Глава 2.2 (начало)
Перелет прошел спокойно, гансы, по словам представителя штаба ВВС фронта, почти не летали. Похоже, что копили силы перед активными действиями, которых было не так уж долго ждать. По прогнозам командования, в последней декаде мая противник должен активизироваться и попытаться переломить ход войны.
Севший одним из первых Бармин с удовлетворением увидел неплохое зенитное прикрытие аэродрома, батарея 37 мм орудий 61-К, а также две 76 мм зенитки 3-К.
А на небольшом возвышении у границы аэродрома стоял радиолокатор РУС-2с «Пегматит». Как оказалось, это место командование ВВС фронта выбрало для установки РЛС после того, как стало известно о размещении здесь истребительного полка. Для штаба и основных служб были подготовлены полуземлянки, сухие и просторные. Летный и технический состав разместились в бараках, для самолетов были готовы капониры. Все это было хорошо замаскировано, кружившие перед посадкой над аэродромом летчики объектов не видели и с удивлением обнаруживали всю инфраструктуру уже после посадки. А Северов отметил еще и очень грамотно организованную охрану, а ведь много чего он, естественно, не увидел. Булочкин был как всегда на высоте, за что и получил благодарность от командира полка. А за обедом все смогли оценить новую организацию питания. Кормить стали намного лучше и вкуснее, хотя и раньше грех было жаловаться. Окончательно добил Бармина старшина Тарасюк. Он пришел после обеда в сопровождении высокого солдата лет тридцати пяти и принес новые английские меховые сапоги вместо старых унтов.
- Ваши унты, товарищ майор, того и гляди каши запросят. А тут союзнички нам помощь оказали. Размер ваш, я проверял. И еще, рядовой Сакс теперь ваш ординарец. Зовут Бруно, эстонец он, хотя всю жизнь под Ленинградом прожил. Как у Христа за пазухой будете!
К такой заботе майор не привык, но возражать не стал. Ему вообще очень нравилось то, что происходило в последнее время в полку. Уровень выучки личного состава заметно вырос, с приходом Булочкина и Кузнецова вспомогательные службы стали работать заметно эффективнее, появились интереснейшие нововведения – РЛС для управления и АСС. В штабе уже стоял планшет для отражения воздушной обстановки, штабные работники под чутким руководством Леши Бабочкина осваивали новое дело. Да, Алексей свое увлечение не забыл и много думал над этим вопросом, так что оказался готов разбираться уже на практике. А Игорь Ларионов оказал большую помощь Северову в организации АСС, тоже обдумывал это дело с тех пор.
Кот Валера проделал путь до нового места с Михалычем. Он уже основательно отъелся и даже обзавелся приятелем. У Георгия Георгиевича Трегубова тоже был кот. Васисуалий Михайлович был небольшим кругленьким черно-белым котишкой, спокойным и ласковым. Трегубов боялся, что если Валера до него доберется, то просто разорвет на части, настолько тот был огромным по сравнению с Васисуалием. Но коты неожиданно подружились, охотно вместе играли и совсем не дрались. А по приезду на новое место Валера спас Васисуалия от посягательства аборигенов. К аэродрому заявилась пара местных котов, наглых и опытных в драке. Небольшому Васисуалию пришлось бы совсем плохо, но Валера подоспел вовремя. От ударов его лап коты разлетелись в разные стороны, после чего Валера стал уничтожать их поодиночке. С трудом вырвавшись, неприятель позорно бежал с поля боя, несмотря на численное преимущество.
Днями было тепло, снег растаял и аэродром раскис. Но грамотный Булочкин подобную ситуацию предвидел, поэтому бойцы прокопали под его руководством канавки, которые и отводили лишнюю воду в ближайший овраг. По ночам изредка подмораживало, а на случай полного раскисания у Петровича был приготовлен импортный металлический настил, который он углядел еще в Костроме и выбил для полка. Его и использовали.
В течение трех дней освоили район, сдали зачеты штурману полка, более-менее разобрались с использованием «Пегматита».
Первым заданием было прикрытие двух девяток Ар-2, летевших на бомбежку разведанного места сосредоточения танкового подразделения противника. От линии фронта было недалеко, километров сорок, так что «Пегматит» видел вражеские самолеты задолго до их появления перед формацией наших пикировщиков. Первая эскадрилья шла в непосредственном прикрытии, а третья по наведению с земли перехватила две четверки мессеров задолго до того, как те увидели объект атаки. Третья изначально шла с превышением, поэтому немцы, не имеющие локатора, о них просто не знали. А заметили, когда две последние пары в каждой четверке разлетелись огненными брызгами. Оставшиеся две пары попытались вывернуться, но напоролись на четверку Киттихауков. Шесть крупнокалиберных пулеметов для мессера вполне достаточно, еще два ганса отправились к земле. Оставшиеся два мессера имели, в принципе, шанс уйти, если бы просто попытались оторваться без всякого маневрирования. А они полезли вверх, где их уже ждали. Итого – оба в землю. Нападать на отходе немцы не решились, так как Бармин поднял в воздух всю вторую эскадрилью для прикрытия. Вылет признали удачным. Северов и Железнов записали по два мессера, Бабочкин, Баградзе, Соколов и Воронин – по одному.
