Рассвет припозднился, словно боялся потеснить не в меру затянувшуюся ночь. Но в конце концов бледный солнечный диск робко протянул первые лучи сквозь утренний туман. И вместе с утренним солнцем в Челяковицы пришла лошадь. Вроде не могут копыта цокать по пыльной дороге так громко, однако же, именно этот звук выгнал на двор трактира Мартина с Мирославом, а также вышедшего с ними желтоглазого наемника.
К цоканью начали примешиваться крики и возгласы местного люда, в коих удивление причудливо мешалось со страхом.
- Это что там такое? Пляска смерти? - нахмурился Мартин, пытаясь разглядеть причину шума.
- Сейчас узнаем, - хмуро буркнул Мирослав. - И есть у меня подозрение, что нам это ничуть не понравится...
Наемник промолчал, лишь подбоченился, стараясь выглядеть бравым орлом. Получалось не особо. Естественно, Мирослав только слышал о Флорюской драке краем уха, но все баталии похожи одна на другую. Так что, у встретившихся ветеранов "нашлось" много общих воспоминаний, разжегших в душе костер скорби и тоски. Затушить его можно было исключительно пивом... Поэтому, капитан стоял, слегка пошатываясь, и был малость нетверд в речах. Впрочем, падать он не собирался, все же опытный вояка, крепкий и на рану, и на выпитое.
По главной (и по сути единственной) улице селения брела лошадь. На порядочном отдалении от нее пугливо крался с десяток вездесущих мальчишек, готовых воробьями порскнуть в стороны. Животное ступало медленно, низко опустив голову, как будто тащило неимоверно тяжкий невидимый груз. Даже не слишком зоркий глаз видел, что лошадиная шкура приобрела несвойственный от природы красно-коричневый оттенок. Словно животину щедро окатили ведром краски. Бедная скотинка оказалась целиком в крови. Даже брюхо перечеркивали ссохшиеся уже потеки. Впрочем, кровь была чужой - иначе бы лошадь просто не дошла, упав по дороге.
- А вы их предупреждали... - совершенно трезвым голосом произнес наемник.
- Но они не вняли, - сказал из-за спины отец Йожин, - на свою погибель, да упокоит Господь их грешные души в милосердии своем...
Лошадь прошла мимо них, все так же тяжело ступая. Видимо ее тянула звериная память о лучшем событии последних дней - животное устало ткнулось мордой в запертую конюшню, да так и остановилось.
- Черт возьми, - прошептал Швальбе, рассмотрев лошадь вблизи, особенно правое стремя. И было от чего.
Мирослав потянул носом - даже многолетнее курение не отбило нюх старому следопыту. Впрочем, если бы и отбило - слишком характерно пахнет недавно пролитая, но уже свернувшаяся кровь. Рядом с компанией шумно вывернуло не вовремя вышедшего трактирщика. Вислоусый потрепал его по склоненному загривку. И мощным пинком послал обратно в трактир, захлопнув за ним дверь с напутствием:
- Передохнешь, расседлай, накорми и почисть четвероногое! С собой заберем.
- Оно тебе надо? - сведомился Мартин.
- Пуганая двух непуганых стоит, - ответил Мирослав. - Полечу, пошепчу на ухо, как новая станет, против любой полночной твари не убоится.
Швальбе, тем временем, стоически боролся с собственным ужином, однако трактирщику не уподобился и удержал провизию в желудке.
- Ну нога, ну оторванная, чего сразу блевать-то? Ядром, правда, куда чище отрывает! - презрительно фыркнул он, оборотив свой орлиный взор на предмет, висящий с правого бока бестолково закружившейся на месте лошади.
- Слишком быстро и слишком легко, - задумчиво произнес Мирослав, мусоля во рту пустую трубку, - Я думал, что вернутся, потеряв троих-четверых. Или рванут дальше по дороге, без передышки и благословения.
- Все плохо. Все очень плохо, - с неким даже мрачным удовлетворением промолвил Йожин. - Впрочем, об этом уже было говорено.
- Вы кто такие? - отступил спиной к двери Гюнтер. - Раз ставили пиво всю ночь, то обираете пьяных? Или, - наемник кивнул на внушительный набор оружия на портупее Мирослава, - грабите мертвых?
На крыльцо мягким, кошачьим шагом ступила девушка, скинувшая плащ. Мирослав внезапно подумал, что так и не знает, как ее зовут. Зато отметил, что на широком поясе у рыжеволосой висят два внушительных пистолета. Так же как и ружье - с длинными стволами и уменьшенным калибром. Висят низко - легко выхватывать и сразу палить. И курки уже взведены - добрые, хорошие замки.
- Мы не грабим мертвых, - поморщился Мартин, осторожно потирая поясницу. - Хотя иногда убиваем их.
- Э? - переспросил Гюнтер с глуповатым видом. Девушка взялась за пистолеты, не скрываясь и не отводя взгляд.
- Ну, по второму разу, - пояснил Мирослав.
Капитан уже привычным для компании движением опустил ладонь на рукоять шпаги и набрал воздуху, дабы во всю глотку призвать банду на помощь.
- Не стоит орать, - посоветовал Йожин, - лучше зайдем внутрь и поговорим о работе. Надеялся, еще есть время присмотреться друг к другу, но ошибался. Видно, не судьба.

Похмельная банда Гюнтера в разговор не лезла, сидела себе на старом месте, потягивала пиво. А чего б не потянуть, когда угощают? Разговоры умные пусть капитан ведет, у него голова большая...
Разместились все за тем же столом, за которым вечером капитан проигрался до пустых карманов и пощечины. Впрочем, девушка вернулась. И сидела на прежнем месте, неразлучная со своим ружьем, бросая тревожные взгляды на компанию. Особенно ее, почему-то, беспокоили усы Мартина. Старый вояка, будь он помоложе, мог бы надумать себе невесть что, насчет планов рыжей. Но, увы, многие знания - многие печали. Мирослав отметил про себя, что валькирия (для себя он решил ее пока так называть) смотрит на Мартина со странным выражением человека, который силится вспомнить что-то важное, но давно забытое. Пытается, однако никак не может. Кажется, вот оно, воспоминание, рядом бродит, да только не дается, хитрое.
