10 августа 1941 г. Центральный фронт.

- Тихо, лейтенант! Слышите? – идущий рядом с лейтенантом Ершовым боец остановился и показал рукой куда-то в направлении юга.
- Как бы не артиллерия гремит, - прислушавшись, отметил Пётр. – Вызови мне лейтенанта Полозова. Заодно подождем, что охранение доложит, – сказал он  уже для себя и поднял вверх руку,  передавая по цепочке сигнал остановиться. Бойцы, облегченно вздыхая располагались около тропинки  на отдых. Располагались, наученные горьким опытом, кто у дерева, кто за пнем или пригорком, чтобы в любой момент занять оборону и встретить противника огнем. Взвод Ершова, если посчитать, за время пути превратился фактически в два. Но и потери за это время были чуть ли не вдвое большими. Третий раз выходить из окружения – не шутка.
Полозов и посыльный от сержанта Васильева появились одновременно, так что пересказывать артиллеристу обстановку не пришлось. Да и долго обдумывать – тоже. Тыловая дорога рядом с фронтом, причем судя по косвенным признакам, неподалеку наступают именно наши.
- Атакуем? – описание батареи из двух небольших пушек, ведущих огонь куда-то в восточном направлении, вдохновило потерявшего свои орудия лейтенанта-артиллериста.
- Подумать надо, - Ершову не хочется рисковать, но и упускать такой шанс не хочется. Перехватить дорогу в тылу обороняющихся немцев и помочь нашему наступлению было бы хорошо, но вдруг наши не прорвутся. Это будет верная смерть. Противник не успокоиться, пока не разблокирует тыловую коммуникацию и не уничтожит любую помеху. Но и просто отсидеться в лесу - не выход.
- Пойдем-ка, посмотрим своими глазами, - говорит Ершов, - там и решим.
Через пару минут они с Полозовым по очереди разглядывают в бинокль позиции батареи полковых пушек. Туман уже растаял под напором солнца и пасмурное утро сменилось уже ярким днем. В лучах летнего солнца хорошо видны две короткоствольные пушечки, вокруг которых суетятся артиллеристы. Пушчонки не реже десяти раз в минуту содрогаются, выбрасывая короткие снопики огня.
- Обстреливают наступающих, - замечает Полозов, - видишь, стреляют с максимальной скорострельностью. Заметил, как пушки заряжаются? Просто подымают казенную часть ствола.
- Меня куда более интересуют вот те две пулеметные точки и отделение пехоты, - невесело заметил Ершов. – А еще вон та колонна, с охраной из мотоциклистов.
Внимательно осмотревшись, Ершов наконец решает, как и в каком порядке атаковать, и вызывает всех бойцов на опушку. Пока идет подготовка к атаке, колонна вражеской мотопехоты скрывается за поворотом и через несколько минут сменяется колонной снабжения из десятка крытых брезентовыми тентами грузовиков.
- Обнаглели фрицы, - замечает кто-то из бойцов. – Воюют прямо с грузовиков.
- Ничего, сейчас мы им покажем, как надо, - оптимистично замечает сержант, готовя вторую связку гранат.
- Ну, что готовы? – Ершов внимательно оглядывает всех лежащих неподалеку. – Атакуем по команде, после моего выстрела!
Пока взвод неторопливо перемещался вдоль опушки к намеченному лейтенантом месту, первая колонная снабжения тоже скрылась, но зато шум боя явно приблизился.
Петр аккуратно выставил прицел на шестьсот метров и прицелился в командовавшего орудиями офицера. Выстрел! Переломившись в поясе, офицер падает.
- В атаку!
С грохотом рвутся брошенные гранаты, с той и с  другой стороны практически одновременно бьют абсолютно одинаковые очереди пистолетов-пулеметов, резко хлопают винтовки, атакующие бойцы кричат что-то неразличимое. Пробежав десять метров, уцелевшие красноармейцы схватываются врукопашную с немцами. Несколько мгновений, наполненных матом, звуками ударов, выстрелами. Несколько мгновений между жизнью и смертью…
Ершов, застрелив из револьвера бежавшего навстречу немца, только что заколовшего одного из его бойцов, подбежал к пулеметному гнезду и разочарованно выругался. Граната, попав прямо в окоп, не только убила расчет, но и покорежила пулемет. А он так надеялся пополнить вооружение взвода.
Наконец сопротивление сломлено и оставшиеся в живых немцы поднимают руки. Полозов и несколько его артиллеристов уже возятся у одного из орудий. Второе стоит, задрав ствол в небо, поврежденное гранатными осколками.  Раненый сержант Васильев сидит на лафете поврежденной пушки, пока санинструктор наматывает ему на руку трофейный бинт. Бойцы, еще не отошедшие от рукопашки, бродят по позиции, собирая трофеи. Ершов  подзывает уцелевших сержантов и начинает ставить им задачи, когда на дороге появляются отступающие. Полозов командует и среди бегущих немцев рвется первый снаряд. Бойцы быстро прыгают в окопы, открывая огонь. Набегающие солдаты падают, ложаться, стреляют в ответ. Мимо проносятся автомобили, с которых огрызаются огнем пулеметы. За бегущими немцами появляются легкие танки со звездами на башнях. Несколько снарядов рвется на позициях взвода, но танкисты быстро разбираются в обстановке и продолжают преследование бегущих немцев.
Немного погодя появляются и наши пехотинцы. Они с удивлением рассматривают выскочивших из окопов  и радостно размахивающих руками бойцов Ершова. Вместе с пехотинцами неторопливо двигается несколько КВ. Один из них останавливается прямо напротив Ершова и из люка ловко выпрыгивает танкист.
- Майор Сидков – представляется он.
- Лейтенант Ершов, - вытянувшись и отдав честь, докладывает Петр.

