* * *
- Кузьма Егорыч, скажи хоть что делать придется? – работные собранные приказчиком переминались на весеннем солнышке
- Что молодой хозяин прикажет то и будете? – у Кузьмы Егорыча Гаркушева, которого Демидов приставил к сыну, с наказом выполнять все его указы, настроение было не ахти. Мало того, что его оторвали прежнего дела, где бывало и копеечка перепадала, так еще и поставили под начало девятилетнему сопляку, отчего над ним потешалась вся округа. То, что сопляк – сын хозяина, от насмешек не спасало.
Началось это все когда Демидов с сыном приехали в Невьянск. Погожим октябрьским утром Гаркушева, заведовавшего обеспечением завода потребным для строительства и ремонта домен, оторвали от трапезы и вызвали на завод. Прибежав на хозяйский зов, Кузьма Егорыч узрел немалое количество народу, собравшееся в заводской управе. Тут был сам хозяин завода Акинфий Демидов, главный демидовский приказчик Мосолов и что самое удивительное, хозяйский сын Никита. То, что сын заводчика уже два года прилежно изучает родовое дело приказчик знал – не раз видел его на заводе, в сопровождении пары плечистых казаков, которые к слову, и сейчас стояли у младшего наследника за спиной, поигрывая нагайками. Но вот что бы делать мальцу в заводской управе, было непонятно.
Долго думать на эту тему Гаркушеву не пришлось, сперва от него стребовали отчет по текущим делам, как водится слегка пропесочили. Впрочем, особых недоимок у приказчика не было, дела шли по накатанной колее, поэтому выговаривали ему пуще для порядка, без огонька. После чего, собственно и перешли к делу, ради которого его и позвали.
- Вот Кузьма, сын мой Никита – начал разговор заводчик – светлого ума отрок, измыслил некое для дела. Надобен ему помощник в заводских делах, дабы замысел его поскорее воплотить и опробовать. Возьмёшься ли?
Ну и что мог ответить Кузьма Егорыч  грозному заводчику – что у мальца еще молоко на губах не обсохло и ему лучше с мамками да няньками сидеть, да грамоту учить, а он – замыслы! Что все это баловство и неча серьезного человека от дел отвлекать? Принесла нелегкая на его голову. Но перечить хозяину на заводе – дурных не было, и потому приказчик степенно, чутка подумав для солидности ответил: «Отчего же не помочь, Акинфий Никитич, мы завсегда, готовые для завода порадеть. А что за дело Никита Акинфиевич (уж гнуться так гнуться) измыслил и что для этого потребно?»
Сопляк, получив разрешающий кивок от отца, позвал всех к столу, на котором листы с рисунками разложены были.
- Батюшка, Иван Перфилич (взгляд на Мосолова), Кузьма Егорыч – начал Никита – был давеча я на делянках, где приписные уголь для домен выжигают. Как сие происходит (ну и зачем спрашивается говорит о том что и так всем известно?!) -  рубят мужики лес, колют, пилят. Складывают поленья в кучу, дерном обкладывают  и поджигают. Затем следят чтобы не загорелось все, но и не потухло. Процесс сей долгий, при этом много леса идет на отходы, и людишек требуется много, оттого заводу выходит немалый убыток. Для того чтобы дело с углем на лад пошло измыслил я особую печь, кою поставим прямо на заводе. Вот (и рисунок показывает) как оная выглядеть должна и ее внутренне устройство. А потребно мне до этого следующее…
Потребно было многое – камень, кирпич жженный, из которого складывали домны, глина и известь. Много чугунного литься - особые хитрые трубы, плита немалого размера с дырками и чугунные дымовые трубы (где это видано чтобы дым через чугунную трубу пускать?), решетки чугунные, колосниками прозываемые и горный лен.
Все это надо было изготовить как можно быстрее и приказчика поставили на это дело ответственным, наказав молодого хозяина слушать и все им говоримое исполнять, а буде какая заминка – идти к Мосолову. Работных разрешили брать каких потребно на сколь угодное время.
С тех пор и началось – барчук терпением не отличался, постоянно всех торопил и настырно лез во все щели. До зимы успели подготовить основание, построить рядом сарай, куда потихоньку стаскивали все нужное.
Гаркушев носился по заводу, исполняя заказы своего малолетнего начальника – то к литейщикам, то к лесорубам, то к землекопам и все это под насмешки сперва приказчиков, а потом и работных. Благо, с началом зимы Акинфий с сыном, отправились на сперва на Нижнетагильский, а потом и на Шайтанский заводы, а потом беспокойный малец простыл, слег и почти на два месяца дело встало.

* * *
Из ненаписанного дневника:
1733 год. Середина марта. Невьянск.