Швальбе же, с щеки которого до сих пор не сошел след от давешнего удара, больше смотрел на фолиант, что появился на свет из объемистого мешка Мирослава. Точнее из мешка следопыт достал деревянный вощеный ящичек на медном замочке. Из ящичка - тряпицу, вроде даже из шелка. А уж в тряпице, тщательно завернутая, скрывалась книга.
Она была очень старой и явно многое пережила за многотрудную жизнь. Толстая обложка из почти черной от времени кожи хранила многочисленные следы бурной жизни: мелкие порезы, потертости, а один угол был даже слегка подкопчен. Книгой пользовались часто и со вкусом - из нее во все стороны торчали многочисленные разноцветные ленты и ленточки, шнурки, нитки и прочие закладки. На титульном листе была лишь надпись " "De monstrorum" и больше ничего. Мирослав расстегнул тяжелый, похоже, что серебряный замок, раскрыл книгу и начал листать.
- Господи Иисусе, - уже второй раз за утро Гюнтер помянул Господа нашего, со всей искренностью и почтением. Было от чего.
В фолианте оказалось много рисунков, собственно труд главным образом из них и состоял. Словно кто-то собрал вместе самые страшные гравюры, в каких только показываются палаческие изыски, ведьмовские шабаши, страдания грешников и прочие происки сатаны. Однако тщательно выполненные рисунки казались в высшей степени искусными, как будто ... сделанными с натуры или по очень точным описаниям. При этом почти к каждому изображению прилагались множественные пометки и приписки, сделанные, похоже, в разное время и разными инструментами, от свинцовых и серебряных карандашей до обычного угля. Эту книгу не просто внимательно читали, ее использовали как справочник, регулярно дополняя новыми сведениями.
- Ух ты ж, срань нечеловеческая, - выдохнул Гюнтер при виде вовсе уж лютой пакости - на картинке был изображен морской зверь Кракен, в чьем клюве виднелся небольшой кораблик, а огромные и противные на вид щупальца совершали всяческие греческие непотребства с несчастной командой.
Возглас заинтересовал девушку-рысь и она придвинулась поближе. Капитан бросил на рыжую короткий взгляд... И снова уперся глазами в книгу, благо, Мирослав пролистал до нужной закладки.
С желтовато-истертой страницы на капитана щерила клыки ужасная рожа, похожая на дьявольски искаженное человеческое лицо. Только с почти круглыми глазами без зрачков, лысое и с провалившимся как у сифилитика носом. В пасти создания торчал набор треугольных зубов, которые казались бы уместнее скорее для акулы. Морда была набросана довольно схематично, небрежными штрихами, как будто художник не слишком старался, желая лишь дать самое общее представление о предмете исследования. А вот на следующей странице расположилось изображение кисти руки, вернее сказать лапы, по-видимому того же создания. Не в пример морде - куда более подробно. Вот от этой лапы Гюнтеру захотелось перекреститься в третий раз. Особенно когда он узнал на рисунке хорошо знакомый брауншвейгский талер, пририсованный для соотнесения размеров.
Рука в целом походила на человечью, но именно что - в целом и общем. Ладонь гораздо уже и вытянута, а большой палец наоборот, коротенький, как будто усечен до одной фаланги. Четыре остальных пальца длинные и тонкие, словно узловатые веточки. И каждый увенчан длинным когтем, кажущимся несоразмерно большим.
Гюнтер не знал ученых слов, которыми накануне пользовались Мартин и Йожин, однако на охоте бывал не раз и хорошо понимал, что когти такого рода нельзя использовать ни для рытья, ни для карабканья по деревьям. У таких страшных загнутых крючьев, длиной едва ли не с ладонь, может быть лишь одно назначение.
Написанный мелким убористым почерком текст на латыни капитан разбирать не стал. Так-то, прочесть сумел бы, но к чему ломать голову, когда столько умников вокруг?
- Во имя Господа нашего, что это за тварь? - отстранился от книги Швальбе и на всякий случай перекрестился. Солдаты, хоть и не видевшие рисунка, жест капитана повторили. Лишним не будет. Рыжеволосая, чье лицо стало вовсе уж бледным, лишь тряхнула головой и крепче обхватила тонкими пальцами ствол ружья.
- На востоке это называют упырякою, - поднял взгляд на капитана следопыт.
- У-пи-ра-ко-ю, - повторил по складам Гюнтер незнакомое слово, будто пробуя его на вкус.
- А в немецких землях зовут "нахцерер". Очень хитрая и гнусная тварь.
- Вампир? - неожиданно уточнила девушка. Голос у рыжей, когда она была в добром расположении духа, не был похож на злое шипение, и звучал еще приятнее. Ей бы в городских театрах петь...
Мирослав хмыкнул, дернул головой. Зачем-то провел ладонью над страницей с изображенной ужастью.
- Нет, юная госпожа, хотя у них много общего. Нахцерер тоже не любит солнце, хотя и не умирает от его лучей. Любит кладбища, селится в пустых склепах. Но вампиры - кровососы. А этот - плотояден.
Уши юной госпожи вспыхнули ярче закатного солнца и она понимающе кивнула.
- Гуль, что ли? - вскинул голову Гюнтер.
- Нет, - терпеливо разъяснил Мирослав. - Гули - трупоеды. Они не любят и боятся живых, стараются держаться от них подальше. Нападают только если некуда отступить. По совести говоря, это самые безобидные из ночных, хотя и выглядят страшнее дьявола.
У капитана определенно закрутился на языке вопрос, откуда такие познания, особенно в отношении дьявола, однако он смолчал, внимательно слушая.
- Нахцерер же - хищник, - закончил пояснение Мирослав. - Преимущественно, людоед.
Кто-то из банды нервно и шумно сглотнул. Капитан склонился над книгой, внимательно изучая рисунок по второму кругу:
- Значит, именно эта тварь поубивала тех... - Гюнтер не договорив, махнул в сторону двери.
- А перед этим, она убила нашего товарища, - кивнул Мирослав. - Который пришел сюда, дабы разделаться с нечестивым созданием.
- Он immortui? - неожиданно спросила валькирия.
Мирослав едва не подавился трубкой. За него ответил Йожин, благостно улыбаясь и буравя фемину внимательным взглядом.
- Нет, почтенная дама, нахцерер не является нежитью. Предположительно, поскольку о таких созданиях мало что известно. На него не действуют ни молитвы, ни святая вода, ни серебро, ни любые иные средства, которые губительны для не-мертвых. Он смертен и умирает от ран так же как любое иное тварное создание. То есть относится скорее к вestia. Другое дело, что убить его трудно. Собственно поэтому мы сейчас и ведем этот разговор.
