***
Ну вот, дружище Картошкин, не обошла и меня горькая планида. Пишу тебе левой рукой, ибо правая висит не перевязи и отчаянно болит - вчера пуля разбойника- мангбатту уже на излёте стукнула меня чуть повыше локтя и вырвала изрядный кусок мяса. Спасибо, что не ниже; попади эдакий жакан в сустав или кость - быть твоему гимназическому товарищу без руки, а то и вовсе лежать в сухой африканской землице на радость гиенам и прочему зверью.
Однако ж - по порядку. Местность, через которую мы пробирались от самого озера Виктория, уже полгода как охвачена войной. Ваганда бьют буниоро и наоборот; причиной ссоры, как и заведено в этих краях, стали соляные варницы в северной части другого большого озера, лежащего к востоку и северу от Виктории - Альберт Нианца или Ньяса, как называют его разные здешние племена. Соль добывают там в ущельях, образованных многолетним сносом верхних слоев земли и напоминающих высохшее глубокое речное русло. Из стен ущелья бьют горячие источники; вода из них отведена в особые каналы, которые ровно прорезают ущелье; каналы эти устроены невесть сколько лет назад и поддерживаются туземцами в порядке. Земля здесь пропитана солью; туземцы взрыхляют ее тонкий верхний слой и смачивают водой из каналов, а наутро, когда земля просыхает, соскребают выделившуюся, но всё же смешанную с землёй соль.  Повсюду в крутых склонах устроены маленькие, полукруглые, открытые открытые в сторону ущелья шахты. В них один над другим стоят два горшка; верхний содержит соляную земляную корку, смешанную с водой, и эта вода, с помощью особого приспособления, постепенно стекает в нижний горшок. Таким образом здесь из крутого рассола выпаривают соль. 
Негры очень нуждаются в соли; за горсть её здесь порой дают не меньше двух мешков зерна пшеницы или кукурузы. Почва в ущельях непригодна для посевов; ощущается недостаток даже в дровах.  Их приносят издалека с плато Буниоро; кроме того, за соль туземцы  покупают бананы, бататы, зерно дурры и телебуна*.
Торговля солью не раз становилась причиной войн между Бугандой и народами Буниоро. Мы как раз стали свидетелями очередного обострения такой войны: во время нашего визита к королю Буганды, Мванге, прибыли гонцы, вернувшиеся  из Буниоро, которые (может быть, их нарочно подучили говорить именно так научили этому) громко повторили, что Кабрега, вождь Буниоро, якобы поносил народ ваганда; рассказывали о разных насилиях, чинящихся на границе. Пока гонцы говорили, слушающие ваганда всячески высказывали возбуждение, перерастающее во всеобщую экзальтацию, что, по видимому, нравилось деспоту.

#* Дурра, дурро, хлебное сорго. Возделывается в Африке и Азии. Зерно дурры перерабатывают на крупу, муку, зелёные растения используют на корм скорту, сухие стебли — на топливо. Бата́т, сла́дкий карто́фель - вид клубнеплодных растений.  Ценная пищевая и кормовая культура. Телебун - трава с толстыми колосьями; в некоторых районах Африки - основной продукт питания. Из неё готовят крепкий горький напиток.

