Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
В ВИХРЕ ВРЕМЕН |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Лауреаты Конкурса Соискателей » Возвращение в строй. 1941
...по поводу трубочек-коробочек: можно заказать техникам сделать из алюминиевых трубок цилиндрические контейнеры под соль, иголки, рыболовные крючки и леску и т.п...
В такие трубочки главгерой ещё и перец для собак может упаковать.
В такие трубочки главгерой ещё и перец для собак может упаковать.
Я думаю, что диаметр такой трубки д.б. побольше, можно и махорки добавить.
Выложил поправленные главы 1.4 и 1.5.
От собак обозначил смесь без уточнения состава. В принципе, могу уточнить, это, может быть, даже уместно, поскольку у ГГ явно не должно оказаться чего-то готового, а вот Булочкин, как бывший разведчик, может ему помочь.
Выложил поправленные главы 1.4 и 1.5.
Так вроде же договорились, что выкладывать правленый текст по новому?
Сейчас поправлю.
Глава 1.4
Утром вылетели четверкой на прикрытие своих войск в районе Староконстантинова, Северов, как обычно, ведомым у Ларионова. По прибытии разогнали девятку Ю-87, Ларионов сбил одного, остальные, побросав бомбы куда попало, ушли. Группу Ларионова связала четверка мессеров, они дали оттянуться своим пикировщикам и, пользуясь преимуществом в скорости, уклонились от боя. Северов отметил, что отбомбились немцы, похоже, по своим. Приятная неожиданность. Еще одной неожиданностью стала упавшая сверху пара охотников. Олег ее срисовал вовремя, но ударили они по паре Бабочкина, а его ведомый прошляпил, за что и поплатился. Дымящий самолет потянул к своим, благо совсем недалеко, а немцы попытались атаковать пару Ларионова, неудачно. Северов не дремал, но вернувшаяся четверка мессеров была уже совсем лишней в этом раскладе. Впрочем, немцы явно осторожничали, наученные прошлым опытом. Кончилось тем, что Бабочкин пристроился к Ларионову ведомым. Олег был явно лишним, поэтому оторвался от них и отвлек пару гансов на себя. У немцев кончался бензин, они ушли, но своих Олег потерял.
Боекомплект был почти полным, стрелять пришлось мало, топлива хватало, так что Олег не очень беспокоился, просто пошел в сторону аэродрома. Связаться с Ларионовым не удалось, рация опять барахлила. Внимание Северова привлекло мельтешение самолетов немного в стороне от его курса. Похоже, четверка мессеров наносила удар по наземной цели. Других самолетов противника Олег не заметил. Обычно немцы оставляли хотя бы пару в прикрытие на высоте. Но активность советской авиации была невысокой, к тому же до линии фронта было не очень далеко, так что они, видимо, сочли риск приемлемым.
Подойдя поближе, Северов понял, что они не штурмуют военную колонну, а расстреливают беженцев. Маленькие фигурки разбегались в сторону от дороги, метались прямо по ней. Около нескольких машин суета и метания были, как показалось Олегу, особенно бестолковыми. И тут он понял – это же дети, маленькие дети. Видимо, вывозили детский сад или младшие группы пионерлагеря, или, может быть, детский дом. Твари, они не могут не видеть, кого атакуют!
За годы службы Северов привык не думать о том, сколько человек он лишил жизни. Штурмовик – смертоносная машина, сколько врагов он уничтожает за один заход, можно только догадываться, но не одного и не двух. А сколько Северов отправил на тот свет за свою военную карьеру, даже приблизительно не сосчитаешь, наверняка счет шел как минимум на десятки. Представители наземных войск рассказывали, что после авиаударов находили тела не только традиционных бородачей с когда-то горящими, а теперь навсегда потухшими глазами, но и арабов и негров, прибалтов и западенцев, людей вполне славянской внешности и явно похожих на благополучных англосаксов. Чаще мужчин, но попадались и женщины, скорее всего, снайперы. Все они топтали землю его Родины, наживались на крови и смерти граждан его страны. Они были болезнью, заразой, а он – лекарством. После окончания первой чеченской Северов, озадаченный своим равнодушием к смерти, имел разговор со священником. Вообще, отношение к религии у Олега было сложным. Он не был ни истово верующим, ни воинствующим атеистом. Говорят, что на войне мало кто остается неверующим. Это справедливо. Но Олег отношения к религии не менял, считал, что вера в душе и в поступках, а не в количестве поклонов или крестных знамений. Встреча со священником была случайной. Олег довольно долго с ним беседовал и старик-священник понял, что перед ним нечасто встречающийся тип человека-воина. На вопрос Северова, почему ему не снятся убитые им враги, почему он не испытывает душевных терзаний, тот ответил – так и должно быть, ведь ты воин божий, иди и выполняй свой долг.
Олег Северов не был бесчувственным человеком. Как и все сильные личности, он страдал от собственной беспомощности что-либо изменить, от невозможности спасти жизнь тем тысячам мирный людей, которые гибли сейчас от бомб и снарядов новых юберменшей, от невозможности предотвратить страдания тех, кто теряет в этой войне родных и близких, кто уходит с колоннами беженцев на восток и кто остается на оккупированной территории, тех, кто, недоедая и недосыпая, будет работать у станков и на полях, заменяя ушедших на фронт мужей и отцов. От этого можно было сойти с ума. От ненависти к этой сытой и уверенной в себе сволочи, которая уничтожает людей его страны. От осознания того, что из тех, кто начал воевать в сорок первом, до победы почти никто не доживет. От того, что скоро в осажденном Ленинграде сотни тысяч умрут от голода. От того, что те, кто сейчас из-за океана наблюдает за всей этой бойней, развязанной ими для очередного передела рынков сбыта, через полвека добьются своего и развалят СССР. Но он понимал также свое место в этой войне. Он много чего не может, он может лишь сражаться рядом со своими товарищами, он может вместе со всеми приближать победу. Ему даже легче, чем другим. У него нет в этой реальности родных, которых он может потерять, которые страдают. У него нет малой родины, растоптанной врагом. И, в отличие от его товарищей, которые ВЕРЯТ в победу, он ЗНАЕТ, что они победят.
Но все это лишь слова, правильные слова. А когда на твоих глазах спокойно расстреливают детей, остаются даже не эмоции, только обрывки эмоций. И хочется только одного – убивать этих тварей, жечь, карать, остро жалея только о том, что боезапас не бесконечен.
Строить атаку от солнца времени не было, Северов просто ринулся на них, поджег ведущего второй пары. Немцы шарахнулись в стороны, но быстро сориентировались и навалились втроем. Раньше Северову везло, попадания в самолет не наносили фатальных повреждений. В этот раз лимит везения, видимо, кончился. Олег успел повредить еще один мессер, когда удачная очередь размочалила хвостовое оперение, затем «Ишачок» затрясло – попадание в двигатель. Пришлось сажать машину на живот на поле рядом с дорогой. Посадка получилась жесткой, Северов подумал даже, что лучше было прыгнуть с парашютом. Хотя высота была маловата, да и поздно уже метаться. Олега спасло то, что немцы поистратили боезапас, штурмуя воинскую колонну дальше по дороге, да и топлива оставалось мало. Так что попали по уже лежащему истребителю Северова последней очередью и ушли домой. Правда, от этой очереди самолет загорелся, Олег едва успел выскочить из кабины. Боеприпасы ли кончились совсем или гансы решили не рисковать, но больше атак не было. К тому же по дороге подошла полуторка с пулеметной установкой М4, сбить никого не сбила, но дырок немцам навертела. Впрочем, «Ишачок» и так превратился в пылающую груду обломков.
К стоящему неподалеку от обломков своего самолета Северову направилась группа командиров во главе с генерал-майором.
- Товарищ генерал-майор! Младший лейтенант Северов, 12-й иап. Выполнял в составе четверки прикрытие наших войск в районе Староконстантинова. В ходе воздушного боя оторвался от своих, возвращался самостоятельно. Заметил, что немцы штурмуют гражданских, атаковал. Время строить атаку с выгодной позиции не было. В ходе боя сбил один самолет противника и один повредил, сам получил повреждения и пошел на вынужденную.
- Молодец, настоящий сталинский сокол! Один против четырех! – генерал пожал Олегу руку, его глаза сверкали. – Смотри, что делают сволочи! Детей расстреливают! Детей!! Это кем же надо быть! Ведь видели же, что это не военные и даже не взрослые!
На груди генерала был орден Красного Знамени и медаль «ХХ лет РККА», и вообще, он производил впечатление человека сильного и уверенного в себе, но очень усталого.
Погрозив кулаком в сторону запада, генерал вздохнул:
- Ладно, победим – за все спросим! А тебе, лейтенант, справка нужна, подтверждающая сбитого. Сейчас мои штабные оформят. Еще раз спасибо. Аэродром твой где? Под Винницей? Филипчук! У нас в Винницу Колодкин не уехал еще? Ну, счастливо тебе, летчик! Получше прикрывайте нас!
Филипчук, хитроватого вида круглолицый старший лейтенант через несколько минут вручил Северову справку за подписью командира 8-го стрелкового корпуса 26-й армии генерал-майора Снегова Михаила Георгиевича и посадил его в штабной автобус к группе командиров, старшим из которых был военинтендант 2-го ранга, видимо, тот самый Колодкин. Интендант буркнул что-то, то ли поздоровался, то ли был чем-то недоволен, но Олегу было это неинтересно. Напряжение боя спало, он ощутил сильную усталость, захотелось спать. Весь путь он благополучно продремал.
Ни Северов, ни Снегов не знали, что через месяц 8-й корпус попадет в окружение, а его командир, раненый в ногу и контуженый, попадет в плен.
До аэродрома Северов добрался уже под вечер, выспавшийся, но голодный как собака. Увидев, как навстречу к нему кинулись Винтик и Шпунтик, как счастлив был Михалыч, какие радостные лица были у Бабочкина, Булочкина и Аверина, Северов вдруг ощутил чувство, которое испытывает человек, вернувшийся домой к своей семье, к близким и родным людям. Подходили другие летчики, хлопали по плечу, по спине. С КП пришли Коробков и Ларионов, жали руку. Оказалось также, что ведомый Бабочкина, сержант Баградзе, посадил самолет неподалеку от аэродрома. Повреждения самолета не очень большие, летчик не ранен. Так что их четверка обошлась без потерь в летном составе, это командование полка радовало. Кроме того, немцы потеряли два самолета безвозвратно, вместе с пилотами. Не радовало Северова то, что его модернизированный самолет был уничтожен и теперь ему предстоит летать на серийной машине.
Но это будет завтра, а сейчас Олега увели в столовую, где накормили картошкой с мясом и напоили крепким чаем. Война войной, но за питанием личного состава Булочкин следил внимательно. Имеющиеся запасы и природная пронырливость старшины Тарасюка делали свое дело, пока питание было приличным. Старшина Тарасюк, хитрый хохол из тех, после которых евреям делать нечего, был в свое время спасен Булочкиным из какой-то мутной истории. Петрович про это дело никогда не распространялся, а Денис Аверин однажды сказал, что Булочкин вытащил Тарасюка из истории с хищением на военном складе, поскольку вины его не было. Как бы там ни было, благодарный старшина готов был ради командира в лепешку расшибиться.
В палатке, в которой Олег квартировал вместе с летчиками эскадрильи, к нему с воплями кинулся Валера. Котенок расположился на коленях у Северова и умиротворенно замурлыкал, а Олег принялся рассказывать о своих приключениях. Когда Олег шел от своего самолета к автобусу, делать крюк, чтобы посмотреть на разгромленную колонну, он не стал. Помочь он ничем не может, а вот злости и так хватает, через край уже. Вполне достаточно и того, что он видел с воздуха. Его слушали молча, сжимая кулаки. Долг гитлеровцев перед ними рос, а вот с его отдачей дело обстояло пока неважно. После того, как Олег закончил свой рассказ, наступила небольшая пауза.