- Тварь надо прикончить, - подвел итог Мартин. - И быстро. Сами мы не справимся. поэтому хотим нанять вас.
Запутавшийся в тонкостях иммортусов и бестиев Гюнтер потряс головой. Но справившись с колдовскими сетями мудреных слов, капитан принял вид сосредоточенный и суровый. Впереди предстоял жестокий торг.
После некоторой паузы Швальбе провозгласил, обращаясь сразу ко всем троим вероятным нанимателям:
- Если я верно понял ваши намеки, господа, вы хотите, чтобы мы убили эту небестию?
Мирослав хотел ответить, но в разговор снова искусно влез Йожин, и следопыт решил предоставить плетение словесных кружев монаху. Благо тот это хорошо умел.
- Сперва мы думали, что справимся самолично, - с подкупающей откровенностью сообщил святой отец. - Однако нахцерер оказался куда сильнее, чем мы ждали. И да, герр капитан, ты прав полностью и целиком. Его нужно убить как можно быстрее. Лучше всего, до наступления сегодняшней ночи.
Гюнтер возвел очи горе и старательно подумал. Видимо капитан считал себя отменным торговцем, однако на лице у него явственно отражались вполне уместный страх, жадность и удовлетворение глупыми нанимателями, которые сразу дали понять, насколько для них важны ландскнехты.
- Ночи? Сегодняшней? - уточнил Гюнтер, нервно оглянувшись на рыжую. Но та сидела без движения. Лишь глаза бегали по строчкам истертой книги.
- Да, - все же решил поучаствовать и Мирослав, - эта когтистая сволочь обнаглела настолько, что напала на вооруженных солдат. Сегодня-завтра он явится в село. Ну или утопит в крови какое соседнее поселение. В здешних местах много мелких деревушек. Будет много невинных жертв. Куда больше, чем ты можешь себе представить.
- Ну, я не первый год ем с копья! - вздернул подбородок наемник. - И видел превеликое множество трупов! И какое вам дело до селян?
- Нам есть дело до каждой христианской души, - негромко и очень веско сказал Мартин. - И мы заплатим за работу. Так что о мотивах тебе знать незачем.
Ответом ему стало общее молчание. Но затягивать с самолюбованием капитан не стал.
- Наш интерес в чем, добрые господа? Увы, я не поклонник однорукого испанца и во всем хочу находить свою выгоду.
Девушка громко и совершенно некуртуазно фыркнула. Наверное, вспомнив вчерашнюю игру.
- Выгода будет, - размеренно произнес Мартин, медленно кивнув. - И хорошая выгода.
Мирослав без слов выложил поверх книги внушительно звякнувший мешочек. Тот сразу оплыл под тяжестью, закрыв собою морду нахцерера. Можно сказать, символизируя торжество жадности над мирскими ужасами.
На ласкающий любое ухо звук обернулись все. И солдаты, и даже трактирщик, неведомым чутьем услыхавший прельстительные звоны.
- Это половина, - глядя наемнику в глаза произнес Мирослав, - остальное после дела. Сразу же. Без судебных тяжб, профоса и проволочек.
Наемник, стараясь подпустить во взгляд побольше брезгливости, посмотрел на мешочек. Аккуратно, двумя пальцами, взял его за туго завязанную горловину и взвесил. Не без усилий, что говорило сугубо в пользу содержания. Однако развязывать мошну и тем более считать награду Швальбе не спешил. Наемник не был столь искусен в торге, как пытался показать, но и глупцом тоже не являлся. Он с тем же деланным безразличием положил мешочек обратно и скучающе отметил:
- Этот ваш нахерцер или как там зовут ту скотиняку, угробил десяток солдат. Они-то, конечно, из Эльзаса, где все безрукие и кривые на оба глаза, но их был десяток...
- Они были не только эльзаскими ублюдками, - улыбнулся Йожин, - но и непутевыми рабами Божьими, - монах сложил руки на груди и продолжил, - вы куда умнее того бесславно погибшего сброда. Вы не сквернословите, когда говорите с монахом...
- Пьете, но не падаете под стол, - вставил Мирослав, - проигрываете, но оружие на кон не идет. В лютой нужде, но ты не схватился за деньги. С вами можно иметь дело не только в распитии бесплатного пива.
Швальбе все же не сдержался, распутал веревочные завязки мешочка, заглянул внутрь. На лице в доли секунды сменился с десяток выражений. Он достал тускло сверкнувший золотой кружок, подкинул на ладони. Попробовал на зуб, затем вынул кинжал и сделал на гурте зарубку.
- Золото, - наконец констатировал Швальбе. - Доброе золото, однако.
- Половина, - счел нужным напомнить Мирослав.
- Мало, - с трудом отстранился наемник от созерцания платы, - добавить бы. Маловато монет. Да и чекан какой-то очень уж свежий и гладкий...
- Гюнтер, капитан, черти тебя дери! - со своего места вдруг подскочил один из наемников, чем-то неуловимо похожий на отощавшего, а может и глистявого медведя. - Ты видел, как эта сука порвала французов, и еще торгуешься!? Иди ты к черту! А я уношу ноги!
- Трусам не место в моей банде, Руппи! - рявкнул Гюнтер, резко поднимаясь с лавки. - И ты это знаешь. Катись на все восемь сторон, дрысливый червяк!
Солдат плюнул себе под ноги и, подхватив заплечный мешок, с торчащим из него топорищем, хлопнул дверью. Таким образом, в ганзе осталось пять человек, считая капитана и валькирию. Мартин поднял глаза на Гюнтера, который не стал садиться обратно:
- Там достаточно монет, хоть вы и не стоите их, - с нескрываемым презрением промолвил ветеран. - Куда больше, чем вы можете получить за шесть месяцев службы. И то, если получите. На войне и так редко кому платят в срок. А теперь жалование задерживают даже швейцарцам.
Капитан подшагнул к сидящему воину, посмотрел сверху-вниз, не скрываясь, сдвинул пояс так, чтобы выставить на обозрение кинжал в ножнах. Судя по всему слова Мартина укрепили в Швальбе и без того растущее намерение.