Активность немецкой авиации была невелика, они придерживали силы для летнего наступления, когда поддержка люфтваффе будет определять успех действий наземных войск, это было понятно. Но совсем не реагировать на действия советских авиаподразделений немцы не могли, поэтому воздушных схваток хватало. В ходе этих боев определились их главные для летчиков 33 полка особенности. Основной самолет, Харрикейн, очень сильно уступал Мессершмитту по характеристикам. Проигрывал в скорости, проигрывал в маневре. Залп из двенадцати пулеметов накрывал противника как из душа, но сбить вражеский самолет было делом непростым. Особенно Юнкерс-88 или Хейнкель-111. Явно требовались крупнокалиберные пулеметы и пушки. Поврежденных было много, но сбивать удавалось гораздо реже. Основная доля сбитых летчиками первой и второй эскадрильи приходилась на «штуки», Ю-87.
Киттихауки также были недостаточно маневренны, но более живучи и лучше вооружены. Северов был категорическим противником увлечения маневренными боями. В условиях, когда противник обладает подавляющим техническим преимуществом, он сам будет выбирать, когда заканчивать бой, да и когда начинать, чаще всего тоже. В таких условиях ничего, кроме лишних потерь, такая тактика не приведет. Наличие радара позволяло быстро наращивать силы в нужном квадрате либо избегать встречи с вражескими самолетами. Летчики полка рвались в бой и командованию полка, которое прекрасно все понимало, стоило определенных усилий убедить своих подчиненных в том, что важнее не сбить как можно больше вражеских самолетов и геройски погибнуть самим. Важнее выполнить задание, сохранить прикрываемые бомбардировщики и штурмовики, сохраниться самим, чтобы воевать дальше. А сбить лишний самолет и сгинуть самому – это никакая не помощь Родине, это переложение тяжести дальнейшей борьбы на других. Гораздо хуже обученных, кстати. Другое дело, что иногда приходилось делать так, как не надо. Втягиваться в маневренные бои с превосходящими силами противника, пилотировать до потемнения в глазах, выстреливать все до последней железки, сжигать все топливо до последней капли. В таких делах полностью выкладывалась именно третья эскадрилья, умение ее пилотов и качество самолетов давали гораздо бОльший шанс на успех, чем у других эскадрилий. Вторая гусарская забава стала своеобразным кредо третьей эскадрильи. Надо сказать, что все это понимали, уважение со стороны других летчиков и наземного персонала было совершенно искренним. И никто из летчиков третьей ни разу не позволил себе снисходительного или высокомерного отношения к другим. Кому больше дано, с тех и спрос больше. Эти слова Северова стали они хорошо понимали.
Третьей эскадрилье пока удавалось избежать потерь. Повреждения самолетов были, но техники их исправляли, и самолеты снова поднимались в воздух. Командование полка отдавало себе отчет в том, что только отсутствие концентрации немецкой авиации позволяет избежать больших потерь. Бармин вел бесконечные переговоры со штабом ВВС фронта, настаивал на перевооружении полка более современными истребителями. В штабе все и сами прекрасно понимали, но возможности пока не имели. Командование фронтом отдавало себе отчет в уникальности полка и обещало перевооружить в первую очередь. А пока воевали на том, что есть.
Очень выручала АСС. Взвод осназа был великолепен. Булочкин с Авериным умудрились найти двух якутов, теперь они были снайперами. Стреляли они просто фантастически, при этом были чертовски выносливы и терпеливы, прекрасно маскировались. Их учили рукопашному и ножевому бою, ребята схватывали быстро. Одному, Степану, было двадцать пять лет, другому, Василию, двадцать семь. Третий снайпер, Тимофей, был степенным тридцатидвухлетним мужчиной, из забайкальских казаков. Так что всю науку пластуна знал прекрасно, учен с детства, вся жизнь – практика. Пулеметчики тоже были далеко не рядовые. Да и вторые номера у них и у снайперов умели очень многое. Гоняли их Петрович с Денисом от души. Зато, если случался боевой выход, что не было редкостью, говорили потом, что на тренировках приходится тяжелее. А прикрывали Хадсон с осназом летчики третьей эскадрильи. Дополнительным бонусом для ее летчиков стало увеличение количества сбитых ими вражеских самолетов. И если сбитые у первой и второй эскадрильи нередко были бомбардировщиками, в большинстве Ю-87, то на долю третьей чаще приходились истребители. И после каждого боя Северов тщательно проводил разбор. К этому уже все привыкли, проходили они быстро и эффективно.
В течение апреля бывало всякое. Три раза сбитых за линией фронта летчиков удалось вывезти на автожирах, местность позволяла. Четыре раза вывозили на Хадсоне. Отделение осназа десантировалось, находило сбитого летчика и уходило в квадрат, где их забирал Хадсон, пару раз даже отбивались от брошенных на поиски полицаев. Удивительно, но потерь среди осназовцев не было. Раненые были, а вот убитых не было. И не в одном везении дело. Тут как у Суворова: раз везение, два везение, а где умение? Умение было, и воздушное прикрытие было. И был конкурс на замещение раненых осназовцев из роты охраны. Это считалось признанием умений и заслуг, попавшие в АСС из роты охраны гордились этим, словно медаль получили.
