Окончание 12-й главы:  пленная русская экспедиция.

***
Из переписки поручика Садыкова
со своим школьным товарищем,
мещанином города Кунгура
Картольевым Елистратом Бонифатьевичем.
«Привет тебе дружище Картошкин. Пишу тебе после долгого перерыва, да и письмо это моё вполне может оказаться последним. Дела наши невесёлые; не вдаваясь в подробности скажу только, что слуга нашей распрекрасной спутницы, о которой я уже не раз имел удовольствие писать тебе, оказался форменным иудой. И вот теперь сидим мы в темнице и гадаем, когда же «свобода нас встретил радостно у входа». Впрочем, имеется вероятность того, место  этой дамы в античном хитоне займёт размалёванный туземец с ассагаем - только вот радости узникам это, боюсь, принесёт немного.
Но - обо всём по порядку. Вторую неделю, как мы пребываем на Центральной станции реки Конго; более отвратительную дыру ещё поискать. Не стану расстраивать тебя всеми здешними грустными обстоятельствами - скажу лишь, что не ожидал от европейцев, да ещё граждан такой просвещённой страны, как королевство Бельгия, столь отвратительной жестокости и бесчеловечности. Недаром говорят, что власть и деньги портят любого; в этой стране, где силой оружия можно добыть несметные богатства, власть развращает особенно быстро. В глазах наших тюремщиков жизнь чернокожего аборигена не стоит ровным счётом ничего, и мне остаётся только радоваться своему цвету кожи - в нас эти звери видят все же хоть и бесправных, но человеческих существ и обращаются с нами с известным пиететом. Что, впрочем, не мешает нам испытывать тяжкие сомнения насчёт нашей участи…
Но - во всяком мраке рано или поздно забрезжит лучик света; настал этот желанный миг и для нас. Ты не поверишь, братец Картошкин, но здесь, в самом центре Африки, на забытой богом и цивилизацией Центральной станции реки Конго, нашему начальнику посчастливилось встретить своего доброго знакомого!
Им оказался немецкий инженер-путеец, много работавший в России. Зовут этого господина Курт Вентцель; Олег Иванович познакомился с ним в пролом году при весьма драматических обстоятельствах - они оба пережили бунт дикарей-вогабитов в турецкой Бассоре и, как оказалось, с трудом вырвались на каком-то удивительном сухопутном броненосце, именуемом «шушпанцер». Герр Вентцель уверяет меня, что идея этой удивительной машины принадлежит - кому бы вы подумали? - четырнадцатилетнему сыну нашего начальника (название парового агрегата сочинено кстати тоже им.). Если это так - мне остаётся только жалеть о том, что этого молодого человека нет сейчас среди нас, поскольку тучи над нашей головой, как оказалось, сгущаются нешуточные.
Выяснилось, что на Центральной станции назревает кровавый бунт. Это неудивительно, если вспомнить о жестокостях, которые тут творятся - но обыкновенно вооружённого отряда местных «общественных сил» оказывается довольно, чтобы держать работников в узде. Но не сейчас - герр Вентцель поведал нам (он, кстати, прекрасно говорит по русски) - что в окрестностях станции скапливаются мятежные племена, только и мечтающие предать огню гнездовье своих лютых врагов. Бельгийцы озабочены; говорят, мятежников возглавляет какой-то местный Емельян Пугачёв, прославившийся уже кровавыми беспорядками в других уездах Свободного государства Конго.
«Вам бы радоваться, - скажешь ты - ведь повстанцы намерены сокрушить стены вашей темницы!» Ан нет - заняв станцию, мятежные негры перво-наперво предадут смерти всех белых, особо подвергая пыткам тех, кому не посчастливилось угодить к ним в руки живыми. То, что мы в свою очередь являемся пленниками их тиранов, мятежникам ещё надо понять -  и боюсь, мы до этого светлого момента не доживём. Да и не поймут они, скорее всего - для них любой белокожий лютых враг и, право же, насмотревшись на то, что творят здесь слуги короля Леопольда, я этому нисколько не удивлюсь. Помяни моё слово, братец Картошкин - ещё не один десяток лет на берегах  Конго стране будут всходить ядовитые всходы из семян, которые падают в эту несчастную землю сейчас.
Нападения племён ожидают со дня на день; герр Вентцель  по многу часов не оставляет повреждённый пароходик, ремонтом которого он занят. Это единственный транспорт, на котором можно надеяться обречённую станцию - так что сам понимаешь, дружище Картошкин, настроение моё далеко от праздничного. Не буду утомлять тебя прощаниями  -но всё же, если господь не даст нам более свидеться - помяни при случае добрым словом своего верного приятеля…
Писано на  центральной станции Конго,
в заключении, бог знает какого числа
месяца апреля сего, 1888-го года.

Отредактировано Ромей (16-12-2014 21:30:11)