- Монах и два седовласых старика... - с кривой ухмылкой вопросил Гюнтер, распаляя себя, как свойственно людям перед недобрым делом. - И не боитесь возить по дорогам столько денег? Время нынче военное, на дорогах всякое случается...
В ответ Йожин улыбнулся и спросил ласковым голосом подлинного пастыря неразумных человеков:
- Да ты, никак, нас ограбить вздумал? А ведь добрый католик на вид... Куда идет этот мир, а друг Мирослав?
Следопыт лишь сокрушенно вздохнул и пригладил усы.
- В жопу катится сей мир, - грубо произнес Гюнтер, - а если так важны слова, то считайте подаянием поиздержавшимся солдатам. Бог учит милосердию и состраданию!
Закряхтев, Мартин натужно поднялся. Громко щелкнули старческие суставы. Наемник шагнул к нему, угрожающе выдвинув из ножен кинжал. Второй рукой он схватил со стола зазвеневший мешочек, сунул за пазуху.
- Мой юный друг, - проскрипел ветеран, - вы же не разбойники и не мародеры. Давайте решим как добрые католики, а не скверные протестанты...
- Слышь, старикан, - рявкнул Швальбе, - вы, может, и не грабите никого, но кто сказал, что мы пройдем мимо такого ломтя?
Мартин только руками развел:
- Что же вы так, не по-христиански, будто какой мавр чернолицый...
В следующий миг, сгорбленного старика, подлинную человеческую развалину, будто подменили. Исчезла дряхлость, будто и не было ее... Словно ветерок промчался по таверне. Да какой там ветерок - ураган или пороховая граната, коими нынче стали баловаться при штурмах.
- Ты, это... - только и просипел пораженный наемник, ощутив на горле прикосновение собственного кинжала, а на затылке жесткую лапу ветерана. Рука у Мартина оказалась невелика, но хватка совершенно нечеловеческая, как будто перчатку натянули на дерево, а не живую руку. Гюнтеру показалось, что седоусый может убить его, просто свернув шею.
Загрохотали отодвигаемые лавки - банда вскакивала с мест, хватаясь за оружие. Рыжая тоже было дернулась, но ее взгляд споткнулся о бездонную черноту двух пистолетных стволов, заглядывающих в самую душу.
- Не стоит, девочка, - тихо произнес Мирослав. - Руки на виду.
Девушка-рысь коротко дернула головой, но руки на стол положила.
- Все сели! - иерихонской трубой гаркнул Мартин, чуть надавливая острием на тонкую кожу над дергающимся кадыком Гюнтера. Побежала тоненькая струйка крови.
- Сели, сели, - полузадушенно хрипнул Швальбе.
Со своего места поднялся Йожин. В одной руке у святого отца был пистолет устрашающего калибра - прямо таки ручной фальконет. В другой - нож, самый настоящий мясницкий нож. И держал его монах умело, без той неловкости, что заметна в каждом, кто делает не свое дело. Думать, где божий человек наловчился управляться с разделкой мяса, никому не хотелось.
- Не заставляй брата Мартина принимать тяжкий грех на душу, - произнес монах. Говорил Йожин тихо, но в сочетании с оружием и нехорошим прищуром, выходило очень убедительно, - а то ведь, на тех, кому повезет, я и свою епитимью наложу. Да и брат Мирослав поможет.
Следопыт кивнул и сказал, на всякий случай, наведя один из пистолетов на солдат:
- И что я имею сказать, господа наемники, мы не просим и не умоляем. Мы покупаем вашу работу как и обычные наниматели. Разве что враг без мушкета, но с когтями. Не нравятся наши условия, доедайте последний хрен без соли и шагайте своей дорогой. А мы справимся сами. Ну, или наймем кого другого.
- Только время потеряете, - фыркнул Гюнтер. По шее наемника ленивой струйкой текла кровь, но присутствия духа он не терял. - В эти засранные Челяковицы ни одна банда не зайдет еще очень долго. А ведь ты, длинноусый, сам говорил, что этот ваш нах или как там зовут этого несоленого хрена, ждать не будет, а выжрет всю округу!
- Ты гляди, - с неподдельным восхищением в голосе, обратился Мирослав к святому отцу, - прекрасный ландскнехт в лучших традициях ремесла. Даже с ножом у горла торгуется!
- Может быть, он не немец, а иудей? - с недоверием уточнил Йожин, судя по пытливости взгляда, ища в шевелюре смутившегося наемника следы состриженных пейсов...
- Да идите вы к черту! Сами вы тут все иудеи! Парни, оружие в ножны. Будем говорить всерьез.
Мартин отвел кинжал, однако, по прежнему держал наемника в цепком прицеле глаз. Тот же, вытер тыльной стороной ладони горло, неразборчиво ругнулся.
- Уж сделайте милость, господа хорошие, - сладко улыбнулся Йожин. Куда делся внушительный арсенал святого отца, никто не понял, - дело-то у нас, истинно богоугодное, да и не опасное. Будто пару сражений в поле отстоять.
- Кинжал отдай, - исподлобья произнес Швальбе.
- Значит, договорились? - уточнил Мартин.
- Да, договорились, - прохрипел Гюнтер, и тут же добавил торопливо, боясь опоздать, - но предварительно. И плата на всех, долю убитых половиним сами.
- Договорились, - усмехнулся в усы Мирослав, словно печать на договоре поставил.
Мартин молча подал Гюнтеру кинжал, держа за клинок.
Наемник вбросил оружие в ножны, глянув перед тем на “предателя” с явным подозрением.
- Колдовство?
- Нет, брат солдат, это опыт. Показать?
Швальбе задумался. Мирослав будто читал мысли наемника. Чуть не вспыхнула короткая и жестокая поножовщина, и сразу предложение раскрыть секрет?..
- А покажи.
Ганза застыла, обратившись в глаза и слух. Даже рыжая перестала поедать злым взглядом Мирослава и повернулась к капитану.
- Смотри, я опускаю руки, - Мартин медленно показывал, озвучивая каждое движение, - теперь короткий шаг вперед, левой рукой толкаю в твое правое плечо, правой чуть подбиваю снизу кисть. Кинжал из ножен сам вышел. Теперь на обратном ходу разворачиваю клинок против большого пальца, а левой довожу лезвие. Все, главное все это проделать быстро и точно. Ну, и мой жалобный голос тебя успокоил раньше времени.