- Вот что, соколы, - сказал Ларионов, - чтобы долг вернуть, надо лучше воевать! А лучше воевать можно только умеючи. После каждого боя – непременно анализ, разбираемся до мелочей, все принимают участие. Еще раз внимательно изучите район боевых действий, чтобы ориентировку не терять! В бою ведомым не отвлекаться, держаться за ведущим! Особенно тебя, Каха, касается!
Баградзе виновато потупился. Был за ним грех. Отрывался от ведущего, невнимательно следил за обстановкой. Правда и поплатился за это. Хорошо, что только машину повредили, а могли и убить.
Полк немного пополнили, количество эскадрилий сократилось до трех, но все равно в третьей было только шесть летчиков. Девятнадцать дней боев, потеря половины летного состава, отступление, все это наложило свой отпечаток на их души и лица. Все время после попадания в этот мир, особенно после начала войны, Олег часто сравнивал своих сослуживцев со своими коллегами из прошлой жизни (из прошлого будущего или из будущего прошлого, как правильно?). Сравнивал и ловил себя на мысли, что люди в форме, серьезно относящиеся к своей профессии, похожи. Не та ли самая сила, что бросала людей под танки с гранатой или миной в Великую Отечественную Войну, заставляла их внуков в Афганистане или Чечне закрывать своим телом гранату, чтобы могли выжить другие солдаты. Не та ли самая сила, что не позволяла злым летом и осенью 41-го смириться с поражением, в девяностые держала людей в отсеках подводных лодок и поднимала на штурм позиций боевиков в горных аулах. Не та ли самая сила, что привела в мае 45-го в Берлин, тянула Россию из гиблого болота в начале двадцать первого века. Дед как-то сказал Северову: «Офицеры бывают действующие, в запасе и мертвые. Бывших офицеров не бывает!» Олег эти слова запомнил и жил по этому правилу. Тогда и сейчас.
Первым делом предстояло решить вопрос с самолетом. Олег рассчитывал получить 28 или 29 серию, ни того, ни другого не оказалось. Северову достался И-16 тип 18 с мотором М-62 и четырьмя ШКАСами. Если летные данные были на уровне более поздних серий, то вооружение несколько удручало. Радиостанции или приемника тоже, разумеется, не было.
«Что ж, за неимением гербовой пишем на простой, - подумал Северов, похлопав по плоскости «Ишачок» с номером 11 (сразу прозвал его «Барабанные Палочки»). – Надо подумать, можно ли вместо ШКАСов поставить УБ.»
Перспектива путешествия по вражеским тылам стала гораздо более реальной, поэтому Олег вплотную озаботился экипировкой на случай, если придется прыгать с парашютом за линией фронта. Под его руководством одна из сотрудниц вещевого склада сшила ему разгрузочный жилет. Жилет был оснащен многими полезными вещами – ножами, аптечкой, компасом, солью, спичками и зажигалкой и много чем еще. У Олега нашлось несколько упаковок из-под мыльного порошка, они были цилиндрической формы с плотно прилегающими крышками. В них очень удобно поместились соль, смесь от собак, рыболовные принадлежности – несколько крючков и грузил, моточек лески и небольшой поплавок из пробки. Смесь от собак летчик сделал сам по совету бывалого Петровича, напополам смесь красного и черного перцев (красного в чистом виде не оказалось) и какой-то табак, Олег никогда не курил и в них не разбирался. Северов пожалел, что пока нет возможности раздобыть компактный пистолет-пулемет, наш был неудобен из-за круглого магазина, а до известных Северову из прошлой жизни образцов было еще очень далеко. Зато запасливый Булочкин подарил небольшой бинокль, позаимствованный в свое время у одного финского офицера-диверсанта.
Между тем, обстановка на передовой продолжала ухудшаться. Фронт опасно изгибался, 1-я танковая группа немцев рвалась к Киеву. Остатки полка получили приказ на перебазирование в район столицы Украины. Что будет дальше, Северов знал – прорыв танковых и моторизованных дивизий вермахта из района Житомира на восток к Киеву и юго-восток в сторону Крыма. Перебазирование полка в район Борисполя выводило его из-под этого удара.
Применять авиацию немцы продолжали в полную силу, на прикрытие наших войск истребители полка вылетали часто, но, в основном, малыми группами по четыре-шесть самолетов. Больше просто не было. Наплевав на возможные проблемы, Коробков полностью перешел на пары, хотя соседние полки продолжали использовать трехсамолетные звенья. Жирным минусом ситуации являлось отсутствие радиосвязи. Отсутствие управления в бою, невозможность перенацеливания, слабая служба ВНОС катастрофически понижали эффективность действий.
Эскадрилья Ларионова состояла, таким образом, из пары Ларионов-Северов и звена Бабочкина. В активе у Олега уже официально числилось три сбитых лично и два в группе, что являлось очень неплохим результатом. Он и сам чувствовал, что его боевой опыт истребителя растет, как растет и мастерство его товарищей. По крайней мере, более эффективная тактика позволяла Коробкову иметь потери меньшие, чем в большинстве других авиаполков. У Ларионова уже было шесть сбитых лично и три в группе, у Бабочкина – четыре и два. Свой боевой счет открыл и Каха Баградзе.
Часто приходилось летать и на прикрытие своих бомбардировщиков. Северов такие задания очень не любил. Бомбоштурмовые удары наносились днем. Тактика прикрытия была довольно примитивной, действия бомберов после удара часто были ошибочными. Вместо сохранения плотных боевых порядков они уходили на максимальной скорости, растягиваясь и не давая возможности малочисленным истребителям прикрыть все подразделение. Да и собственные оборонительные возможности были невысоки – пулеметы винтовочного калибра имели существенно меньшую дальность эффективной стрельбы, чем авиапушки немцев. В таких условиях потери были очень высоки.
Через месяц после начала войны линия фронта вплотную подошла к Киеву. Из-за частых налетов полк рассредоточили. Третья эскадрилья перебралась на небольшую площадку в районе северо-западнее Бородянки. Это было обычное поле, которое стараниями Булочкина обзавелось землянками, капонирами для техники и прочими необходимыми атрибутами военного аэродрома. В процессе переездов с одного места на другое, командир БАО захомячил две брошенные из-за отсутствия топлива зенитные 76-мм пушки, две 37-мм зенитки и даже один ДШК. А четыре счетверенки М4 были добыты еще до войны. Вопрос с боеприпасами пока решать удавалось, сложнее было с подготовленными расчетами. Но Петрович и тут выход нашел. Он сам и его делегаты выезжали на маршруты отступающих войск и выискивали нужных специалистов. Так что опытными наводчиками и командирами расчетов невеликое воинство укомплектовать удалось.
Рота Аверина понесла довольно значительные потери – активность немецких диверсантов была высокой, были потери и от налетов вражеской авиации. Пару раз приходилось отражать атаки прорвавшихся групп вражеской мотопехоты и мотоциклистов. С другой стороны, Аверин и Булочкин пополняли роту за счет отступающих. Брали не всех подряд, только солдат хорошо обученных. Сманили даже несколько пограничников. Их часто использовал Миша Ногтев, работы по выявлению вражеской агентуры хватало. Впрочем, когда ушли далеко за линию старой границы, стало полегче – отношение местного населения было другим.
После обеда 23 июля на аэродроме неожиданно появился сотрудник НКВД, прошел в штаб, через некоторое время возникла суета, один из работников штаба рысью унесся к стоянкам самолетов, другой также бегом нашел Ларионова, что-то явно затевалось. Через некоторое время Северова вызвали к командиру полка.
- Товарищ майор, младший лейтенант Северов по вашему приказанию прибыл.
- Проходи ближе, - проворчал Коробков, вид у него был недовольный.
Присмотревшись, Олег обнаружил, что сотрудник НКВД имеет на петлицах три шпалы – капитан госбезопасности.
- Слушай приказ! После получения инструктажа идешь прямо к своему самолету, его сейчас готовят к вылету. В 17:30 взлетаешь, следуешь вот в этот квадрат, - комполка показал на карте квадрат недалеко от аэродрома, - встаешь в круг на высоте 3000, ждешь ПС-84. Сопровождаешь вот по этому маршруту.
- Товарищ младший лейтенант, этот борт должен во что бы тот ни стало дойти до места, ты понял меня? – проговорил капитан ГБ, до этого не проронивший ни слова.
- Так точно! Разрешите вопрос?
- Что у тебя?
- Если это так важно, почему я иду один?
- Нет топлива! – раздраженно сказал командир полка. – Совсем нет! В твой слили все, что наскребли. Подвезут ночью, как обычно, а надо сейчас! Много самолетов ремонтируется еще, только к утру сделают. А ты у нас летчик хороший, да и везунчик редкий. Или боишься?
- Не боюсь, просто уточнил. Разрешите идти?
Коробков отпустил Северова, но вслед за ним вышел НКВДшник.
- Провожу до стоянки.
«Заодно посмотрит, чтобы ни с кем не общался,» - подумал Северов.
Шли они не спеша, самолет еще готовили к вылету, загружали боеприпасы.
- Хвалит тебя командир полка, не подведи.
Самолет Олега находился ближе к концу стоянки, капитан ГБ, проходя мимо истребителей, разглядывал их, а потом спросил:
- А кто у вас в полку на «Ишаке» с номером 33 летает?
- Сейчас никто, а раньше я летал.
Они подошли к самолету Северова, около которого, кроме технарей, стоял Ларионов. Увидев подошедшего сотрудника НКВД, комэск представился:
- Командир третьей эскадрильи капитан Ларионов.
- Капитан, а сколько у него сбитых?
- Три лично и два в группе, - осторожно ответил Игорь.
- Ничего не упускаешь?
- В каком смысле? Эти победы подтверждены, у нас приписок нет.
- Да я не об этом. По данным разведки летчик на «Ишаке» с номером 33 сбил над территорией противника несколько самолетов, которые пилотировали известные в люфтваффе специалисты, точное количество сбитых нам неизвестно. По всему выходит, что это самолет вашего полка.
- Что скажешь?
- Ничего он не скажет! – Ларионов вкратце рассказал о Кольском и его происках. – Об этих сбитых я знаю, но доказательств у нас нет, поэтому Кольский и обвиняет его в приписках, целую кампанию раздул. Но мы эти самолеты и не просили засчитывать, лейтенант просто устно доложил.
- Ладно, давай готовься, время.
- Товарищ капитан госбезопасности, есть одна просьба. Если все-таки собьют, когда к своим выйду, то будут проверять.
- Конечно будут, как же иначе?
- А можно сделать так, чтобы Вы в курсе моей проверки были?
- Иди капитан, занимайся.
Когда Ларионов ушел, НКВДшник сказал:
- Меня Владимир Викторович зовут, Забелин. Замнаркома госбезопасности УССР. Выйдешь, попроси сообщить мне. Все, удачи тебе, младшой.
Северов стал быстро собираться, поверх комбеза одел разгрузку, проверил снаряжение. Подошел Михалыч.
- Опять ты к черту в пасть лезешь, - пробурчал он.
- Ладно, Алексей Михалыч, не ворчи. Слушай сюда! Если я из полета не вернусь, сильно не переживай. Вещички мои сохрани, о Валере позаботься. И за этими двумя обалдуями присматривай! – Северов кивнул в сторону Винтика и Шпунтика, возившихся с пулеметами его истребителя. – Они будут в танкисты рваться или в разведку. Не отпускай их. У парней талант, им после войны учиться дальше надо.
- Все сделаю, Олег, не сомневайся. Ты, главное, вернись!
- Я и на земле мишень трудная. Если в воздухе сильно не ранят, шанс есть.
Северов обнял старшину, похлопал по плечам Винтика и Шпунтика, доложивших, что боезапас полный, пулеметы проверены, и полез в кабину.
Транспортник Северов увидел минут через пять после прихода в квадрат ожидания, «Ишачок» с номером 11 лег на новый курс.
