ПРОДА. ГЛАВА 8. КОРОНА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (ЧАСТЬ 5)
ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Толпа, весело перекрикиваясь и потрясая революционными транспарантами, шла вперед. В первых рядах весело матерились расхристанные молодчики, в которых можно было угадать бывших солдат Русской Императорской Армии. Анархия и вседозволенность пьянила не меньше, чем уже принятое на грудь. За ними шагали какие-то юнцы неопределенных занятий, раскованные девицы. Попадался и черный люд, но тот как-то косился и явно чувствовал себя не совсем в своей тарелке.
Керенский брезгливо поморщился. Ну, это же надо было такому приключиться! Бес попутал не иначе. Когда он веселый и возбужденный ввалился в зал заседаний Временного правительства, то не сразу обратил внимание на гнетущую атмосферу, царившую в помещении. Как, оказалось, слушали сбивчивый отчет о неудачной попытке захвата Министерства путей сообщения и гибели Бубликова от руки какого-то полковника. Счастливый от ощущения своей значимости, а нужно отметить, что он как раз перед этим выступал на митинге и завел толпу, Александр Федорович был очень удивлен растерянным лицам присутствующих.
Уяснив, что Бубликову не удалось разослать по железнодорожному телеграфу сообщение о революции, да еще и дорога на Петроград для царских войск по-прежнему открыта, Керенский чуть сбавил обороты. Но, то ли лишнее возбуждение, то ли действительно нечистый под руку толкнул, но пламенный оратор вдруг уведомил присутствующих, что раз революция в опасности, то он вот прямо сию минуту, идет к собравшимся на площади и, поведя их с собой, лично возьмет под контроль всю железную дорогу.
И хотя осторожный Родзянко пытался что-то сказать, Керенский уже бежал вниз по лестнице.
Теперь же, приближаясь к зданию министерства, он вдруг ощутил, что вся эта затея ему перестает нравиться. Одно дело призывать на митинге ехать арестовывать царскую семью, а совсем другое идти в первых рядах на засевших в здании. А судьба Бубликова говорила, что в этот раз защитники не сложат оружие и не разбегутся, как это стало уже привычным в эти дни.
Чуть сбавив ход, Керенский обернулся к идущим за ним и, пропуская мимо себя возбужденных людей, выкрикнул что-то ободряющее, призванное подбодрить отстающих. Проделав этот нехитрый маневр, герой революции оказался уже в ряду двадцатом от головы колонны, надежно прикрытый от возможной опасности телами идущих впереди.
* * *
ОРША. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Когда четверть часа назад я увидел стоящий на станции Императорский поезд, признаюсь честно, меня чуть Кондратий не обнял. По моим прикидкам он уже должен был быть очень далеко и на столь скорую встречу с «братом» я никак не рассчитывал.
И если он здесь, значит, он вполне может быть в курсе моих шалостей. Если это так, то какой прием меня ждет? Прикажет взять меня под домашний арест и для надежности запереть меня в одном из купе поезда? Так сказать, чтоб был под присмотром. Как-то такая перспектива в мои планы не входила.
С другой стороны, явившись в Оршу, разве я могу уклониться от встречи с Императором, тем более что от его имени и, спасая его, я якобы и действую? Не рухнет ли вся, выстроенная с таким трудом, схема?
Тем более что войска из Минска начнут прибывать уже в ближайший час. А мне нужна легитимность. Ведь может выйти форменный конфуз, когда я буду вещать от имени царя-батюшки, а тут он, весь такой в белом и приказывает взять меня под арест.
И дело было даже не в том, что попортят мою любимую шкурку. Хотя и ее жалко, но сейчас дело вовсе не в этом. Я вдруг почувствовал, что я не просто вмешиваюсь в историю – я реально могу ее изменить. Не имею понятия к чему это приведет, но могу. Это чувство толкало меня в спину с момента отхода Императорского поезда из Могилева. Я творил глупости, влезал в авантюры, кидался с головой в омут, но мне всегда везло. Возможно, именно ощущение некоего Демиурга, да простит меня Господь, позволяло мне, наплевав на все перешагивать через все препятствия.
Именно синтез моей памяти и моего сознания второго десятилетия двадцать первого века и тела прадеда с его памятью, породил новую личность, которой не был каждый из нас в отдельности. Которая вобрала и трансформировала все наши способности, таланты и недостатки, наш жизненны опыт и наше мировоззрение в нечто совершенно уникальное, чего не могло возникнуть естественным путем.
Не имея возможности спокойно поразмыслить и проанализировать ситуацию и собственные ощущения, тем не менее могу с уверенностью сказать – ни я века двадцатого, ни я третьего тысячелетия, не смог бы провернуть такую наглую операцию. Помог ли мне Господь или же это я такой стал, но творимое мной сейчас внутренне шокировало меня самого. Вот не было во мне такой уж авантюрной жилки. Да и к Господу Богу я был довольно равнодушен. А вот поди ж ты! Про изменения в лексиконе я уж молчу – выражения 1917 года все чаще вплетаются не только в мою речь, но и в мои мысли.
Но главная мысль меня терзала, когда я подходил к вагону с Императором – что называется «поперло» то меня именно на выходе из этого самого вагона. Не исчезнут ли мои способности снова, если я войду сюда? И выйду ли вообще?
- Ваше Императорское Высочество! Государь приказал проводить вас к нему, как только вы прибудете!
* * *
ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
- Господин полковник! Там вас требуют.
Кутепов поднял голову на дежурного офицера.
- Кто?
- Опять из Временного правительства, господин полковник. Ультиматум принесли.
- Ультиматум? – Полковник весело посмотрел на штабс-капитана. – Так гоните их в шею. Не мне вас учить!
Офицер замялся, но все же возразил:
- Осмелюсь заметить, господин полковник, но, боюсь, это будет трудно сделать. Их там полная площадь. И они требуют сложить оружие и разойтись. Всем, кроме вас. Вас хотят судить революционным трибуналом за убийство их уполномоченного…
* * *
Комментарии и оценки приветствуются!
* * *
Оригинальный текст романа и «Дневник писателя» на авторском сайте http://2084.pro/
Проды и другая информация публикуются сначала на авторском сайте.
Следите за обновлениями!