Швальбе через силу улыбнулся, снова потер шею - кровь течь перестала и уже начала сворачиваться.
- Вот же хитрая штука, человеческая судьба! Сколько раз со Старухой разминался, а старый дедушка чуть не зарезал. Смешно вышло, ей богу. А ты не боишься, что я решу счет сравнять?
Мартин на улыбку ответил тоже улыбкой:
- Сынок, в твои годы я был чуточку умнее, и до сих пор не вытаскиваю из рукавов все хитрости за раз. Думаешь, я только один хитрый фокус знаю?
Гюнтер хмыкнул, посмотрел на Йожина с Мирославом, которые всем видом демонстрировали, что у них хитрых фокусов на всех припасено.
- Так значит, богоугодно и за хорошую плату?
- Именно так, - не стал спорить с очевидным Мирослав.
- И всей работы на сегодняшний день?
- До восхода луны - край. А там, или мы помрем, или ту тварь сживем со свету.
Швальбе оглянулся на бойцов. Все трое кивнули. Опустила голову и девушка.
- Мы согласны, - протянул руку Мирославу капитан.
- Це добре, - фыркнул следопыт, хлопнув по ладони Гюнтера.
- И что делать надо?
- Работу работать. Правда, ты уж не обессудь, раз хотел нас ограбить, мы условия малость пересмотрим...

Как говорилось ранее, Мартин более всего напоминал солдата в отставке. Однако, когда ветеран разложил всю поклажу из двух солидных войлочных сумок-"шабаданов", принять его за обычного искателя наживы не рискнул бы никто. Инструменты, которые Мартин по одному доставал и раскладывал на широком столе (по этому поводу выскобленном и ошпаренном кипятком) подходили скорее палачу, нежели честному наемнику. Ни пистолета, ни мушкета, ни иного огнестрельного оружия. Зато в изобилии имелись всевозможные ножи хитрой формы, крючья и прочая снасть самого зловещего вида. А еще несколько ящичков того рода, в которых перевозят хитрые и дорогие аптекарские снадобья или редкие яды - с мелкими отделениями, выложенными изнутри сеном, чтобы не побились бутылочки темно-зеленого стекла без единой надписи или ярлыка.
Мирослав курил трубочку, развалившись вольготно и расслабленно, как и положено честному человеку на послеполуденном отдыхе. Только пальцы нервно пробегали по сабле, что лежала у него на коленях. Мартин продолжал придирчиво выбирать снаряжение. Отложил в сторону чекан с необычно кривым "клювом", подходящим скорее для зацепа, нежели пробивания брони. Подержал в руках "кабаний меч”для охоты на крупного зверя и тоже положил наособицу. Наконец остановился на "кригмессере", простом боевом ноже похожем на укороченную саблю, но с длинной открытой рукоятью. Мартин подхватил орудие, выписал в воздухе сложную фигуру, провернул клинок вокруг кисти. В движениях не было ни капли наигранности, мастер не рисовался, но оценивал гибкость связок и крепость сухожилий.
К боевому ножу Мартин добавил перчатки с длинными крагами, кожаную кирасу с тонкими стальными полосками. Шлем, тоже из кожи, без полей, плотно облегающий голову и оставляющий открытыми уши.
- Все-таки надо мне пойти с вами, - сказал из глубокой тени в углу комнаты невидимый доселе Йожин.
- Не нужно, - усмехнулся Мартин. - Если мы не справимся такой толпой, ты тем более не поможешь.
- Я тоже кое-что могу, - малость обиделся монах, несмотря на справедливость замечания.
Мартин, придирчиво рассматривавший стальные полоски на кирасе, отвлекся от занятия и взглянул на Йожина с добродушной улыбкой.
- Да. Но сегодня мы не вампиров загоняем. Дай повоевать другим.
Мирослав глубоко вздохнул, пыхнул люлькой.
- Мелким точилом поделись, - попросил следопыт Мартина. – Мое где-то по дороге моль съела.
- Бери.
Следопыт взял узкий брусок точильного камня - очень редкий и дорогой, такие недавно стали возить из заморских владений английской короны. Серый брусок скользнул по стали с тихим змеиным шипением, выглаживая и без того острую кромку.
- Стрелялки лучше свои проверь, - Мартин снова взялся за нож. - Сабелькой ты от него не отмахаешься.
- Да и тебе бы пора огненный бой выучить, - отмахнулся Мирослав. - Прогресс, однако.
- Стар я уже для новых трюков, - отрезал седой воин. - Пусть молодежь со своими пушками скачет. А мне по старинке надежнее.
- К слову, о старинке, - вставил Йожин. - Брат, а ты с этой огневолосой девой битв раньше не встречался?
- Не припомню, - пожал плечами Мартин. - Вроде точно не встречался. А что?
- Смотрит она на тебя ... странно.
- А и верно, - согласился Мирослав. - Как будто где-то вы уже сталкивались, и она тебя вспомнить силится.
- Я ее точно не помню, - мрачно закрыл тему усатый.
Молчание сгустилось. В гостевой комнате, самой светлой и удобной во всем трактире, повисло ощутимое напряжение. такое обычно бывает перед битвами, когда время еще есть, однако уже понятно, что быть резне, кровавой и неизбежной. Все вроде люди проверенные, уверенные, к панике не склонные. Однако каждый хорошо понимает, что смерть близко, и, вероятно, не все с нею разойдутся.
Теперь Мартин занялся аптекарскими ящичками.
- Все забываю спросить, - уточнил Мирослав. - Что у тебя там такое? Толченая печень вампира, настоянная на моче оборотня? Эликсир из перетертых костей висельника?
- Вытяжка белладонны, чтобы видеть в темноте не хуже кота. Толченая ивовая кора - от лихорадки и кровотечения, чтобы сразу рану присыпать. А еще...
Мартин поднял на уровень глаз самую маленькую бутылочку, залитую воском. Покачал, чтобы перемешать, но не взболтать содержимое до пузырей.
- Настой мухомора и африканского ореха кола. На самый крайний случай. Придает сил и быстроты, даже умирающего может превратить в берсерка. Но очень ненадолго. И сердце от него останавливается запросто.
- Раньше ты это с собой не брал, - Мирослав указал на заветную бутылочку.
Мартин взвесил ее на ладони, с явной неохотой и колебанием сунул в потайной карман на поясе.
