива. В походе хлебный рацион на два дня убирали в ранец, а еще столько же привязывали сверху, что было весьма неудобно. Сырое мясо выдавали порциями сразу на 8-10 человек, один из солдат заворачивал мясо в промасленную тряпку и нес его. Вареное мясо резали, и каждый получал свою долю. Разумеется, обозы с продовольствием частенько отставали в пути, и солдаты грабили местное население… если их было больше, чем местного населения…

*                         *                    *                           

А затем настало время собирать камни. Больше всего данному обстоятельству «радовались» поляки. Точнее сказать радовались, ибо «радовалась» только мятежная шляхта. Александр Первый своим весьма рискованным указом даровал вольную и землю крестьянам мятежных польских провинций, призвав их ловить и передавать законным русским властям своих мятежных бывших хозяев.

Из Указа Его Императорского Величества Александра Первого:
«… в знак заслуг пред Отечеством нашим, возвести мещанина Ферапонта Мотыжного в дворянское сословие, и наградить Орденом Андрея Первозванного…»

Лучи недолгого декабрьского солнца весело поблескивали на бриллиантах ордена Андрея Первозванного. Стороннему наблюдателю со стороны могло показаться, что на груди обладателя ордена горит яркая звезда. Но сторонних наблюдателей не было. Он был один в этом большом пустынном зале. Маленький человек во французском мундире. Маленький человек в огромном особняке. Нет, конечно же, была и прислуга, но… Император поморщился, вспомнив, ее, прислуги, надоедливость.
Без пяти двенадцать. Значит, еще есть пять минут. Пять минут, в течение которых он может насладиться одиночеством и полюбоваться сверкающим заснеженным полем с темной стеной леса вдали. Странно, что он уроженец Корсики так любит эти заснеженные пейзажи этой холодной и варварской страны. Почему он, император Франции, считает эти пейзажи своими родными?
Ответить на этот вопрос Император не успел – двери в зал распахнулись, и раздались шаги. Да. Двенадцать. Опять эти клистирные трубки со своими надоедливыми процедурами! Когда же они от него отстанут?
- Ваше Императорское Величество! Извольтес на процедуры….
Из Указа Его Императорского Величества Александра Первого:
«…в знак заслуг пред Отечеством нашим, переселить душевнобольного дворянина Ферапонта Мотыжного, мнящего себя Морисом-Наполеоном Буанопартом из  Тушинского дома умалишенных  в дарованную усадьбу Гребнево  под постоянный медицинский присмотр и назначить пожизенный пансион в размере…»

Откуда взялся Морис Бонапарт?