По мнению Северова, все сложилось довольно удачно. Немцы их, конечно, перехватили. Служба наблюдения у них была поставлена неплохо, да и связь была налажена. Первая удача состояла в том, что на перехват пришла всего одна пара мессеров. Транспортник ушел еще ниже, прижался к лесу, а Олег связал боем обоих истребителей. Его ШКАСы выплевывали сто двадцать пуль в секунду, дырок у немцев хватало. Олегу удалось сбить один мессер, видимо попал в летчика. Второй получил повреждение системы охлаждения и отвалил в сторону своего аэродрома. Пользуясь возникшей суетой, ПС-84 благополучно ушел. Догонять его Северов не стал, его машина была сильно повреждена. Подошедшей еще одной паре мессершмиттов даже не пришлось ставить точку в этом вопросе. Горящий И-16, кувыркаясь, падал на землю, а Северов благополучно выпрыгнул с парашютом, не дожидаясь пока в нем самом наделают лишних дырок (прощайте, Барабанные Палочки!). Это была вторая удача. Затяжной прыжок удался, расстрелять его в воздухе немцы не смогли.
Когда Северов говорил, что на земле он мишень трудная, то совсем не лукавил. Выживанию на земле его учили хорошо, да и стимул был мощный. Пойманному летуну в Чечне могли шлем к голове гвоздями прибить, да и в Афгане местные не церемонились. Прекрасная физическая подготовка, неплохие навыки стрельбы и рукопашного боя, хорошее знание немецкого языка и знание общей обстановки давали шанс на выживание. Главное – осторожность и быстрота без торопливости.
Оказавшись на земле, Олег спрятал парашют, быстро определился на местности и побежал в сторону, противоположную фронту. Бегал младший лейтенант быстро, бежать мог долго. Сапоги, конечно, не кроссовки и даже не берцы, но они были правильно подобраны и хорошо разношены. Олег бежал легко, успел отмахать километров пять и пересечь небольшую дорогу, когда услышал за спиной шум моторов. За его спиной около роты гансов выгрузились из машин, развернулись в цепь и углубились в лесной массив, который Северов уже покинул. Олег поздравил себя с правильным решением. Собак он не видел, пока разберутся в том, что его в «загоне» нет, времени пройдет немало. А время, как известно, деньги. В смысле, жизнь. Эту фору он постарается использовать с умом и уйти еще дальше.
Неплохо было бы прибарахлиться каким-нибудь транспортом, лучше мотоциклом. Мечты, мечты… Дело было к ночи, надо было где-то пристроиться поспать. А завтра с новыми силами… Конец июля, ночи теплые. И надо завтра озаботиться пропитанием. До сумерек Олег отошел от места высадки немцев километров семь. Ночь спустилась быстро, но перед тем, как стемнело Северов, успел забраться на дерево и осмотреть в бинокль окрестности. Где-то на северо-западе почти у горизонта моргало несколько огоньков, видимо, какое-то небольшое селение. Больше никаких признаков жизни видно не было. Подумав, что утро вечера мудренее и что фрицы ночью по лесам в его поисках ползать не будут, Олег решил несколько часов вздремнуть. Силы завтра еще как пригодятся.
Четкого плана действий у летчика не было. Положение на фронтах и динамику развития ситуации он себе, в общем и целом, представлял. Выходить к линии фронта нужно было на восток или северо-восток. На юго-восток шло наступление механизированных частей противника, соревноваться с ними в скорости перемещения и лезть в эту кашу смысла не было, но Северов особого беспокойства не испытывал. Он был уверен в благополучном исходе дела с поправкой на случай. А здесь, кроме того, можно рассчитывать на лояльность местного населения. Все эти паскудные националистические настроения в этой местности широкого распространения не имели. Олег вспомнил об «Украинском государстве» и невольно поморщился. Интересно, он за это тоже воюет? Может Забелину, если выжить удастся, кое-какие мысли подкинуть? Глядишь, не будут бандерлоги по Киеву с маршами ходить. Ладно, опять уплыл мыслью в далекое будущее.
Спал Северов очень чутко. Это было не какое-то специально развитое свойство, а просто особенность организма с самого детства. Как и врожденное чувство пространства. Даже будучи ребенком Олег прекрасно ориентировался на местности, заблудиться в лесу никогда не боялся. А уж при наличии компаса и карты…
Четыре часа сна придали новых сил, хотя есть, конечно, хотелось. Надо озаботиться питанием. Северов еще раз забрался на вершину дерева и осмотрелся в бинокль. Никакой нездоровой активности поблизости не наблюдалось. Дорога, по которой приехали фрицы шла, судя по карте, из Левкова в Кринички. На юге шла большая дорога, соединявшая Житомир с Белой Церковью, на севере – Житомир с Киевом. Движение по ним должно быть интенсивным, пересечь их трудно. Лесной массив, в котором укрылся Северов был невелик, немцы могут прочесать его довольно быстро, если возьмутся серьезно.
Густав Фогель заночевал прямо в кабинете, работы было очень много и идти никуда не хотелось. Сообщение о поиске сбитого русского летчика пропустил мимо ушей, вот когда поймают, тогда он и подключится. Уснул майор почти мгновенно, но поспать толком ему не дали, под утро разбудил взволнованный дежурный офицер:
- Господин майор! Господин майор! Срочное сообщение!
- Что случилось?
- Русские диверсанты совершили нападение на штаб 48-го моторизованного корпуса. Генерал Кемпф и ряд офицеров штаба убиты! Диверсанты уничтожены.
Сон моментально слетел с Фогеля, «мозаика» в голове сложилась. Истребитель летал не на разведку, он сопровождал транспортный самолет! Некоторые сведения на это указывали. У русских, как известно, большие проблемы с авиацией. Сильное прикрытие выделить не смогли и послали одного, но хорошего летчика. И он свою задачу выполнил! Истребители не заметили транспортника, русский сразу связал их боем. А транспортник с диверсантами на борту благополучно ушел, лететь ему было недалеко. Скорее всего, именно он был сбит на обратном пути и упал здесь неподалеку, за Брусиловом.
Фогель велел выяснить подробности и сел завтракать. День обещал быть длинным.
Вскоре стали известны некоторые детали нападения. Диверсантов было немного, около взвода. Но охрана штаба 48-го корпуса была явно недостаточной. Предстояло небольшое перемещение, поэтому в составе охранения оказалось всего два взвода солдат. Когда подошло подкрепление из проходящей по близлежащей дороге части, все было кончено. Русских, конечно, уничтожили, уйти не дали, но это слабое утешение.
Майор хмыкнул. Сейчас полетят головы, но его это, к счастью, вряд ли коснется. Настроение стремительно улучшалось, абверовец стал натягивать сапоги и приказал подавать завтрак.
Пока Густав Фогель расправлялся с холодной курочкой, Северов тоже немного подкрепился. Он вышел на небольшой хутор, стоящий неподалеку от реки Ровец между Криничками и Туровцом. Понаблюдал немного, убедился в том, что немцев нет, подошел к хозяину, коловшему перед домом дрова. Вскоре они сидели за столом, завтракая вареной картошкой, непременным салом, свежими огурцами и свежевыпеченным хлебом. Внук хозяина, мальчишка лет двенадцати, вел наблюдение с большого дуба, высматривал немцев. От самогона Олег вежливо отказался, чем вызвал уважительное удивление.
- Спасибо, хозяин! Мне еще воевать.
- Что дальше делать думаешь? – хозяин, крепкий еще мужик лет шестидесяти, вздохнул. - Понимаю, что трудно сейчас вам. Но когда же обратно вернетесь? Я с немцами в прошлую войну воевал, знаю, что противник они серьезный. А нам как же быть? Уходить поздно, да и куда? Дочка с мужем в Житомире работала, что с ними не знаю. Как их бросить было? Так что делать будешь?
- Как что? К своим уйду. Я летчик, мне летать надо.
- Ну да, оно конечно. Только все дороги немаками забиты, едут и едут, окаянные. Как же ты пойдешь?
- Разберусь, отец.
- Вот как... А дальше-то что?
- Не могу тебе всего сказать, сам понимать должен. Просто верь мне, я знаю, что говорю. Немец силен, его сразу остановить трудно. Но нас не сломить! Никому это еще не удалось, не удастся и Гитлеру. Будут врать, что Москву взяли и Ленинград, не верь!
Удивленный хозяин слушал Северова и сомнения уходили из его души. Этот совсем молодой летчик произвел на него сильное впечатление. Сам воевавший в первую мировую войну, потом в гражданскую, он видел спокойную уверенность, за которой стоял не пылкий патриотизм молодости, а умение воевать. Жилет с гранатами и многими важными вещами, боевой нож, бинокль, все говорило о том, что перед ним хорошо подготовленный человек. Ему хотелось верить, что в Красной Армии много таких воинов, что скоро они придут назад и все заживут спокойной мирной жизнью, вспоминая войну как страшный сон, морок. Встряхнув головой, прогоняя мрачные мысли, хозяин велел жене собрать Северову в дорогу немного еды.
Олег заполнил флягу свежей колодезной водой, взял краюху свежего хлеба, небольшой шматок сала и кусок копченой колбасы, спрятал все это богатство в заплечный мешок и, сердечно поблагодарив хозяев, направился на северо-восток. В его планах было движение вдоль какой-нибудь небольшой дороги с не очень интенсивным движением, на которой можно перехватить мотоциклиста и завладеть столь нужным сейчас транспортом.
Лес тут был без подлеска, поэтому просматривался довольно неплохо. Северов осторожно передвигался от дерева к дереву, временами останавливаясь, чтобы прислушаться и осмотреться. Вскоре лес впереди начал редеть, скоро должна была показаться дорога, на которой Олег рассчитывал устроить охоту на транспортное средство. Северов тихо подкрадывался к краю леса, когда заметил впереди движение. Спрятавшись за довольно широкий ствол дуба, он рассмотрел троих подростков, быстро идущих вглубь леса и постоянно оглядывающихся. Они шли прямо на него, и Северов решил, что расспросить их будет нелишним.
Когда ребята подошли поближе, он вышел из-за дерева и, видя, что ребята готовы бежать от него, спокойно сказал:
- Я свой, стойте тихо.
Выглядел Олег весьма импозантно. Летный комбинезон, поверх него разгрузочный жилет, лицо вымазано сажей.
- Тихо ребята, спокойно. Рассказывайте, что тут в округе происходит.
Мальчишки осторожно подошли поближе.
- А Вы, дяденька, наш разведчик?
«Дяденька» был всего на несколько лет их старше, поэтому хмыкнул и ответил:
- А что, немецкие разведчики вот так по своим тылам ходить будут?
- Ну да, - вздохнул один из ребят, - это мы глупость спросили. А Вы один, а то у нас тут такое…
И ребята, перебивая друг друга, рассказали, что вчера к ним в деревню приехали немцы. Они обошли хаты и нашли несколько раненых бойцов Красной Армии, оставленных какой-то отступающей нашей частью. Среди них была девушка, младший лейтенант. Ее, голую, вытащили на дорогу, долго топтали сапогами, потом закололи штыками. Вторую девушку, сержанта-санинструктора, облили бензином и сожгли заживо. Раненых бойцов, пять человек, тоже закололи штыками. Когда ребята рассказывали, как кричала горящая девушка, у них из глаз лились слезы, дрожали руки. Трупы немцы оставили на деревенской площади.
- А ночью наши жители вышли и похоронили бойцов. Немцы утром это увидели, сердились очень, всех жителей согнали на площадь, сказали, что будут расстреливать за неподчинение ихней власти. А мы убежать успели. Дяденька, а Вы один? Помогите, расстреляют ведь наших, а у меня там мамка и сестренки младшие!
Северов сжал кулаки. Войны на Востоке всегда отличались жестокостью. Хоть не в пехоте воевал, но пришлось видеть вспоротые животы, отрезанные члены, снятую кожу и сожженных заживо. Не раз он по наводке с земли наносил удары по группам боевиков и моджахедов. А эта нечисть чем лучше? Да, он один, но пройти мимо нельзя, самому себе потом никогда не простишь.
- Я один, - проворчал Олег и, видя как поникли ребята, как надежда сменилась отчаянием, добавил, - но вам помогу. Отвечайте коротко, четко.