- Раньше я был моложе, - угрюмо отвечает он. - И кладбищенские людоеды не расхаживали меж деревень, как хорек по курятнику.
Мирослав склонил голову и продолжил точить саблю.
- Дожили, - скрипнул зубами Йожин. У него, наконец, прорвалось давно вынашиваемое, бередящее душу. Прорвалось, как часто бывает в таких случаях - не вовремя и яростно.
- Дожили! Нахцерера загоняют монах, чернокнижник и радикулитный ветеран-девенатор! И паршивые ландскнехты, подобранные на дороге...
- Я не чернокнижник, - терпеливо уточнил Мирослав, скорее по привычке, поскольку слышал это обвинение отнюдь не в первый раз. - Я ведьмак.
- Все одно, дьяволово семя! - в сердцах бросил монах.
- Я сделаю вид, что не слышал этого, - после паузы сказал Мирослав, голосом холодным. как северный ветер поздней осенью. - В память о том, что обязан после Бремена. Но пожалуйста, больше так не говори.
- Pax, братья, мир! - громко потребовал Мартин. - Хватит сводить счеты святоши и ворлока, - слово "чернокнижник" он переиначил на английский манер.
И монах, и ведьмак воззрились с одинаковым возмущением, готовые наброситься на товарища объединенными силами.
- Ну, вот и славно, - ухмыльнулся седоусый, опередив обоих. - Нам еще дело делать, а до вечера не так много осталось.
- И то верно, - потух Йожин, воспылавший было священным огнем обличения.
- Одно уж точно. Мало вас осталось, - грустно сказал Мирослав, снова проводя бруском по клинку. - Слишком мало...
Никто ему не ответил, потому что спорить с очевидным было глупо, а соглашаться - бесполезно.

Луч полуденного солнца заискрил в стеклянной мушке, рассыпался алмазной пылью, отразившись в зеленых глазах девушки. За дощатой стеной быстро и громко заговорили внезапные работодатели, похоже, заспорили. Впрочем, разговор на повышенных голосах быстро утих. Если там что-то и не поделили, то быстро разрешили вопрос.
- Кристина, я тебя прошу, не ходи.
Только сейчас, наедине, подальше от чужих ушей, Гюнтер решился попросить. Рыжая валькирия лишь мягко улыбнулась и продолжила осмотр замка штуцера. Несколько раз взвела рычаг и спустила, проверяя мягкость хода и состояние пружины. Затем положила ружья на стол и занялась проверкой огневого шнура, пропуская его дюйм за дюймом меж тонких сильных пальцев.
- Не ходи, я тебя прошу, - неожиданно мягким и почти просительным тоном повторил Гюнтер. - Кристина, пожалуйста...
Она повернулась и спросила, без всякого раздражения, однако с ощутимой стальной ноткой в голосе:
- А ты бы остался?
Начавший беситься Швальбе хватил кулаком по столу так, что подпрыгнула деревянная пороховница, обтянутая потертой замшей.
- Нет, конечно! Но я ...
Он осекся.
- Мужчина, - с некоторой обидой и легкой насмешкой закончила за него девушка по имени Кристина.
- Солдат! - поправил Гюнтер. - Это моя работа - рисковать жизнью за деньги. А ты ...
- А кто я? - иронически спросила Кристина. - Не солдат? Или это не я спасла твою шкуру, когда нас тогда окружили шведы? Или не я отрезала тому ублюдку хрен, когда он решил, что если девушка стрижена, значит полковая шлюха?
- Это другое дело! - вскинулся Гюнтер. - Там все честно было, сталь на сталь, человек против человека.
- Тот, что в рясе, толстяк Йожин, сказал, что эту скотину можно убить, как и обычного человека. А Мирослав сказал, что на нее даже серебра не нужно, обычного свинца хватит. Только в голову надо целить.
- Но эта скотина положила насмерть банду эльзасцев, пусть они и позорили наше честное ремесло! И я думаю, что все они умели стрелять.
Кристина оставила шнур, подняла ружье стволом вверх, провела ладонью по гладкому граненому стволу отполированному годами службы. Улыбнулась:
- Значит, нам сегодня надо стрелять лучше. Если уж ты проиграл все наши деньги и приходится зарабатывать на старых кладбищах.
- С твоей пушкой там делать нечего, - заявил наемник. - Фитиль воняет, запах нас выдаст. Да и сыро сегодня, шнур может погаснуть.
- Ты ведь знаешь, для точной стрельбы фитиль лучше, - терпеливо объяснила девушка. - Спуск мягче, ствол не дергает. Испанцы огневые шнуры до сих пор используют, а их плохими солдатами никто не зовет. Шнур у меня выварен в селитре и покрыт воском, сырости не боится. Две с половиной сажени - на всю ночь хватило бы, а нам столько и не нужно. Что до запаха, то Мирослав сказал - у твари с чутьем плохо.
- Мирослав то, Йожин это... Черт побери! - Гюнтер злился бессильной злостью. - Ну почему ты меня не слушаешь?!
- Потому что ... - Кристина отложила штуцер, внимательно посмотрела на Гюнтера. Взгляд у нее оказался одновременно чуть снисходительный и в то же время светящийся, мягкий. Это была не любовная симпатия, но между парой определенно имелось нечто более близкое, чем обычная дружба или отношения командира и наемного стрелка.
- Потому что когда придется его выманивать и дойдет до схватки, тебе понадобится хороший стрелок. Очень хороший. И мы оба знаем, что в моих руках это... - она снова дотронулась до ствола. - ... Лучшее и самое точное оружие от Бреста до Стамбула
- В сумерках ты мушку не увидишь толком, - сделал последнюю попытку Гюнтер.
- Поэтому я и вставила в мушку и целик стеклянные кристаллики. Они блестят даже в самом скверном свете, так что я не промахнусь.
Пауза. Гюнтер склонил голову и потер лицо. Только очень внимательный взгляд мог заметить, что рука в рваной перчатке едва заметно подрагивает, а на лбу выступили крохотные капельки испарины. Ландскнехт боялся. Кристина заметила, однако не выдала себя ни словом, ни жестом.
- Ну ... тогда ... не промахнись, - наконец попросил Швальбе.
- Не промахнусь, - очень серьезно пообещала валькирия.

