Собственно говоря, что мы увидели?
Мы увидели тех самых «панфиловцев», только в Сталинграде.
Пятеро против восьми танков или двадцать восемь против пятидесяти. Чуть меньше, чем по два на брата. Подвиг – это «перемога». Слабого над сильным. Сильного над слабым – это не подвиг.
Это архетип. Архетип? Это сценарий поведения. Он предписывает – что делать в данной ситуации. А выбор есть всегда. Или сражаться, или сбежать. Наш русский архетип – это «панфиловцы». И не важно, где и когда происходит событие. Это и «Батальоны просят огня», и «Гарнизон бессмертных», и «Сталинград». Странно, что яростные противники «28 панфиловцев» одобрили «Сталинград». Ведь сюжет-то один. Да, там было не 28, а 140. Так и в доме Павлова было не шестеро, а тридцать. Что с того?
Что уж, можно было назвать фильм, например, «Пять бойцов и одна девушка», убрать все упоминания о конкретной местности – Сталинград, Воронеж, какая разница, такая история может случиться где угодно. Именно такие советы давались и А. Шальопе, режиссеру «28 панфиловцев».
«Взять реальный подвиг и снять…» Вот вам ответ Бондарчука на все споры. И этот ответ критикам Шальопы… понравился.
Зато он не понравился многим из тех, кто защищал «панфиловцев». Я даже в легком ступоре до сих пор пребываю.  Я не знаю, как это объяснить. Я не понимаю эту шизофреничность. Честное слово. Мол, немцы не показаны зверями. Да ладно? Один насильник, другой палач, массовка же вообще показана по-советски и классически. Злое, тупое, бесчувственное стадо. Те же, кто поумнее, пытается оправдаться, мол, это вы нас такими сделали. А Бондарчук-то молодец! Или он сам перелопатил немецкие мемуары, или консультантов грамотных подобрал. Ведь немцы именно так и оправдывались: мы не виноваты, это нас заставил фюрер и русские. Они первые начали, ага.
Интересная тут синхронистичность получилась, кстати. Заканчивая второй том своей немецкой эпопеи «Был у меня товарищ», пару месяцев назад я написал такую сцену.
«Ковальски вышел из дома, сел на траву рядом с Вальтером. Потер вспотевшую волосатую грудь под кителем, ткнул Бирхоффа в плечо:
- Швайнштайгер пошел. Потом твоя очередь.
- Ага, - флегматично ответил гефрайтер и чихнул: куриный пух, мать его.
Затем унтер-офицер достал трубку и стал сосредоточенно набивать ее трофейной махоркой. Неторопливо раскурил.
- Хороша, зараза. Горло дерет. Наше эрзац-дерьмо годится только…
Ковальски задумался, потом продолжил.
- Ай, никуда не годится.
В избе завизжала девка. Вальтер продолжал ощипывать курицу.
- Что молчишь?
- Думаю… - вздохнул Бирхофф.
- О чем?
- Неправильно это, Мартин. Можно ведь было не силой…
Ковальски фыркнул:
- Русские бабы любят, когда их силой берут. Поверь мне. Это дома лаской надо. А тут зачем? Эти русские сами виноваты, что их приходится воспитывать. Сдались бы сразу, нет, воюют. Вот пусть она и расплачивается за то, что ее муж в нас стреляет.
В доме что-то загрохотало. Распахнулась дверь, из проема едва не выпал Швайнштагер. По его лицу стекали капли пота.
- Быстро ты, - хмыкнул унтер-офицер.
- А чего с ней церемониться? – Швайнштайгер приспустил штаны и начал мочиться прямо с крыльца.
- Протри мочой, - посоветовал Ковальски. – Какая-никакая, а профилактика.  Бирхофф, ты идешь?
- Да. Держи курицу, - поднялся Вальтер. – Презерватив есть?
- Зачем?
- Не хочу от этого триппер подхватить, - ткнул пальцем Бирхофф в довольного Швайнштайгера.
- У меня нету трипака, только мандавошки, - лениво ответил рядовой. – Я ее, кстати, придушил немного, чтобы не трепыхалась сильно» 
Вот как-то так. И в «Сталинграде» немцы именно такие, других нет. Быдло. Типичное европейское быдло. Один только рефлексирует. Это им привычно. Только он рефлексирует не в ту сторону. Оправдывается, а не раскаивается. Разные вещи. Читая их воспоминания, я понимаю – они не раскаялись. Они – не немцы, а европейцы.
И именно их русские и вечно спасают. Такой вот исторический парадокс.
Почему-то никто этого не увидел в фильме. Удивительно наблюдать, как интернет дебилизирует вроде бы адекватных, в реальной жизни, людей. Просто стадо гыгыкающих бабуинов.
Ну вот напиши «миру – мир» на заборе, моментально обвинят в пропаганде гомосексуализма, потому как обязательно найдется некто читающий как «херу – хер». Тут один читатель приходил, настойчиво просил убрать слово «ватник» из рассказа и заменить его на «телогрейку». Мол, какие-то балбесы ватниками патриотов обзывают. Ну да, ну да. Теперь «совок», «ватник» и «радужный» - надо вычеркивать из лексикона, ибо поймут неправильно.
Воистину, каждый видит, то что хочет видеть?
Пять отцов. Возжаждали группового секса и разочаровались? Так ведь слово «Отец» в русской культуре это не только биологический родитель. Знаете, что у девушки на свадьбе аж три отца может быть? Родной, крестный и посаженный. Священников иначе как «батюшка» и не зовут. Да как мужики обращаются к дядькам старшего возраста? «Отец, сигаретами не богат?»