И стал расспрашивать. Соваться нахрапом, без ума – себя погубить и людям не помочь.
Картинка постепенно прояснялась. Гансов было немного, двенадцать человек. На окраинах деревни стоят парные посты, так что на площади восемь человек при одном пулемете. Вообще-то у немцев один пулемет на отделение, ну да ладно. Один так один. Общий план деревни, где гансы стоят, где жители, где посты расположены, ребята нарисовали и объяснили.
Первым делом посты. Северов рассмотрел из укрытия как они расположены и убедился в том, что посты не находятся в пределах прямой видимости с площади (эх, российская дорога, семь загибов на версту, на Украине также). Близко к посту были расположены довольно густые кусты, подобраться удалось вплотную. Фрицы дисциплинированно держали винтовки на плече, так что метательный нож в глаз одному, перерезал горло другому, одного поста нет. Когда Северов примеривался подбираться к другому посту, то обнаружил, что там никого нет.
Он решил, что солдат могли вызвать на площадь, вряд ли немцы просто так ушли с поста, у них с этим строго. Теперь Олег стал подбираться к площади, где были выстроены жители деревни, человек сто, напротив них расположились восемь фрицев, на незапряженной телеге стоял МГ-34. Автоматы только у унтеров, у остальных карабины.
Летчику удалось подобраться к гансам метров на двадцать. Собак немцы первым делом перестреляли, и что за мода у них такая. Так что никто положение Северова не выдал. Внезапно он заметил неподалеку за кустами какое-то шевеление. Сначала Олег подумал, что это прячется кто-то из жителей, но, присмотревшись, заметил пару человек в форме и с оружием. У одного автомат, у другого винтовка. Олег подумал, что теперь понятно, куда девался другой пост. Его они пока не заметили, но познакомиться стоит, причем как можно быстрее. Летчик стал осторожно пробираться дальше, вскоре направленный в его сторону ствол винтовки показал, что он замечен. Северов продемонстрировал гранаты и готовность стрелять, до противника метров пятнадцать, даже для пистолета совсем недалеко. Попасть в жителей можно было не опасаться, Северов и неизвестные пока другие бойцы находились от противника сбоку.
Ну, с Богом! Полетели гранаты, вслед за ними Северов высунулся из-за невысокого плетня и начал стрельбу. Он немало занимался этим в прошлой жизни и вполне восстановил навык, к тому же расстояние было небольшим. Немецкие солдаты стояли так, что вести огонь им было неудобно, был риск попасть в своих, а времени рассредоточиться им никто не дал. Из кустов раздались короткие очереди из ППД и выстрелы из винтовок, редкие, стрелявших человек пять.
Все закончилось быстро, секунд за десять. Неизвестные помощники стреляли великолепно, ни один выстрел даром не пропал. Северову тоже было грех жаловаться. Жители деревни попадали на землю, некоторые со страху побежали, никого, вроде, не задело.
Из-за плетня поднялись шесть человек в зеленых фуражках.
- Пограничники, - подумал Северов, - серьезные ребята. Понятно, откуда такие навыки стрельбы.
Олег подошел поближе. Его настороженно разглядывали старший сержант, младший сержант и четверо бойцов.
- Младший лейтенант Северов, 12-й иап, – представился летчик.
- Старший сержант Мальцев, Владимир-Волынский погранотряд, замкомвзвода, - ответил среднего роста беловолосый крепыш лет двадцати пяти.
Остальные пограничники выдвинулись на площадь и проконтролировали лежащих немецких солдат на предмет выживших, четверых добили. Завозившегося унтера Северов добивать не дал, переговорил с ним тихонько, потом прикончил ударом ножа в сердце.
- Летчик, значит, - скептически сказал младший сержант, почти точная копия Мальцева, только черноволосый, глядя на манипуляции Северова. И добавил, заметив его сравнивающий взгляд, – да братья мы, двоюродные.
Северов посмотрел документы пограничников, показал свои. В это время рядовые сноровисто собирали трофеи. Один пистолет-пулемет МР-40 с запасными магазинами и пистолет Вальтер Р-38 Северов забрал себе. Второй повесил себе на шею младший сержант Гаврилов. Один из рядовых положил на плечо пулемет, другой взял ленты и высыпал себе в мешок найденные в подсумках у солдат патроны. Разжились и немецкими гранатами на длинной ручке.
- Все, уходить надо. В любую минуту подмога к ним может заявиться. За мной, - скомандовал Северов и легкой трусцой побежал на восток к недалекому лесу.
В лесу они повернули на северо-восток и какое-то время молча бежали вглубь леса. Пробежав километра три Северов остановился.
- Привал, – объявил он. – Надо решать, что дальше делать будем.
- К своим выходить! – влез младший сержант Гаврилов, - что же еще!
- Поставлю вопрос иначе, - терпеливо сказал Олег. – Как будем выходить к своим?
- А у тебя что, место выхода не оговорено было? Обычно такие вещи при заброске заранее решают! – удивился Мальцев.
- Какая заброска, я летчик, вы же документы видели.
- Ну да, летчик! – опять встрял Гаврилов. – По всему видно, обычный летчик! Нам то не втирай! От тебя разведкой за версту несет!
- А раз так, нечего ерунду говорить!
- Ладно, ладно! А ты, Петька, рот закрой и не лезь. Пограничник ты или балабол! Летчик, значит летчик. И точка. А что делать, мы и сами не знаем. Немцев здесь уж больно много, скрытно передвигаться трудно. А засекут, все, хана. Что мы вшестером, всемером, - поправился Мальцев, - сможем? Будем потихоньку вперед идти, на восток. Может, удастся где через линию фронта просочиться.
- Ну, этот вариант от нас никуда не уйдет. А вот кого мы в той деревне расчехвостили, никто не обратил внимание?
Пограничники переглянулись:
- Пехота как пехота.
- Эх вы! Это наземные части люфтваффе! А значит, здесь неподалеку есть аэродром. Учитывая недалекую линию фронта, скорее всего это небольшой аэродром подскока. А что это значит?
- Что там охрана невелика! – расцвел Мальцев.
- Да и не надо нам с охраной воевать. Нам надо к самолету пробраться и улететь.
- А если там только истребители будут? – скептически сказал один из рядовых, Гильмуллин.
- Аэродром там и правда для истребителей. Но унтер мне по секрету сказал (Гаврилов засмеялся), сегодня к ним транспортный самолет должен прилететь, а под вечер уйдет обратно. Точное время он не знал. Мессеров там немного, всего две пары базируются. Аэродром только развернули, поэтому охраны немного, взвод, но рядом штаб пехотной дивизии, при нем рота охраны. Сегодня же вечером для усиления охраны прибудут еще два взвода при трех броневиках. В общем, если все так, то повезло нам сказочно. Когда охрану усилят, шансов пробраться к транспортнику незаметно почти не будет, а сейчас шанс есть. И расположен аэродром где-то здесь.
Северов достал карту и показал всем предстоящий маневр. Затем рядовой Гильмуллин залез на дерево и осмотрел окрестности.
- Не соврал немец, - удовлетворенно сказал он, слезши с дерева. – Я пару самолетов садящихся видел.
И показал, в каком направлении он их видел.
Подобраться удалось к самому летному полю, только ползти пришлось довольно долго и аккуратно. По темноте это было бы сделать гораздо проще, но тогда «тетушка Ю» улетит и вся затея лишится смысла.
Столь любимой немцами вышки с пулеметом еще не было, то ли не успели построить, то ли и не собирались. Подобраться удалось довольно близко, но у самолета все время кто-то суетился, таскали и забрасывали внутрь какие-то тюки, размещали их, ждали, пока принесут новую партию. Носили несколько солдат почему-то на руках, у КПП стояла машина, но ее не использовали. Наконец экипаж запустил двигатели, носильщики ушли, остались только члены экипажа, люк был открыт, около него возился с последним тюком один человек, скорее всего бортмеханик. В это время около КПП около десятка немцев принялись играть в футбол и делали это очень азартно, вопили, махали руками, весело смеялись. Часовые на эту игру постоянно отвлекались, так что перемещение маленького отряда еще ближе, почти к самому самолету, они не заметили. Наконец, последний тюк был заброшен в Юнкерс, немец тоже залез в него, но закрыть люк не успел, заскочил Гильмуллин, за ним следом Мальцев и Северов. Татарин полоснул по горлу бортмеханика, втроем они быстро скрутили немецких пилотов. Одному из часовых солнце било прямо в глаза, от второго люк был загорожен крылом самолета, так что быстрое проникновение остальных пограничников никто не заметил. Северов пробрался в кабину и стал разбираться с управлением. Вообще, Юнкерс-52 не очень замысловатая в управлении машина, только Олегу не приходилось водить транспортные самолеты. Но ничего, разобрался, увеличил обороты моторов и спокойно порулил на взлет. Некоторая суматоха поднялась, когда самолет уже оторвался от полосы.
Северов шел, низко прижимаясь к земле. Если на них сумеют навести истребители, шансов спастись не будет. Пограничники напряженно всматривались в иллюминаторы, по их словам в стороне прошла пара истребителей, но транспортник они не заметили. Перед линией фронта Северов поднялся выше и нырнул в солидные кучевые облака. Болтанка была приличной, но линию фронта они пересекли! Теперь нужно не попасться своим, вот будет обидно, если собьют свои же.
Родной аэродром Северову удалось найти уже в сумерках и он сходу пошел на посадку, включив посадочные огни. Не хватало еще, чтобы орлы Булочкина расстреляли их из зениток, приняв за вражеский десант.
Наконец, «тетушка Ю» остановилась, Олег выключил двигатели, погранцы открыли дверь.
- Сдавайтесь, гады! Отлетались! – заорал знакомый голос.
- А за пивком не сбегать? – поинтересовался Северов, растолкав погранцов в двери. – Чего орешь, Паша? Принимай лучше трофейный аппарат. И Ногтева позови, тут для него пара клиентов нарисовалась!
- Командир? – удивленно пробормотал Шпунтик и через секунду заорал еще громче, чем раньше, - командир вернулся!!
Вскоре возле самолета были все, Ларионов, Булочкин с Авериным, Винтик и Шпунтик, довольный как слон Михалыч, Леша Бабочкин и другие летчики третьей эскадрильи со своими механиками. Миша Ногтев и пограничники увели немецких пилотов.
Напряжение понемногу отпускало, Олега обнимали, хлопали по плечу и по спине. А Северов неожиданно почувствовал себя счастливым. Он говорил себе, что идет война, что впереди еще много потерь и лишений, но потом понял, что много лет в прошлой жизни отказывал себе в небольших радостях. После потери родителей, оставшись один, теряя боевых друзей, он выработал в себе своеобразную защитную реакцию. Это была просто реакция на боль потерь. Хватит, все! Отказывая себе в ощущении счастья от близости своих друзей, он вредит только себе. Да, он может их потерять в любой момент, но от этого они не должны стать ему менее дороги.
Отредактировано Olle (13-07-2017 16:19:50)
Глава 1.5
Вскоре совсем стемнело, летчики, Булочкин с Авериным и Миша Ногтев собрались в довольно просторной избе неподалеку от аэродрома. Механики занимались с немногочисленными самолетами, но перед уходом с аэродрома Михалыч с чувством обнял Северова и сказал, что был убежден в его скором возвращении. Правда, он не ожидал, что тот обернется так быстро. Потом махнул рукой, шумно высморкался и пошел к капонирам с самолетами. Северов был очень тронут.
А сейчас он сидел за столом и рассказывал о своих действиях в тылу врага, одновременно анализируя их. Когда он рассказал, почему ввязался в бой с немецкими солдатами в деревне, у всех сжались кулаки. Эмоциональный Каха что-то пробормотал по-грузински, видимо ругался.