А история эта началась за месяц до происходящих событий, когда Ахтырцы ротмистр Махров и штаб-ротмистр Орлов, прибыли в Москву, что бы по приказу командира полка майора Ильиченко, найти обоз, не дошедший до полка в Смоленске. В Москве у них был старый приятель, студент-медикус Сашка Балакин.  Познакомились они  с ним, еще, будучи корнетами, когда приехали погостить в усадьбу княгине Н., которая являлась двоюродной тетушкой корнета Махрова. Княгиня любила, когда у неё гостила молодежь и в данном случае молодые гусары были приятно удивлены, увидев в усадьбе стайку их юных воспитанниц Смольного института, в ослепительно белых форменных платьях, но, увы, находящихся под присмотром строгой классной дамы. Сашка был двоюродным кузеном княгини, его матушка была княжной-племяницей, вышедшей замуж по любви за армейского лекаря и хотя и не изгнанной после этого из семьи, но заметно потерявшей в статусе. Ну а Сашку тетушка всегда с радостью привечала, любила и даже положила ему не маленький стипендион, позволявший ему уже несколько лет вести разгульную студенческую жизнь.  Сначала гусары, конечно, посматривали на молодого медикуса свысока, но когда узнали что он ученик самого Христофора фон Оппеля, и когда он поразил их невиданным ранее рецептом жженки и обыграл в гвардейский штос, отношение стали налаживаться. А лучшим их другом, Александр стал, когда лично разработал и привел в действие план по нейтрализации фроляйн Марте, приставленной  к Смолянкам. План был коварен и блестящ и разработан был на основах новейшей медицинской науки – психиатрии, ибо наш друг-медикус еще и слушал лекции  доктора Матвея Христиановича Пекена и даже участвовал в написании его знаменитой монографии. Надо сказать что студиоз был не чужд искусства и в отличие от Хлестакова действительно был знаком с хорошенькими актрисами, так что надев сюртук светлых тонов, причесав непокорные вихри и сделав простовато-восхищенное лицо, Сашка подошел к гнетике фроляйн Марте и светски поклонившись и представившись доктором Балакиным, попросил разрешения у её Сиятельства, о совете… фроляйн Марта, которую за её сорок пять лет, первый раз назвали светлостью, растерянно забормотала, что она вовсе не светлость. На что Сашка изумленно воспросив, что, мол неужели, кому-нибудь кроме княгини доверят воспитание столь знатных юных особ, но через секунду сделал понимающе-уважительное лицо и по-немецки прошептал на ухо смятенной фроляйн, что понимает об инкогнито и будет молчать. И сразу перешол к нижайшей просьбе, а просьба заключалась в том, что Александру надо заказать ликеры к игре Князя и ожидаемых в гости генералов, но он в ликерах, мол, не разбирается совершенно, а вот её светлость наверняка знает все о напитках потребляемых высшим дворянством. Очарованная и ошеломленная классная дама была увлечена коварным студиозом в курительную комнату, снаружи её блокировал верный Сашки санитар, и камердинер Митрич, и дальше все уже было делом техники. После третьего сорта ликера фроляйн забыла про воспитанниц, а после пятого вообще обо всем. А белые платья и цветные доломаны, украсили старинный парк усадьбы. Веселым калейдоскопом.
   И вот теперь старые друзья закатились к Сашке на квартиру, которую он снимал от тетушкиных щедрот в Столешниковом (Сашка, кстати, щеголял в мундире штаб-лекаря и готовился отбыть в действующую армию, для организации при штабе генерал-девальдигера, службы эвакуации раненых) и когда прошли первые восторги от встречи друзей и улетели первые фужеры клико, медикус рассказал гусарам об очень странном человеке, которого он наблюдал вместе с доктором Пекеном в Екатерининской больнице. То что человек считает себя Наполеоном, как раз не удивительно, все бедламы Европы кишат Наполеонами, но этот пациент, называющий себя Морисом Бонапартом, братом близнецом Наполеона, действительно похож на него как две капли воды. Морис заявил что все эти годы был при Наполеоне и именно ему император обязан всем своими победами, а теперь хочет убить и именно поэтому Морис сбежал из французского лагеря. Доктор Пекен показал его знакомому полковнику-инвалиду, потерявшего ногу после Аустерлица, так тот, поговорив с мосье Морисом, приказал поставить себе койку в его палате и несколько дней взахлеб с ним спорил, а потом заявил, что в военном деле Морис разбирается лучше любого генерала. Штаб-ротмистр Орлов был дальним родственником фельдмаршала Кутузова и друзья решили рассказать о странном пациенте главнокомандующему. А для усиления эффекта рассказа. Показать написанный рукой Мориса список французских частей и примерное поведение Наполеона, будучи он даст битву на подходе к Москве.  Отдельным документом были расписаны все ошибки Кутузова и Наполеона при Аустерлице. Так Морис Бонапарт оказался при штабе Кутузова. Старый фельдмаршал четыре часа общался с французом и, даже сам не понимая иногда отчего, стал следовать его советам. Старый фельдмаршал полностью попал под обояние своего гостя и похоже иначе быть не могло.
   Магнетизм собеседника буквально поражал и сминал волю собеседника, и это была главная тайна человека, называющего себя Морисом Бонапартом. Он мог подчинить себе волю любого человека и убедить его в чем угодно и это удавалось ему не всегда, а только тогда, когда он сам в это верил. И так случилось когда он был Александром Великим, и когда он был Ганнибалом, и когда он был Атиллой.

А что было потом, вы уже читали ранее, вот таким каламбуром в стиле АИ, позвольте закончить эту невероятную историю….