Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.11)

***

— …а какие глазища! — Роберт восхищенно покачал головой, и Ричард нахмурился. Настроение родственника казалось ему вопиюще неуместным. Еще недавно идея Роберта отправиться на Арену, чтобы добыть себе свободу, казалась Ричарду безумной, и все же в этом безумии он видел некое благородное величие — что-то похожее на античные трагедии оставленного мира. И вдруг, забыв о достойной цели, о благородстве и высоком накале страстей, родственник начал думать и действовать как самый обыкновенный человек. Это обескураживало, разочаровывало и даже немного злило. Самое неприятное заключалось в том, что «дядюшка» прекрасно видел его недовольство, но не считал нужным с ним считаться. Первый бой и первые восторги зрителей оказали на родственника отвратительное воздействие.
— Тебе не кажется, что сейчас ты говоришь о чем-то не о том? — с прохладой проговорил Ричард. — Сенатор Дженкинс очень влиятельна, и тебе следовало расположить ее к себе. Она вполне может обратиться к кому-нибудь из консулов и добиться для тебя свободы. Да ей проще уступить, чем с ней спорить, — сенатор сам не заметил, как начал горячиться. — Хоть раз ты мог бы подумать о будущем! — подвел итог он.
— Вот как раз о будущем я и думаю, — спокойно ответил Роберт. — Знаешь, это мужчины должны спасать женщин, а не женщины мужчин, — заметил он. — И вот как раз потому, что она женщина, а я мужчина, я не хочу лишать себя возможности в будущем с полным правом услышать от нее «да».
— Вот ведь дерьмо! — выдохнул Ричард и почти с жалостью уставился на родственника. — Ты  соображаешь, что говоришь? Ну, что ты в ней нашел? Зад и сиськи?!
Роберт окинул сенатора изучающим взглядом, и Ричарду показалось, будто на него вылили ведро ледяной воды. Он невольно поежился.
— Ну, не сложилось у тебя с женщиной — бывает, — задумчиво проговорил Роберт. — Но ведь это не основание говорить о женщине гадости. Неужели для того, чтобы научить тебя вежливости, мне придется дать тебя в челюсть? —  продолжил гладиатор. — Только ведь на этот раз я врежу по-настоящему, а не так, как в прошлый раз…
Не дожидаясь ответа, Роберт невозмутимо отвернулся от родственника и хлопнул по кнопке вызова конвоя. Ошеломленный Ричард молча следил за «дядюшкой», так же молча наблюдал явление конвойных, и его не оставляло ощущение, будто он попал в какой-то нелепый и бессвязный сон.
—Я закончил, — с прежним спокойствием сообщил конвоирам Роберт, а потом с самым деловым видом повернулся к старшему дежурному: — И, кстати, пометьте для охраны. В ближайшие пять недель я не желаю видеть сенатора Томпсона.
— Как скажешь, Зверь, — немедленно отозвался дежурный.
— Но ты же не можешь! — опомнился, наконец, и Ричард, но его протест не произвел на родственника ни малейшего впечатления.
— Могу, сенатор, как раз могу, — Роберт говорил с обычной при публичном общении почтительностью, но если раньше она не вызывала сомнений, то сейчас Ричард уловил в ней нечто похожее на насмешку. Судя по ухмылкам конвойных, они ее тоже уловили. — Эту возможность мне дают Правила внутреннего распорядка Арены, — сообщил гладиатор. — Если я ничего не путаю, эти правила были утверждены Сенатом и, следовательно, вами, сенатор, — с этими словами Роберт слегка кивнул в знак прощания, а потом уверенно направился к охране.

Продолжение следует...

Здесь дело не в этом. Вот когда он обещает Ричарду двинуть в челюсть -- это то самое. А здесь нет. Здесь как раз практический расчет. Роберт хочет остаться с Элис в положении равного, а не в положении облагодетельствованного, именно потому что она ему понравилась.

Отредактировано Юлия Белова (04-03-2017 11:19:33)

Ну, естественно. Но характерно, что такое поведение надо скрывать, потому что такое поведение осуждается в том числе и всеми этими "милыми" людьми из Службы адаптации.

Роберту так захотелось. Чуть больше месяца.

Он пришел на следующий день.

Нет, дело не в этом. Дело в том, что он еще не понял, что у него есть основания для ревности. Мало ли что мог вообразить Роберт! Но дело ведь еще и в Элис.