Ну да ладно, все это лишь присказка об обдолбанном зрителе. 
У художественного фильма или художественной книги совершенно иная реальность, не всегда совпадающая с объективной. А иногда даже в ущерб объективной. Такова жизнь, что уж. Таковы законы этой жизни.
Знаете, что самое скучное на свете? Смотреть видео с чужой свадьбы.  Даже если вы там были. Почему? Потому что участвовать в событии и наблюдать это событие со стороны – совершенно разные понятия. В первом случае ты вовлечен, во втором отстранен. А максимально документальный фильм о самом интересном событии – со стороны смотреть скучно. Ибо он скучен и недраматичен. Вот опять же – военная археология. Жутко интересно поднимать бойца на раскопе. Пять-шесть часов на коленках в грязной холодной жиже пролетают как пять минут. Порой и покурить не успеваешь. Ставили камеру на штатив, снимали. Чуть не сдохли от скуки, потом пересматривая. Нужен талант рассказчика и пересказчика, чтобы передать потом историю на бумаге или пленке. Ведь не бывает скучных историй, бывают неумелые рассказчики.
Главное в любой истории – идея. О чем она? Зачем она? В чем ее смысл?
Заклепки же – это строительный материал.
Хорошая идея плюс отличные заклепки – дают прекрасный фильм.
Плохая идея плюс отличные заклепки – в итоге мерзость.
Хорошая идея плюс плохие заклепки – унылая мутотень.
Плохая идея и плохие заклепки - Никита Михалков.
По заклепкам у нас тут все специалисты, потому бронестекла и рваные сюжетные ходы оставим в стороне. Да, например, меня коробит слово «офицер» в историях о первой половине войны. Но рекомендую пересмотреть «Они сражались за Родину». Там тоже слово «офицер» звучит. Ну есть еще драматургические провалы и недоработки в плане психологии. Например, аристократ Кан (гм, аристократическая фамилия?) никогда не будет хвастаться тем, что его пригласил на обед фельдмаршал Паулюс. Не потому, что Паулюс в октябре 1942 еще не фельдмаршал, а потому, что Паулюс ни разу не аристократ, он штабная крыса из плебеев. Это аристократ фон Кан соизволил прибыть на обед, данный в его честь. Но это не важно, потому как фильм о другом. Слишком мало времени фильма, чтобы объяснить зрителю откуда и как шло презрение прусской аристократии к плебеям из Мюнхена. Да и зачем? Фильм о нас, о нашей идее.
О какой идее?
А все очень просто.
Мы – русские – постоянно спасаем вас, европейцев. То от землетрясения, то от нацизма. А вы, суки неблагодарные, добра никогда не помните. Мы так живем, вызывая огонь на себя. Это наш, русский архетип. И Бондарчук очень четко и ясно дает понять зрителю – вот она основа нашей русской жизни. Вызвать огонь на себя, но спасти чужую жизнь. Вот она, суть фильма.
«Сталинград» ставит много вопросов. Не заклепочных, но бытийных. И не только ставит, но и дает ответы.
Где-то встречал уже выражение: у Сергея Бондарчука герои сражались за Родину, а у Федора Бондарчука за бабу. Простите, но ведь Родина – это не абстрактное понятие. Это не место, где родился. Родина – это твоя мама, это твоя любимая, это твоя дочь. Для них, бойцов Сталинграда, Родина персонифицировалась в одну-единственную девочку Катю. Им так даже легче погибать, хоть видишь за что и за кого. Плюньте в рот тому, кто вякает, что наши женщины не достойны быть защищенными. Родина – мать. И Катя – мать. С другой стороны, им от этого и тяжелее. Да, так бывает в жизни – когда одновременно и легче, и тяжелее.
Они воюют как умеют, не всегда профессионально – вон, часового не поставили. Но ведь это жизнь такая. В одной ситуации человек накосячит, в другой сделает все на десять. Вам нужны безошибочные супергерои? Смотрите «Человека-Паука».
Да, это наши железные люди. Они железные, потому как смогли то, что смочь нельзя. Но они люди, они могут ошибаться. Тем более, процесс становления профессионализма он не быстрый. Мы не умели воевать в первые месяцы войны, но в итоге научились.  Победа – после беды. А на украинском языке «Победа» это «Перемога». Перемогли. Научились и перемогли.
Есть еще категория граждан, осуждающих фильм за клиповость и ориентацию на Запад. Мол, снят по-голливудски. Милые мои, так ведь это просто отлично! Надо разговаривать с западным зрителем. Надо ему рассказывать о нас. «Сталинград» Бондарчука, повторюсь, это четкий посыл молодому американцу, французу, англичанину и, черт с ним, немцу: мы русские - спасатели. Как у вас припечет, так сразу к нам бежите. Именно поэтому «Сталинграду» не дадут «Оскара». Но таких фильмов надо еще и еще.
Пересматривать буду, обязательно. Но уже со своей позиции, с позиции рассказчика таких вот историй. Обычных историй про обычных людей. У меня были слезы, когда смотрел. Для меня это не просто тени на экране. Я же их хороню каждый год: сотнями. Я же их на руках ношу, наших отцов. Для меня это жизнь.
Стоит ли смотреть?
Вполне, да, стоит. Лучше на обычном экране, стереоэффекты отвлекают от сюжета и размышлений.
Стоит ли показывать детям?
Да, безусловно.
Пусть в их душах останется это вечное:
Мужчина это защитник. И сам погибай, но товарища выручай.
Хороший фильм.
Правильный.
И…
Светлый.