Заканчиваю свои наблюдения с семинара.
Я транслирую мысли в своем преломлении, если что.

Начинать надо с малой прозы. Большая – убивает молодого писателя на корню. Тот, кто с пренебрежением относится к малой форме – никогда не станет писателем. Ведь именно в малой форме оттачивается и стиль, и грамотность. Рассказ ошибок не прощает, в отличие от романа. А что такое роман? Это дом. Но каждый ли из нас осмелится построить дом, не владея знаниями и инструментом? Лично для меня – рассказ это тренировка, это учеба, это полоса препятствий.
Дурковатые поэтессы. Они думаю, что такие гениальные и все ими должны восхищаться. Но они не поэтессы. Они невостребованные актрисы. Поэт, да и писатель, должен находится в тени, чтобы наблюдать, следить и выцеливать. Работа литератора – это работа снайпера.

О мате в литературе. Можно или нельзя? Мат является сильнейшим эмоциональным средством воздействия на читателя. Однако, силу надо соизмерять. Негоже лупить из «Гиацинта» по воробьям. Мат нужен там, где он нужен. Мат, применяемый как неопределенные артикли и связки – вреден.

Почему все генералы – дерьмо? Действительно? Почему в современной военной литературе – генералы – дерьмо? Разве так писали о Советской армии? Лично я общался только с одним генерал-майором. И он, действительно был… нет, не дерьмом, пиздоболом, обещавшим золотые горы, но в результате забыл через час о своих обещаниях. А че ему? Он генерал, он хозяин слова – дал-взял… Но не в генерале дело, в данном случае, а в изображении действительности. Как ее описывать? Приукрашивать, очернять или фотографировать? Описывая косяки нашей жизни – не добьемся ли мы эффекта Вертера? (Эффект Вертера— массивная волна подражающих самоубийств, которые совершаются после самоубийства, широко освещенного по телевидению или других СМИ. Выявлен в 1974-1975 годах американским социологом Дэвидом Филлипсом из Калифорнийского университета в Сан-Диего, который исследовал волну подражающих самоубийств, прокатившейся по всей Европе в конце XVIII века и спровоцированных распространением романа Гёте «Страдания юного Вертера».) А не обращая внимания на эти самые косяки – не получим ли мы паршивый «ура-патриотизм» в его самых тупых проявлениях? Фотографировать? Но как? Я не знаю.

В книге должны быть разные интонационные эмоциональные  регистры. Курочкин помнил себя восемнадцати лет, а Бакланов не помнил. В итоге у первого жизнь, у второго трагедия.

Литература – горячий цех. Нельзя останавливаться. Как только ты остановился – все. Производство встало. Сюжет завис, эмоциональная связь с героем порвана… Ни дня без строчки. Нет музы? Муза, вдохновение – это миф. Реальность – ежедневная, кропотливая, скрупулезная работа, после которой мозоли на заднице, радикулит, резь в глазах и нервное истощение в итоге. У каждой профессии своя темная сторона. А писатель – это профессия, цель которой рассказать историю. А история эта – должна менять читателя.
Нет, не надо думать о тотальном и немедленном изменении мира. Рассказ, пьеса, стихотворение, эссе – это лишь патроны в пулеметной ленте. Впрочем, и сами писатели – тоже лишь патроны. Сотни пролетят мимо цели, десятки зацепят и только единицы пробьют насквозь. А это и не важно – кто пробьет. Впрочем, никто этого не знает – кто именно. Даже пулеметчик. Просто нужно вести шквальный огонь.
Ни одного слова лишнего в тексте быть не должно. Любое слово должно нести в себе эмоциональную или смысловую нагрузку. Собственно говоря, стилистическая работа в том и заключается.  Вычищать текст на предмет мусора.