Таблетки-то как раз просто принимать, а вот питье -- это гадость. А мед я вообще не переношу. Несколько лет назад, когда я болела, мне для восстановления посоветовали есть алоэ -- сказали, что можно смешивать с медом и тогда будет не так горько. Я не смогла есть алоэ с медом, а чистое алоэ ела вполне нормально. Ну, горьковато немного, но терпимо. Но я тогда даже лимонную цедру ела без сахара и мне это казалось нормальным. Удивительно даже, как меняются вкусы человека, когда он болеет.

Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.33)

Очень быстро споры с подругой привели к тому, что Роберт заслужил в ее глазах репутацию ретрограда, а когда однажды попытался объяснить, как красиво выглядят девушки в платьях, выяснил, что являет собой самый отвратительный образец бабника и шовинистического борова, с которым она не желает знаться. Это было самое нелепое расставание в жизни Роберта, но теперь он признавал, что, если отбросить нелестное мнение девушки о нем самом, в идеях Татьяны был смысл — во всяком случае, в том, что касалось мужчин. Сейчас отсутствие штанов почему-то совершенно не смущало Роберта, и действительно было удобным, к тому же при желании рубахи легко превращались в шорты-комбинезон, а уж способов ношения пледа было столько, что он по праву мог называться универсальной одеждой.
Первобытный вид не мешал Роберту, и временами он даже с удивлением размышлял, что, если ему удастся освободиться, то влезать вновь в брюки будет примерно тем же, что добровольно лезть в клетку. Впрочем, рассуждать о свободе было преждевременно, и пока Роберта больше волновало, кто придумал Арену — обустроил здешнюю жизнь,  разработал методики тренировок и учений. Не Чип же с Дейлом, в самом деле, и даже не Кавендиш. В свободном мире подходящих людей не было, и Роберт решил, что без попаданца или попаданцев здесь явно не обошлись.
Сказать что-либо доброе о неизвестных засранцах Роберт не мог, но вскоре с удивлением обнаружил, что и сам внес новшество в здешнюю жизнь. Роберт всего раз упомянул прозвище «Чип и Дейл», но оно мигом прижилось не только среди бойцов, но и среди свободных работников Арены. Хотя никто не мог объяснить, что эти прозвища означают, инстинктивно все чувствовали, что они идеально подходят двум администраторам. «Чип», которого на самом деле звали Эрнстом Тёрнером, к прозвищу относился равнодушно, а вот «Дэйл» нервничал, раздражался, а выяснив, кому обязан кличкой, периодически обещал Роберту отправить его к столбу. Правда, Роберт быстро уяснил, что угроза Дэйла была простым сотрясением воздуха. Заработать порку на Арене было легко, но она полагалась за конкретные проступки, к которым награждение прозвищами не относилось. Здесь не наказывали за «не тот» взгляд, за отсутствие поклонов, недостаточно прочувственную молитву или ее отсутствие. Администрация Арены не пыталась лезть в душу гладиаторов, и Роберт быстро убедился, что может не тратить время на притворство. Мир Арены был прост и по-своему честен, хотя обольщаться этой честностью тоже не стоило. Роберт не сомневался, что все детали поведения бойцов тщательно фиксируются, чтобы составить самые точные психологические портреты гладиаторов и успешно ими манипулировать, но вот к наказаниям все это не имело ни малейшего отношения.
Через десять дней после доставки на Арену Роберта перевели в более продвинутую группу бойцов, сообщив, что хотя по статусу он и относится к «мясу», по физической и технической подготовке уже почти достиг уровня «ежа». В тот же день Роберт впервые получил в руки учебный меч и познакомился с Лесли Додсоном. Оба события прошли не так, как Роберт себе представлял.  Хотя несхожесть меча с рапирой была ожидаема, несхожесть здешнего меча с представлением Роберта о мече оказалось неожиданным и неприятным сюрпризом.

Продолжение следует...