Глава 1.10
Второго января, когда Баранов, Ковчин и Северов вернулись из Москвы, на аэродроме их уже ждал новый самолет. Иван Кузьмич сразу принялся расспрашивать технарей, полез внутрь, потом принялся изучать документы. Ковчин тоже не утерпел,  Олега заметил Бабанова, он недавно подошел и с улыбкой наблюдал, как Баранов с Ковчиным ходят вокруг самолета, иногда размахивая руками. Отношение комэска к Северову изменилось в лучшую сторону, командир экипажа характеризовал его положительно, к тому же Бабанов посмотрел его документы и убедился, что прислали не зеленого новичка и не тыловика, а вполне боевого летчика. А Иван Кузьмич уже потащил Олега к самолету:
- Смотри, что тут у нас! Движки М-62 новой модификации, мощность довели до 1200 сил, так что скорость увеличилась. А вот расход топлива вырос незначительно, запас горючего немного больше, так что дальность та же. Вооружение: в носу два неподвижных УБК, в верхней точке УБТ, еще два в бортах грузовой кабины, так что нам теперь два стрелка положены. И еще, система отопления теперь другая! Со старой паровоздушной маеты было много, а тут калориферы стоят. Радиооборудование другое, Коля говорит, что более мощное, да и находится в специальной рубке со звукоизоляцией.
Залезли внутрь, Иван Кузьмич показывал новые приборы и бронезащиту кабины.
- Иван Кузьмич, я слышал, что УБ в дефиците, а тут такое изобилие, даже странно.
- Я тоже удивился, но ребята из перегоночного экипажа сказали, что производство ШКАСов сворачивают, а УБ наоборот, здорово расширяют. Таких самолетов, как наш, пока немного, но со временем будут только их выпускать.
Процесс приемки оказался немного растянут, все-таки на машине стояло немалое количество новинок. Перегоночный экипаж и прилетевшие заводские специалисты помогли освоить новую технику.
Экипаж пополнился двумя воздушными стрелками, ими оказались молодые казахи, Азамат и Айдар Керимовы, двоюродные братья, спокойные парни 23 лет со зрением степных орлов, охотники и любители лошадей, они до сих пор немного переживавшие, что попали не в кавалерию.
- А мы и есть небесная кавалерия! – смеялся Баранов.
Тем временем младший лейтенант Северов продолжал совершенствовать свои навыки полетов ночью и в сложных метеоусловиях. Иван Кузьмич оказался прекрасным учителем, а Северов – хорошим учеником. Баранов не раз хвалил Олега и был очень доволен его успехами. Летали они много, не только ночью, но и днем. Случались встречи и с вражескими истребителями. Стрелки Азамат и Айдар Керимов были настоящими снайперами, один истребитель они сбили, еще четыре повредили. А однажды, возвращаясь утром на свой аэродром и находясь еще в сотне километров от линии фронта, обнаружили невдалеке Ю-52. Баранов, пользуясь преимуществом в скорости, подошел поближе и Азамат с удовольствием обстрелял врага. Затем Северов, взяв управление на себя, зашел сзади и добил «тетушку Ю» из носовых пулеметов, а Баранов и Ковчин потом неоднократно подшучивали над его истребительными повадками.
20 января случилось еще одно очень приятное событие, вернее, сразу два. Мурзин построил полк и торжественно вручил Северову орден Красного Знамени, а также объявил о присвоении ему звания лейтенанта. Это летчика нашла награда, к которой его представляли в 101 полку. Следующим утром, после полета, награду и звание, конечно, немного обмыли, но Олег был настроен несколько философически. Он размышлял над тем, что за полгода получил две высших боевых награды СССР. С учетом того, как негусто награждали в это время, результат более чем серьезный, если не сказать удивительный. Это было чертовски приятно, но, вместе с поданным ранее заявлением в партию, сильно повышало планку отношения, как со стороны окружающих, так и к самому себе.
К концу января Олег уже вполне уверенно чувствовал себя за штурвалом ПС-84, уверенно ориентировался на местности и мог, пользуясь средствами радионавигации, привести самолет в нужную точку и вернуться обратно. Полеты в условиях ограниченное видимости и ночью, когда пилотирование осуществлялось по приборам, перестали вызывать у него чувство неуверенности.