Речи гонцов закончились; король Мванга дождался, когда смолкнут гневные крики и сказал своё веское слово: объявил новый военных поход на земли Буниоро. Это было принято всеми с бурным восторгом, будто король оказал подданным неслыханную милость;  все собрание многократно проскандировало благодарственный клич  «Нианзи! Ни-анзи! Нианзи!»
Впрочем, позже нам по секрету шепнули, что очередная война разгорелась единственно из самодурства правителя Баниоро; тот, сочтя себя обиженным за что-то (что-мы так и не поняли, мудрено было вдаваться в тонкости туземного этикета) запретил торговцам возить в Буганду соль. Начальник экспедиции усмехнулся, услыхав про такой оборот событий и прокомментировал: «Санкции, значит, ввели», сославшись не неизвестный мне прецедент, когда Североамериканские Соединённые Штаты введи торговые санкции против Российской Империи. Я, право же, не понял, чем таким важным торгует с нами Америка - разве что табаком виргинских сортов; однако ж в ответ на мои расспросы господин Семёнов лишь загадочно ухмылялся и переводил разговор на другие темы. Я не стал настаивать.
Так вот и получилось, что наша экспедиция отправилась в путь, на несколько дней опережая королевское войско. Известия о надвигающейся войне привели к тому, что местность между озёрами Альберт и Виктория моментально наводнилась всякого рода разбойничьими шайками; одна из них, принадлежащая, по уверению нашего суахеле, к народу мангбатту и попыталась нас ограбить. Дело закончилось перестрелкой на приличном расстоянии; казачки, выполняя приказ - мой и начальника экспедиции - стреляли поверх голов; но и этого оказалось достаточно, чтобы лиходеи в панике отступили. Однако - далеко они не ушли; обосновались за соседней рощей и принялись оглашать окрестности своими дикими завываниями и тамтамами.
Мне, как я уже писал в этом письме, не повезло; в рядах противника (всего их было три-четыре десятка человек) было не более четырёх, вооружённых огнестрельным оружием. Стреляют туземцы чрезвычайно плохо; подобно солдатам времён наполеоновских войн они зажмуриваются и отворачиваются в момент вспышки пороха на полке, поэтому попасть куда-либо можно только случайно. Такая случайность и выпала на мою долю - должно быть, стрелок изрядно удивился собственной удаче. Наш проводник, Кабанга, позже поведал нам, что большая часть негров вообще уверена, что цель поражает никакая не пуля, вылетающая из ствола, а особая магия, порождаемая грохотом выстрела - этим и объясняется то, как часто они бегут от одного грома ружейной пальбы.
В общем, мангбатту встали лагерем недалеко от нас; Олег Иванович велел быть особо бдительными; да мы и так не выпускали из рук ружей в ожидании ночного нападения. И верно, среди ночи мы  - те кто сумел хотя бы глаз  сомкнуть под далёкие  барабаны и уханье мангбатту, - были подняты на ноги отчаянной ружейной канонадой. Лагерь тут же ощетинился готовыми к бою ружьями; к моему крайнему удивлению, в рядах защитников не оказалось наших казачков.
Загадка разрешилась довольно быстро - оказывается, урядник, разозлённый дневным нападением мангбатту, решил с наступлением темноты  нанести визит супостатам и упредить их возможную ночную вылазку. Как оказалось, забайкальцы зря беспокоились - тот же Кабанга растолковал, что в эти краях вообще не принято вести военные действия по ночам. Туземцы полагают ночь временем злых духов, вселившихся в опасных хищников саванны; они отчаянно боятся темноты, никогда не воюют по ночам и даже не выставляют на ночь постов - ни один, даже самый смелый африканский воин не рискнет оказаться один во враждебном мраке, хотя бы даже и до зубов вооружённый. Воинские или разбойничьи отряды, подобные тому, что напал на нас, оказавшись ночью вне пределов поселения, разводят костры и устраивают неимоверный шум, сопровождаемый ритуальными воинственными плясками, отгоняя злых созданий ночи - этот шум мы и приняли за приготовления к нападению.
Но наши варнаки этих тонкостей не ведали; а потому, подобравшись в темноте к становищу несчастных мангбатту, они в упор расстреляли чернокожих воинов, а тех, кто в панике побросал оружие - перерезали своими кривыми бебутами или дострелили из наганов. Спаслись немногие - как заявил урядник, он специально дал уйти нескольким подранкам, чтобы те поведали другим любителям лёгкой наживы, каково связываться с нашей экспедицией.
В итоге, так оно и вышло. Жуткая слава о белых воинах, превращающихся по ночам в леопардов, но не оставляющих при том своих страшных ружей, далеко опередила нашу скромную компанию До самого Альберта-Нианца нам не попалась по пути ни одна разбойничья шайка. Я же по сей день щеголяю с рукой на перевязи - несмотря даже на чудодейственный порошок господина Семёнова, спасший мою руку от заражения, рана заживает плохо; урядник же третий день отмалчивается и зыркает вокруг подбитым глазом. Начальник экспедиции неожиданно проявил крутой нрав : сначала  устроим мне распеканку за то, что не сумел удержать в руках забайкальцев, а потом - потребовал объяснений у их урядника; получив же их - избил казака по морде в кровь. Тот, надо признать, не в обиде - уже после расправы, учинённой господином Семёновым, урядник, хлюпая разбитым носом, подошёл ко мне и долго извинялся за учинённое из лучших побуждений непотребство и душегубство, особо упирая на то, что я был ранен, и, как они казаки полагали, не дотянул бы и до утра. Врал, конечно; однако ж, эпизод было решено предать забвению при условии того, что более  ни один из забайкальцев не позволит себе ничего противууставного…