В последний день апреля случилась у третьей эскадрильи очередная вторая гусарская забава. Прикрывали отход штурмовиков, первая и вторая эскадрильи выложились полностью, израсходовали и так невеликий боезапас – немногим более трехсот патронов на ствол. А радар показывал, что на подходе новые вражеские истребители, по два звена подходили с разных сторон. Встретились прямо над линией фронта, десять против шестнадцати. И тут Северов удивился – одна из восьмерок была Focke-Wulf Fw-190! Насколько Олег помнил, появились они на Восточном фронте намного позже. К счастью, восьмерки фоккеров и мессеров подошли не одновременно, поэтому немцев удалось отсечь от уходящих штурмовиков и прикрывающих их Харрикейнов. Против фоккера у Харитона шансов минимум, каким бы опытным не был пилот, тем более, что немецкие летчики новичками не были. Когда подошли мессеры, третья уже вовсю хороводилась с Фокке-Вульфами. Гансы попались наглые, видимо, новички на нашем фронте. За это и поплатились. Полезли наверх, а там их встретила четверка Ларионова. Одни фоккер повалился к земле огненным клубком, другой потянул на свою территорию, его не преследовали, не до того – в свалку включились мессеры. Самое время было отрываться и уходить самим, но гансы такой возможности пока не давали. Хуже всего пришлось, естественно, нижнему звену. Самолеты Воронина и Хомякова вышли из схватки, они были сильно повреждены и держались в воздухе только благодаря упорству и мастерству пилотов. У Ромы в крыльях зияли огромные дыры, левый элерон практически оторван. У Вадима мало что осталось от хвоста. Ребята пошли на вынужденную на нашей территории, надеялись, что машины можно будет эвакуировать и отремонтировать. Но их отход и посадку надо было прикрыть. Пары верхнего звена пикировали, наносили удар и уходили обратно на высоту. Ввязываться в маневренный бой Олег категорически запретил. Свалились, клюнули, ушли на высоту, только так. Иначе схарчат. Зато мешали гансам свободно маневрировать, выбирая удобный момент для атаки. Тем постоянно приходилось следить за ними и уклоняться от их атак. Удалось не всем. Сбили одного мессера и повредили еще двоих. А отдувалась за всех пара Северов-Железнов. Соколов и Журавлев свою задачу выполнили, не сбили пока ни одного, но повредили троих, те тоже ушли обратно. Теперь против восьми машин третьей эскадрильи осталось восемь гансов. Северов приказал Соколову и Журавлеву отрываться, что они и сделали, завалив на прощанье мессер. Все-таки шесть крупнокалиберных пулеметов – это серьезно. Если попало хорошо, то повреждения будут очень серьезными. А Антоша всадил очередь прямо в кабину. Звено Ларионова насело сверху, не давая оставшимся немцам преследовать остальных, а пара Северов-Железнов закрутила с оставшимися семью новый смертельный хоровод. У немцев стали заканчиваться боеприпасы, а у наших запас еще был! В результате они приземлили троих, один из них пытался уйти, его даже не преследовали, но уже над своей территорией вдруг перевернулся через крыло и врезался в землю. Итог – 6:2, причем наши живы и машины повреждены, но есть шанс отремонтировать. К тому же у немцев еще шесть оказались повреждены, неизвестно, как долетели.
Все остальные машины третьей эскадрильи тоже оказались повреждены, хотя и дотянули до своего аэродрома. Пилоты тоже пострадали, хотя серьезных ранений удалось избежать. Журавлеву осколок пробил сапог и вонзился в икроножную мышцу. Олегу пуля скользнула по правому боку, царапина глубокая, до ребра, но это пустяки. Вскоре ребята из АСС привезли Воронина и Хомякова, выжатых как лимон, но живых и почти здоровых. Хомякову прострелили правую руку, он с трудом посадил машину, управляя в основном левой. Все живы, это главное.
Всех раненых перевязали, после чего Северов собрал эскадрилью на лавочках около медчасти для разбора последнего боя. Прикидывали и так и эдак, но сошлись на том, что грубых ошибок никто не совершил, потому и безвозвратных потерь нет. Обратили внимание на то, что самолеты у немцев значительно превосходили ранее встречавшиеся по своим характеристикам. Северов «предположил» (точнее знал наверняка), что это новая модификация Мессершмитта и не встречавшийся ранее на Восточном фронте Фокке-Вульф-190.
Командованию полка было сразу доложено о встрече с  новыми вражескими самолетами, начальник штаба с отделением АСС отправился осматривать места падения немецких истребителей на нашей территории. Вечером, вернувшись с шильдиками, Волк доложил, что Северов не ошибся. Мессеры оказались новой модификацией, Me-109G (Густав), а другие самолеты – Fw-190 A-2. Подробный рапорт ушел наверх незамедлительно.
Следующий день ознаменовался появлением в полку представителя Главного управления ВВС РККА. Каково было удивление Северова, когда в этом представителе, важно вылезшем из ПС-84, он узнал подполковника Кольского. Лева разъелся, стал объемист как бочонок, физиономию не каждой тарелкой накроешь. На роскошном кителе кроме Красной Звезды сиял орден Красного Знамени. Дополняла образ, но делала его комическим, маленькая кобура пистолета ТК, которая на объемистом чреве Левы смотрелась игрушечной. Любоваться Левой не было никакого желания, поэтому Олег на правах раненого удалился. Впрочем, Кольский его тоже заметил. Через некоторое время возникла какая-то суета, полковой врач Карен Барсегян рысью умчался в сопровождении медбрата Аристарха, вернулся примерно через час и рассказал, давясь от смеха, об очередном «подвиге» товарища Кольского. Оказалось, что Лева взгромоздился на крыло только что притащенного Киттихаука Вадика Хомякова, чтобы сфотографироваться. Фото на фоне побитого истребителя должно было выглядеть особенно героически. Накладочка вышла. Лева поскользнулся и навернулся с крыла, подвернув ногу, и был унесен в ПС-84 членами своей свиты как древний спартанец на щите с поля битвы. Карен обладал несомненными артистическими задатками, живописал в лицах весь процесс, все хохотали до упада. 