- В общем, так, - подытожил Северов. – Первая удача была в том, что я не был ранен. С дырками во вражеском тылу много не навоюешь. Вторая удача, что оказался в лесу. В поле бы они меня быстро обнаружили. В-третьих, гансы не ожидали, что я так быстро выйду из района приземления. Это уже не удача, а правильный анализ ситуации и тренировки. В-четвертых, понимаю, что в деревне сделал глупость, но иначе не мог. А то, что погранцы рядом оказались, вот это еще одна удача. В-пятых, опять удача, что не обычная пехтура попалась, а из наземной службы люфтваффе. Шли на аэродром подскока, унтер мне довольно подробно все изложил. Дальше было делом техники, но наличие транспорта – опять удача. В общем и целом, везение при наличии умения!
- Тут ты прав! – сказал Булочкин. – Если бы ты соответствующей подготовки не имел, никакое везение бы не помогло. А что в деревню полез, сердцем понимаю, а умом не одобряю. С другой стороны, не пошел бы туда, и ребят бы не встретил, и про аэродром мог бы не узнать. Хотя, я уверен, вышел бы через линию фронта. Тебе бы в разведке служить, а лучше в кавалерии! Больно шустрый!
Все засмеялись, а Ларионов задумчиво проговорил:
- Надо бы учить летчиков, что и как делать, если тебя сбили над вражеской территорией. Это должно войти в курс обучения как отдельный предмет. А пока неплохо бы разработать что-то вроде пособия по выживанию на территории врага.
Северов подумал, что Игорь как всегда зрит в корень. Это потом, в его прошлой жизни, казалось, что идея вполне очевидная. А здесь об этом пока никто не думал. И еще надо попробовать создать что-то вроде аварийно-спасательной службы. На эту тему Олег решил поговорить попозже с Булочкиным и Авериным, когда сам обдумает некоторые вопросы.
Подошел особист и позвал Северова к себе. Миша успел доложить о пленных и занимался с пограничниками. Документы они при себе имели, служили вместе и знали друг друга, так что была надежда, что долго проверять их не будут. Из дивизии передали, что машина за ними и за пленными придет утром. А пока Ногтев подробно расспросил обо всем летчика, указал, какие моменты надо обязательно отразить в рапорте и заставил его сразу написать. Особо он заставил отметить, что транспортник ушел дальше и за ним никто не погнался. На стоны Северова, что устал, что хочет спать и может лучше завтра, придвинул бумагу и сформулировал что-то типа «раньше сядешь – раньше выйдешь». Олег вздохнул и сел писать, Миша перечитал написанное, нашел, что поправить и дал еще несколько листов бумаги. И так два раза. Когда Северов пообещал найти гранату и взорвать себя вместе с этой писаниной, Миша спокойно спрятал бумаги в сейф и пожелал Олегу спокойной ночи, а сам продолжил работу с погранцами.
На следующий день снова пришлось принимать «новую» машину. Им оказался довольно потрепанный И-16 тип 29 с двумя ШКАСами и одним УБСом. Михалыч пообещал поколдовать с мотором, все-таки М-63 особой надежностью не отличался, к тому же неизвестно, насколько квалифицированным был прежний механик. Все оказалось не так плохо. Двигатель был почти новый, видимо поменяли совсем недавно. Оружие тоже в приличном состоянии, Винтик и Шпунтик, не особенно доверяя оружейникам, сняли пулеметы, лично вычистили их и смазали. Северов этот шаг оценил, у парней забот выше крыши, сами с ног валятся, но для него сделали. Он их от души поблагодарил, ребята даже засмущались. Михалыч отполировал многочисленные заплатки, некоторые поставил заново, проверил приборы и работу механизма шасси, отрегулировал двигатель. С некоторым удивлением Олег увидел на самолете номер 11. И снова здравствуйте, Барабанные Палочки! Прошлый самолет с этим номером долго не прослужил, но Северов решил не переживать по этому поводу.
А еще Новоселов передал привет от Берга, тот отправил очередной пакет с предложениями по усовершенствованию. Когда Михалыч спросил куда, ответил, что куда надо, но Северов не сомневался, что его беседы с Яковом Карловичем даром не проходят. Тот, в своей обычной манере, сразу ничего не комментировал, некоторое время обдумывал. Иногда переспрашивал и уточнял кое-что, иногда к теме больше не возвращался. Но перед самым переводом третьей эскадрильи на полевой аэродром около Бородянки, подошел сам и рассказал Олегу о содержании своих посланий и над чем работает сейчас. Получалось очень солидно. Берга Северову сам Бог послал. Якову Карловичу достаточно было обозначить суть, детали он додумывал сам, а некоторые вещи, типа впрыска, уже зрели в его голове. Берг не стал мелочиться и все послания направлял товарищу Сталину, справедливо рассудив, что тот сам разберется, кому поручить проверку и исполнение. Да еще и отчета потребует, не залежатся бумаги. По крайней мере, можно надеяться, что появятся более мощные авиадвигатели, ШКАСы перестанут пихать везде и перейдут на УБ и пушки, уделят большее внимание радиосвязи. Да мало ли что еще.
Проездом ненадолго заскочил Забелин, подробно расспросил о судьбе транспортника, но ничего нового Олег сообщить не мог. Немцы его не заметили, он ушел дальше, а вот долетел или нет, Северов не знал, сбили раньше.
Прошло несколько дней. Когда проверку Северова наверху быстро утвердили и допустили к полетам, Олег оценил настойчивость Миши. Дело можно было затянуть, тогда до сих пор сидел бы на земле. А если бы проверка была проведена недостаточно тщательно, то доследование могло бы вылиться не только в потерю времени. Неизвестно кому бы его поручили. Так что Северов искренне поблагодарил особиста за качественно проведенную работу и возможность летать дальше.
А летали много, на сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков, на разведку, на прикрытие своих войск. Отсутствие радиосвязи очень удручало Северова и катастрофически снижало эффективность действий авиации. В третьей эскадрилье осталось четыре летчика, пара Ларионов-Северов и пара Бабочкин-Баградзе. Иногда Северов летал с Кахой ведущим, на земле как мог учил его и объяснял ошибки. Каха такие вылеты очень любил, и вообще как летчик-истребитель здорово вырос. По мнению Северова, Ларионова можно было смело ставить на полк, а Бабочкина – на эскадрилью. Они очень нравились Олегу своей личной храбростью и рассудительностью, умением анализировать, стремлением бить врага не удалью, а умением. Но Северов помнил, что скоро немцы продавят нашу оборону, войска будут отступать за Днепр.
За две недели каждый в их четверке записал на свой счет одного-двух сбитых, начальство в лице командира дивизии хвалило. От Бородянки эскадрилью перевели за Десну, к лесному массиву за селом Летки. Настроение у всех было не очень. Опять отступление, наших самолетов мало, немцы давят и давят, прут и прут. Олег не помнил в подробностях оборону Киева, идет ли все как в его истории или есть какие-то отличия?
Утром 8 августа пришел приказ сопровождать бомбардировщики, цель – Белая Церковь. В этот раз командование не поскупилось и к четверке Ларионова присоединились еще семь «Чаек» и пятерка И-16. На две семерки СБ и пять ДБ-3 вроде и немало, но, как обычно, бестолково. Ларионову под угрозой расстрела было запрещено отрываться от бомберов. Все его доводы, что у истребителей не будет ни скорости, ни высоты были игнорированы. А новоиспеченный майор Кольский, сияя новеньким орденом Красной Звезды, пообещал лично разобраться, не попахивает ли тут преклонением перед немцами и неверием в гений товарища Сталина и передовую советскую технику. Впрочем, командир дивизии, досадливо поморщившись, словесный понос Левы оборвал и дал команду на вылет. Настроение, и без того поганое, было окончательно испорчено. И результат не заставил долго ждать.
Когда три звена мессеров зашли со стороны солнца, Ларионов повел эскадрилью вверх, пытаясь занять более выгодную позицию, но там была еще четверка. Бой распался на фрагменты, единого управления не было. Защитить бомберы не удалось, немцы прорвались к ним практически сразу. Буквально через пару минут сверху свалились еще два звена мессеров, и стало совсем хреново. Три «Чайки» и два И-16 пылающими клубками падали на землю, три СБ и один ДБ-3 снижались, таща за собой дымные полосы от горящих двигателей. Три мессершмитта уходили к себе на аэродром, запарили – повреждение системы охлаждения. Вражеские истребители разошлись в стороны и ушли на высоту. Затем два звена связали боем прикрытие, остальные снова набросились на бомбардировщики. Четверка Ларионова потерь пока не понесла. Разбившись на пары и оставив другие истребители разбираться самостоятельно, третья эскадрилья бросилась на защиту своих бомберов. Своей перегруппировкой немцы дали возможность Ларионову занять более выгодную позицию. Задачей эскадрильи было не сбить как можно больше истребителей врага, а просто не дать им помешать работать бомбардировщикам. Все это обсуждалось ранее на разборах полетов, все летчики, включая темпераментного Каху, это четко понимали. В результате, эскадрилья не сбила ни одного самолета противника, повредила всего двух, зато бомберы успешно отработали по своим целям и развернулись на обратный курс. Зенитным огнем были сбиты еще два СБ и ДБ-3, но от вражеских истребителей новых потерь пока не было. Те ушли из зоны зенитного огня и теперь снова подбирались к нашим самолетам. Северов отметил, что бомберы действую гораздо более слаженно, чем обычно. Результаты бомбардировки не очень ясны, но отстающих не было. Все бомбардировщики шли плотным строем, поврежденные машины держались в центре. Прорывающихся к ним мессеров они отгоняли дружным огнем стрелков. Но вражеских самолетов было слишком много для двух пар третьей эскадрильи. Вот вышел из боя Баградзе, его «Ишачок» дымил и мог в любую секунду вспыхнуть. Почти сразу за ним ушел и Бабочкин, его истребитель выглядел как решето и с трудом управлялся. Гансы не бросились за ними в погоню, а продолжили атаковать бомбардировщики. Еще два СБ были сбиты и устремились горящими метеорами к земле. Стрелки зажгли один из мессеров, потом еще один. Оставшиеся бомбардировщики еще плотнее сомкнули строй. Ситуация становилась безнадежной. Если бы не бомберы, Северов с Ларионовым могли попытаться уйти. Получилось бы или нет, вопрос другой. Но бросить своих было нельзя. А скоро закончится боекомплект, да и топлива совсем немного осталось! Пулеметы Северова выплюнули последнюю очередь. Повезло, мессер, беспорядочно вращаясь, ушел к земле. Все, теперь только фиги из кабины показывать, таранить вряд ли удастся, не подпустят, это не бомбардировщики. На Ларионова заходит мессер, тот, похоже, его не видит. Сейчас бы очередь перед ним дать, да нечем. Олег сделал единственное, что оставалось в такой ситуации – закрыл машину командира своей.
Удар! Самолет сразу закувыркался в воздухе. Северов отстегнул ремни и вывалился из кабины, успев подумать, что будет очень хреново, если приложит плоскостью или хвостовым оперением. А вот им и не приложит – хвоста у самолета уже нет.
«И снова прощайте, Барабанные Палочки! У следующей машины номер будет другой, хватит на парашюте летать! Я летчик, а не десантник! Блин! – крутилось в голове у Северова пока он летел к земле. – Как в том анекдоте, пока летишь, такая хрень в голову лезет! Какая новая машина, ноги бы унести. Все, пора!»
Мастерство, как говориться, не пропьешь! Парашют раскрылся у самой земли, наполнился воздухом и вскоре Северов уже стоял на ногах, прижимая к груди скомканное средство спасения. В воздухе он успел осмотреться, поэтому быстро утопил парашют в небольшом заросшем пруду, завернув в него камень, и побежал на северо-запад. Местность здесь была не лесистая, поля да кустарник, травища вымахала. Но проверять навыки гансов по поиску человека в пампасах Северов не стал. Нарисовалась какая-то тропинка в нужном направлении, по ней Олег и двинул, не забывая, впрочем, время от времени останавливаться, осматриваться и прислушиваться.
Вскоре он обнаружил пару немецких солдат, стоящих на развилке дорог, куда выходила и облюбованная Северовым тропа.