Отредактировано Ромей (19-11-2014 13:14:23)

***
Миноноска № 141 резво бежала на зюйд, оставив «Дождь» где-то в позади. Туман был хоть глаз выколи; он оседал скользкой водяной плёнкой на железе палубного настила; крупными каплями покрывал поручни и стеклянные части приборов. Будто и не лето - люди кутались в просмолённые штормовые накидки, и брызги из-под форштевня барабанили по парусиновым обвесам, тянувшиеся от крошечного мостика, размерами напоминавшего кафедру в лекционной аудитории университета, к корме, к установленному там 37-ми миллиметровому орудию.
«Право три» затрещало в динамике. Георгий послушно отрепетовал команду, поданную с «Дождя»; на мостике канонерки Никонов видит картину и берега, и идущих по фарватеру кораблей Особого отряда так ясно, будто и нет дождя - на экранчике прибора с чудным названием «радар». Офицеров со всех кораблей нарочно возили по очереди на канонерку и демонстрировали его действие - чтобы, когда придётся, они знали на что полагаются.
Но всё же командир миноноски явно нервничал; очень уж страшно и непривычно было вот так, в сплошном молоке, вести хрупкое судёнышко на 1о-ти узлах - когда полагалось бы ползти много на трёх, да ещё с тузиком впереди, непрерывно подавая сигналы туманным горном….
Но - нельзя, нельзя! Где-то там, под сплошным пологом тумана прячется их цель - шведская шхуна, команда которой уж конечно, не заткнула себе уши воском. Туман  съедает все звуки; но протяжный вой туманного горна пробивается даже сквозь эту ватную пелену и уж конечно, разносится чуда дальше, чем стук паровой машины контрабандистов. Так что шуметь нельзя - сегодня вся задача на локатор, на этот волшебный прибор, который и в тумане позволяет различать контуры берега и корабли. Жаль только - опыта в его использовании  командиров судов кот наплакал; всего четыре дня прошло с тех пор, как отряд вышел в залив, чтобы в первый раз опробовать «слепое» хождение.
Вчера днём с «Дождя» неожиданно дали приказ сниматься с якоря и идти в сторону выхода из залива; Георгий с Николкой, которые как раз несли дежурство на миноноске (кроме них здесь  было всего 6 человек команды), безуспешно пытались добиться от Воленьки Бармина, который передал приказ, каких-то объяснений. Тот не отвечал; тогда Николка, гордившийся своим умением обходиться с хитрой техникой будущего, настроился на частоту мощной стационарной рации, на которой работал Иван.
Уже через четверть часа всё стало ясно. Оба судна Отряда срочно требовались у входа в Выборгский залив - для ловли шведской шхуны, на которой неизвестные контрабандисты собирались вывезти за границы украденное из Д.О.П.а бесценное оборудование.
Приходилось забыть о всех и всяческих правилах навигации в условиях тумана и переть напролом. Благо, фарватер был давно и хорошо известен; пользуясь показаниями радара «Дождь» и пристроившаяся за мателотом миноноска покинули Транзундский рейд и резвым семи узловым ходом направились к выходу в Финский залив. Уже через два часа в динамике раздался бодрый голос Корфа - крейсер «Лейтенант Ильин», с которого барон намеревался руководить ловлей злоумышленников, находился где-то в пределах семи-восьми морских миль, на большее расстояние рации просто не брали. Впрочем, с  «Дождя» тут же дали знать - «Лейтенант Ильин» в пяти с четвертью милях, на Вест-Зюйд-Вест, идёт осторожным трёхузловым ходом. В кильватер за минным крейсером следовала ещё одна миноноска и старая канонерка «Ёрш», послужившая в своё время прототипом для постройки Дождя»; !Ерш тоже участвовал в поисках. Ещё две миноноски, а так же номерное посыльное судно болтались где-то в тумане и ближе, за отсутствием связи, подходить не решались.