Сегодня начинаем. Полуторамесячный кашель наконец отвязался, будь он неладен. Одеваюсь потеплее (Урал все же) и в сопровождении казачков иду на место воплощения моего первого замысла. Там уже все собрались и ждут меня – работные топчутся, приказчик стоит солидно, хмурый – пришлось мужика погонять изрядно.
Основание углевыжигательной печи давно готово. Первую печь делаем небольшую, кубов на пятнадцать, внутренним размером четыре на два и высотой два метра плюс сводчатый потолок. Выкладываем дно печки в два слоя кирпича и начинаем возводить стенки топки. В смысле мужики возводят, а я стою рядом и указываю как что делать. Топка будет двухкамерная, каждая камера сквозная, со своей трубой и поддувалом. Устанавливаем дверцы поддувал, кладем чугунные  колосниковые решетки и начинаем возводить камеры сгорания. Вмуровываем дверцы и проходящие сквозь всю топку вдоль две чугунные трубы с дырочками – это будут форсунки подачи пиролизного газа. Концы труб выходят из печи почти на полметра с каждой стороны. С помощью системы блоков и, время от времени слышащегося то тут то там крепкого словца, устанавливаем «варочную поверхность» - толстую, чугунную плиту с двумя квадратными отверстиями, окаймленными бортиками – технологическими местами для посадки дымовых труб. И приступаем к возведению стен, уже непосредственно самой печи.  Все стенки делаем очень толстые, с хорошей перевязкой, этим добиваюсь того чтобы во первых – печь была герметична, а во вторых теплоемка. После того как фасадные стены подросли метра на два, устанавливаем чугунные трубы и строители начинают возводить торцовые стены и купол. В торцовых стенках предусмотрены широкие загрузочные отверстия, под сводом в них вмуровываются трубы, через которые будет выходит пар, пиролизный газ и сливаться конденсат. Трубы  соединяем с теми, что идут в камеру сгорания, с помощью тройников, предварительно обмотав концы предварительно смоченными в цементном растворе асбестовыми лентами для обеспечения герметичности. В каждый тройник вставляем дополнительно по небольшой трубе, ка каждой из которых положена заглушка.
Осталось промазать стенки и свод слоем огнеупорной глины и печь готова.
На все работы у нас ушло четыре дня, большую часть времени заняло возведение вокруг печки системы блоков и ее последующий разбор. Еще три дня сушили печь, слегка подтапливая.
На седьмой день, высокая комиссия, в составе батюшки, матушки, Мосолова, пары приказчиков помельче, а также отца Иннокентия со крестом и кадилом, пришла принимать мое творение.
Колотые дрова и куча хвороста уже были припасены заранее.
Отслужили молебен, отце Иннокентий окропил агрегат снаружи и, с немалым опасением - изнутри, и начали загружать дрова. Загрузили, на мой взгляд кубов шестнадцать, оставив незаполненным только место под сводом. Закрыли загрузочные проемы чугунными люками, заложили кирпичом и промазав швы глиной приступили п растопке.
Тяга была хорошая, печь прогрелась и через пару часов из труб наверху повалил пар. Спустя еще какое-то время, ближе к вечеру начал выделяться горючий газ, определили это поднеся огонь к трубе.
Еще чуть годя, когда поток газа усилился, в верхние трубы забили заглушки и газ пошел в топку. Пламя из форсунок, будучи сперва слабым и дерганым, усилилось и дало хороший, мощный и ровный факел. Процесс вышел на рабочий режим. От сердца отлегло.
К нам началось настоящее паломничество. Несмотря на позднее время к нам шли посмотреть на диковину. Подивившись синему, горевшему иной раз и без дров, пламени люди, почесав затылки хотели объяснений. Кузьма  Егорыч ходил гоголем. Нахватавшись от меня умных словечек, таких как «пиролиз», «форсунка»» и иных, разъяснял неграмотному мужичью (своим коллегам, еще вчера над ним потешавшимся, в том числе), суть процесса. Дважды подходил батюшка, ему объяснял все сам. Во второй раз при нем первый раз открыли заглушки нижних труб. Слили несколько ведер жидкой, чрезвычайно вонючей жидкости. Использовать и хранить ее пока не было где поэтому решил утилизировать на месте – стали макать в ней хворост перед забросом в печку.
Пришла, в окружении дворовых баб, матушка, принесла голодному чаду ужин. Ели в опустевшем сарае, за стол сели всем вместе, не чинясь. Матушке сие пришлось, судя по ее лицу, не по нраву, но она промолчала. 
За минувший день изрядно вымотался, в основном устал психологически, как никак было положено начало моему первому большому делу. Спать легли тут же, благо в одном конце сарая топилась небольшая печурка, в с другой стороны несло жар моей новой кочегарки – бросить свое творение в первый день я бы не согласился ни за какие коврижки.
Спустя полтора дня, когда пиролизный газ же перестал выделяться, приказал перестать топить и ушел отмываться и отсыпаться. Еще три дня печь медленно остывала.
Наступил момент истины. Народу собралось целая толпа, в первых рядах как и положено начальство с папенькой во главе. Вытащили кирпичи, отколупали закрывающий проем люк и стали выгружать горячий еще уголь.
Результат был, по моей оценке на четыре с минусом – где то был недожог, где то пережог, но в целом уголь  получился не хуже, чем привозили углежоги.

Отредактировано Дачник (10-10-2016 13:31:01)