Запланированный митинг не состоялся. Прилетал Кольский, конечно, не для проведения митинга, но поговорить с командованием полка и толком ознакомиться с документами он не успел. Дернул же его черт лезть на это крыло!
Раны у ребят заживали успешно. Карен диву давался, насколько быстро затягивается рана у Олега. Уже через три дня Северов вовсю летал. Вскоре доктор отпустил и Журавлева. Вадик пока остался под его наблюдением.

Очередное заседание Ставки подошло к концу. После заседания остались Берия, Жуков, Василевский и Петровский, а также вошли приглашенные Устинов и Ванников. Предстоял разговор о новой технике для РККА, дело касалось докладных записок генералов Петровского и Снегова, для чего первый и был приглашен на заседание.
Доклад начал Дмитрий Федорович Устинов, нарком вооружения. Говорил коротко, с решительным выражением на лице, что несколько сглаживало впечатление от его молодости, ведь ему было только тридцать два года.
- Товарищ Сталин! Начну с танков. Основным направлением является модернизация Т-34. Недостатки этой машины известны, работа ведется над двумя основными проектами. Все они предусматривают увеличение бронезащиты и базируются на уже выпускаемой модели. Первая машина находится в начальной стадии и предполагает усиление брони при существенно меньших изменениях базовой модели. Проект, названный А-43 был готов еще в прошлом году, утвержден план его выпуска на 1941 год в объеме 2800 шт., но выполнен он не был из-за задержки с производством и доставкой двигателя В-5 и планетарной коробки передач. Вторая разработка основывается на А-43. Дело в том, что два первых образца имеют то же вооружение, что и Т-34, а товарищ Петровский категорически настаивает на его усилении.
Возникла небольшая пауза, которой воспользовался Жуков:
- Товарищ Сталин, я полностью согласен с товарищем Петровским. Пока новый танк пойдет в серийное производство, немцы уже успеют модернизировать свои. Мы должны работать на опережение, а не догонять.
Его поддержал Василевский:
- Имеются сведения о разработке немцами новых, более мощных машин, а также об установке на Т-3 и Т-4 длинноствольных пушек, последние скоро пойдут в войска.
После кивка Сталина Устинов продолжил:
- Таким образом, наиболее перспективной представляется именно последняя модель. С учетом имеющегося по А-43 задела, опытный экземпляр должен быть изготовлен к 15 августа. Товарищ Петров готовит к испытаниям очень мощную 76 мм пушку, а также работает над орудиями большего калибра.
- А что у нас с производством? Снижение выпуска Т-34 недопустимо!
- Его не будет, товарищ Сталин. Харьковский и Сталинградский заводы работают с полной отдачей, а выпуск новой модели планируется на заводе на Урале, строительство которого только завершается. О сроках запуска в производство до завершения испытаний говорить рано.
- А какая у нас обстановка на юге?
Вопрос Верховного касался обороны Харькова, ответил заместитель начальника Генштаба:
- Планирование наступательных действий, на которых настаивал Главком Юго-Западного направления маршал Тимошенко, прекращено, проведено лишь несколько частных операций по занятию более выгодных рубежей для обороны. Товарищ Тимошенко докладывает о прочности позиций. Войсками Юго-Западного и Южного фронтов подготовлена глубоко эшелонированная оборона, особое внимание уделено позициям на флангах Харьковской дуги. Замечено повышение активности противника, но Генеральный Штаб по-прежнему считает, что главный удар будет нанесен с целью выхода к Волге и нефтепромыслам Кавказа, а действия на московском направлении являются отвлекающими.
Сталин кивнул, это уже неоднократно обсуждалось:
- Давайте вернемся к новым образцам оружия, продолжайте, товарищ Устинов.
- Имеющиеся и разрабатываемые образцы тяжелого танка на смену КВ пока не позволяют выделить наиболее удачный вариант. Разработка легких танков прекращена, на их основе проектируются машины различного назначения. Самой удачной является база Т-50, работаем над легкой противотанковой самоходкой с 57 мм и 76 мм пушками, зенитными установками среднего калибра. Товарищем Астровым на базе Т-40 разрабатываются самоходные минометы 82 и 120 мм и зенитная установка. Также работаем над новой базовой моделью на его основе, плавающей машиной с противопульной броней, четырехцилиндровым дизельным двигателем на деталях В-2 и длиннее на 2 метра. Но это отдаленная перспектива. Теперь по самоходным артиллерийсуим установкам. На шасси Т-34 проектируется штурмовое орудие со 122 мм гаубицей М-30 и противотанковая САУ. Первое ожидается летом нынешнего года, по второму сказать пока сложно, не готова пушка. И последнее по бронетехнике, группа товарищей вышла с любопытным предложением. Речь идет о возобновлении производства Т-28, вернее целого боевого комплекса на его основе.
Дмитрий Федорович положил перед Сталиным объемистую папку с документацией. Пока Верховный перебирал бумаги, он продолжил:
- Определенный резон в этом есть, машина отработана, технологическая оснастка сохранена. Конечно, на все требуется время и ресурсы, но, по сравнению с Т-34, получается быстрее и дешевле.