Чудище медленно выбиралось на могильную плиту шагах в десяти от перепуганного вусмерть Гюнтера. Нахцерер оказался ... странным. Да, рожа твари устрашала и была еще гнуснее, чем на рисунке в книге Мирослава. Зубов еще побольше, а шелудивая морда принадлежала скорее хорошо выдержанному покойнику, нежели тварному созданию этого мира. И все же по первому взгляду "упыряка" скорее удивлял, чем пугал. Слишком несообразной была тварь. Очень тонкие конечности, будто лысая шкура обтягивала одни лишь голые кости без мышц, но с крупными узлами суставов. Бочкообразное, почти квадратное туловище, удивительно малое для таких длинных лап...
Но удивительнее всего была манера перемещаться. За раз нахцерер делал только одно движение, но очень быстро. Вот пошел вверх локоть передней левой конечности, поджалась жуткая лапа, опустилась, крепко утвердившись на мшистом камне. Все повторилось с правой рукой. Или лапой? Гюнтер не знал, как лучше обозвать конечность кошмарного создания, но времени задуматься над этим вопросом не было. Движения нечисти казались схожи с тем, как двигается ящерица или паук. И глаза с трудом поспевали за ломким дерганьем.
Страхолюдина целиком забралась на могилу, все той же рваной серией быстрых рывков сдвинулась на соседний камень. Казалось, демону совершенно не интересен человек на кладбище. Нахцерер присел, подобрав лапы, скрутился, словно кот у теплой печи, крутя башкой. Голова, почти лишенная шеи, разворачивалась, будто привинченная прямо к телу. А Гюнтер не мог оторваться от полуночного создания, которое словно собрали из отдельных частей нерадивые кукольники.
А затем Швальбе подумал - что это так странно постукивает при каждом движении упыря - сухо, пронзительно, не звоном железа, не мягким шуршанием плоти. И лишь теперь заметил когти. Серповидные крючья на пальцах упыря двигались, будто живя собственной жизнью, даже при неподвижных пальцах. Нахцерер посмотрел на Швальбе, и страх снова ухватился ледяной ладонью за сердце, что бешено заколотилось в ужасе... Гюнтер отступил на пару шагов, пока не уперся спиной во что-то твердое. Демон и ландскнехт замерли без движения
- Да отойди же, - прошептала Кристина, плотнее вжав приклад штуцера в плечо. - Ты там с ним в гляделки играть вздумал, что ли?..
В склепе капитана поминали куда как ругательнее, ведь Гюнтер остановился так “удачно”, что перекрыл спиной линию выстрела всем. Но ругались исключительно шепотом, поскольку одна лишь мысль о том, что кошмарная тварь услышит хоть звук, разом запирала языки.
- Вот зараза, - пробормотал Мирослав, сжимая рукоять пистолета.
Все началось как нельзя лучше, скотина выманилась еще до полного заката ... и тут ошалевший от ужаса наемник все испортил. Ну, почти испортил. Следопыт постарался выровнять дыхание и подумал, что судя по всему, Швальбе ляжет в могилу вместе с нахцерером.
Тварь, замершая было перед капитаном, чуть наклонила голову, оскалилась. Раздался странный звук - полусвист, полушипение. Нахцерер перебрал тонкими лапами с той же рваной грацией, раскололся на серию перемещений - и возник меж могил, вдвое сократив расстояние до ландскнехта. Лишенные век глазища ночной твари - белые зрачки на мутных белках - уставились прямо на Швальбе, без всякого выражения на морде. Только нижняя челюсть двигалась мелко и быстро из стороны в сторону, будто уже готовилась перетирать косточки меж акульих зубов.
Гюнтер с трудом сглотнул горький комок, вставший в горле, и схватился за рукоять кинжала, ища поддержки в надежном оружии. Капитан шагнул к врагу, выставив левое плечо вперед, увел кинжал за спину, пряча клинок от чужого взгляда - точно решил сцепиться с человеком, а не с паучелапым людоедом. Отгоняя страх, наемник завопил. Вышло так громко и внезапно, что один из солдат сидящих в склепе чуть не упал на задницу. Даже нахцерер отпрянул.
- Ты кого пугать вздумал, падаль гнилая?! - орал, буквально рычал Швальбе. - Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда, дерьмо собачье, решил ко мне лезть? Ты, засранец вонючий, мать твою, обозную шлюху! Ну иди сюда, попробуй меня трахнуть, я тебя сам трахну, ублюдок, рукоблуд хренов, будь ты проклят! Иди сюда, жлоб смердящий, дерьмо, сука, падла, иди сюда, мерзавец, негодяй, гад, иди сюда ты - говно, ЖОПА!
Тем временем, Кристина, практически выбравшая свободный ход рычага, взмолилась:
  - Ну отойди же, болван!
Тлеющий фитиль рассыпал крошечные искры в дюйме от запальника.
Нахцерер в ответ на оскорбления наемника лишь пошире раскрыл пасть. Его рожа искривилась в жуткой гримасе, и Гюнтер почувствовал, как становятся ватными пальцы сжимающие кинжал. Нахцерер видом своим напоминал обезьяну, и то условно - скорее плохую пародию на обезьяну, рисованную скверным художником. Швальбе и думал о нем, как о звере, пусть хитром и опасном. Теперь же он понял, что ошибался, считая врага безмозглым - тварь улыбалась. Хитроватой, расчетливой улыбкой, нисколько не похожей на бездумный звериный оскал. И еще ландскнехт понял неким потаенным чутьем, что ужасающее создание перед ним некогда было человеком. Уже не страх, а всеохватная паника сокрушала разум Швальбе. Сейчас Гюнтер не пошевелился бы, даже начни упырь пожирать его заживо.
Искра скакнула на затравочную полку штуцера Кристины, зашипел порох...
- Падай! - во всю глотку заорал Мирослав, единственный, кто сохранил присутствие духа.
Гюнтер бросился на землю без промедления, за долю секунды до пальбы. Выстрелы слились в один сокрушительный гром. Солнце уже спряталось за деревьями, и снопы огня из стволов рванулись, как из маленьких вулканов. Божий промысел или везение тому причиной, а может и страх укрепил руки стрелков - но ни одна пуля не миновала цель. Горячий свинец подбросил тварь вверх и развернул, словно тряпичную куклу. Длиннющие лапы мотнулись безвольными щупальцами, и чудовище тяжело - слишком тяжело для своего маленького туловища - повалилось на траву. Из рваных ран потянулись струйки густой, вязкой жижи, не похожей на кровь. Не было ни стона, ни хрипа, ни предсмертных судорог.