15 августа 1941 г. г. Москва. Кремль. Кабинет Сталина.
тов. Сталин.

До свидания, товарищ Василевский, - прощаюсь с начальником оперативного отделения Генштаба, выходящим из моего кабинета последним. Еще один день войны. Очередные донесения и очередные решения. До поштучного распределения танков еще не дошло, но пистолеты-пулеметы и вновь выпущенные противотанковые ружья приходится распределять лично. Немцы прут и прут вперед, практически безостановочно. Наши усилия остановить наступление пока приводят лишь к замедлению их продвижения.
Не улучшают настроения и новости о попаданцах. Если верить докладам армейцев, свою задачу они выполнить не смогли, а потери понесли такие, что бригада фактически перестала существовать. Лаврентий пока молчит. Подожду его доклада, мне кажется, что военные чего-то не договаривают.
*****

24 августа 1941 г. Западный фронт. Полевой аэродром 162-го истребительного авиационного полка.
Николай Козлов.

«Мы взлетали как утки, с размокших полей. Десять вылетов в сутки, куда веселей» - крутятся в голове слова недавно услышанной песни, авторство которой приписывают самому Василию Сталину. Поле конечно не размокшее, лето по-прежнему сухое. Зато слова про десять вылетов точные. После пятого-шестого вылета хочется только лечь и заснуть, ни о чем не думая.  Но немцы отдохнуть не дают, черт бы их побрал. Приходится глотать таблетки, которые выдают доктора  и снова летать, прикрывая пехоту на земле, разведывая и штурмуя фрицев. Вот, опять поспать не дали. Вместе с Вячиком летим на разведку.
Нет, все же хорошая машина МиГ. Мне бы такую в Барановичах, сколько бы еще немцев я уничтожил. Но с другой стороны – «ишачки» бросить пришлось? Пришлось. Жалко было, но сожгли сами, чтобы фрицам не достались. МиГ, пожалуй, еще жальче было бы. Хороша машина, хотя и тяжеловата на малых высотах. Так мы стараемся там и не особо воевать. Налетел сверху, ударил и опять на высоту. А там мы короли, даже «мессы» нас побаиваются. Скорость, маневр, вооружение из двух пушек – что еще надо истребителю.
Ага, в рации щелчок – это Вячик предупреждает, что подлетаем к возможному месту базирования немцев. Я и сам помню, но порядок есть порядок. Снижаемся, пробивая кучевые облака, негустые, но все же мешающие разглядеть нас с земли. А вот и аэродром. Щелкаю  кнопкой слева, запуская АФА, установленный на этот вылет под фюзеляжем. Штука нужная, но уж очень неудобная. Есть! Немцы не успевают опомниться, видно, как бегут к зениткам расчеты. Пара орудий, видимо дежурная, открывает огонь, пытаясь нас подбить. Поздно, набравшие скорость самолеты змейкой пробивают облака, уходя в сияющую высоту небес.
Нажимаю кнопку передачи:
- Первый ноль, первый ноль, ноль седьмому. База лапотников, полсотни штук, квадрат шесть по улитке восемь, ориентир – лес Долгий, правее три. Как поняли? Прием.
Не успеваю повторить передачу, как приходит квитанция . Задание выполнено, пора нам домой.
Уже на рулежке замечаю, что аэродром пуст. Ни одного нашего истребителя, ни Лаггов первой эскадрильи, ни МиГов второй и третьей не видно. Заруливаю на стоянку и, пока выбираюсь из кабины, узнаю от механика моего самолета, Сергея Саргаева, что полк всем составом вылетел на штурмовку обнаруженного аэродрома. Мы с Вячиком остались на аэродроме вдвоем.
- Что приуныл, Вячеслав?
- Да вот, что-то с движком, температура масла зашкаливает. Сейчас будут разбираться.
- Понятно. Ничего страшного, сделают.
Пока технари возятся с нашими самолетами, идем в столовую и немного подкрепляемся, завтрак-то мы пропустили. Допиваем компот, когда подбегает взволнованный боец из стартовой команды.
- Товарищ лейтенант, тревога! Приказано вылететь на перехват бомбардировщиков.
- Твою ж мать! – успевает выругаться на бегу Вячик. – Мой не готов!
Как горный козел, заскакиваю в кабину, на лету пристегивая подвесные ремни. Привычная процедура запуска движка успокаивает. Выруливаю, получаю добро от КПП и взлетаю один. Так, машину Вячика, похоже, все же не успели подготовить.
- Квадрат… Курс… скорость… высота… - передает оператор наведения.