- Хорошо, я думаю, товарищи военные дадут свою оценку, тогда и будем решать. А что у нас по стрелковому оружию?
- По пистолетам-пулеметам я уже недавно докладывал. Работы по совершенно новым образцам в ближайшее время завершены быть не могут, поэтому скажу о близких к завершению работах. Товарищ Петровский предложил разработать крупнокалиберные снайперские винтовки. Калибр 12,7 мм пока далек от завершения, а вот 14,5 мм на основе противотанковых ружей будет через два месяца. Проблема в другом, производство ПТР бы наладить в нужном объеме… Но есть и такие соображения – бронепробиваемость ружья в недалекой перспективе будет недостаточна для уверенного поражения вражеских танков, поэтому можно переориентироваться на снайперские винтовки. И еще, товарищ Владимиров ведет разработку под этот патрон пулемета, очень серьезная штука должна получиться. По авиации. Товарищ Ильюшин вернулся к двухместному варианту Ил-2, войсковые испытания запланированы на июнь, точнее пока сказать сложно. К тому же товарищ Микулин готовит для него более мощный двигатель. По истребителям. КБ товарища Лавочкина завершает разработку истребителя с мотором воздушного охлаждения, наконец подготовил свой И-185 и товарищ Поликарпов. Товарищ Яковлев начинает производство своего Як-1б с новым мотором товарища Климова, но о замене обычных модификаций Як-1 пока речи нет, есть трудности с массовым выпуском двигателя.
- Спасибо, товарищ Устинов. А что же вы не рассказываете, как товарищ Жуков гранатомет испытывал?
- Товарищ Сталин! Это случайность, от которой на войне никто не застрахован! – Жуков был несколько смущен. – Зато убедился, что подбить танк из гранатомета вполне реально.
- Танк из гранатомета подбить реально, это понятно и без вас. А вот то, что мой заместитель вынужден из гранатомета по танкам стрелять и вражескую атаку отбивать как простой лейтенант, вот это никуда не годится!
- Товарищ Сталин! Кем бы я был, если бы при возникновении опасности от врага бегал! Я уж не говорю об авторитете как генерала, а как заместитель Верховного Главнокомандующего лучше бы я там в земле остался, чем побежал!
Сталин вздохнул:
- В вашей личной храбрости никто никогда не сомневался. Но в следующий раз при посещении переднего края учтите, что ваша жизнь намного более ценна, чем вражеский танк.
- Эффект получился неожиданным, - вмешался Василевский. – Мало того, что атакующий силами около батальона противник был уничтожен в рукопашной схватке. Командир полка быстро сориентировался и атаковал неприятеля, на его плечах ворвался в первую линию окопов и захватил ее с минимальными потерями. А товарищ Жуков своей властью отдал необходимые распоряжения, поддержал инициативного комполка, благодаря чему важный опорный пункт немцев был взят.
- Где представление?
Петровский подал лист бумаги, Сталин прочитал и кивнул:
- Ордена Красного Знамени достоин безусловно. И вообще, присмотритесь к этому майору, товарищ Петровский, возьмите на заметку. Если будет и дальше также успешно действовать, выдвигайте на дивизию. Не стесняйтесь выдвигать талантливых командиров, нам с ними эту войну заканчивать! И еще один момент. Учтите сами и передайте товарищу Лестеву, что линию на минимизацию потерь, на бережное отношение к личному составу необходимо проводить с максимальной жесткостью. Если командир любого уровня не бережет своих подчиненных, если из-за его неправильных действий личный состав несет неоправданные потери, решительно освобождайте таких людей от командования. Если есть предпосылки, передавайте дело в трибунал. Только строго следите за тем, чтобы никто не переусердствовал, за соблюдением законности. А то тут Мехлис опять развернулся, военная прокуратура снова на него жалуется! Не перегибайте палку, досконально разбирайтесь с каждым случаем. А что по поводу производства этих гранатометов?
- Товарищ Сталин, были изготовлены всего несколько опытных образцов для оценки перспективности некоторых решений. Технологически они не отработаны, да и сама конструкция очень несовершенна. О производстве пока речи быть не может.
Верховный Главнокомандующий недовольно покачал головой, но ничего не сказал.
Иосиф Виссарионович любил время от времени устраивать рокировки командующих фронтами, но действиями Брянского фронта был очень доволен, поэтому, в своей манере, просто прирезал приличный участок с севера, передав в состав фронта 50-ю, 10-ю и 16-ю армии. Петровский понимал, что определенная логика в этом была. Сталин наперед готовил позиции для разгрома группы армий «Центр» и ликвидации бородавки Ржевского выступа.

Отредактировано Olle (16-07-2017 19:49:35)

Глава 2.2 (окончание)
Скотским отношением на святой Руси удивить трудно, но кое-кому это удалось. Из ГУ ВВС прилетел полковник, сразу прошел в штаб и принялся что-то обсуждать с командованием полка. Все почему-то решили, что он приехал вручать награды или полк стал гвардейским, а может быть, и то и другое, что сейчас объявят построение и там все выяснится. Однако никакого построения не было, через час полковник так же быстро вышел из штаба, сел в свой самолет и отбыл обратно.