Кристина и Мирослав быстро перезаряжали дымящиеся стволы, остальные громко молились. Пороховой дым понемногу рассеивался. Судя по запаху, кто-то обмочился, но никто в этот момент не решился бы упрекнуть этого кого-то в немужественности.
Запыжевав ствол, Кристина шагнула к деревцу, у подножья которого сгорбился Гюнтер. Ноги не держали капитана, руки тряслись. А пальцы наоборот, намертво сомкнулись на рукояти.
Мирослав перекрестился стволом пистолета и громко сказал:
- Легкие деньги. Всего по одному выстрелу - и дело сделано. Всегда бы так.
- Легкие деньги, - шепотом повторил Гюнтер, старясь разжать пальцы. - Легкие ... деньги ...
Из дохлого нахцерера уже порядком натекло. Наемник шумно вздохнул - у крови нечестивой твари запаха почти не было. Так, легкая сладковатая гнильца забытого в погребе яблока...
- От такой легкости чуть хребет не треснул, - тихо сказал Швальбе, наконец справившись с кинжалом.
- Это было смело, Капитан, - сказала Кристина, шагая меж крестов. Сказала уважительно, без тени насмешки, произнося "Капитан" с отчетливо большой буквы. Оружие валькирия держала на изготовку, подходила не спеша, по кругу, но скорее для порядка, нежели из опасения.
Снова громыхнуло, ударило по ушам - то Мирослав, не доходя нескольких шагов, снова разрядил в безжизненную тушу пистолет. Тело дернулось от удара тяжелой пули, но признаков жизни не подало.
- Убили насмерть, - не скрывая удовлетворения выдохнул следопыт и, сунув разряженный пистолет за пояс, вытащил очередной. Запасам оружия, что носил на себе Мирослав, мог бы позавидовать и нюрнбергский арсенал. Гюнтеру как-то довелось заглянуть в ту оружейную сокровищницу... Жаль, вынести ничего не получилось, а просто поглядеть на оружие - все равно, что кружку с пивом мимо носа пронести.
Кристина, решив следовать примеру более опытных, тоже пальнула, уложив пулю точно в голову лежавшего упыря.
- Чтоб вас... - выговорил наполовину оглохший Швальбе почти ровно, без запинки и зубовного лязга. - Предупреждать надо...
- А то серебро, серебро... ведь сколько раз им всем говорено, что обычный свинец ничуть не хуже. И куда дешевле, - продолжил Мирослав, присев около свежеубиенной твари. За его спиной стояли и оба солдата. Одна лишь Кристина по прежнему чуть в стороне возилась со своим штуцером. Всем было ее оружие хорошо, кроме мешкотности заряжания.
- Ну что? Все как и обещалось. Пять минут страха и куча денег. - поднял взгляд на Гюнтера Мирослав.
- Ага, - кивнул Швальбе, - можно сказать, что легкие деньги. Но! - быстро добавил капитан. - Оплата как договаривались!
- Как договаривались, - эхом повторил Мирослав, нависая над дохлятиной. Башка упыря от пули Кристины перекрутилась на короткой шее, зарылась мордой в жухлую траву. Судя по хмурому лицу, следопыта что-то беспокоило. Но что именно, похоже, он и сам не мог понять.
Гюнтер решил, что поломать голову над этой загадкой лучше в другом месте, не на заброшенном погосте. В каком-нибудь городском кабаке, к примеру. Желудок у капитана забурчал, тоскуя о хорошо прожаренном мясе... Как обычно бывает после горячего дела, тело пережгло пару-другую фунтов собственного веса и властно требовало доброй еды. И вина, а лучше водки, чтобы забыть поганое хихиканье твари, блеск хищного, нелюдского разума в белесых глазах.
Хромой Ордо подковылял к трупу, пнул его, отчего голова твари снова катнулась набок.
- Может тут еще такой есть, а? - спросил наемник у мрачного следопыта. - А то мы бы и его, за отдельную-то плату.
Рыжий, второй солдат оставшийся в ганзе, поддержал речь товарища жизнерадостным, хотя и слегка истеричным смехом. Страху свойственно отступать, алчность же вездесуща. И как ни крути, деньги действительно получились легкими - всего то по выстрелу на брата да чьи-то мокрые штаны.
- Пусть ваш дедок с ножиками ловок, а хорошее ружжо всех посильнее будет!
В ответ на бахвальство солдата Мирослав промолчал. Он посмотрел на оскаленную рожу мертвого нахцерера, на свернутую вбок челюсть, которой только орехи колоть - чтобы сразу в труху рассыпать.
- Еще какой есть... - машинально пробормотал следопыт.
"Примерно такая вот пасть."
Кто это сказал в кабаке?.. Мартин?.. Нет, Йожин. И отмерил пальцами ширину пасти на столешнице. Большим и средним, поскольку пасть была дюже широка.
Мирослав посмотрел на морду ночного людоеда.
Такая вот пасть...

Мирослав многое знал, многое умел. И прожил немало, куда больше, чем могло бы показаться внешне. Службу свою он начинал в давние времена, когда грозный царь московитов вел изнурительную войну в северных землях, стараясь выйти к портам на Балтике и открыть дорогу заморскому серебру прямо в казну, минуя всяческих перекупщиков.
Война прожорлива, на ней всего не хватает. И катились по лесам, по тайным дорожкам возы с контрабандой - пороховым зернистым зельем, селитрой, пушечным железом, серой, зажигательными смесями. А еще - солью и селедкой, без которых не прокормить рати детей боярских и стрельцов. Московиты те возы катили, а поляки, ганзейцы да немцы за ними вовсю охотились. Страшное то было соперничество - засадное, без чести и славы. И коли внезапно сходились враги на узкой лесной тропке, резня шла быстрая и безжалостная, до последнего бойца.
В тех лютых схватках Мирослав научился слушать лес и чувствовать близкую смерть. И когда Костлявая положила ему на плечо холодную ладонь, ведьмак ринулся в сторону, не думая и не колеблясь. Поэтому вместо того, чтобы попасть под разящий удар четырьмя когтями, Мирослав столкнулся с серой тенью, грудь в грудь. И отлетел в сторону, приложившись головой о твердый как железо ствол скрюченной березки.
- Второй! Второй! - завопил Гюнтер. - Их двое!