«Так, чего они тут делают, непонятно. Может, к поискам летчиков отношения и не имеют. В любом случае, надо уходить за периметр оцепления, скоро солдат здесь будет намного больше».
Трава была густой и высокой, а навыки скрытного перемещения в прошлой жизни у него были неплохо отработаны. На летчике был, правда, не камуфляж, но и летный комбез на фоне травы ярким пятном не выделялся. На перемещение за спину солдатам ушло минут пятнадцать, после чего Олег пополз быстрее, временами замирая и прислушиваясь. Наконец ряд кустов скрыл его от вражеских солдат и летчик, пригибаясь, побежал дальше.
«Так, что делать дальше? Хорошо бы раздобыть немецкую форму. Комбез снимать нельзя, в нем хоть и жарко, но ненадолго и издалека за своего сойду, пока не присмотрятся. А в нашей форме ущучат сразу, - размышляя подобным образом, Олег осматривал в бинокль окрестности. – Движуха есть, но пока далеко. Что здесь произошло, обнаружат не сразу».
Северов продолжал осторожно двигаться в нужном направлении. Высокая и густая трава скрывала его от противника, но она же и затрудняла наблюдение за местностью. Впереди снова показался ряд кустов, Олег осторожно пробирался сквозь них, когда неожиданно столкнулся нос к носу с немецким офицером. Молодой лейтенант, немногим старше его самого, справлял малую нужду на краю дороги, если так можно назвать просто накатанную в поле колею. Рядом стоял его мотоцикл. Северов сориентировался быстрее и успел хорошенько врезать гансу в челюсть, пока тот пытался вытащить пистолет. Место было довольно открытое, долго задерживаться было нельзя. Летчик закинул немца в коляску, предварительно связав ему руки припасенным заранее куском парашютной стропы, и поехал к виднеющемуся километрах в полутора небольшому лесу. Водил мотоцикл Олег неплохо, но одиночку. Ехать на мотоцикле с коляской оказалось очень непросто, но он вскоре приноровился. Примерно в километре шла дорога, по ней иногда проезжали машины, к счатью, больших военных колонн видно не было. Сбитых летчиков должны искать, но, судя по всему, ищут их северо-восточнее. Туда уходили подбитые бомберы, туда тянули и наши истребители. К тому же Северов уже сместился северо-западнее точки своего приземления на пару километров. Подъехав к лесу, если конечно эту рощицу можно было так назвать, Олег осмотрелся, потом влез на сосну и осмотрелся еще раз.
«Ага, прочесывают местность! – в бинокль были видны фигурки солдат, цепью идущих в восточном направлении. – Я у них за спиной, этим надо пользоваться.»
Летчик слез с дерева и быстро обыскал немца. Нашлась карта, документы на имя лейтенанта Фридриха Кнюпфеля, тоже, как ни странно, летчика. Пистолет оказался Браунингом НР, прекрасно, замечательный ствол. Теперь Олег был «вооружен до зубов», целых три пистолета. ТТ, вальтер и браунинг. Разум подсказывал, что таскать такое их количество нет смысла, от чего-то надо избавиться. ТТ надо оставлять, браунинг тоже, хотя бы из-за магазина повышенной емкости, но жаба задушила, оставил пока и вальтер. Немец очнулся, завозился и с удивлением воззрился на Северова.
- Что это значит?
- Ты идиот? Ладно, время дорого. Сейчас ты мне рассказываешь все, что знаешь о текущей обстановке. Играть в героя не получится, я тебе для начала глаз выну! – и Северов, скорчив самую зверскую рожу, на которую был способен, достал нож и поднес к его правому глазу. – Про женевскую конвенцию и все такое даже не упоминай, вы напали без объявления войны, моих соотечественников уничтожаете тысячами. Все, я слушаю.
И Олег уколол Кнюпфеля чуть ниже глаза. Тот дернулся, и, с ужасом глядя на острие ножа, заговорил. Выслушал немецкого летчика, Северов заставил того снять с себя верхнюю одежду, не без некоторого внутреннего отвращения ударил его в сердце ножом (лучше было бы пристрелить, но выстрел могли услышать) и призадумался. Солдатская книжка Кнюпфеля была без фотографии, довольно новая. Но в ней, по всем правилам, содержались персональные данные. А цвет глаз у немца тоже синий, как у Северова! И про цвет волос ничего не сказано, а то у немца они русые, а у Северова черные. Правда возраст немецкого летчика – двадцать четыре года, а Северову только что двадцать один год исполнился, ну это не сорок и двадцать, мелочи. Так что можно воспользоваться. Кроме того, есть форма, по комплекции Кнюпфель чуть полнее, но рост, похоже, соответствует. А раздел его Северов для того, чтобы эту форму кровью не забрызгать.
Олег быстро переоделся. В целом, сойдет. В плечах узковато, в талии свободно. Хуже было бы наоборот. Аэродром у них в районе Кожанки, отсюда километров двадцать пять по прямой. Стоит ли туда соваться? Конечно нет, настоящего Кнюпфеля там прекрасно знают. Так что лучше будет изобразить офицера, посланного с поручением. До линии фронта километров сорок, на мотоцикле не так и много, но просто так кататься не дадут. Орднунг, мать его! Так что надо проехать поближе, а там, на мягких лапах, да под покровом ночи, как учили…Только надо по дуге объехать, подальше от того места, где сбитых летчиков ищут. Береженого бог бережет, а небереженого немецкий конвой стережет!
Северов мысленно перекрестился, завел мотоцикл и поехал к дороге. Выехав на нее, он не спеша покатил в сторону Фастова, проехал его по окраине и двинулся дальше на север. Пару раз остановили патрули фельджандармерии, но новоиспеченный Фридрих Кнюпфель без проблем показывал документы и немного подгазовывал, чтобы тарахтение мотоцикла не выдало его не совсем правильное произношение. Вообще-то, в прошлой жизни Олег на произношение не жаловался, да и в этой его учил настоящий этнический немец, но проверять как-то не хотелось, тем более, что при обучении задача изображать природного ганса не ставилась. С жандармами он был мрачно немногословен и изображал человека, который озабочен и очень торопится. Олег догадался забрать у настоящего Кнюпфеля наручные часы, на которые демонстративно поглядывал.
Когда стало темнеть, Олег проехал небольшую деревню и остановился у ее края, если судить по карте, вроде Ветровка. Кататься ночью – не вариант. Останавливаться на ночлег вместе с фрицами – рискованно. С другой стороны, очень хотелось есть. Среди полезных вещей в жилете у Олега оставалось немного сухарей, но, если повезет, здесь удастся подкрепиться поосновательнее. Летчик понаблюдал за деревней, немцы через нее практически не ездили, никого определившегося на постой также не было видно. Наконец, он решился. Подкатил мотоцикл к крайней хате, осторожно постучал в окно.
- Кого черти носят? – судя по голосу, спрашивал человек пожилой, но не очень старый.
- Тихо, отец. Свои.
- Какие еще свои? – уже тише спросил хозяин хаты и стал открывать дверь.
Увидев перед собой немецкого офицера, мужик лет шестидесяти пяти отшатнулся, но Северов не дал ему ничего сказать и сделать, а, зажав рот ладонью, быстро втолкнул внутрь и прикрыл за собой дверь.
- Говорю же свои, не шуми, - и, видя недоумение хозяина, добавил, - думаешь в нашей форме тут ходить удобнее будет?
- Эге! – сообразил хозяин. – В хату заходи!
- Подожди, технику спрячу.
Олег закатил мотоцикл за сарай и прошел в дом, а хозяин выглянул из дверей, понаблюдал немного и снова закрыл дверь.
Когда Северов зашел в хату, сидевшая за столом пожилая женщина испуганно вскочила, но мужик шикнул на нее:
- Тихо, бабка! Человек по государственному делу!
И спросил у Олега:
- А тебя точно никто не видел?
- Вроде нет. Я специально с краю зашел.
- Ладно, хлопец. Меня Макаром зовут, бабку мою – Авдотьей. Да ты, небось, есть хочешь?
- Не откажусь, отец.
Макар махнул жене рукой и на столе появились миски с вареной картошкой, малосольными огурцами, хлеб и сало. Пока Олег подкреплялся, хозяин рассказал, что немцы в деревню не заезжали. Об этом можно было догадаться – собаки были целы. Правда, у Макара собака недавно умерла, а новую взять еще не успели – не до того. Вот в Бышеве немцы стоят, Макар сам видел издалека. Про другие деревни он не знает, сам не ходил, а селяне разное рассказывают, иной раз сомнение берет. Вот Микола говорил, что наших пленных гнали, много, очень много, не одну тысячу. Брешет, небось. Он советскую власть не больно любил, вот и брешет.
Несмотря на голод, опытный Северов до отвала наедаться не стал, только морнул червячка. На недоумение хозяев с улыбкой пояснил, что на голодный желудок реакция лучше и сердечно поблагодарил за еду.
Пока летчик слушал гостеприимных хозяев, раздался шум автомобильных моторов. В деревню со стороны Бышева въехала небольшая колонна машин – бронетранспортер Sd Kfz 251, грузовик и кюбельваген. Они заехали в деревню и остановились, тоже, видимо, решив переночевать. Из БТРа вылезли солдаты, из грузовика тоже выбралось несколько солдат, потом двое наших пленных вытащили еще одного. Пленных отвели в одну из хат, а солдаты стали прочесывать близлежащие дома. Офицеры остались стоять на улице, не спеша закурили.
В сгущающихся сумерках гансы не заметили предусмотрительно закаченный за сарай мотоцикл, на котором приехал Северов. Всю деревню немцы прочесывать не стали, выставили два поста и разошлись по хатам. В двух разместились солдаты, еще в одной – офицеры, пленных под охраной двух солдат заперли в сарае. Солдаты поймали пяток кур, разжились у местного населения салом, молоком и яйцами, застрелили несколько собак и принялись готовить ужин. Олег удовлетворенно отметил большую бутыль самогона, принесенную одним из немцев.
- Так! Имеем двенадцать солдат в бронетранспортере, восемь в грузовике, солдата и двух офицеров в кюбельвагене. Итого двадцать один солдат и два офицера. Разместились они в трех хатах. В первой девять солдат, во второй тоже девять, в третьей два офицера, пленные в сарае под охраной солдата и еще два на посту на улице около техники. Это плюс! Самогон принесли, еще один плюс! Посмотрим, как у вас с дисциплинкой! – думал Северов, наблюдая за происходящим через дыру в плетне.
Окончательно стемнело, немцы поели и стали укладываться спать. В хлам никто не упился, но некоторые набрались прилично. Один из офицеров вышел их хаты, подозвал унтера и пенял ему на это. Но сам он был тоже подшофе, а унтер убеждал, что те, кто несет службу, сухи как лист. Олег расслышал не все, больше догадывался, но и так многое в их диалоге было ясно. Потом унтер заорал, позвал обер-ефрейтора и грозил ему пальцем, а тот убеждал начальство, что все несут службу как положено. Северов хмыкнул - расслабляйтесь, ребята.
Что делать дальше, вот в чем вопрос. А, впрочем, не вопрос! Сидеть дальше - хороший вариант, утром немцы, скорее всего, уедут. Вот только вполне могут найти мотоцикл Северова, его хорошо не спрячешь, да и таскать по темноте некуда. В сам сарай не закатить, дверь маловата, да и шум будет – наверняка дверь скрипит. А в светлое время его сразу увидят, он же просто за сараем стоит, достаточно во двор заглянуть. Уезжать сейчас – опять лишний шум. Надо невдалеке от часовых мотоцикл выкатывать. Так что некоторым гансам – прямая дорога в Вальхаллу, придется их убирать.