Б…, точно идут к станции, где выгружаются войска. Разворачиваю машину на пересекающийся курс и набираю скорость и высоту. Высота и маневр сейчас единственное мое спасение. А вот и они. Шестерка «юнкерсов» под охраной звена «мессеров». Немного, но для меня одного хватит вполне.  Ну, и где я вас всех хоронить буду, сволочи?
Боевым разворотом выхожу прямо им в переднюю полусферу. Перевожу самолет в пике, целясь точно на кабину ведущего. Скорость растет, с крыльев начинает белыми вихрями срываться воздух, самолет весь дрожит, как будто в предвкушении драки. Силуэт «восемьдесят восьмого» растет в прицеле. Вот, наконец летчики заметили меня, бомбер пытается увильнуть в сторону, но я уже  откинул защитный колпачок и жму на гашетку. Успеваю заметить разрывы первых снарядов, пока рву на себя рукоятку. В глазах темнеет, самолет, постанывая всей конструкцией, выходит из пике, одновременно переходя в боевой разворот. Доворачиваю и словно специально угадываю так, что в прицел попадает второй бомбер. Очередь, сваливается… «Так, а вон еще один. Упорный какой. Мало того, что не испугался, так еще и на боевой курс становится, сволочь! Ну, погоди, покажу я тебе боевой курс!» Не успеваю атаковать его, как сверху сваливается пара охраняющих мессеров. Не на того напали, гады. Выпускаю щитки, самолет «вспухает» и тормозит. Мессеры проносятся мимо. Даю очередь, но промахиваюсь. Опытный фриц успевает свалиться ниже. Зато они пока ушли.
Где же тот гад на бомбере? Еще доворачиваю, скорость позволяет. Догоняю с мертвого угла, его стрелок палит в белый свет, как в копеечку. У меня идеальные условия для стрельбы. Жму гашетку! Молчание. Срываю предохранительный колпачок и жму на кнопку перезарядки. Опять гашетка. Пушки молчат. Отказ оружия! Чтоб тебе ….! Еще раз жму гашетку. Тишина, даже звуки двигателя не улавливаются ушами. Если бы не отблески солнца на вращающемся винте… «Винт!» - мелькает радостная мысль и чуть прибавив газу,  догоняю фрица. Так, слегка прибираю газ, уравнивая скорости. Еще чуть меньше. Еще… Есть. Доворачиваю. Удар! Темнота…
Сколько я был без сознания? Минуту, две? МиГ горит и полого снижается к земле. Надо прыгать. Сбрасываю фонарь и переваливаюсь через борт кабины.
«И - раз, и - два, и – три». Дергаю кольцо. Рывок, над головой разворачивается белоснежный купол. «Бл…, это же…» По ноге словно резанули ножом, а в куполе появилось множество не предусмотренных конструкцией дырок. Мимо, ревя моторами, проскакивают мессеры. Сволочи, решили отомстить, пока я беспомощный. «А как хочется жить, господи… Мама!». Сейчас наверное вторая пара зайдет и мне конец. Жаль, мало фашистских стервятников успел уничтожить. «Отомстите за …» - не успеваю додумать, сверху слышны отчетливые очереди наших ШВАК. Ведущий мессер, уже докрутивший половину виража, вспыхивает и, объятый пламенем, пикирует к земле. Ведомый резко сваливает в сторону, вслед ему проноситься еще одна очередь. Затем становится виден МиГ Коротина, до того не видимый за куполом парашюта. Вячик выходит из пике и переходит в набор высоты. А где вторая пара фрицев? Не видно. Значит, их он тоже отогнал.
Земля приближается с устрашающей быстротой. Черт и запасной уже не откроешь, слишком низко. Дыры в куполе увеличиваются, похоже, воздух рвет парашют на части…
Удар! Бл…, как больно! Правая нога! Опять темнеет в глазах и последнее, что я успеваю услышать – чьи-то неразборчивые крики.

«…вылетев на перехват в одиночку, Козлов смело атаковал шестерку бомбардировщиков неприятеля, прикрытую звеном «мессершмиттов». […]
Этот бой, длившийся двадцать минут, наблюдало командование Западного фронта - командующий Тимошенко и член военного совета Мехлис. 26 августа Николай Козлов был представлен к званию Героя Советского Союза. Его боевой счет после того памятного боя составлял 9 сбитых самолетов. Но награждение не состоялось – войска фронта попали в тяжелое положение и стало не до наград.
В ходе этого боя Николай Козлов получил серьезные ранения: была перебита левая нога, при приземлении на разодранном парашюте повреждена правая. Требовалось длительное лечение. Николая отправили на санитарном поезде в тыл, но в Саратове он от поезда «отстал».
«Герой Советского Союза Николай Козлов »
Страница рус: бви: авиация: история: асы_вов:Н_Козлов»