Заглянувший в штаб сразу после отлета представителя ГУ ВВС Коля Бараев сразу понял, что дело нечисто. Бармин молчал, поэтому батальонный комиссар Каменев кратко объяснил суть дела. Лева Кольский обнаружил, что лейтенант Северов исполняет обязанности комэска-3, более того, командир полка написал представление на старшего лейтенанта и собирается сделать его полноправным комэском, без всякого и.о. Память у Льва Львовича была хорошая, не жаловался, поэтому Олега он вспомнил, а когда вернулся в Москву, то дал поручение составить на него развернутую характеристику, имея целью выяснить, нет ли очередных приписок по сбитым. Кольскому был глубоко безразличен какой-то лейтенант Северов, но не давали ему покоя лавры товарища Мехлиса в части бескомпромиссной борьбы со всяческой нечистоплотностью в делах и поступках. Правда, если товарищ Мехлис и к себе относился строго, то Лева был склонен не судить себя, любимого. Так что новоиспеченный подполковник вовсе не имел каких-либо намерений, просто запросил и стал ждать результата. А результат его не разочаровал. Нет, все засчитанные победы были подтверждены, но зацепился Кольский за И-153, который должны были сжечь партизаны, а вот сожгли или нет, неизвестно. Вот и вскипятил Лева старый бульон, раздул кадило, так что назначение Северова комэском и производство в старший лейтенанты придержали, да как бы совсем не похерили. Полковник был боевым летчиком, Испания, Китай, Финская. В самом начале войны был ранен, с летной работы списан, трудился в главке. Он смотрел на лица стоящих перед ним командиров и все прекрасно понимал, он даже решился на небольшое отступление от приказа. Даже не отступление, про отстранение Северова от полетов было сказано так неопределенно, что можно было воспринять как размышления вслух. Вот и не стал он об этом говорить. Но про то, что Кольский самому Мехлису докладную накатал, не упомянуть не мог. Вот и стояли четыре командира, переваривали услышанное.
В это время Бармин, наконец, дал волю чувствам. Для начала шандарахнул кулаком по столу так, что у того сломалась ножка, потом выдал такой матерный загиб, что у присутствующих вытянулись лица, очень уж свежо и замысловато вышло. Он бы еще чего-нибудь сделал, но Волк быстро сориентировался и сунул Алексею Викторовичу в руку полный стакан водки. Который тот и выпил залпом, думая, что это вода. Закашлялся, естественно, а потом приотпустило и Бармин обрел способность говорить нормально.
- Вот гад! Ну, я этого так не оставлю! Писать Жигареву смысла нет, я самому товарищу Сталину напишу!
Тут Бармин заметил Колю.
- А, Николай! Вот что. Ты пока ничего не говори никому, не надо!
Бараев кивнул и вышел, а Бармин опять стал заводиться.
- Что же за гадство такое! Я ему хотел старшего лейтенанта дать,  комэском-3 утвердить. Дело делается, люди растут, для всего полка польза есть. Сколько идей новых, ценных у парня в голове и на тебе!
- Ладно, Леша, успокойся. Криком тут не поможешь. Надо товарищу Сталину писать, но только серьезно подумав, с фактами, а не одни наши эмоции.
Письмо Сталину – дело серьезное. Писали его по вечерам целых три дня и еще не закончили, перепроверяли факты, уточняли. По такому письму обязательно будет проверка, все должно быть идеально. Чего не можешь подтвердить – не пиши. Выходило солидно, но надо было еще подредактировать.
Все это время полк продолжал свою боевую работу, отвлекаться от которой было никак нельзя. Здорово выручал металлический настил, заначенный в свое время Булочкиным. Без него взлеты и посадки становились очень сложным делом, развезло все очень сильно. Бармин еще раз поздравил себя с тем, что не отмахнулся тогда от Северова и людей взял.
Летчики полка делали в день по два-три вылета, но, в основном, шестерками или восьмерками, пару раз полными эскадрильями. В большинстве случаев сил для выполнения задачи хватало, но несколько раз пришлось наращивать в ходе боя. Очень помогал радиолокатор, Бармин уже не мог себе представить работу без планшета, это же каменный век! А вчера пришлось поднимать весь полк, зато эффект каков! Не только сорвали налет на места сосредоточения наших войск, но и серьезно потрепали птенцов Геринга. Сбили двенадцать пикировщиков и семь истребителей! Сами потеряли пять машин, но летчика только одного. Могли потерять больше, по крайней мере еще троих, но сработала АСС. Двое были ранены и могли квалифицированной медицинской помощи просто не дождаться, но их вывезли с нашей территории и сразу передали врачам, выживут ребята, теперь точно выживут. А один приземлился на территории, контролируемой противником, к нему уже направились два вражеских бронетранспортера, но автожир успел выдернуть летчика у них из-под носа, а прикрывающая пара лейтенанта Бабочкина сделала из этих консервных банок металлолом.
Утром Бармин, Трегубов и Волк были уже на КП, руководили вылетом первой эскадрильи на сопровождение бомбардировщиков, когда пришла новая напасть. Пришло сообщение, что в полк едет порученец Мехлиса. Все прекрасно отдавали себе отчет в том, что это значит. Не успели послать письмо Сталину, просто не успели. Впрочем, если бы даже послали в тот же день, так быстро до адресата оно бы не добралось.
- Что приуныли? – Василий Иванович старался выглядеть бодро. – Сразу к стенке не поставят, не за что. А там товарищ Сталин письмо наше получит. Давайте отправлять немедленно!
Не успели еще раз перечитать письмо как пришла новая вводная.
- Товарищ майор! – телефонист протянул Бармину трубку.
Тот выслушал, ответил коротко «Есть!», повернулся к остальным:
- Еще не все! К нам начштаба фронта едет, генерал Снегов.