Олег вытащил из коляски мотоцикла свою одежду и переоделся, мазать кровью немецкую форму он не хотел, вдруг еще пригодится. В ходе наблюдения за часовыми и подслушивания их разговоров Северов понял, что их скоро сменят. Так и есть, ефрейтор вывел смену, стоять им, судя по разговорам, еще четыре часа. Подождав пока все опять угомоняться, летчик перемахнул через невысокий плетень и подкрался к часовому, стоящему возле транспорта. Выждав момент, когда второй часовой зайдет за угол хаты, Олег ударил немецкого солдата ножом в сердце. Навыки не подвели, шума не было. Северов быстро сместился к хате и, когда второй часовой показался из-за угла, снял и его. Теперь часовой около сарая. Жаль темно, можно было бы метательным ножом снять. А так риск слишком велик, если промах, ганс заорать успеет. Северов, пошатываясь и изображая пьяного, вышел из-за угла хаты и побрел к сараю, шумно сопя и бормоча заплетающимся языком:
- Эй, Клаус, Клаус! – он слышал, как звали одного из солдат, - это я! Где здесь этот чертов клозет?
- Гельмут? Ну ты набрался, приятель! – часовой засмеялись. – Вали отсюда, это сарай, а не клозет.
Прежде, чем немец успел заподозрить неладное, Северов поработал ножом. Оттащив труп за сарай, Олег осторожно снял замок с двери сарая. Он был не заперт, просто наброшен на скобу.
- Эй! Просыпайтесь!
- Кто здесь?
- Тихо! Не шуметь! Выбирайтесь побыстрее.
Из глубины сарая, пригибаясь, подобрался человек.
- Вас трое, я видел. Третий идти может?
- Нет, это генерал Снегов, командир 8-го стрелкового корпуса. Он ранен в ногу и контужен.
- А вы двое в порядке?
- Да.
- Тогда берите его. И тихо! Несите генерала к бронетранспортеру.
Мужчина скользнул в глубину сарая. После короткой возни два человека вывели третьего, висевшего у них на плечах. Пока все было тихо. Они быстро переместились к бронетранспортеру, Северов открыл задние дверцы десантного отделения, полез внутрь. Ударился обо что-то коленом, зашипел от боли, развернулся, принял генерала. Его спутники тоже залезли, потащили Снегова вглубь корпуса. Пошарив руками в темноте, Северов понял, что он ударился коленом о какой-то ящик. Открыв его, Олег нащупал ребристые тела гранат Ф-1. Вот это находка! Запалы лежали как положено, в двух запаянных банках. А вот и нож для их вскрытия. Шикарно! Северов быстро вскрыл банки с запалами.
- Подождите немного!
Олег выскользнул из бронетранспортера и поставил по растяжке на калитках у хат, где квартировали немцы. Потом быстро, насколько это возможно в темноте, пробрался к своему мотоциклу и выкатил его на руках поближе к немецкой технике, хотел сделать небольшой сюрприз в виде гранаты в коляске, но наглеть не стал, надо было уезжать и не медлить. Летчик забрался обратно внутрь бронетранспортера:
- Все, сейчас поедем! Один человек к пулемету. Кто знает МГ-34?
Один мужчина молча встал к пулемету.
- Подожди заряжать, сначала я движок заведу.
Северов достал фонарик, посветил по место механика-водителя, прочитал надписи на табличках.
- Так, понятно. Поехали.
Двигатель завелся быстро, зарокотал сотней лошадей. Бронетранспортер дернулся и мягко покатил из деревни. Они уже выехали на дорогу, когда сзади раздался взрыв гранаты, затем еще один. Спидометр показывал около 30 км/час, но гнать в темноте быстрее Северов не стал. Отъехав немного, свернул с дороги направо. Судя по карте, где-то здесь начинался ручей или речушка. Надо было ее объехать, а то обидно будет застрять сразу по выезду из деревни. А ехать по дороге дальше Северов не хотел, там населенные пункты, гансов, наверняка, много.
Проехав несколько километров, Олег остановил машину и заглушил двигатель.
- Скоро рассветет, осмотримся и поедем дальше. А сейчас пора представиться. Младший лейтенант Северов, 12-й иап. Сопровождал бомбардировщики во время налета на Белую Церковь.
- Майор Панин, Иван Ильич, начальник штаба 297-го стрелкового полка.
- Капитан Рудаков, Матвей Васильевич, командир второго батальона 297-го стрелкового полка.
- А генерала я знаю. Встречал на шоссе в районе Винницы 10 июля. Меня сбили тогда, я на вынужденную рядом с ним плюхнулся.
- Это когда немцы колонну с детьми штурмовали? – спросил майор.
- Ну да!
- Генерал про тебя рассказывал. Ладно, что делать будем?
Северов помолчал немного, обдумывая ситуацию:
- Рация у них на этой машине, другой я не видел, но это ничего не значит. Здесь немецких частей как говна на ферме, связь быстро отыщется. Так что транспорт наш засвечен. Одиночные бронетранспортеры будут останавливать и проверять. На этой консервной банке много не навоюем. Так что идея такова – быстро вылезаем на большую дорогу и пристраиваемся к какой-нибудь колонне, пока перезвон не пошел. Двигаемся вместе с ней к линии фронта. По-немецки кто-нибудь говорит?
Начальник штаба кивнул:
- За коренного немца не сойду, но шпрехаю неплохо.
Капитан развел руками:
- Зато я финский знаю. В разведке служить хотел, учился.
- Все, решено. Идем на дорогу, по возможности захватываем пару гансов, пусть формой поделятся!
Северов снова переоделся в немецкую форму, решив изображать авианаводчика, едущего на передовые позиции. После короткого объяснения Олега, капитан Рудаков сел за руль. Он быстро освоился с управлением и бронетранспортер бодро покатил по полю в сторону дороги. Судя по карте – из Коростышева на Киев. Перед дорогой был небольшой лесной массив, так что в начинающихся утренних сумерках удалось выбраться на дорогу. Через некоторое время они догнали медленно ползущую колонну – роту Pkpfw III и несколько бронетранспортеров. Удача!
Колонна ползла медленно, дорога была прямая, просматривалась хорошо. Поэтому, когда Северов заметил стоящий у обочины мотоцикл, около которого курили офицер и унтер, пришлось встать немного боком, чтобы закрыть от уходящей колонны дальнейшее действо. Сзади ближе пары километров никого видно не было. Немецкого обер-лейтенанта и унтер-офицера быстро втащили внутрь, оглушили, раздели, затем убили ударом ножа в сердце. Майор одел форму обер-лейтенанта, капитан – унтер-офицера. По комплекции, конечно, не очень подошло, но около дела. Двинулись догонять колонну. Трупы вбрасывать сразу не стали, если будут искать и рядом найдут раздетых, быстро сориентируются. Изучили документы немцев, полезли в планшет офицера – карты! С нанесенной на конец вчерашнего дня обстановкой. Отлично.
От трупов удалось избавиться при переезде какой-то речушки, вроде Бучи. Пока колонна неспешно переправлялась, спрятали в густые придорожные кусты. При переправе стоял пост, но шли в колонне, так что каждую машину не смотрели. Пронесло.
Колонна свернула куда-то влево, когда уже вовсю слышалась стрельба, до линии фронта было рукой подать. Поехали немного дальше, но были остановлены постом. Кругом сновали солдаты, невдалеке стояло несколько танков с работающими двигателями, так что раскрывать себя и идти напролом было нельзя. Очень кстати в небе нарисовалась девятка «Лаптежников» под охраной четверки мессеров. Олег сделал знак Рудакову, чтобы погазовал, прибавляя шума, замахал руками, сказал, что ему надо скорее ехать дальше, пригрозил, что если бомбы упадут на свои позиции, он фельдфебеля – старшего поста – сдаст с потрохами, а это верный расстрел. Тот, видимо, половину слов из-за тарахтения двигателя бронетранспортера и работы танковых моторов не расслышал, но смысл понял, струхнул, быстро объяснил как лучше ехать и даже по телефону кому-то позвонил, чтобы не задерживали, а показали дорогу. Попылили дальше, на развилке регулировщик указал, где штаб полка. Пришлось свернуть, но Рудаков останавливаться, естественно, не стал, а поехал дальше по танковой колее.
Пока все шло неплохо, хотя Северова потряхивало от волнения. Средь бела дня, кругом гансов полно, а они едут самым нахальным образом, да еще и генерала из плена везут! Кино и немцы!
- Переодевайтесь обратно в нашу форму, а то на передовой сначала застрелят, а потом разбираться будут! – крикнул Олег, стаскивая с себя немецкий китель.
Впереди разворачивалась довольно вялая атака на наши позиции. Самолеты не стали обрабатывать передний край и ушли куда-то вглубь нашей обороны, около роты немецкой пехоты под прикрытием трех бронетранспортеров и минометного огня неспешно шли по полю на наши позиции. Оттуда заработала пара Максимов, несколько раз выстрелила противотанковая пушка, один из бронетранспортеров встал, остальные стали пятится назад, пехота залегла. Рудаков развернул бронетранспортер задом к нашим позициям, а Панин принялся расстреливать из пулемета пятящуюся пехоту.
Из наших окопов наблюдали за этим действом, видимо, с некоторым удивлением, но стрелять по ним не стали, даже прикрыли огнем. А вот гансы опомнились быстро и перенесли огонь на медленно ползущий бронетранспортер. Рудаков остановил машину, все шустро вылезли и вытащили генерала. Снегов чувствовал себя плохо, не отошел еще от контузии. Голова кружилась, в ушах стоял шум, его пришлось тащить. Матвей Васильевич включил передачу и бронетранспортер медленно пополз обратно к немецким позициям. Немцы сосредоточили свой огонь на нем и вскоре попали, но это дало возможность Северову и его товарищам подползти к нашим позициям поближе. Вскоре все четверо ввалились в окоп и оказались под настороженными взглядами пехотинцев.
- Кто такие? – требовательно спросил старший лейтенант, тыча наганом Панину в лицо.
- Железяку убери! Ты еще мне ее в рот засунь, чтобы говорить удобнее было!
Старлей ствол от его лица убрал.
- Вот так! Я майор Панин, начальник штаба 297-го стрелкового полка. Это капитан Рудаков, командир второго батальона моего полка. А это генерал-майор Снегов, командир 8-го стрелкового корпуса. Летун – младший лейтенант Северов, 12-й истребительный полк.
- Документы!
- К начальству веди!
- Сдайте оружие! Семченко, сообщи в штаб.
- Товарищ старший лейтенант, - обратился Панин, - врач нужен, генерал ранен, ему помощь необходима.
Тот кивнул и велел Семченко взывать на КП полка врача. Оружие сдали, после чего капитан и майор подхватили под руки Снегова и окруженцы под конвоем трех красноармейцев и старшего лейтенанта двинулись в сторону командного пункта полка. Траншея была неширокой, идти с генералом на плечах было неудобно, поэтому двигались медленно. Северов шел после Рудакова и Панина, вынужденный подстраиваться под их шаг. Идущий за спиной Олега солдат, недовольный медленным продвижением, толкнул его между лопаток прикладом. Летчик решил не реагировать, смотрели на них не очень дружелюбно, а затевать свару в их положении не самая лучшая идея. Солдат еще раз приложил Северова прикладом, на этот раз гораздо сильнее.
- Ручонки придержи! – сквозь зубы посоветовал разозленный летчик, идти быстрее он не имел возможности.
- Ах ты…
- Прекратить! – из бокового хода вышел высокий смуглый политрук. – Что происходит?
- Конвоирую задержанных на КП полка, комбат впереди идет.
- Ну так конвоируй. Бить задержанных команды не было!
Вскоре они подошли к командному пункту полка. Немцы тем временем угомонились, на этом участке фронта наступило небольшое затишье. Командный пункт располагался в обширном подвале какого-то каменного строения, принадлежность которого, ввиду больших разрушений, определить было сложно.
Старший лейтенант зашел в подвал и, через некоторое время, пригласил туда остальных. Коренастый полковник с седым ежиком волос и шрамом на щеке посмотрел на генерала и изменился в лице:
- Михаил Георгиевич! – и, видя, что Снегов не только не может стоять на ногах, но и с трудом воспринимает происходящее вокруг, скомандовал. – Положите его на топчан, и медиков сюда, быстро!
После этого, ни к кому конкретно не обращаясь, приказал:
- Докладывайте!