Торопиться было некуда; шхуна контрабандистов наверняка ещё только шлёпала вдоль берега, пройдя едва две трети расстояния до Бьёркских островов, небольшого архипелага, лежащего у восточного края Выбргского залива; ловить ей в тумане - нечего было и думать. Корф, посовещавшись с  Никоновым решил остаться на «Лейтенанте Ильине» - минный крейсер и его спутники должны были широкой дугой расположиться мористее Бьёркских островов, переговариваясь в тумане пронзительными гудками и сигнальными выстрелами - расчёт был на то, что контрабандисты, услыхав, что их ждут, не рискнут прорываться южнее островов, чистой водой.  Скорее всего, они попробуют пройти проливом Бьёрк-зунд - глубины там везде нормальные и для плаванья и для постановки на якорь.  Возле южной оконечности острова Койвусаари, у входа в пролив, притаился пост таможенной стражи - во всяком случае, должен был притаиться. Команда была дана; но уверенности, что её исполнят точно и в срок у Корфа не было никакой. Барон даже не имел возможности послать миноноску усилить пост - выделять  для её проводки «Дождь» с локатором было решительно невозможно, а на ощупь миноноска доберётся до места к морковкиному заговенью. Потому решение было принято соломоново - на Бьёрк-ё* послали мичмана на гребном вельботе с пятью матросами - доберётся - хорошо, нет - не беда, - а корабли отряда Никонова перекрыли Выборгский пролив - так, чтобы выбравшиеся из лабиринта проток Бьёркского архипелага шведы непременно попали бы в их дружеские объятия.
Тут вся надежда была опять же на локатор «Дождя»; без него поймать злоумышленников нечего было и думать. Николка с Георгием представили, как потеет от ответственности сейчас Иван в своей тесной «радиорубке» на канонерке - по сути, план висел на нём одном, и от того, справится он с незнакомой аппаратурой или нет, зависел успех всей операции.
«К полуночи «Дождь» занял позицию посреди пролива, на траверзе островка Писаари**. Миноноска, на которой были Николка с Георгием, принялась вычерчивать стрелы курсов  поперёк залива; особой необходимости спешить пока не было, и командир судёнышка экономил уголь, постепенно осваиваясь в слепом хождении по наводке с «Дождя». Туман всё густел; несмотря на полнейшее отсутствие ветра, зыбь с финского залива нещадно валяла узкое судёнышко. Миноноска попеременно ложилась то на  один, то на другой борт и перед тем как выпрямиться задерживался, точно раздумывая— выпрямляться, или дальше валиться в крен. Стоящим на палубе  приходилось держаться обеими руками за что попало - иначе размах качки вполне мог вышвырнуть человека за борт. 

#* Ныне о. Большой Берёзовый.
#** Ныне о. Западный Берёзовый

А качка усиливалась.  Зыбь становилась всё круче - порой волны накрывали почти всю миноноску, разбиваясь о «кафедру» - мостик, и судёнышко двигалось чуть ли не под водой; Николка, вцепившись в полу шинели мичмана,командира  миноноски, и не отрываясь смотрел на жестяной сектор креномера. Через полчаса хода размах качки стал достигать 36-ти градусов на сторону; гардемарина насчитал по 14 колебаний в минуту. Порой кренило та, что становилось жутко, и Николке казалось, что утлая  скорлупка вот-вот перевернётся.
- Господин мичман - раздался сзади, от орудия, голос Георгия. - С «Дождя» команда - поворот на три румба на вест и ход развить до полного! Неизвестное судно в проливе!
***

Отредактировано Ромей (19-11-2014 19:44:39)