- Ну, все! Задолбаемся отмахиваться! – махнул рукой Трегубов. – Но, по большому счету, это ничего не меняет! Письмо товарищу Сталину отправлять надо в любом случае, а не то нас просто сожрут.
С его мнением все согласились.
А ПС-84 с порученцем Мехлиса уже заходил на посадку.
- Полковой комиссар Штраль! Личный порученец товарища Мехлиса! – представился чернявый большеухий мужчина. Форма сидела на нем как на корове седло, но вид у него был чрезвычайно важный. – Для начала я должен поговорить с вашим комиссаром.
- Батальонный комиссар Каменев в воздухе.
- Где? – искренне удивился Штраль.
- В воздухе, - повторил Бармин. – У нас авиационный полк.
- Я понимаю, что не кавалерийский, - неожиданно разозлился полковой комиссар. – Я спрашиваю, что комиссар там делает?! Он же не истребитель!
Летчики переглянулись.
- Он пилотирует самолет авиационной спасательной службы, товарищ полковой комиссар.
- Какой службы? Вы что, издеваетесь? Ну ладно! Я во всем разберусь! Немедленно мне документы полка по этому списку!
Штраль занял землянку комиссара, два шустрых младших политрука стали таскать к нему бумаги, а командование полка вернулось к своей работе – война ждать не будет.
После обеда полковой комиссар Штраль решил свою работу завершать, и так все ясно. Дело оказалось серьезнее, чем представлялось на первый взгляд. Тут не политическая близорукость руководства полка, тут самое настоящее разложение! Местничество, любимчиков развели, сверхкомплектные должности придумали, очковтирательство процветает. А комиссар полка все это знает и не только не препятствует, а покрывает. Зарабатывает дешевый авторитет своими полетами, вместо того, чтобы непосредственными обязанностями заниматься.
Когда Штраль зашел в помещение штаба, то обнаружил там новое действующее лицо – генерал-майора Снегова Михаила Георгиевича, начальника штаба Брянского фронта. Если бы это был просто генерал-майор, командир дивизии, даже корпуса, то его можно было проигнорировать, невелика птица по сравнению с порученцем самого товарища Мехлиса. Но Снегов был начальником штаба фронта, и не просто фронта, а Брянского. Фронта, который был на особом контроле у Верховного. Поэтому Штраль вежливо поздоровался и попросил разрешения присутствовать, которое тут же получил.
- Что ж, товарищи. Ситуация мне понятна, - Снегов говорил, обращаясь к командованию полка, но Штраль навострил уши, не понимая еще, что говорится это именно для него. – Я очень доволен вашим полком и в ближайшее время комфронта будет докладывать товарищу Сталину о ваших успехах. Теперь насчет Северова!
Михаил Георгиевич снял трубку телефона, приказал соединить его с командующим фронтом и кратко ввел Петровского в курс дела.
- Поручение дал Жигарев, так что будем докладывать товарищу Сталину. Да и товарищ Берия своего порученца поддержит.
Штраль не знал, что подтверждение того, что злосчастную «Чайку» партизаны все-таки сожгли, получено по линии НКВД, курирующий работу с партизанами сотрудник в звании капитана госбезопасности всерьез разозлился, усмотрев в этой разборке недоверие к себе. Полковой комиссар чуть не перекрестился:
«Вот попал! А если бы я успел все выложить! Да меня бы уже сегодня младшим политруком в стрелковую роту списали! Порученец Берии! Кто же мог знать!»
Эти мысли молнией пронеслись в его голове, от чего Штраль мгновенно вспотел. А Снегов продолжал:
- Да, порученец Мехлиса рядом сидит. Он мужик умный и, я думаю, во всем разобрался.
Штраль закивал головой так энергично, что Бармин всерьез опасался – не оторвалась бы.
- Я, да, это, разобрался и строго накажу! Клеветника этого, да! Разрешите идти, товарищ генерал?
Получив разрешение, полковой комиссар чуть не бегом ринулся к своему самолету, сопровождаемый насмешливыми взглядами присутствующих.

Заседание Ставки Верховного Главнокомандования завершилось, как обычно, уже под утро. Приглашенные на заседание командующие фронтами, отвечающие за южное и юго-западное направления, собрали свои документы и уже выходили из кабинета. Командующий Брянским фронтом отчитался о своих действиях за последние два месяца. Подвели некоторые итоги, наметили дальнейшие шаги. Сталин обратил внимание, что конфигурация линии фронта в зоне ответственности генерала Петровского ощутимо изменилась. Не привлекая никаких резервов Брянский фронт провел целый ряд частных операций и значительно выровнял линию фронта, занял несколько ключевых позиций, значительно укрепил фронт перед ожидающимся летним немецким наступлением. И все это с минимальными потерями. Сталин похвалил Петровского и обратил внимание Генерального Штаба на изучение опыта формирования и использования штурмовых инженерно-саперных подразделений. Но было еще одно дело, которое Леонид Григорьевич хотел обязательно решить.
Генерал-лейтенант Петровский глубоко вздохнул и повернулся к Верховному:
- Товарищ Верховный Главнокомандующий, разрешите обратиться!