Не смог он и пройти мимо усовершенствований. Иван Кузьмич сам немало летал «на северАх», поэтому осторожный намек второго пилота на необходимость иметь в самолете кое-какие полезные вещи не вызвал у него негативной реакции. Он вспомнил, что летчики полярной авиации имели что-то похожее на борту, да и сам он, после недельного сидения у аварийного самолета в паре сотен километров от Диксона лет пять назад, тоже обзавелся специально собранным тюком на случай чрезвычайных обстоятельств. Ковчин идею не поддержал, но и не противился, а вот бортмеханик неожиданно заартачился. Удивился даже Баранов, он думал, что неплохо знает Фесенко, но не предполагал такого уровня суеверия. Саша талдычил, что как только они соберут этот мешок, их непременно собьют и просто изводил командира. Наконец Баранов не выдержал и пригрозил, что спишет его в пехоту. Никуда никого списывать он, конечно, не собирался, просто хотел немного припугнуть Фесенко и это ему удалось. А вот содержимое мешка вызвало бурные дискуссии не только в экипаже, но и среди всех, кто об этом узнал. Оказалось, что укомплектовать такую аварийную упаковку не так просто, ведь, с одной стороны, она должна содержать много нужных вещей, а с другой стороны, для транспортировки всего «самого необходимого» нужна была пара верблюдов или, хотя бы, лошадь с подводой. Даже такая простая вещь, как запас продуктов, вызвала споры. В конце концов, в парашютно-десантный мягкий мешок уложили:
запас продуктов, состоящий из консервов, шоколада, галет и пищевых таблеток – прообраза известных Северову бульонных кубиков и супов и каш быстрого приготовления, а также некоторого количества соли и специй;
аптечку, лично собранную местным эскулапом, куда входили перевязочные материалы и антисептики, а также обезболивающее (к сожалению, только в таблетках) и средства для борьбы с ожогами, ножницы и садовый нож для разрезания одежды;
топорик и ножовку;
небольшой запас сухого спирта;
смесь против собак.
Все вещи были «расфасованы» в вещевые мешки по числу членов экипажа, так что на каждого получилось примерно семь-восемь кг. При себе каждый член экипажа в своем летном комбинезоне имел также нож, перевязочный пакет, спички и компас.
Баранов, немного подумав, стал брать с собой в полеты Маузер с деревянной кобурой, который ему был подарен еще в конце 20-х, когда он летал в Средней Азии. Носить его постоянно он не любил, оружие было довольно громоздким, так что Иван Кузьмич ходил с обычным ТТ. Наградной Маузер имел и Ковчин, не носивший его все время по той же причине. Наличие двух этих пистолетов в экипаже позволило снизить уровень переживаний Северова по поводу отсутствия в них длинноствольного оружия.
Олег также оснастил мешок небольшим звонком с питанием от батареи и срабатыванием при раскрытии парашюта, что позволяло найти его в темноте. Такое решение применяли советские десантники, а Северов узнал об этом во время учебы в училище. Правда, в глубине души, Олег очень надеялся, что использовать этот мешок не придется. За глаза мешок прозвали ЧП, что означало «чемодан Папанина», хотя некоторые эскадрильные остряки называли его КС, «котомка Северова», вспоминая при этом, в каком виде он появился в эскадрилье. А вот командир эскадрильи идею оценил и приказал всем собрать подобные мешки, применительно к типу самолета и составу экипажа, конечно.
Летали много, ночи были длинные, самолет неплохо вооружен, поэтому начальство нередко назначало два вылета в сутки. Сам Северов, как бывший истребитель, был настроен относительно противостояния мессерам довольно скептически, но мысли свои держал при себе.
Так получалось, что собственно к партизанам экипаж Баранова летал довольно редко. В основном доставляли разведчиков и диверсантов, возили для них грузы, забирали раненых и выполнившие задание группы, десантировали выброской и посадочным способом, поэтому Северов не удержался и «изобрел» КЗУ, кольцевое замковое устройство, простую конструкцию из трех колец, малого, среднего и большого, позволяющего отсоединить парашют от подвесной системы быстро и при минимуме усилий. Его же можно было использовать и для крепления груза в самолете. В прошлой жизни Северова КЗУ изобрели в конце 70-х годов и неоднократно, но практически безуспешно, пытались улучшить. Изобретение произвело маленькую сенсацию, но Олег благоразумно подал только идею, доводили до работающего устройства другие, так что основная слава досталась им.
30 января 1942 года экипаж Баранова выполнил обычный рейс, если так можно назвать полет на несколько сотен километров вглубь территории, контролируемой противником. После полета экипаж, как обычно, завалился спать, а когда все проснулись и отправились обед, то Мурзин огорошил Олега вопросом:
- Ну что, готов?
- Всегда готов! А к чему?
- Ну ты даешь! А кто про врачебно-летную комиссию спрашивал? Поедешь 1 февраля в госпиталь, вот я адрес записал. Направление возьмешь у адъютанта.
- Спасибо, товарищ капитан!
- Ишь, обрадовался, - проворчал полковник, - истребитель. Не летается на серьезной технике, все вжик-вжик…
Когда Олег доложил Ивану Кузьмичу о комиссии, тот только вздохнул:
- Жаль, конечно, но я самого начала знал, что так будет. Надеюсь, что у тебя получится.
На этот раз все прошло без проблем. Адъютант эскадрильи ехал в Москву с какими-то бумагами, подхватил и Северова. От места, где Олег вылез из машины, было совсем недалеко до искомого госпиталя. Пришлось постоять в очереди, но к концу дня довольный летчик имел заключение с формулировкой «годен без ограничений». А еще через неделю пришел вызов в кадры ГУ ВВС, Северов тепло попрощался с экипажем и командованием эскадрильи и утром 8 февраля уже стоял перед кабинетом все того же подполковника Белова, ожидая скорого решения своей судьбы.

Отредактировано Olle (09-07-2017 22:44:09)