Прежде чем кто-либо успел открыть рот, Олег четко доложил:
- Младший лейтенант Северов, 12-й иап. 8 августа сопровождал бомбардировщики, в районе Белой Церкви был сбит. Выходя к линии боевого соприкосновения, оказался в деревне Ветровка, где остановился на ночлег. Туда же прибыл немецкий конвой, сопровождавший пленных командиров. Ночью пленных освободил, угнали бронетранспортер. Продолжили движение в направлении Киева. В ходе рейда захвачены документы офицера связи 55-го армейского корпуса.
Северов достал из планшета документы и карты, подал их полковнику.
- Хм, Северов, посмотри на карту. Где Белая церковь и где Ветровка? Что скажешь?
- Хорошо! Тогда подробно. После приземления совершил марш-бросок на северо-запад с целью выйти из зоны поиска. Обнаружил вражеского летчика, лейтенанта Кнюпфеля, допросил, уничтожил. Его документы вместе с остальными. Захватил мотоцикл, на нем поехал мимо Фастова на север, так и попал в Ветровку. Решил, что необходимо уйти подальше от района, где ищут сбитых летчиков, я там не один такой был. В деревне остановился в крайнем доме, хозяева Макар и Евдокия Самойленко. Примерно через час после моего приезда, около двадцати часов, в Ветровку въехал конвой – бронетранспортер, грузовик и кюбельваген. В грузовике везли пленных. Немцы разместились в трех хатах в центре деревни, пленных заперли в сарае, выставили охранение. Наблюдал, выявил график смены часовых. Оказалось три человека, возле техники, возле домов, где разместились на ночлег и у сарая с пленными. За это время пленных не допрашивали и не кормили. Часовых уничтожил, пленных вывел к бронетранспортеру, растяжки поставил.
- Какие растяжки?
- Граната Ф-1 с привязанной к чеке веревкой, у меня их хватает – из парашютных строп. БТР завели, уехали. Выехали на дорогу из Коростышева на Киев, встали в хвост механизированной колонне, с ними доехали по передовой. По пути, чтобы захватить немецкую форму, взяли обер-лейтенанта и унтера, стояли на дороге, перекур сделали. Документы в нагрузку пошли. А дальше бойцы должны были видеть. К передовой подъехали, а тут немецкая атака. Мы на нейтралку выехали, гансов из пулемета причесали, БТР бросили и в наши окопы приползли. Вот, собственно, и все.
- И все? – засмеялся полковник. – Ты что, лейтенант, нас совсем за дураков держишь? Немцев перебил, по их тылам как у себя дома ездил! Что за чушь?
- Это не чушь! Я начальник штаба 297-го стрелкового полка майор Панин. Был взят в плен вместе с генералом Снеговым и командиром второого батальона капитаном Рудаковым.
- Личность капитана Рудакова могу подтвердить, мы вместе учились на курсах в 1939 году, - вмешался один из находившихся на КП командиров.
Вид у полковника был довольно скептический, но тут вмешался смуглый политрук, оказавшийся местным особистом.
- Товарищ полковник, я разберусь, это по моей части.
Северова, Панина и Рудакова вывели с КП и отконвоировали дальше в тыл, в приземистый барак, где и располагалась вотчина полкового особиста.
Майор Фогель пребывал в преотвратном состоянии духа. Как прекрасно все складывалось! Он смог убедить руководство дать ему возможность поработать с русским генералом и двумя командирами, которые постоянно находились при нем. Поэтому было решено перевести пленных не в лагерь, а в охраняемую резиденцию, где Фогель намеревался склонить их к сотрудничеству с непобедимым вермахтом. И все полетело к чертям!
Майора ночью разбудил звук работающего двигателя, хотя никто и никуда ехать не собирался. Не успел он перевернуться на другой бок, предоставив возможность разбираться лейтенанту Кребсу, как раздался взрыв. Идиот Кребс, бросившийся с пистолетом в дверь, был убит – осколок гранаты разнес ему череп. Сам Фогель не пострадал, был только слегка напуган от неожиданности. Через несколько секунд раздался еще один взрыв. Зашедший ефрейтор, заикаясь от волнения, доложил, что трое солдат ранены, трое убиты. Пленные исчезли, угнан бронетранспортер. Фогель осторожно выбрался наружу, какое-то время тупо смотрел в темноту, потом приказал перевязывать раненых и укладывать их в грузовик. Поскольку один из оставшихся в живых солдат умел водить машину, ему было приказано ехать в Бышев, доставить раненых и вызвать подкрепление.
Прибывший со взводом солдат обер-лейтенант быстро сориентировался в обстановке и организовал преследование. Информация об угнанном бронетранспортере ушла на все близлежащие посты фельджандармерии. Анализируя имеющуюся информацию, обер-лейтенант обратил внимание Фогеля на то, что никаких сведений о заброске в данный район диверсантов либо просачивании группы окруженцев не имеется. Однако, рядом с местом, где стоял бронетранспортер, был обнаружен мотоцикл с боковым прицепом, а это значит, что диверсантов было не более трех человек. Чтобы выяснить принадлежность мотоцикла необходимо некоторое время, но, даже если это прольет свет на то, откуда взялись диверсанты, ситуация не изменится. Генерал похищен, увезен и переправлен через линию фронта.
Фогелю оставаться в деревне не было никакого смысла, поэтому он поехал прямо в Фастов. Поиски результатов не дали, но пришла информация о попытке прорыва на бронетранспортере к русским позициям. Бронетранспортер был уничтожен, но, по докладу командира полка, недалеко от штаба которого и произошел инцидент, группе русских удалось добраться до своих позиций. Сколько их было и понесли ли они потери, неизвестно.
У Фогеля после пережитого голова не соображала совершенно. Единственное, что пришло ему в голову – от ответственности за побег пленных он должен отвертеться. Охрана была поручена покойному Кребсу, а работа майора должна была начаться позже, по приезду на место содержания этих пленных. Так что его недоработки здесь нет.
Снегова увезли в госпиталь, сказали – в Москву, а Северова, Рудакова и Панина перевезли в Бровары, где и допрашивали неспешно, видимо пытались поймать на мелочах. Содержали их отдельно, чтобы не сговаривались. Все это было логично и правильно, но очень раздражало деятельного Северова. Он очень переживал за своих друзей. Добрались ли до своих Ларионов, Бабочкин и Баградзе? Как дела на аэродроме, живы ли Михалыч и Винтик со Шпунтиком? Живы ли Миша Ногтев, Петрович и Денис? Уже на следующий день Олега из «кутузки» выпустили, но оружие обещали вернуть позже. Если бы не регулярные вызовы к следователю, Олег от беспокойства за друзей уже на стенку бы полез. А так его методично проверяли, впрочем, без попыток силового воздействия. К тому же, вопросы касались, в основном, Панина и Рудакова, их реакции на освобождение, их действий, разговоров и т.д. Про Снегова спрашивали мало, он всю дорогу лежал пластом и почти ничего не говорил, был в забытьи.
Как бы там ни было, с утра до вечера Олег давал показания, уточнял детали, писал объяснительные. Теперь с ним занимался старший лейтенант госбезопасности лет тридцати пяти, с блестящей лысиной и небольшими черными усами, вежливый и спокойный. Северов вспомнил, что читал про зверства особистов в постсоветские времена, и мысленно усмехнулся. По крайней мере, пока обращаются нормально, посмотрим, что дальше будет.
13 августа, когда Северов очередной раз пришел к следователю, в кабинете он увидел Забелина. Капитан госбезопасности сразу пожал Олегу руку:
- Живой! Везучий же ты!
Владимир Викторович был в хорошем настроении. Ему понравился Северов, он жалел, что тот не является его сотрудником, но переходить в НКВД не предлагал – понимал увлеченность небом. Когда ему доложили о появлении генерала Снегова, в рапорте промелькнула фамилия Северова. Согласно этому рапорту особых вопросов к лейтенанту не было, но капитан, направляясь по своим делам, решил сделать небольшую остановку в Броварах. Когда 23 июля из штаба 12 полка доложили, что Северов не вернулся, все напряженно ждали дальнейших событий, было неизвестно, долетел ли до места транспортный самолет, он тоже пропал. Группа осназа на связь не выходила, но потом поступила информация, что задание они все-таки выполнили. И вот теперь летчик вышел, живой и невредимый, хотя сбивали его уже второй раз. Забелин уже успел посмотреть документы, никаких несоответствий выявлено не было.
- Во-первых, огромная тебе благодарность за тот транспортник! Все у нас получилось, хотя осназовцев погибших жаль. Золотые ребята были! Но работу свою они сделали, штаб 48-го корпуса немцев уничтожили.
Позже Олег узнал, что, оставшись без управления, противник не смог адекватно отреагировать на наше контрнаступление, наши части сумели отбросить противника и выйти на очень выгодные позиции, которые были ранее оставлены из-за ошибочных действий. Исправили ошибку, дали возможность лучше подготовить внешний обвод укреплений и нанесли немцам ощутимые потери, очень ощутимые. Из группы осназа в живых осталась больше половины, десять человек, но они не имели связи и вышли намного позже, чем предусматривалось планом, поэтому их сначала тоже записали в погибшие.
А капитан продолжал:
- Во-вторых, летчики, которых ты доставил, дали очень ценные сведения, мы сами не ожидали. Допросили их для порядку, а тут такое повылазило. Весьма осведомленные ребята оказались, много мотались по различным аэродромам, видели и слышали. Это дало нам возможность крайне ограниченными силами нашей авиации нанести серьезные удары по складам и скоплениям живой силы и техники. В общем, притормозили мы их серьезно. Я ходатайствовал перед твоим начальством, наградной лист на тебя оформили на орден Красного Знамени. Заслужил! Кстати, документы, которые вы с немца сняли, тоже ценности немалой. Но за Снегова тебе отдельное спасибо! Он очень талантливый генерал. В первые же дни войны отличился, дал немцам прикурить у Перемышля! Теперь подлечится и снова в строй. Думаю, ему теперь не корпус, а армию дадут. А что может армия при способном командующем, объяснять тебе не надо.
- А что с командирами будет, которые со мной вышли?
- Они в плену были. Сам понимаешь, проверяют их. Но дело к завершению, если и дальше все подтвердится, получат новые назначения. Вакансий хватает, черт возьми. Потери немаленькие. К тому же, сам понимаешь, есть разница – рядового из винтовки научить стрелять или командира батальона или полка обучить, грамотного да инициативного. Ладно, возвращайся в полк, летай дальше. Проверка закончена. Поеду, дел невпроворот, я же сюда мимоходом заскочил.
Перед уходом Забелина летчик попросил его сказать местным, чтобы вернули трофейное оружие. Отдавать Браунинг было жалко, а Вальтер пусть забирают. Без особого удовольствия НР отдали и Северов отправился в родной полк.
Обычно немцы оставляли хотя бы пару в прикрытие на высоте. Но активность советской авиации была невысокой, к тому же до линии фронта было не очень далеко, так что немцы, видимо, сочли риск приемлемым.
М.б. заменить во втором предложении на "они"?
Но это будет завтра, а сейчас Олега увели в столовую, где накормили картошкой с мясом и напоили крепким чаем. Война войной, но за питанием личного состава Булочкин следил внимательно. Имеющиеся запасы и природная пронырливость старшины Тарасюка делали свое дело, пока питание было приличным. Старшина Тарасюк, хитрый хохол из тех, после которых евреям делать нечего, был в свое время спасен Булочкиным из какой-то мутной истории. Петрович про это дело никогда не распространялся, а Денис Аверин однажды сказал, что Булочкин вытащил Тарасюка из истории с хищением на военном складе, поскольку вины его не было. Как бы там ни было, благодарный старшина готов был ради командира в лепешку расшибиться.
Олег, а что если один раз заменить упоминание фамилии на имя отчество или воинское звание, а то многовато "Булочек" получается
Спасибо, Игорь, исправлю. А фамилия взята перефразированием от фамилии прототипа из реальной жизни.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Лауреаты Конкурса Соискателей » Возвращение в строй. 1941
|
|