- Что у Вас, товарищ Петровский? – устало спросил Сталин. Заседание было продолжительным и трудным в смысле принимаемых решений. Фактически, обсуждался вопрос окончательного выбора стратегии на лето-осень 1942 года. Жукову, Петровскому и Василевскому удалось убедить Сталина в необходимости стратегической обороны. Немалую роль сыграла памятная докладная записка Петровского и Снегова, правильность выводов которой подтверждали происходящие события. И все-таки Сталин испытывал чувство неудовлетворения, очень хотелось начать освобождать свою землю от захватчиков, очень хотелось дать людям хоть какое-то облегчение.
В кабинете, кроме Сталина и Петровского, оставались Берия, Жуков, Мехлис и Василевский. С Берия Петровский все вопросы уже решил и заручился его поддержкой. Поэтому он решительно продолжил.
- Товарищ Сталин, обращаюсь именно к вам, потому что только вы можете восстановить справедливость и считаю этот вопрос принципиально важным. Я Вам уже докладывал об успехах 33-го истребительного полка КБФ, приданного нашему фронту.
Сталин кивнул, он и сам с интересом выслушал доклад командующего фронтом и дал указание как можно быстрее проработать вопрос и внедрять опыт пока в масштабах фронта. Если все пойдет удачно – обобщить и распространить на все ВВС РККА.
- Немалая роль в разработке и внедрении этого опыта принадлежит товарищу Северову. Лейтенант Северов начал войну с первого дня в 12-м ИАП Юго-Западного фронта, имеет на сегодняшний день пятнадцать сбитых лично и восемь в группе. Трижды был сбит над территорией, контролируемой противником. Первый раз угнал вражеский самолет и доставил ценные сведения, которые очень пригодились при обороне Киева. Второй раз вывез раненого и контуженного генерала Снегова. Третий раз выходил вместе с моим корпусом, в рукопашной схватке вместе со своим однополчанином они уничтожили около отделения вражеских солдат, а затем вынесли меня, раненого, из-под вражеского огня. В дальнейшем Северов служил в полку осназа ВВС и 101-м ближнебомбардировочном полку, в последнем командовал эскадрильей. Командование полков и летный состав имеют о нем исключительно высокое мнение. После госпиталя попал в 33-й полк, где и являлся одним из инициаторов внедрения новой авиационной тактики, использования РЛС для контроля воздушной обстановки, создания авиационной спасательной службы. Исполнял обязанности командира эскадрильи.
- Какой замечательный товарищ! – без всякой иронии сказал Сталин. – Очень хороший товарищ, но вот про отделение в рукопашной, это уж слишком.
- Нет, товарищ Сталин! – подключился Берия. – Свидетелей достаточно. Вместе с товарищем Булочкиным, командиром БАО, они действительно уничтожили десяток вражеских солдат. Надо только добавить, что Булочкин в прошлом служил в военной разведке. И еще, Северов работал в контакте с моим порученцем майором ГБ Забелиным. Именно Северов в одиночку сопровождал транспортник с осназом, который уничтожил штаб 48-го моторизованного корпуса немцев, и обеспечил их успешную доставку, хотя сам был сбит в неравном бою.
- Я вам ответственно заявляю, товарищ Сталин, этот Северов очковтиратель, он приписывает себе несуществующие победы! – подал голос Мехлис. – Мои сотрудники все проверяют! За ним это водилось еще с лета!
- Я не знаю, что и как проверяют сотрудники товарища Мехлиса, - спокойно сказал Берия, - но по линии разведки все его победы полностью подтверждаются. Противником подтверждаются! Однажды он, прикрывая командира, принял бой с восемью немецкими истребителями. И пилотировали их не новички – признанные эксперты люфтваффе. Итог: Северов дотянул до своего аэродрома, у немцев – двое погибли, один умер в госпитале, двое сильно побились при посадке, один не дотянул до аэродрома и при приземлении с парашютом сломал руку и остался без глаза. Кстати, Северов об этих победах официально не заявлял и учитывать их никогда не просил.
Мехлис пошел пятнами, но возражать не стал, понимал, что крыть нечем. Поэтому пустил в ход последний козырь.
- Этот ваш замечательный Северов, находясь в запасном полку, переспал с летчицей из 586-го иап! Это безобразие! Разложение личного состава!
Жуков, до этого момента молчавший, тоже решил вставить свои пять копеек (очень уж не любил Мехлиса):
- Мы что, всерьез здесь будем это обсуждать? А сколько ему лет, кстати?
- Двадцать один, - ответил Петровский.
- Молодец, везде успел! – засмеялся Жуков.
- Это позор! Это форменное безобразие! – Сталин был не на шутку рассержен.
- Да, товарищ Сталин! Именно об этом я и говорю! – Мехлис не скрывал своего удовлетворения.
Не слушая его, Иосиф Виссарионович продолжал:
- Когда достойный человек не получает заслуженные награды, это дискредитирует нашу партию, наше правительство! Это недопустимо! А вы, товарищ Петровский, как я вижу, все заранее обсудили с товарищем Берия! Какие будут мнения по награждению?
Командующий Брянским фронтом передал Верховному лист бумаги. Сталин внимательно прочитал и сказал:
- Есть мнение, товарищи, представить товарища Северова к званию Героя Советского Союза. Присвоить звание старшего лейтенанта, а командиром эскадрильи его назначит комполка товарищ Бармин. А с летчицами и прочими девушками он без нас разберется. И последнее, посмотрите, товарищ Петровский, не пора ли рассмотреть вопрос о присвоении 33-му полку гвардейского звания. Проанализируйте их деятельность и, если сочтете необходимым, не стесняйтесь, выходите с предложением.